- Черт, - вдруг осекся Мирон. - А вы не...
Докончить он не успел. Над головой что-то громыхнуло. Ближайшее к ним
здание стало плавиться и стекать к мостовой, словно исполинское мороженое
в жаркий день. А потом в лица им дохнул холодный ветер, и чуть-чуть
сместились тени, но от этого возникло ощущение, что они стоят посредине
огромного театра марионеток. Вот-вот раздвинутся облака и сверху возникнет
уродливая физиономия того, кто всем этим управляет.
Истошный голос закричал:
- Волна!
Мимо пронеслась собака, отчаянно работая лапами и роняя на
пузырящийся асфальт клочья пены. Отбежав от них метров на десять, она
вдруг подпрыгнула, взлетела и, мгновенно отрастив крылья, рванула обратно.
Пролетая над головой Мирона, она щелкнула зубастым клювом и гадко
зашипела.
- Кыш, погань! - крикнул Мирон и, повернувшись, схватил Сергея за
руку. - Бежим, ребята, сейчас здесь будет плохо!
Сергей хотел что-то возразить, но у Мирона больно-то не
посопротивляешься. Он погнал их вдоль по улице, мимо кондитерского
магазина, который прямо на глазах превращался в нечто низенькое, но зато
широкое и длинное, обставленное множеством бочкообразных колонн. Пробегая
мимо парня с пораненной рукой, Мирон успел заметить, что тот отрастил себе
третий глаз, пару дополнительных ног и, смешно подскакивая, пошлепал
куда-то в проходные дворы.
Впрочем, осматриваться не было времени, надо было спасаться. Метрах в
десяти уже дрогнул асфальт, и по его поверхности плыл гигантский
остроконечный плавник, который дернулся в сторону, но потом передумал и
взял курс прямо на них.
Бежать!
Они свернули за угол, потом во двор. С трудом преодолели
полуразвалившийся каменный забор, поросший чахлой травой садик и вылетели
на следующую улицу, где волна прошла раньше.
И тут можно было отдышаться, что они и сделали.
Мирон прислонился к витрине, в которой были выставлены образцы блюд
из майских жуков.
Сергей тем временем спросил у Маши:
- Ну как, не ушиблась по дороге?
- Нет. Ничуть. И вообще, мне нравится бегать. Давай по утрам делать
кроссы. Иначе, в конце концов, ты рано или поздно отрастишь себе брюшко,
станешь заплывшим и некрасивым. Ужас!
- Хорошо, хорошо, обязательно. Вот с завтрашнего же дня. И еще куплю
гантели.
- Вы что, рехнулись? - спросил Мирон.
- Нет, а что?
- Какая зарядка, какие гантели? - негодующе спросил Мирон и вдруг
замолчал, только сейчас сообразив: "А если они тоже неизменяющиеся? Черт!"
Он неожиданно вспотел и за короткие секунды, пока отодвигался от
витрины, проклял этот день, эту поездку, дурацкое пиво и еще много чего.
Именно сейчас он осознал, что вляпался в дело, которое не сулило ничего
хорошего. А как из него выбраться? Скорее всего - никак!
Крокодил, который наблюдал за ними с крыши ближайшего дома,
ухмыльнулся и подумал, что, пожалуй, пора действовать. Только надо все
хорошо рассчитать.
Он ничуть не волновался, потому что делал привычную работу, а попутно
размышлял на разные отвлеченные темы. Страж миров, конечно, противник
сильный, но крокодил знал, что рано или поздно они встретятся. А как же?
На то он здесь и поставлен. Это его работа - убирать остатки. Что же, он
ее сделает.
Вот только надо все тщательным образом рассчитать.
Сергей неожиданно понял, что испытывает к Мирону странную,
необъяснимую симпатию. Правда, его немного беспокоила острая полоса
металла, что висела у Мирона на поясе и которой он так лихо орудовал. Чем
ему не понравились те люди? Ведь он же бил их так, будто они были его
врагами. А может, и действительно? Зачем ты заставил их бежать. Впрочем,
пробежка им только на пользу.
А еще Сергею понравились добротные кожаные сапоги Мирона и его,
кожаный же, усеянный бляхами пояс. Лицо у Мирона тоже было интересное, вот
только возле глаз слишком уж много морщинок, да где-то возле губ пролегла
хитроватая складка. Но лучше всего все же были глаза. Умные, очень умные
глаза.
Мирон тоже разглядывал Сергея и Машу, мучительно выискивая выход из
положения, в которое попал.
