- А-а-а! Всё, что у него было в руках, он протягивал своему другу и говорил: - На! А однажды, когда на Андрюшу залаяла большая собака, Вадик так громко заплакал, что собака поджала хвост и замолчала. Зато Андрюша, как друг, водил малыша за руку, и благодаря этому Вадик быстро научился самостоятельно ходить. Ведь Андрюша сам в своё время не сразу научился ходить самостоятельно и, наверное, помнил об этом. А когда мама Вадика отлучалась, всегда следил, чтобы друг его не вывалился из коляски, и Вадик, хорошо понимая это, протягивал ему руки и говорил: - Угу. Андрюша часто дарил ему какую-нибудь свою игрушку, и Вадик радостно кричал: - Ага! Теперь Андрюша ходит уже в школу и, говорят, не очень-то смирно сидит за партой, а Вадик вовсю бегает и ни минуты не желает сидеть в коляске. И они по-прежнему друзья. ГОРКА - Эх, съехать бы с горки на санках, - мечтали малыши Петя и Вася,: - а не возить друг друга за верёвочку по ровному месту. Но возле их дома горок не было. И они решили написать заявление, как это делают взрослые. Они напишут заявление и бросят его в почтовый ящик. И взрослые позаботятся, чтобы у них была горка, когда прочтут заявление. Но тут возникли сложности. Во-первых, они не знали, что такое заявление, а только слышали. А во-вторых, не умели писать, потому что не ходили в школу. Но всё-таки они вышли из положения. Спросили у первоклассника, что такое заявление, и тот сказал: - Это такая бумажка, которая заявляет. - Как раз мы хотим заявить, что нам нужна горка, - сказали малыши, - но мы не умеем писать. Первоклассник сказал: - Пожалуйста, я напишу вам такое заявление, и потом мы все вместе будем кататься с этой горки. И он написал: "Заявляем, что нам нужна горка".
И все втроём бросили в почтовый ящик это заявление. И вот пришли рабочие и стали строить деревянную горку возле их дома. - Ура! - закричали ребята. - Получили наше заявление! Наконец-то строят нам горку! - Мы строим уже десятую горку в вашем районе, - ответили строители. И малыши подумали: "Вот это да! На одно наше заявление построили десять горок!"
БЫСТРЕЙ, БЫСТРЕЙ!
Наши шефы, шестой "а", соревновались с шестым "б" - кто лучше и быстрее поможет одеться в раздевалке своим подшефным. И вот после звонка мы помчались в раздевалку, и тут началось это одевалочное соревнование. Два шестых уже ждали своих первоклассников. Очень строгое жюри устроилось на подоконнике, чтобы лучше видеть. Пятьсотсвечовые лампочки вкрутили дополнительно к дневному свету. Самодятельный школьный струнный оркестр расположился невдалеке. Оркестр грянул - и пошло! Ох, что тут было! Моим шефом был Светик Костров. Он очень волновался. Как только я подбежал к нему, он заорал: - Давай ногу! Ну! Ногу давай! Суй в ботинок ногу и не рассуждай, малыш! Нужно быстрей! Ты быстрей можешь? Ну! - С трудом он запихивал мою левую ногу в правый ботинок, и я не рассуждал. - Не везёт, вот напасть! - ворчал он и тряс меня за ногу изо всех сил. Но я держался за вешалку и не падал. Вешалка качалась, и сверху падали шапки. - Давай другую ногу! Побыстрей! Ну! И не рассуждать! - Как же я тебе другую ногу дам? - сказал я. - На чём же я тогда стоять буду? - Не рассуждай, малыш, много ты понимаешь! - Отпусти мою ту ногу, - сказал я, - тогда я тебе дам эту. - Ну, быстрей давай, не рассуждай! Теперь он стал напяливать левый ботинок на мою правую ногу. И я ему сказал об этом. - Не заметят, - отвечал он, - раньше нужно было, говорить, малыш! Не время рассуждать, пойми. Где шапка? Шапка где твоя? - Да вон Васька её нацепил.
