Виктор не знал, ревновать ему или гордиться.
– Мама не так обрадовалась лаборатории, как ты, это сразу видно, – сказал Виктор-младший.
– Просто это была для нее слишком большая неожиданность, – объяснил Виктор.
– Не надо мне было соглашаться все это ей показывать.
– Не беспокойся. Я возьму это на себя. Но есть один вопрос, который волнует ее уже несколько лет. Ты что, симулировал падение интеллекта, когда тебе было три с половиной?
– Конечно, – ответил мальчик, надевая купальный халат. – Мне пришлось это сделать. Если бы я поступил по-другому, я бы не имел возможности работать так, как работал. Мне нужна была анонимность, а ее невозможно было получить, будучи сверхинтеллектуальным уродцем. Мне нужно было, чтобы со мной обращались как с обычным ребенком, а для этого надо было им казаться.
– Тебе не пришло в голову поговорить со мной на эту тему?
– Ты что, смеешься? Вы с мамой постоянно держали меня на сцене. И вы ни за что не согласились бы от этого отказаться.
– Наверное, ты прав, – признал Виктор. – Тогда твои необычные способности были центром нашей жизни.
– Ты не хочешь с нами поплавать? – спросил мальчик, улыбнувшись. – Я разрешу тебе победить.
Виктор невольно рассмеялся.
– Спасибо, но я лучше пойду поговорю с мамой. Успокою ее. А вы наслаждайтесь. – Виктор направился к двери, но вдруг остановился. – Завтра я хотел бы услышать все подробности о твоих исследованиях в имплантации.
– Я с удовольствием тебе все расскажу.
Виктор кивнул, улыбнулся и пошел вниз. Уже приближаясь к кухне, он почувствовал запах чеснока, лука и перца, жарившихся в масле. Хороший знак – Маша готовит ужин.
Маша занялась ужином, чтобы отвлечься от своих раздумий. Многочисленные события этого дня перемешались у нее в голове. Возня на кухне была для нее быстродействующим терапевтическим лечением. Не обращая внимания на мужа, вошедшего на кухню, она сосредоточенно открывала банку с томатной пастой.
Какое-то время Виктор молчал. Он накрыл на стол, откупорил бутылку кьянти. Когда все это было сделано, присел на стул.
– Ты была права. Он действительно притворялся, – начал он наконец.
– Меня это не удивляет, – произнесла Маша. Она доставала зелень, лук и огурцы для салата.
– Но у него были для этого веские основания. – Виктор рассказал об объяснениях мальчика.
– Насколько я понимаю, это говорится для того, чтобы меня успокоить, – сделала вывод Маша, когда Виктор закончил.
Виктор ничего не ответил.
Маша настаивала:
– Скажи, вот сейчас, там, наверху, ты спросил его о смерти этих детей, о Дэвиде, о Дженис?
– Конечно нет! – воскликнул Виктор, ужаснувшись этому предложению. – Почему я должен об этом спрашивать?
– А почему бы и нет?
– Потому что это нелепо!
– Я думаю, что ты ничего не спросил его об этом, потому что ты боишься.
– Да ладно, перестань. Опять ты чушь городишь.
– А мне страшно спрашивать его об этом, – сказала Маша ровным тоном. Но она уже чувствовала, как к горлу подступает комок.
– Ты просто дала волю воображению. Теперь я понимаю, что для тебя это был нелегкий день. Извини. Я действительно думал, что ты будешь потрясена. Но когда-нибудь, я уверен, ты вспомнишь сегодняшний день и посмеешься над собой. Если то, что он рассказал о своей работе по имплантации, хотя бы частично соответствует действительности, у Виктора впереди безграничная карьера.
– Надеюсь, – проговорила Маша, хотя уверенности в ее голосе не чувствовалось.
– Ты должна обещать, что никому не расскажешь о его лаборатории.
– Кому я могу о ней рассказать?
– Давай пока я займусь Виктором. Я уверен, мы еще будем гордиться им.
Маша невольно поежилась, почувствовав озноб.
– Здесь что, холодно? – спросила она.
Виктор взглянул на градусник.
– Да нет, скорее наоборот, слишком жарко.
12
Воскресенье, утро
Маша внезапно проснулась в полпятого утра. Она не представляла, что могло ее разбудить, и поэтому несколько минут лежала не дыша, прислушиваясь к звукам ночного дома. Однако кругом стояла полная тишина. Она повернулась на другой бок и попыталась снова заснуть, но сон не шел. Мысленно она снова и снова вспоминала мрачную лабораторию Виктора-младшего. Потом вдруг перед глазами возник образ странного человека с опущенным веком.