Нет, так просто бросить этих ребят он не мог. Но ведь они
неизменяющиеся и, значит, потенциально опасны для этого мира. Они же
понятия не имеют о том, что им грозит.
Проще всего сейчас было бы распрощаться. Уйти - и все. Но ведь они же
погибнут.
Нет, придется, видимо, тащить их на свалку, больше некуда.
Такие, брат, дела!
Крокодил лежал на крыше и от удовольствия даже глаза закрыл. Те,
внизу, все еще разглядывали друг друга и, похоже, усиленно обдумывали свое
положение. Значит, можно еще немного поблаженствовать, погреться на жарком
полуденном солнышке, отдаться неторопливому течению мыслей. В общем-то он
был оптимистом, этот крокодил. И верил, что все будет прекрасно. Вот
только как-нибудь бы отделить этих двух от стража дороги. Меч у него
длинный, и владеет он им хорошо.
Нет, надо их обязательно разделить. А потом все будет просто, как
манная каша. Хорошая засада, молниеносный прыжок, и можно опять ложиться в
спячку.
Облезлая кошка вышла из-за печной трубы, но увидев крокодила,
отчаянно мяукнула и, задрав хвост, бросилась наутек. Крокодил ухмыльнулся
и, приподнявшись, поглядел вниз.
И надо же было случиться, что как раз в этот момент Мирон поглядел
вверх. Их глаза на мгновение встретились, а потом крокодил опустился на
нагретое железо и исчез из виду.
- Ух ты, - пробормотал Мирон и вытер пот со лба.
- Что с тобой? - спросил Сергей.
- Да так, ничего. - Мирон поправил меч, нахлобучил на голову картуз и
сказал: - Ну что, пошли? Имейте в виду, надо торопиться!
- Куда? - спросил Сергей и обнял Машу, а она не отстранилась.
- Вот что, - сказал Мирон. - Объяснять мне некогда. Есть тут одно
местечко, куда мы должны вовремя попасть. Там я вам все объясню.
После этого он повернулся и побежал по улице. Сергей и Маша
переглянулись и неохотно последовали за ним.
Мирон вел их с таким расчетом, чтобы поблизости было как можно больше
людей. Пусть все ноги оттопчут, зато можно быть уверенным - в толпе зверь
не нападет.
Вот так он, значит, выглядит. Очень мило.
Он оглянулся. Сергей и Маша бежали следом.
- Так, пошли шагом, - сказал Мирон, и они сбавили ход.
Дома, мимо которых они проходили, становились все более пышными. На
них появилось множество лепных украшений. А улица была прямая - и далеко
впереди, может, в километре, может, в полутора, терялась в тумане,
стоявшем там сплошной стеной.
Народу стало значительно меньше. Здесь идти было опасно.
- Ну все, - сказал Мирон. - Опять побежали!
Теперь Мирон уже не нравился Сергею.
Да кто он такой? Вот, понимаешь ли, благодетель! Набежал - потащил да
еще и командует.
Маша, наверное, думала так же, потому что они, не сговариваясь,
быстро свернули в сторону и мгновенно растворились в толпе.
Просторный, с чахлыми клумбами и полуразрушенным фонтаном двор принял
их в свое нутро. Они сели на источенную временем и изрезанную перочинным
ножом скамейку, их руки встретились и окаменели, не в силах разомкнуться.
И двор все понял, разгадав их своим мудрым, древним, сохранившимся
еще с тех времен, когда и двором-то не был, нутром. Двор, привычный к
громкому хлопанью дверей и ночным перебранкам, мату и крику дерущихся,
замкнулся, отгородив этих двоих от окружающего мира, захлопнувшись, как
цветок, сокрыл в себе эту странную, неожиданную любовь. Он приглушил и
постепенно убрал совсем звуки льющейся воды, скрип подрастающей травки и
шум ветра. А потом замер, чутко прислушиваясь к их шепоту, вспоминая
прежние времена и как-то даже помолодев.
Тщетно кто-то пытался выйти во двор и не мог открыть дверь, бессильно
проклиная шутников и потрясая коробкой домино. Кто-то никак не мог открыть
окно или хотя бы разглядеть что-то через затянутое странной, непрозрачной
пленкой стекло. А другие уже вызывали полицию, органы контрразведки и еще
многие нужные и ненужные в этом случае службы. И только когда снаружи, на
улице, предложили проложить путь во двор динамитом, двор очнулся и
тихонько кашлянул фонтаном.
