На это Зин-Пална сказала:
- Я вижу, что Блинов опять принимается за старое. Неужели он хочет, чтобы школа опять разделилась на две партии, и это перед самым окончанием занятий и в наиболее ответственный момент сдачи общих зачетов? Я думаю, что это просто на него действует весна.
Сережка ответил на это, что весна тут ни при чем и что он просто хотел выразить свое мнение. Но так как все страшно нервничали - разозлился и Сережка и повысил голос. На это внезапно Алмакфиш закричал, что Блинову давно место не в школе, а в вузе, и произошел скандал. Зин-Пална своей властью закрыла собрание.
Сережка обещал после этого в коридоре, что он всем шкрабам покажет, и покажет из принципа, что он - революционер прежде всего, потом - школьник и все остальное.
23 апреля.
Вышел "Икс" с такой статейкой:
РЕПКА
Посадила Зава репку, сорта "Самоуправление". Выросла большая-пребольшая. Ухватилась Зава за репку - тянет-потянет, вытянуть не может.
Позвала Зава на помощь Учкома. Учком за Заву, Зава за репку тянут-потянут, вытянуть не могут.
Подумал Учком и позвал Хозкома. Хозком за Учкома, Учком за Заву, Зава за репку - тянут-потянут, вытянуть не могут.
Позвали Санкома. Санком за Хозкома, Хозком за Учкома, Учком за Заву, Зава за репку - тянут-потянут, вытянуть не могут.
Позвал Санком, Шкрабиловку. Шкрабиловка за Санкома, Санком за Хозкома, Хозком за Учкома, Учком за Заву, Зава за репку - тянут-потянут, вытянуть не могут.
Не выдержала Шкрабиловка, заорала благим матом:
- Ми-ли-ци-о-нер!
А Милиционер - тут как тут, исправный. Милиционер за Шкрабиловку, Шкрабиловка за Санкома, Санком за Хозкома, Хозком за Учкома, Учком за Заву, Зава за репку - тянут-потянут, вытянуть не могут.
Милиционер позвал на помощь Трехмесячный проект. Проект за Милиционера, Милиционер за Шкрабиловку, Шкрабиловка за Санком, Санком за Хозкома, Хозком за Учкома, Учком за Заву, Зава за репку - тянут-потянут, вытянуть не могут.
Стоят, обливаются потом, а репка все в земле торчит.
- Черт их знает, когда они вытащат репку? - спросил кто-то из зрителей.
По мнению "Икса" - н и к о г д а.
Сейчас же около стены, где висел "Икс", образовался митинг, Сережка Блинов держал горячую речь, и все согласились с ним, что, конечно, на кой такое самоуправление, которое ничего сделать не может. И что, в общем, лучше совсем отказаться от самоуправления. Но тут же постановили отложить дело до окончания зачетов, а пока - молчать.
Потом еще Сережка говорил, что так как наши шкрабы не соответствуют своему назначению, то их нужно сменить, и что только тогда школа вступит на революционный путь, будет всем нам легче жить и учиться. Многие с этим не согласны. Я, например, на опыте убедился, что Зин-Пална и Никпетож в п о л н е с о о т в е т с т в у ю т своему назначению. Конечно, против Елникитки и отчасти Алмакфиша я кое-что имею, но все же и они приносят иногда пользу. Но Сережка говорит, что если против всех предпринимать, так уж против всех.
После этого мы с Никпетожем долго ходили по гимнастической и рассуждали. Никпетож сам меня позвал. Между прочим, он меня спросил, почему я больше не дружу с Сильвой. Я объяснил ему, что это после истории с Линой. Сильва меня в чем-то подозревает, а я виноват только в том, что ходил на капустники. Потом, она говорит, что у меня не комсомольская идеология.
- Да, хорошая девочка - Сильфида Дубинина, - говорит Никпетож и вздохнул.
- Хорошая-то она хорошая, только злючка, - ответил я. - А по-вашему, в чем ее хорошесть?
- Она строго относится к себе и другим, но зато если уж привяжется, так вся без остатка... А как, по-вашему, Рябцев, счастливый я человек или нет? - ни с того ни с сего спросил Никпетож.
- Конечно, счастливый.
- Плохая же у вас наблюдательность, Рябцев.
- Да видите, Николай Петрович, - сказал я. - По-моему, тот человек несчастливый, который совершенно одинок и которому, чтобы забыть о своем одиночестве, приходится пускаться в общественную работу. Потом, тот несчастлив, которому посоветоваться не с кем.
- А вы счастливы, Рябцев?