Высунув ноги из-под одеяла, Маша немного посидела на краю кровати. Потом, стараясь не разбудить Виктора, она встала, надела шлепанцы и халат. Как можно тише приоткрыла дверь спальни и так же бесшумно закрыла ее за собой. Постояв в нерешительности в холле, она направилась к сыну, как будто подталкиваемая неведомой силой. Подойдя к его комнате, она заметила, что дверь была слегка приоткрыта.
Маша тихонько толкнула дверь, расширяя щель. С улицы в комнату проникал мягкий свет от фонарей, окаймлявших подъездную дорогу. С облегчением она увидела, что Виктор-младший спит. Он лежал на кровати, лицом к Маше. Во сне он походил на ангела. Мог ли ее любимый мальчик быть как-то связан с мрачными событиями, происходившими в «Кимере»? Она боялась даже думать о Дженис и Дэвиде, своем первенце. Но Дэвид, с пожелтевшей от болезни кожей, – такой, каким он был в последние дни перед смертью, неотступно стоял перед глазами.
Маша подавила крик. Внезапно в ее сознании возникла страшная картина: она кладет подушку на лицо мирно спящего Виктора-младшего и душит его. Она отпрянула от двери и ринулась через холл, пытаясь убежать от самой себя.
Маша остановилась перед комнатой для гостей, в которой поселили Филипа. Приоткрыв дверь, она увидела голову, темневшую на фоне белой наволочки. Минуту поколебавшись, она проскользнула в комнату и подошла к кровати. Филип громко, с присвистом храпел. Наклонясь, Маша тихонько потрясла его за плечо.
– Филип, – негромко позвала она, – Филип!
Близко посаженные глаза Филипа открылись. Он резко сел. Его лицо озарилось внезапным страхом. Однако, увидев Машу, он улыбнулся, обнажив редкие квадратные зубы.
– Извини, что разбудила тебя, – прошептала Маша, – но мне надо с тобой поговорить.
– Конечно, – сонно сказал Филип. Он прилег, опираясь на локоть.
Пододвинув к кровати стул и включив лампу на тумбочке, Маша села.
– Я хочу поблагодарить тебя, – сказала она. – Ты так заботишься о Викторе.
Филип опять улыбнулся.
– Ты, наверное, оказал ему неоценимую помощь, когда вы устраивали лабораторию.
Он кивнул.
– Кто еще помогал вам?
Улыбка исчезла с лица Филипа. Он нервно осмотрелся.
– Я не должен об этом говорить.
– Я мать Виктора, – напомнила ему Маша. – Мне можно об этом рассказать.
Филип отвернулся.
Маша ждала, но Филип продолжал молчать.
– Доктор Гефардт помогал?
Филип кивнул.
– Но потом у него начались неприятности. Он сердился на Виктора-младшего?
– Да, конечно, – ответил Филип. – Он рассердился, но тогда и Виктор-младший тоже рассердился. Но Виктор-младший поговорил с мистером Мартинесом.
– Как зовут мистера Мартинеса?
– Орландо.
– Он работает в «Кимере»?
Филип опять заволновался.
– Нет, – ответил он. – Он работает в Маттэпене.
– В Маттэпене? К югу от Бостона?
Филип кивнул.
Маша собралась задать следующий вопрос, но внезапно почувствовала холодок, пробежавший по спине. В комнате был кто-то еще. Она обернулась. В дверях, оперевшись на косяк, стоял Виктор-младший. Подбородок был выдвинут вперед.
– Мне кажется, Филипу надо поспать, – процедил он.
Маша резко встала. Она хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. Молча она прошла мимо сына и побежала в спальню.
Следующие полчаса Маша лежала, с ужасом ожидая, что Виктор-младший придет к ним в спальню. Каждый раз, когда ветер задевал ветками дуба, росшего вблизи от дома, о стену, она вздрагивала.
Но Виктор не появлялся, и Маша немного успокоилась. Она повернулась на бок и попыталась заснуть, однако ее мысли снова и снова возвращались к загадочному Орландо Мартинесу. Потом она стала думать о Дженис Фэй, Дэвиде, о мистере Ремингтоне из Академии Пендлтона. Вспомнила об учителе, который пытался подружиться с Виктором-младшим, о его смерти. Интересно, подумала она, от чего он умер.
Ее разбудил муж, чтобы сообщить, что они с Виктором-младшим уезжают.
– Который час? – спросила Маша, взглянув на часы. Она с удивлением обнаружила, что было уже половина десятого.
