Всё небо гремело,
Ливень хлестал потоками, падали с треском деревья,
В чаще ревели медведи, совы и филины выли,
Плакали и хохотали. Ужас, казалось, природу
Всю охватил, когда Перконс слепящие молнии с громом
Наземь бросал со всей своей мощью. Дрожа, замирая,
Бледные, как мертвецы, злодей и колдунья стояли,
Словно преступники пойманные. Они знали, что Перконс
Ведьм, колдунов и нечистых стрелою своей убивает.
"Ну и гроза! - прошептал Кангарс, трясясь. -Ты сегодня
Не доберёшься к себе! Грозу пережди в моём доме!"
Так говоря, он оконце прикрыл, погасил свой светильник
И дрожащую гостью увёл в боковую каморку.
Там, забравшись в постель и подушками уши закрывши,
Ждали они, от страха дрожа, когда буря утихнет.
Но - удар за ударом - гром грохотал. Колебались
Горы окрестные. Дубы столетние с треском валились.
Мнилось, что Балтии боги, бушуя с неслыханной силой,
Небо решили свалить и землю скрыть под водою.
Перконс как будто раскалывал в ярости купол небесный.
Антримпс горы воды громоздил на клокочущем море,
Волнами туч доставая и руша тучи на море...
В Даугавы устье корабль без мачт и ветрил был заброшен
Бурею. Мог потонуть он в любое мгновенье. Кричали
Люди на палубе. Перконс и Антримпс на смерть обрекли их.
Но человек свободен в поступках своих. Чужеземцев
Ливы38 спасли. А спасли они своих беспощадных
Будущих поработителей. Буря утихла к рассвету39,
Солнце багровое встало над мёртвою зыбью морскою.
Кангарс, поднявшись, взглянул на подругу. Спала она крепко.
"Брр... ну и жутко же было! Добро, что ночь миновала.
Думал я, Перконс решил уничтожить всех йодсов40. Отроду
Страсти такой я не видел!" - кряхтел он, кафтан надевая
И на крыльцо выходя. Видит: крыша сворочена с дому,
Посередине двора повалились крест-накрест деревья,
Изгородь сломана. Тут он заметил на узкой тропинке,
К дому ведущей, двух незнакомцев: когда же к калитке
Дома они подошли, - узнал в одном из них Кангарс
Ридзиньского рыбак41, а другой был ему неизвестен:
В длинной белой одежде с крестом на груди. Изнурённым
Выглядел он. Рыбак рассказал, что в Даугавы устье
Ночью разбился корабль и что этот - в белой одежде
Был одним из спасённых, что он увидеться хочет
С кем-нибудь из старейшин, а Кангарс, мол, ведает лучше,
Как поступить, потому и привёл он к нему чужеземца.
Пристально Кангарс и пришлый друг другу в глаза поглядели.
Близкие души друг друга и за морем, видно, отыщут.
Местным наречьем с трудом, но всё же владел чужеземец.
Молвил он: "Дитрих42 - зовут меня. Жрец я великого бога,
Сына на землю пославшего, чтобы весь мир осчастливить.
Прибыл сюда я с людьми, что хотят здесь торговлей заняться.
Буря расстроила замыслы наши. Но мы благодарны
Богу за наше спасенье! Придётся нам основаться
Здесь, пока к нам немецкий корабль не заглянет.
Я же хотел бы с вождями племён познакомиться!" Кангарс
Гостю ответил: "Привет тебе, Дитрих, в землях балтийских!
Знаю, зачем ты пришёл сюда! Но меня ты не бойся,
Знай - я не буду мешать твоему могучему богу.
И хоть ты мне не веришь, и я тебе тоже не верю,
Но отведу тебя к славному Каупо43 в Турайды замок.
Там для посевов своих ты найдёшь благодатную почву,
Если возьмёшься за дело с умом. А сегодня останься
Здесь у меня; отдохни день-другой и размысли, что боги
Балтии тоже сильны!.." Рыбака отпустив во-свояси,
В горницу Дитриха Кангарс повёл. Уже Спидала встала.
Вскоре меж ними тремя завязалась живая беседа,
Дальше да больше, покамест дружбою не завершилась.
Годы текли. Многие в мире событья свершились,
И необычно Балтии мирной жизнь изменилась.
В Буртниекском замке два друга усердно учились
Делу военному, всякой премудрости, разным наукам.
В буртниекских древних свитках священных юноши сами
Уж разбирались. И особливо Лачплесис жадно
В них углубился. Тайны великие в них раскрывались,
Были правдивые о человеческих странствиях в мире,
О совершенстве первоначальном и о позднейшем
Горьком паденьи и о великом новом подъёме.
Но и особую Лачплесис также имел здесь причину,
Чтобы в искусстве войны скорей совершенства достигнуть.