- Меня не поймаешь на пушку, Николай Петрович, - ответил я.
Мы оба засмеялись - и разошлись.
А в чем же он может быть несчастливый, если все его любят, уважают и ценят? Один только Сережка Блинов против него. Ну да Сережка ведь против всех шкрабов.
26 апреля.
Я пришел в СПОН, когда там секретаря не было, и от нечего делать стал перелистывать бумаги на столе и вдруг вижу длинную бумагу, написанную неграмотным почерком, и тут же с нее копия на машинке. Я ее быстро прочел, она меня поразила, но посоветоваться было не с кем, и я решил ее списать. Конечно, я страшно торопился, потому что боялся, что войдет секретарь, но все-таки успел сунуть копию в карман.
Как вдруг вошла секретарь, и я едва успел сунуть бумагу обратно в папку, но папка осталась открытой. Секретарь на меня подозрительно посмотрела и спрашивает:
- Что это вы тут делали без меня?
- Ничего, вас дожидался.
- А папка почему раскрыта?
- Так, перелистывал.
- Я бы вас просила не лазать в папки с секретными делами.
- А чего же вы их по столу разбрасываете, если они секретные?
Секретарь страшно обиделась и говорит:
- Вы, товарищ Рябцев, проявляете себя на работе совсем не так, как надо. Да и вообще...
- Да и вообще, - ответил я, - мне здесь делать нечего. Вам говорят, что надо работать с беспризорными, а вы только смеетесь.
Нагрубил ей и ушел.
Дома я еще раз перечел эту копию. Самое удивительное для меня то, что взрослые мужчины тоже, оказывается, мучаются в половом отношении и что за э т о наказывают. Завтра же посоветуюсь с Никпетожем, а то очень мучительно читать такие бумаги и не знать, что в них правда, что нет, а в книгах ничего про это не написано.
28 апреля.
Сегодня были зачеты по математике и в четвертой группе. Стаська Велепольская засыпалась, вышла из лаборатории, остановилась и захохотала. А тут толпились другие девчата, которым сдавать. Сначала они Стаську унимали, поили водой, а потом и сами. Начался всеобщий хохот и рыдания. Стаська упала на пол и стала биться, за ней другие, и что дальше, то больше. Сбежались шкрабы. Когда девчат уняли, я слышал" как Зин-Пална сказала Алмакфишу:
- Массовая истерия, надо принять меры.
Продолжалась эта история чуть не четверть часа.
После этого я показал свистнутую в СПОНе копию Никпетожу и попросил его объяснить все в подробности. Никпетож очень смутился и сначала посоветовал уничтожить бумагу и заняться зачетами, но потом, когда я стал настаивать, объяснил, что все это - половая извращенность и что это бывает, но что с этим борется Советская власть: то есть организует физкультуру, лекции, поднимает просвещение народа и прочее. Все это меня не очень удовлетворило.
Это в первый раз я видел, что Никпетож смутился.
30 апреля.
После зачета по физике еще был случай массовой, общей истерики нескольких девчат - вчера. А сегодня в "Иксе" появилась такая заметка:
ИСТЕРИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ
Сообщаем читателям, что у нас в школе открылось новое учебное заведение: истерический институт. (Да не подумает читатель, что речь идет об историческом институте.) Окончившие его получают беспересадочный билет в кисейные барышни. Из наук проходятся: балы, танцы, флирт и истерики всевозможных сортов, начиная с мышиного писка и кончая громовым хохотом. В этом заведении наиболее успешно проходят курс следующие девчата: Н. Ф., С. В., Л. Д. и К. Р.
Со своей стороны "Икс" предлагает для облегчения работы названного института следующие мероприятия:
1) поставить в аудитории сорокаведерный бак с валерьянкой;
2) в гимнастической водрузить железного истукана с надписью: "Изваяние скорби", дабы все желающие могли, не отвлекая подруг от занятий, изливаться на груди у сего истукана. Железным истукан должен быть для того, чтобы слезы его не размыли.
"Икс" надеется, что эти мероприятия сильно урегулируют работу истерического института.
Около "Икса" было много хохота, девчата страшно взбеленились и сорвали "Икс" со стены перед самым носом у Зин-Палны, которая только что начала его читать. Зин-Пална топнула ногой и закричала:
- Кто осмелился нарушить свободу слова в школе, тот больше не будет иметь никакого дела со мной. Немедленно повесить газету обратно.
Девчата сейчас же притащили откуда-то кнопок и приклеили "Икс" обратно. А мы в углу хохотали так, что животам стало больно.