– Ты так глубоко спала, я не решился тебя раньше разбудить, – сказал Виктор. – Мы с Виктором-младшим уезжаем к нему в лабораторию. Он расскажет мне подробно о своих исследованиях по имплантации. Может, поедешь с нами? Я чувствую, что это будет что-то потрясающее.
Маша покачала головой.
– Я останусь дома. Ты потом мне расскажешь.
– Ты правда не хочешь поехать? Мне кажется, тебе следует послушать его рассказ. Тогда ты поймешь, что волноваться за него нет причин.
– Я не поеду, – сказала Маша, хотя уверенности в голосе не было.
Виктор поцеловал жену в лоб.
– Попытайся отдохнуть, ладно? Все будет хорошо. Я уверен.
Виктор стал спускаться по лестнице, заранее предвкушая удовольствие от рассказа сына. Если дела с имплантацией действительно обстояли так, как говорил мальчик, в среду он сможет порадовать членов Правления на очередном заседании.
– Мама не едет? – спросил Виктор-младший. Они с Филипом, уже одетые, стояли у машины.
– Нет, но сегодня она поспокойнее, – заверил Виктор. – Я это вижу.
– Ночью она пыталась выведать кое-что у Филипа, – сказал Виктор-младший. – Ненавижу, когда так делают.
~~
Когда машина скрылась за поворотом. Маша поднялась в кабинет и взяла телефонный справочник Бостона. Усевшись на диване, она стала искать фамилию Мартинес. В справочнике было очень много Мартинесов и даже несколько Орландо Мартинесов. Но в Маттэпене проживал только один из них. Поставив телефон на колени, она набрала номер. Щелкнуло соединение, и Маша уже открыла рот, чтобы попросить к телефону мистера Мартинеса, но поняла, что разговаривает с автоответчиком.
Автоответчик сообщил ей, что фирма «Мартинес энтерпрайзис» работает с понедельника по пятницу. Маша не стала записывать на пленку свое имя. Вместо этого она выписала из телефонной книги адрес.
Одевшись и позавтракав, Маша пошла в гараж.
Через пятнадцать минут она была уже в Академии Пендлтона.
Был ветреный, хотя и солнечный день. Ветер морщил лужи, еще не высохшие после вчерашнего дождя. Некоторые ученики уже вернулись в школу после каникул. Сейчас все были на утренней службе. Маша подъехала как можно ближе к маленькой церкви и стала ждать. Она надеялась увидеть мистера Ремингтона.
Скоро звон колоколов на звоннице возвестил о наступлении одиннадцати часов. Двери церкви распахнулись, и розовощекие ребятишки высыпали навстречу свежему воздуху и солнцу. Среди них она увидела несколько сотрудников школы, в том числе и мистера Ремингтона.
Маша вышла из машины и направилась ему навстречу. Когда Ремингтон был уже в футах десяти от нее, она окликнула его. Он остановился.
– Доктор Фрэнк? – Он был явно удивлен.
– Доброе утро. Надеюсь, я не помешаю.
– Вовсе нет. Вы хотите поговорить?
– Да. Мой вопрос может показаться вам странным. Надеюсь, вы мне простите. Вы сказали мне, что учитель, который хотел подружиться с Виктором, умер. Что было причиной смерти?
– Он умер от рака.
– Я так и знала, – прошептала Маша.
– Простите?
Но Маша не стала объяснять свои слова.
– А вы не знаете, какой именно рак?
– Я не знаю. Вы можете поговорить с его женой. Она по-прежнему работает у нас. Ее зовут Стефани. Стефани Кавендиш.
– С ней можно сегодня увидеться?
– Почему бы и нет? Она живет в коттедже рядом с моим домом. У нас общий газон. Я как раз иду домой и с удовольствием вас ей представлю.
Пока они шли к дому миссис Кавендиш, Маша поинтересовалась:
– А кто-нибудь из сотрудников школы общался близко с моим покойным сыном Дэвидом?
– Почти все учителя. К нему вообще хорошо относились в школе. Насколько мне известно, он был особенно близок с Джо Арнольдом, учителем истории. Его все дети любят.
Коттедж миссис Кавендиш походил на какой-то сказочный домик: белые стены, крыша с покрытием «под солому». Ремингтон позвонил. Он представил Машу миссис Кавендиш, стройной, приятной женщине среднего возраста. Маша знала, что миссис Кавендиш отвечала в школе за физическую подготовку.
Хозяйка пригласила Машу войти, а Ремингтон, извинившись, ушел.
Миссис Кавендиш провела Машу на кухню и предложила ей чай.
– Пожалуйста, называйте меня Стефани, – сказала она, садясь. – Так вы мама Виктора-младшего! Мой муж был им просто очарован. Он считал, что у вас исключительно одаренный ребенок, и постоянно восхищался им.