Шитая бисером лента, которую Лаймдота, дочка
Стабурадзе, ему подарила, чудо свершила.
Стабурадзе ученицу, Лаймдоту, Лачплесис встретил
В Буртниекском замке. Она оказалась дочкой родною
Старого Буртниекса. Пылкой любовью её полюбил он.
Лаймдота тем же ему в глубине души отвечала.
По вечерам они часто над озером вместе гуляли.
В озере здешнем на дне стоит потонувший замок,
Эту старинную быль дева ему рассказала.
Он уж у Буртниекса Лаймдоты руку просить собирался,
Но в это время распространились вести, что снова
В Кангарских чащах Калапуйс лютый обосновался,
Грабит селенья и беспощадно людей убивает.
Ужасом люди были объяты. Не находилось
Храброго, кто бы осмелился против насильника выйти.
Буртниекс кликнул тогда клич по стране, что, мол, если
Калапуйса кто-нибудь из Кангарских дебрей изгонит
Или убьёт, то он, Буртниекс, ни перед какою наградой
Не остановится, дочь свою выдаст за витязя замуж.
Это услышав, Лачплес и Кокнес с жаром просили
Старого Буртниекса, чтоб позволил им с эстом сразиться.
Буртниекс вначале не соглашался, боясь за питомцев.
Но, наконец, зная обоих дивную силу,
Всё ж отпустил их, доброй удачи им пожелавши.
На статных конях в удалецких военных доспехах,
С добрым оружием двинулись юноши к Кангарским дебрям,
Сопровождаемы сверстниц и сверстников звонкою песней.
На полдороге витязи встретили вестников конных,
К кунигу Буртниекскому торопившихся с вестью о том, что
Сильные полчища эстов, переваливши границу,
Грабят и жгут беззащитные сёла, и просят селяне
Мудрого Буртниекса, чтобы послал им войско на помощь.
Посовещались юноши, как поступить им разумней.
Буртниексу тоже надобны будут добрые руки
В битвах с лютым врагом. Всё обсудив, порешили,
Что одному из них надо с гонцами назад воротиться.
Вызвался Кокнесис ехать обратно. Так говорил он:
"Лачплесис, друг! Пускай ты заслужишь Лаймдоты руку!
Видя любовь вашу, я отрекаюсь от соревнованья".
Калапуйс сел закусить на склоне горы над обрывом
Близ шалаша своего из целых огромных деревьев,
Съев молодого быка, кабана он на вертеле жарил,
К круче горы прислонив свою палицу из суковатой
Цельной сосны, с насаженным крепко до корня огромным
Мельничным жерновом. Но увидавши, что едет
Из лесу Лачплесис, он тут за оружье схватился.
Страшную палицу начал крутить он над головою
Так, что вихрь загудел. Великан хохотал, издеваясь,
Как, мол, такого птенца мать на верную смерть отпустила?
Витязь ответил ему - великанов пора миновала,
Ныне последнего он отправит к Паколсу в пекло.
С яростным хохотом грозную палицу Калапуйс бросил,
Вышиб коня из-под Лачплесиса с седлом и уздечкой.
Конь с дубиной залетели в болото. На ноги Лачплесис
Встал, не шатнувшись, выхватил меч и в бедро великана
С силой ударил, и тот, как подрубленный, рухнул на землю,
Падая, он за сосну вековую схватился, и с корнем
Вывернув дерево, грузным стволом свою грудь придавил он.
Юноша освободиться ему не позволил, мечом замахнувшись,
Голову он уж хотел отрубить великану. Взмолился
Калапуйс, громко вопя: "Помедли, витязь могучий!
Дай перед смертью слово сказать мне! Ты, вероятно,
Лачаусис44 будешь? Мне ещё в юности мать предсказала,
Что от Даугавы придёт некогда Лачаусис-витязь,
Что одного его надо мне в будущем остерегаться;
Пусть берегутся тогда здесь народы, - море извергнет
Неких чудовищ в железной броне, с ненасытною пастью.
Все пожрут они- хлеб, и людей, и животных, и землю...
Мир заключим! Пред угрозой всеобщей было б нелепо
Нам убивать друг друга, народы свои без защиты
Бросив в опасности. Я же, мой витязь, тебе обещаю,
Выйдя отсюда, поддерживать вечный мир между нами.
Буду в дальнейшем оберегать я наши морские
Все острова, и, покамест я жив, чужаки на родную
Землю не ступят! А умирая, лягу я в Зунде45".
Лачплесис спешно на ноги встать помог великану.
Руку ему протянул, говоря: "Да будет меж нами
Мир навсегда! Пойдём и разнимем наши народы.
Там, под горой на равнине, они уж, должно быть, дерутся.