Маша и Сергей возвращались из призрачно-розового мира, в котором
находились, с изумлением оглядываясь по сторонам и пытаясь сдержать дрожь
пальцев. А двор открылся и пустил в себя всех, кто так стремился туда.
Вскоре полицейских и машин не было и в помине. Двор сотрясали
равномерные удары домино и истошные крики "рыба!" В дальнем углу ребятенок
тянул кошку за хвост, из чистого любопытства, понятное дело. Невдалеке от
него подвыпившая компания хором исполняла песню:
"Эх, раз... да еще раз,
да с размаху вилкой в глаз!"
Сергей и Маша все сидели на скамейке, не в силах уйти. И лишь когда
сизоносый пьяница стал подмигивать Маше и делать ей непристойные знаки,
они встали и рядышком, не смея взяться за руки, пошли прочь.
Сергей шел рядом с Машей и думал, что теперь знает, как это
происходит, когда ничего не надо, лишь бы рядом... И слушать ее дыхание, и
чувствовать холод под сердцем.
Он знал, что изменился, став для себя чужим и непонятным. Сошел с
ума?
Ему уже не хотелось плюнуть вон тому седовласому полковнику на
погоны. А ведь можно было ручаться, что полковника это обрадует и умилит.
Именно старые полковники делят и понимают такие штуки.
Сергея не пугали больше трещины в асфальте, которых он совсем недавно
боялся просто панически. А теперь он наступал на них, пусть не совсем
твердо, но уже достаточно уверенно.
Он думал о той, что шла рядом с ним. Она, наверное, тоже изменилась?
И сошла с ума? По крайней мере, она тоже наступала на трещины и на старого
полковника смотрела вполне спокойно - даже не попыталась сбить с него
фуражку.
Сергею захотелось снова прикоснуться к Маше, и он это сделал,
удивляясь, что запретный и трудный жест получился у него абсолютно просто.
Это был последний довод, что они с Машей сошли с ума.
Ну и хорошо! Ну и ладно! Будем жить сумасшедшими.
А туман все приближался, и теперь до него оставалось квартала три.
Они прибавили шагу, миновали лепные колонны театра Отпора и Берета, прошли
мимо седого усача гренадера, потом мимо побитого молью шарманщика...
Дальше был только туман. Он колыхался и где-то в глубине, на самой
границе видимости, завивался тугими спиралями.
Это было интересно, и они смотрели до тех пор, пока из тумана не
вышел человек с окладистой бородой и седыми усами, одетый в шкуры. За ним
появился кентавр, который тотчас же остановился, пораженно рассматривая
город и людей, словно видел все это впервые.
- Пойдем, Крокен, - засмеялся бородатый. - Ты еще успеешь на все это
насмотреться.
И они пошли прочь.
- Туда? - Маша зябко прижалась к плечу Сергея и вопросительно на него
посмотрела.
Он прислушался. Туман казался живым. Из него доносились странные
звуки: крики, стоны, лязганье...
- Нет, пожалуй, - решил Сергей. - Нам, наверное, туда не надо. Нам,
наверное, сюда...
Мирон свернул в ближайший сквер, присел на скамью и, отдышавшись,
стал ворошить носком сапога опавшую листву. А все потому, что ты лопух!
Самый настоящий идиот. Понадеялся! А они не захотели. И правильно сделали.
За таким болваном не стоит идти. Кто ты им? Неизвестный дядька, который
мечом размахивает да грозится. Как от такого не сбежать?
Значит, оглянулся я на них в последний раз где-то в конце западного
сектора. Если они направляются к тому кварталу, где раньше жили, то,
скорее всего, пошли по проспекту. Он широкий, а в незнакомых местах все
нормальные люди стремятся ходить по широким улицам. Значит, допустим, что
они пошли по проспекту, в конце которого - стена тумана. Туда они сунуться
не осмелятся. Потом поворот. И вот тут-то они попадают в нежилые районы.
Где их и будет ждать наш друг - крокодил. Еще бы! Идеальное место для
нападения. Значит, надо спешить. Надо очень спешить.
И он побежал. Этот район он знал неплохо и поэтому все время
пользовался переулками и проходными дворами, что значительно сокращало
путь. Ему приходилось перепрыгивать через мусор, спотыкаться о гнилые
корзины из-под бананов и ананасов, получать по физиономии развешенным для
просушки бельем. А из-под ног шарахались какие-то тени: то ли крысы, то ли
молоденькие домовые. И пахло мерзопакостно.