- Чего это он? Ну, даёт! Ладно. Некогда тут рассуждать. Бери Васькину! И побыстрей! - А Васькину вон только что сейчас Пчёлкин надел... - Хватай тогда Пчёлкина шапку. Быстрей! Где она? Какая? Покажи мне. Вот не ожидал... никак не ожидал, что может так с шапками получиться! - И пчёлкиной уже нет, - говорю, - ни одной шапки нет, все расхватали... - Без шапки иди! На авось! Выручай своего шефа! Что творится! Мы пропали! Проиграли! Вот досада... Э-э-э-эх! - Он очень суетился и вспотел. Светик ловко надел на меня пальто, и пальто было тоже чужое. И я сказал ему об этом. - Не снимать же его, малыш! Где мы тут сейчас найдём другое? Бодрей держись! Не дрейфь! Улыбайся жюри! Как будто ты в своём пальто! Давай! I я побежал. На авось. Пальто толстяка Вовки Ивина висело на мне мешком. Нестерпимо жали мои собственные ботинки. - Здравствуйте, - сказал я жюри. - У тебя с одеждой всё в порядке? - спросил член жюри. - Так точно, всё в порядке, - сказал я по-военному. Он смотрел на моё пальто, а я ему улыбался. - А где шапка? - спросил он. - А я закалённый, - сказал я, улыбаясь. - Как это понять? - Я в школу без шапки пришёл, - сказал я, улыбаясь. - Ишь ты, предусмотрительный, - сказал член жюри. - Так точно, предусмотрительный, - сказал я по-военному. - И всегда ходишь в школу без шапки? - спросил член жюри. - Всегда, - сказал я, улыбаясь. - Ишь ты, - повторил член жюри. Он не знал, как со мной поступить: засчитывать или не засчитывать, и внимательно посмотрел на мои ботинки, зашнурованы неплохо, ишь, ты! - Неплохо, - сказал я. - Так все без шапок придут, - сказал он. - Придут, - сказал я. Тогда он сказал (в какой раз!): - Ишь ты!.. - и добавил: - Иди. Но другой член жюри спросил: - Ты своё пальто надел? В это время подскочил Вовка Ивин в моём пальто. И все члены жюри зароптали на своего придирчивого товарища, чтобы он не задерживал молодцов, которые чуть ли не самыми первыми оказались одетыми. И тогда придирчивый член жюри тоже мне улыбнулся понимающе. Я нашёл Ваську и сказал ему: - Побольше бы таких соревнований - тогда бы все мы научились надевать свои собственные вещи быстро, как военные по тревоге. И Васка согласился. - Быстрые, Костров, у вас ребятки! - сказал придирчивый член жюри моему шефу. Светик застеснялся, надо же! Слезу даже смахнул. Подбежал ко мне, руку пожал. И то же самое сказал: побольше бы таких соревнований, в другой раз не подкачаем. - Ни за что не подкачаем в другой раз, - сказал я. Вдруг объявили: "Представителям шестого "а" вместе с подшефными выйти на середину круга и пусть ваши ловкие и быстрые ребятки пройдут под гром оркестра, чтобы мы все могли на них полюбоваться". Самодеятельный струнный оркестр из всех своих балалаек грянул марш, а мы зашагали по кругу. Жали мои ботинки ужасно, и Вовкино пальто болталось на мне и крутилось. С Вовки валилась шапка, и он поминутно её поправлял. И с другими нашими ребятами тоже творилось невообразимое. Ведь я был не один в жалком виде. - Шагай, не рассуждай, малыш, - сказал мне Свет Костров. Кругом все хохотали. И тогда мы с Вовкой засмеялись со всеми вместе.
ДАВНО БЫ ТАК!
Зимой спортсменам раздолье: коньки, лыжи и прочее. И летом хорошо спортсменам: хочешь плавай, хочешь в футбол играй. А осенью? Нет ни снега, ни солнца. Настроение у многих скверное. Начинают грустить и бездельничать. Дома сидят сложа руки. И смотрят в окно. За окном дождь и ветер. И вот они дома сидят и грустят. Один говорит: - Эх, зимой хорошо! А другой: - Эх, вот летом! И продолжают смотреть в окно. Один мой знакомый любил коньки. Он зимой на коньках катался. А осенью он в окно смотрел и ждал зиму. Так вот однажды он смотрит в окно. И видит: бегут по асфальту мальчишки. Их человек пятьдесят бежит или больше. Хотя никакого снегу нет. Самая настоящая осень. Кое-где даже лужи. А им хоть бы что! Ноль внимания! Они все в спортивных костюмах. И без всяких коньков. За мальчишками радостный пёсик скачет и с удовольствием на мальчишек лает. Тогда мой знакомый что сделал? Первым делом он от окна отошёл. Вторым делом он вышел на улицу. А в-третьих, он пробежал вокруг дома пять раз. Хотя и без коньков, а всё же... Давно бы так!