После этого я совершенно случайно узнал новость: недалеко от аудитории поднял скомканную записку и прочел. В записке рукой Зин-Палны была написана эта самая заметка про "истерический институт", а на оборотной стороне ее же рукой - в редакцию "Икса". Вот так штука! Значит, наша Зинаидища участвует в "Иксе"? И, значит, она знает, из кого состоит редакция! А я и до сих пор не знаю. По-моему, это даже свинство по отношению ко мне.
И вообще вышло как-то так, что у меня образовались дела, которые я знаю о д и н. И чем дальше, тем таких дел больше, а посоветоваться решительно не с кем: с Сильвой не разговариваю, от Сережки Блинова отдалился, Никпетож - взрослый и меня не поймет, а больше - с кем же?
Остались одни зачеты да вот этот дневник. И теперь этот дневник словно близкий друг, с которым я говорю решительно все.
10 мая.
Ура! Большую часть зачетов сдал. Никпетож меня поздравлял и говорит, что я могу теперь себя считать членом четвертой группы. Большинство нашей группы тоже сдало все зачеты, в том числе Черная Зоя и Сильва. Юшка Громов задержался: обществоведение и математика у него с января еще застряли, но он говорит, что это - начхать на ветер и что ему все равно, где быть, - в третьей или четвертой группе: все равно он школу кончать не будет, а поступит в кавалерийское училище; ему нравится, что конармейцы ходят в красных штанах. А по-моему, это - буза, потому что все равно, в каких бы штанах ни ходить, хотя бы совсем без штанов, а в одних трусах.
Показал я Юшке бумагу из СПОНа, а он говорит, что ничего удивительного нет, и что все мужчины такими вещами занимаются, и что это начхать на ветер. Если бы он имел в своей жизни такое же отношение к половому вопросу, как я, то, конечно бы, он не так рассуждал.
15 мая.
Сегодня Зин-Пална объявила, что в летней школе будут участвовать только те из ребят, которые на лето останутся в городе, а если кому есть куда уезжать, то пусть уезжают. Затем она объяснила, что сама будет руководить летней школой и откажется от отпуска. Занятия будут состоять: 1) из обследования какой-нибудь деревни недалеко от города и взятия над ней шефства; 2) из участия в раскопках древностей вместе с сотрудниками музея краеведения; 3) экскурсий по естествоведению; 4) экскурсий по обществоведению, которые будут проводиться по разным музеям и старинным имениям. Шкрабы будут руководить - каждый по своей специальности.
Летняя школа начинается с 1 июня, когда окончательно выяснится вопрос об абитуриентах и переводах в следующие группы.
20 мая.
Я разбил себе в футбол все ботинки и, чтобы папаньку не вводить в расход, каждый вечер зашиваю их нитками и дратвой. Сапожник говорит, что все равно новые придется покупать. Из-за ботинок писать совсем некогда.
31 мая.
У Юшки Громова есть сестра Мария. Она уже взрослая, но все лезет к нам, мальчишкам. От нее воняет духами, как из бочки. Нос у нее совершенно белый. Юшка говорит, что это она пудрится, а на самом деле у нее нос синий. Я это проверю. Отец у них - кошачий живодер. Он где-то покупает кошек, потом сдирает с них шкуры и продает за белок. Мой папанька его тоже знает, только говорит, что кошка - мех непрактичный: лезет.
Эта Мария меня все жалеет, называет "сироткой" и поит чаем с вареньем, так что Юшка даже стал звать меня казанской сиротой. Мне немножко обидно, но словно как бы приятно.
Комсомол кончает на лето клубную работу; я хотя в клуб на фабрику ходил и редко, а все-таки - вроде как жаль чего-то. Кроме того, Сережка Блинов уезжает на лето в Тамбовскую губернию, а Черная Зоя к своим родным в Ленинград.
Мне иногда кажется, что я хожу один по совершенно голой земле и никого решительно кругом нету, и жалко очень себя.
Л Е Т Н И Й Т Р И М Е С Т Р
ОБЩАЯ ТЕТРАДЬ
3 июня.
Сегодня Зин-Пална объясняла задания по летней школе, которые будут с ее стороны. Это прежде всего со всех точек зрения, или, как она говорит, путем комплекса, обследовать деревню Головкино, которая от города в пяти верстах. С крестьянами надо завязать связь, не задирать перед ними носов, что мы городские, исследовать их быт, попутно давать им разъяснения по всем интересующим их вопросам, измерить деревню вдоль и поперек и вообще служить соединительным звеном между городом и ими. Это - первое.