Безусловно, на бульваре пахнет лучше, но успеть можно только этим
путем.
Он поднажал, проскочил еще пару улиц, углубился в кривой переулок и
вдруг увидел, как впереди мелькнуло что-то белое. Крокодилий хвост.
Ишь ты, тоже торопишься. Значит, направление я взял верное. Теперь бы
как-нибудь его обогнать.
Город обезлюдел. Дома вокруг были старые и полуразрушенные.
- Может, вернемся? - спросила Маша.
- Прорвемся. - Сергей решительно сжал губы. - В конце концов, хотим
мы вернуться домой или нет? Хотим! Тогда вперед!
Они пошли дальше, и эхо их шагов гулкими мячиками рассыпалось по
лабиринтам улиц, отражаясь, дробясь и снова возвращаясь.
- Ты знаешь, в детстве мама мне подарила куклу, - сообщила Маша. -
Она была такая красивая и имела две головы. Одна блондинка, другая
брюнетка... Ох, что это?
В одном из домов что-то с треском обрушилось.
- Чепуха, - сказал Сергей, и они пошли дальше.
Маша стала рассказывать про куклу, про то, как ее отобрали соседские
мальчишки. И что из этого вышло. А потом она рассказала еще... и даже
вроде успокоилась, оттаяла. Да и Сергей почувствовал себя гораздо лучше,
совершенно машинально выбирая направление движения и уже не оглядываясь по
сторонам. Даже рассказал, как искупался в великой луже.
За всеми этими рассказами они далеко не сразу услышали топот. А потом
было поздно.
Из-за угла, метрах в трехстах от них, выскочил белый крокодил. На
бегу он открывал и с треском захлопывал пасть. Следом за крокодилом бежал
Мирон. Он размахивал мечом и кричал:
- Стой, тварь! Стой, животное!
Крокодил не обращал на него никакого внимания, совершенно
недвусмысленно взяв курс на Сергея и Машу.
- Интересно, - спросил Сергей. - Что ему надо? А Мирону?
- Действительно, странные какие-то, - пожала плечами Маша. - Они что,
мухоморов с утра поели?
В этот момент Мирон догнал крокодила, замахнулся, но тут же, обо
что-то запнувшись, со страшным грохотом растянулся посреди дороги.
На бегу крокодил обернулся, насмешливо рыкнул и еще сильнее заработал
лапами.
- Надо бы помочь Мирону, - сказал Сергей. - Вдруг ушибся?
- Пойдем, - встревожено сказала Маша и взяла его за руку.
Но тут крокодил оказался настолько близко от них, что Маша увидела
его маленькие злобные глазки, а также клыки, на которых пузырилась
желтоватая слюна. Шестым чувством, чувством самосохранения, она вдруг
осознала, что это - опасность, и закричала.
Эхо ее голоса отразилось от противоположного дома, многократно
усилилось, ударило в следующий, еще и еще... и наконец вернулось. Стена
соседнего дома дрогнула и рухнула, в падении разваливаясь на отдельные
обломки, которые с тяжелым стоном ударились об асфальт и погребли под
собой крокодила.
- Идиоты, - горячился Мирон. - Сколько раз вам говорить, что назад
возвращаться нельзя? А если бы попали на обед этой зверюге?
- Но ведь она погибла, - возразила Маша.
- Глупенькая. Появится другая, и уж от нее-то вы не спасетесь. Вам
сейчас надо вообще исчезнуть с этой планеты. Понимаете? И я вам могу это
устроить. Вот только бы к сумеркам успеть на свалку...
Улицы, по которым они шли, постепенно становились чище. Стали
попадаться люди и совсем нелюди.
Ярко накрашенная красотка с огромным бюстом и умопомрачительными
ногами шла в обнимку с мешком из грубой холстины, туго набитым, ковыляющим
на несгибающихся палках. В верхней его части поблескивали оловянные
пуговицы, заменявшие глаза. Чуть дальше трехметровый богомол, вцепившись в
телеграфный столб, бился об него головой и кричал: "Ну поговорим же,
поговорим!"
А столб вдруг вытащил из тротуара две приземистые, сильные ноги и
перешел на другую сторону улицы. Богомол увязался было за ним, но, получив
пинок, отстал и поплелся прочь.
А они все шли и шли. Теперь Мирону не надо было оглядываться. Сергей
и Маша чуть ли не наступали ему на пятки.
Мирон подумал, что они все-таки изменились. Они явно стали более
похожи на нормальных людей, а это хорошо и одновременно плохо.
1 2 3 4