ФОНАРИКИ
Ясный солнечный день выдался в воскресенье. Папа взял Шурика в сельмаг и купил ему электрический фонарик, который сын давно просил. По дороге довольный Шурик долго светил в лицо своему отцу, а во дворе восхищённым ребятам. Восхищённые ребята побежали к своим родителям просить деньги на фонарики. Все ребята купили фонарики и радостно засветили в лица своим родителям. Родители жмурились и умилялись, а дети прыгали и смеялись. Потом они светили в лица друг другу, в морды кошкам, собакам, коровам и лошадям, в глаза петухам, курицам, гусям и индюкам, а также на букашек и козявок. На всё вокруг светили без передышки.
Собаки скулили и лаяли. Кошки ничего не понимали. Курицы тоже не понимали ничего. И сами-то ребята ничего не понимали, тратя батарейки попусту. Хотя бы вечера дождались. Куда там! Светили вместе с солнцем. - Не то делаем, - понял Валерик, - давайте будем зажигать фонарики в карманах друг у друга! К примеру, я свой фонарик зажгу в кармане у Алексея, а Алексей свой карман, то есть фонарик, зажжёт... нет, ну да - в моём кармане... - Я сам в своём кармане зажгу свой фонарик! - заорал Алексей. - Зачем мне его в чужой карман пихать? И ребята уже вовсю зажигали и выключали в своих собственных карманах свои собственные фонарики. - А ну-ка я в твоём кармане зажгу, - сказал Алексей Валерику. - Ага! Что я говорил! Так интересней! - заорал Валерик, подставляя свой карман. Менялись фонариками и зажигали во всех карманах. - Не то делаем! Совсем офонарели! Айда в подвал! - заорал Валерик. Ребята кинулись в подвал и долго там светили друг другу в лица. Вконец ослеплённые, они вылезли на солнце, и самый маленький Алёшка закричал: - А у меня, ребята, сам фонарик офонарел... клянусь, совершенно не зажигается... Ребята стали пробовать свои фонарики, у некоторых ещё горели. - Ничего, - сказал Валерик, - приобретём батарейки - и снова вперёд! И ребята побежали за новыми батарейками. И пошло всё сначала. Но вскорости Алёшку позвали домой, хотя ужасно не хотелось уходить от своих товарищей, потому что у него ещё горел фонарик. Хотя кошки и собаки попрятались. Петухи и курицы разбежались. Козявки и букашки влезли в землю, а вот индюки никакого внимания на фонарики не обращали, и поэтому светить на них было совсем неинтересно. Но фонарик у Алёшки ведь горел... На другой день утром Алёшка сразу вспомнил о своём фонарике. Папа с мамой ушли на работу, а бабушка ещё спала. Обычно она собирала внука в школу. Алёшка ходил в первый класс. И вот первым делом, проснувшись, он осветил своим фонариком настенные часы. Как раз в это время бабушка обычно просыпалась. Но вчера она, наверно, умаялась за день и продолжала спать. - Не буду включать свет, - решил Алёшка. И он тихо вышел на цыпочках в другую комнату, освещая путь фонариком. Сам умылся, оделся, попил молока. Уложил в сумку книжки. - Вот он где, фонарик, пригодился, - подумал Алёшка и спрятал его под подушку. - Интересно, что сейчас другие ребята делают со своими фонариками? - Вставай, Алёшка, - проснулась бабушка. - Спи, спи, бабуся, - ответил внук и вышел из дому.