– Мне говорил об этом мистер Ремингтон.
– Муж любил рассказывать эту историю о том, как Виктор решил задачу по алгебре. Он рассказывал ее всем, кто только соглашался слушать.
Маша, кивнув, сообщила, что мистер Ремингтон тоже уже рассказал ей эту историю.
– Но Раймон считал, что вашего сына что-то беспокоит. Именно поэтому он пытался как-то приблизить его к остальным детям. Он действительно старался это сделать. Раймон думал, что мальчик страдает от одиночества, боялся, что у него есть суицидальные устремления. Он беспокоился за него – нет, не за учебу, я имею в виду в плане общения. Как он сейчас? Я последнее время редко его вижу.
– Боюсь, что у него по-прежнему мало друзей. Он не очень общителен.
– Жаль.
Маша собрала всю свою смелость.
– Надеюсь, вы не сочтете меня бестактной, но мне бы хотелось задать вам личный вопрос. Мистер Ремингтон сказал мне, что ваш муж умер от рака. Я вас не обижу, если спрошу: какой именно рак?
– Не обидите, – ответила Стефани. Ее голос дрогнул. – Некоторое время я вообще не могла об этом говорить. Раймон умер от рака печени. Это была какая-то очень редкая форма. Его отвезли в больницу в Бостоне. Врачи сказали, что они знают только о двух аналогичных случаях.
Именно этого ответа Маша и ждала, и боялась. Она почувствовала себя так, как будто ее ударили.
Маша постаралась по возможности тактично закончить разговор. Однако, прежде чем попрощаться, она попросила Стефани представить ее по телефону Джо Арнольду и договорилась с ним о встрече.
Направляясь к мистеру Арнольду, Маша ожидала увидеть важного профессора-историка, однако он оказался человеком совершенно другого типа. Как и Стефани Кавендиш, он был примерно Машиного возраста. Смуглый, обаятельный, с сочувственным, теплым взглядом коричневых глаз. Маша сразу поняла, что Джо Арнольд был превосходным учителем. В нем чувствовался энтузиазм, которым он наверняка заражал своих учеников. Неудивительно, что Дэвида тянуло к этому человеку.
– Очень рад с вами познакомиться, миссис Фрэнк. Проходите, пожалуйста, проходите. – Он провел ее в кабинет, уставленный книгами. Она с восхищением осмотрела комнату. – Дэвид проводил здесь много времени.
Маша почувствовала, что к глазам снова подступают непрошенные слезы. С грустью подумала она о том, как много не знала о жизни Дэвида. Она попыталась взять себя в руки.
Поблагодарив Джо за то, что он согласился с ней встретиться, Маша стала объяснять цель своего визита. Она спросила, беседовал ли с ним когда-нибудь Дэвид о своем брате.
– Да, было несколько раз, – ответил Джо. – Дэвид признался мне, что у него были трудности с братом с первого же дня появления Виктора-младшего в доме. В принципе это нормально, но, честно говоря, мне казалось, что здесь было нечто большее, чем обычное соперничество между братьями. Я пытался говорить с ним на эту тему, однако Дэвид предпочитал об этом не распространяться. Мы очень близко с ним сошлись, но, когда я касался этого вопроса, он замыкался.
– Он никогда не говорил более конкретно о своих чувствах к брату или о том, что его беспокоит?
– Один раз он сказал, что боится Виктора-младшего.
– Он не сказал почему?
– У меня сложилось впечатление, что Виктор-младший ему угрожал. Но больше он ничего мне не говорил. Я знаю, что отношения между братьями нередко бывают сложными, особенно в этом возрасте. Но откровенно говоря, у меня было какое-то неприятное чувство по поводу его отношений с Виктором-младшим. Казалось, что Дэвид просто в ужасе от Виктора, он даже боялся говорить о нем. В конце концов я заставил пойти его к школьному психологу.
– И он ходил? – удивилась Маша. Она первый раз слышала о визите Дэвида к психологу, и это заставило ее почувствовать свою вину еще сильнее.
– Конечно. Я не собирался оставлять все это просто так. Дэвид был особый ребенок... – Он поперхнулся. – Извините, – добавил он после паузы. Маша была тронута таким явным выражением чувств. Она кивнула, собираясь встать.
– А психолог еще работает в школе? – спросила она.
– Маделин Циннцер? Да, конечно. Без нее трудно представить себе эту школу. Она работает здесь больше, чем кто-либо из нас.
Маша попросила Джо позвонить Маделин Циннцер и представить ее.
Прощаясь с Джо, Маша с трудом подыскивала слова, передающие ее благодарность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31