Второе - наблюсти и записать крестьянские песни, сказки, предания и поверья (попутно зарисовать крестьянские костюмы, но это уже скорей относится к быту); для примера, какой бывает народный эпос, Зин-Пална прочла нам отрывки из финской народной поэмы "Калевала". Это был такой собиратель народных преданий, Рунеберг, который пешком исходил всю Финляндию и насобирал разных сказок, а ихний поэт Ленрот составил из этого поэму. И все же это было не триста лет назад, как при Шекспире, а в прошлом столетии, - значит, лет сто, не больше. Может, про все эти штуки Рунебергу и нужно было знать, а нам вот зачем - не понимаю. Неужели кого-нибудь могут интересовать такие предрассудки, как лешие и черти? Я так думаю, что и сами крестьяне не очень-то верят во всю эту бузу. И потом, сравнить-то, пожалуй, не придется: например, у финнов были великаны. Втроем они объединились, чтобы добыть сокровище Сампо, и из-за этого сокровища вступали в бой с разной нечистой силой. Ну как их сравнишь с бабой-ягой, да еще верхом на помеле! Да и вообще, все наши ведьмы и черти - страшные, а вовсе не светлые личности. Потом, у финнов есть еще, что лягушек убивать нельзя, потому что они прежде были людьми, или пауку нужно приносить в жертву выпавшие у человека зубы. По-моему - народное невежество, и нечего все это записывать. Скорей нужно проводить электрификацию и кооперацию деревни, и будет социализм. Но Зин-Пална утверждает, что нужно все это записывать хотя бы потому, что все это скоро исчезнет при свете электричества, и тогда уж не докопаешься никаким манером. А по-моему, и докапываться-то никто не станет. Я все это высказал Зин-Палне, а она говорит, что у меня нет любви к родному слову - корню всякой культуры. После этого мне крыть было нечем и пришлось записывать и про Укко-громовика, и про Пейву-солнце, и про Тьеремса с молотом поразителя всех волшебников (батюшки).
Кроме того, предстоит еще работа с музеем краеведения по части раскопки всяких курганов. Зин-Пална говорит, что в восьми с половиной верстах от города есть древнее городище, состоящее из нескольких курганов. Там музей краеведения думает, что есть похороненные воины, с оружием, лошадьми и женами. Так их надо раскопать и отправить в музей. Это задание - на ять, особенно насчет оружия. Выкопаем и устроим там же, на кургане, примерный бой. Но, в общем, я думаю, что даже за все лето всех заданий не выполнить, потому что задания-то будут и от других шкрабов.
Никпетож по болезни уехал на два месяца в отпуск. Перед отъездом он все ходил и разговаривал с Сильвой. Мне было страшно обидно, что не со мной.
Теперь окончательно поговорить не с кем.
4 июня
После собрания с Елникиткой насчет естествоведения произошел инцидент, который меня очень взволновал. Когда я выходил из лаборатории, то увидел, что Володька Шмерц стал шлепать по спине Сильву. Сильва сначала отбивалась, а я хотел равнодушно пройти мимо, как вдруг слышу, Сильва кричит очень серьезным голосом:
- Костя Рябцев, заступись за меня!
Я хотел уйти, но в это время Сильва отчаянно закричала:
- Владлен, заступись...
Володька Шмерц как закатится хохотом, так что даже драться перестал, и спрашивает:
- Что-что еще за Владлен такой?
Тут я обернулся, выдал ему красноармейский паек, так что он даже с ног полетел, но потом вскочил и бросился на меня. Я поднес ему еще взрыв ручной гранаты, он отскочил к двери, плюнул в моем направлении, показал кулак и ушел.
Тут Сильва говорит:
- Я перед тобой виновата, теперь я все знаю, прости!
Я ответил:
- Ты и раньше все знала, и нечего мне тебя прощать.
- Нет, нет, я только что узнала у Николая Петровича; давай опять дружить, как прежде.
- Прежней дружбы быть не может, - сухо ответил я и ушел. Кажется, она заплакала.
8 июня.
Вчера мы в первый раз ходили в Головкино. Крестьяне были на огородах. Они и вообще занимаются больше огородами. На мою долю выпало обследовать быт. Вот я подошел к одной крестьянке, которая сажала рассаду, и говорю:
- Тетенька, позвольте вам помочь!
- А ты кто такой?
- Нас из города экскурсия приехала.
- Ученики, што ли?
- Ученики!
- Тут летысь в Перхушково тоже ученики приезжали, энти какие-то землемерные. Так у тетки Арины сундучок утащили с бельем.
- Мы не жулики.
- А кто вас знает, какеи вы такеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25