Пусть эта битва будет последнею меж латышами
И между эстами!" Перевязав бедро великану,
Двинулись оба они на равнину и остановили
Бой начинавшийся... Там, где упал великан меж горами
Кангарскими, и доныне видна широкая яма;
Люди её по сегодня зовут "Великаново ложе".
А его палица будто б лежит и поныне в болоте.
Пышноветвистые, узорнолистные
Ещё красуются в Балтии дубы.
Стражи отчизны, герои отважные
Ещё не вывелись в нашем народе.
Сёстры, сплетайте венки им зелёные!
В песнях прекрасных их воспевайте!
Латвии девы, Лачплесис в песнях
Будет прославлен - низвержен Калапуйс,
В диких горах победил его Лачплесис,
Мира просить великана заставил он.
Эсты к нам больше притти не посмеют
Грабить добро и пугать наших девушек.
Братья!46 Корчуйте новины лесные!
Матери! Осенью пиво варите!
Весело будет на дружеских свадьбах
Петь, пировать и плясать поезжанам.
Первому - Лачплесису пожелаем
Милую по сердцу выбрать невесту!
С песней такою Лаймдота с девушками выходила
В поле из Буртниекса замка навстречу отцовскому войску.
Мир заключив, с ликованием Буртниекс домой возвращался.
И украшали венками из свежих листьев дубовых
Девушки воинов, - Лаймдота Лачплесиса увенчала;
Он же и воины девушкам песней такой отвечали:
Где есть дубы, там и липы красуются.
Где есть герои, есть девушки милые.
С радостью жизнь отдадут наши воины,
Родину оберегая от недругов
И охраняя сестёр своих девушек.
Ярче пусть блещут веночки расшитые*,
Пусть этот блеск никогда не туманится!
Лайминя-мать их растила для Латвии
Милых, усердных, разумных, приветливых,
И если мне ниспошлёт тебя Лайминя,
Лаймдота - милая дочь моей Латвии,
Жить для тебя поклянусь я, любимая!
Буртниекс, восторженно глядя на них, сам петь с ними начал.
Радость великая сердце у каждого переполняла.
Лаймдота в замок всех пригласила и там угощала
Воинов славных. Буртниекс велел для них выкатить мёду.
Лачплесис был счастливее всех: сама обносила
Лаймдота мёдом гостей и пила за здоровье героя.
И прокатилась витязя слава по землям балтийским.
Так превратился умысел злой - уничтожить героя,
Волей бессмертных, в удачу высокую, в громкую славу.
__________________
* Веночек расшитый - латышский национальный женский
головной убор.
Лачплесис вечером как-то один спустился под своды
Замка, в покой сокровенный, где древние свитки хранились.
Там он увидел в нише стены приоткрытые двери.
Раньше дверей этих не замечал он. Факел поднявши,
В дверь заглянул он и ход потайной за дверью увидел.
Узкие камни ступеней вели в подземелье.
Лачплесис долго спускался и вот очутился
В замке старинном. И скоро по звуку шагов догадался
Он, что в замок попал затонувший, что над крутыми
Сводами замка глубокого озера высятся воды.
Много покоев, наполненных разным добром, миновал он,
Древним оружьем, какого дотоле нигде он не видел.
Тут он заметил свет, исходивший из дальней палаты.
Медленно он в ту палату вошёл. Там лари громоздились.
Бирками, свитками древними, досками с письменами
Полки забиты. Каменный стол стоял средь палаты.
Тускло горящий светильник стоял на столе, и сидела
Девушка там со свитком в руках, погружённая в чтенье
Так глубоко, что вошедшего юноши не замечала.
И лишь когда подошёл он, звуком шагов его будто
Пробуждена ото сна, подняла она голову тихо.
"Лаймдота, ты не сердись, что я покой твой нарушил!
Мне благосклонная Лайминя встретиться здесь предсказала
В этом чудесном чертоге с тобою, как с доброю феей.
Дверь потайную нечаянно я наверху обнаружил,
И в подземелье спустился, пришёл в этот замок волшебный.
Здесь ты сегодня; позволь хоть мгновенье пробыть мне с тобою!
В тайные древние свитки позволь заглянуть! Мне сдаётся,
Этот чертог затонувший тот замок и есть, о котором
Ты мне рассказывала?" - "Да, тот самый! - ему отвечала
Лаймдота. - Как это дверь я сегодня закрыть позабыла?
Только отец её ведал да я. Но уж раз обнаружил
Ты затонувший наш замок, останься! Читать будем вместе
Праотцев наших преданья и их прекрасные песни".
"Ах, как хотелось бы мне с такою подругой прекрасной
Вместе остаться навек у наших преданий великих!"
"О, никогда сгоряча не высказывай сильных желаний!
Лаймдота отвечала. - А то подслушают боги,
И неожиданно наше желанье мгновенно исполнят,
Так чтоб потом не раскаяться! Знай: с околдованным замком
Связано счастье моё. Последняя Буртниексов дочка
Сужена в жёны герою тому, кто в замке пробудет
Ночь и останется жив. Тогда рассеются чары,
И на поверхность озёрную вместе с героем
Замок поднимется". Взяв её за руку, юноша с жаром
Вымолвил: "Лаймдота! Буртниексов славных последняя дочка!
Здесь, в сокровенном чертоге отцов твоих, правду скажи мне:
Можешь ли ты полюбить всем сердцем Лиелварда сына?
О, если б так!.. Я найду в себе силы на дело любое!
В замке остаться и чары разрушить горю я желаньем!"
Лаймдота молвила тихо: "Могу! И жить будем вместе
И, если надо, вместе умрём за народ наш латышский".
Лачплесис милую обнял: она головой русокудрой
Тихо склонилась к нему на плечо, и два сердца горячих,
Два благородные сердца, полные славных достоинств,
Сладко слились, как два редко встающих над миром светила.
Волны шумели над кровлями древнего Буртниексов замка.
Месяц мерцал сквозь высокую воду. Лёгкие тени
Роем скользили по горницам замка и улыбались
Радостно, видя влюблённых чету. Но не замечали
Те ничего, ничего не слыхали, - чистым, огромным
Полные счастьем. Раз только в юности, первой любовью
Счастье такое даруется людям в обманчивой жизни.
О быстрокрылое, краткое счастье! Зачем ты так рано
Прочь улетаешь? Ты рай на земле созидаешь мгновенно
И в то ж мгновенье из рая избранников прочь изгоняешь.
Но неужели мгновение счастья не перевесит
Века трудов и мучений? Да! Перевесит. Мгновенье
Яркого счастья любви и долгие годы страданий
И, наконец, - всезабвение смерти, когда безразлично,
Счастлив ты был, человек, иль несчастен за век свой короткий.
Тою порой, пока витязь и Лаймдота переживали
Счастье небесное, злоба поблизости их не дремала.
В тёмное замка окно глядела змея водяная,
Яростью взгляд пламенел, словно Спидалы чёрные очи.
Лаймдота первой очнулась, молвила, что уже поздно,
Близится полночь и надо наверх уходить поскорее.
Лачплесис твёрдо решил в замке на ночь остаться.
Видя, что все уговоры напрасны, Лаймдота скрылась.
Полночь настала. Так вдруг морозно сделалось в замке,
Что не вытерпел Лачплесис. В нише валялись обломки,
Ларь там был полуистлевший - витязь зажёг их и, греясь
Возле костра, принялся ожидать, что дальше случится.
Вихрь закружился по замковым залам. Озёрные воды
Забушевали за окнами. С грохотом дверь распахнулась.
Семь эфиопов в залу втащили огромный раскрытый
Гроб. В нём лежало чудовище с синею мордой, с клыками,
Словно кирки, и с ногтями, как сабли. Вначале казалось
Мёртвым страшилище это, потом начало оно вскоре
Ёрзать в гробу, раскрыло глазища и завопило:
"Ой, как мне холодно! Ой, как я зябну!" Дрожь поневоле
Лачплесиса охватила. Таких неистовых воплей
Вынести был он не в силах. Разжёг свой костёр он пожарче,
Сгрёб он верзилу, из гроба выволок мигом,
Близко к огню посадил и сказал ему: "Грейся, негодный,
Но не ори так противно!" А тот вопил ещё громче
И норовил ухватить зубами косматые уши
Витязя. Видно, он знал, что сила в ушах у героя.
Юноша, сопротивляясь ему, рассердился и прямо
В пламя пихнул его. Шерсть на боках запылала верзилы.
Заскрежетал он, завыл, моля, чтоб пустил его витязь.
Не отпустил его витязь, сказав: "Не пущу тебя, прежде
Чем этот замок со дна наверх не поднимется, к свету!"
С грохотом дверь распахнулась, и с дьявольским визгом вбежали
Спидала-ведьма и прежние с нею семь эфиопов.
Были у всех в руках докрасна раскалённые вилы,
И налетели на витязя все, заколоть угрожая,
Спидала яростней всех нападала, сверкая глазами.
Трудно стало герою нечисти сопротивляться.
Зеркальце Стабрадзе, вытащив из-за пазухи мигом,
Выставил перед врагами. Отчаянный вой прокатился
Гулко по замку. Чудовища в страхе попадали на пол,
И мгновенно вскочили и, пыль подымая, удрали.
И всё утихло. Пыль улеглась. Дуновением свежим
Влажного ветра очистился воздух. Свет показался
В дальней палате, и вышел оттуда старец почтенный.
Лачплесиса он приветствовал: "Витязь мой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11