СПЛОШНЫЕ ЧУДЕСА
Дело было так. Сначала я начал разгибать гвоздь в кухне на кафельном полу. А он не разгибался. Я хлопнул по нему молотком со всей силы, и три кафельных плитки разлетелись вдребезги. Целый час я возился с гвоздём. Мне захотелось есть. Я поставил на плиту варить картошку и обнаружил пропажу гвоздя. Я сбегал на стройку и притащил пять плиток и цемент. Я взялся за работу, но, как ни старался, мои плитки никак не укладывались вровень с другими. Две проваливались очень глубоко, а одна возвышалась над всеми. Я хлопнул по двум плиткам молотком, и они разлетелись вдребезги. Я вставил на их место запасные, но они возвышались над другими, и я не решался хлопнуть по ним молотком. Стал подчищать ножичком пол, после чего обнаружил, что и теперь они проваливаются. Я густо намазал их цементом, но теперь они опять возвышались, как я ни нажимал на них. Я хлопнул по ним молотком, и они разлетелись вдребезги. Оставалось идти за новыми. Я выпросил десять плиток, но мне не удалось их уложить с другими вровень. Я хлопал по ним молотком, и они разлетались вдребезги. Цемент носился по воздуху. Я кашлял и чихал. Я подмёл пол и обнаружил, что в полу теперь не хватает шести плиток, а не трёх, как раньше. Я вспомнил о картошке, но она превратилась в угли. Ни плиток, ни картошки, ни гвоздя... Я заглянул в кастрюлю и обнаружил там гвоздь. Сплошные чудеса! Я принялся снова разгибать его на плитках и раскрошил ещё две плитки. Но гвоздь разогнул. Я вбил его в стену и наконец-то повесил картину Шишкина "Утро в сосновом лесу". Я слез со стула и отошёл подальше, чтобы посмотреть издали, не криво ли она висит. И в этот момент картина грохнулась на пол и стекло разлетелось вдребезги. Проклятый гвоздь! Сплошные чудеса! Я вскочил на стул и стал со злости вколачивать его в стену, чтобы духу его больше не было, никогда его не видеть! Но он всячески изворачивался и подгибался, и мне никак не удавалось его как следует вколотить. Я подправлял его клещами и вбивал. Вбивал и подправлял. Я воевал с гвоздём. В дверь постучали. Я открыл. - Прекратите бить в стену, - возмущённо сказала соседка, - что вы там делаете? - Ничего... - сказал я, тяжело дыша. - Перестаньте немедленно. - Нет, я ему покажу! - Кому? - Гвоздю. - А что с ним? - Гнётся. Он всё время гнётся. Я его забью! - Бессовестный мальчишка, - возмутилась соседка, переходя на ты, - если тебе нужен гвоздь, то скажи. Она тут же притащила горсть гвоздей. Совсем новых. Как я сразу не догадался у неё попросить! - Вот, возьми любой гвоздь. А тот оставь в покое. - На этот гвоздь мне нечего злиться, а с тем гвоздём я рассчитаюсь. - Где это видано, чтобы с гвоздями рассчитывались! - сказала соседка. - Всё равно мне теперь нечего вешать на ваш гвоздь... - Ну, смотри мне! - Она ушла. А я лёг на кровать и укрылся одеялом с головой. Мне жалко было плитки. Я ненавидел гвоздь. Мне не хотелось есть. Ведь виноват был я. И я уснул. Во сне мне снились гвозди, которые сами вбиваются в стену, картошка, которая никогда не сгорает, и плитки, которые ничем не разобьёшь. Сплошные чудеса! Во сне всё было хорошо, но на самом-то деле всё было плохо... Да, многого я делать не умею... Сам не знал...
ОТДОХНИ, САНЯ!
Мальчик Саня приехал с мамой на дачу, и у него начались новые дни. Он беспрерывно носился с ребятами по пляжу, купался, играл, а к вечеру спрашивал маму: - Что мне теперь делать? Это был неутомимый мальчишка, он нисколько не уставал. Мама ему отвечала в таких случаях: - А теперь ты отдохни. От маминых слов он сейчас же убегал к ребятам, но ребята все разбредались по домам, и юн продолжал играть сам с собой. С самим собой ему играть быстро надоедало, и он кричал маме в окно: - А что мне теперь делать?! Мама брала его за руку, приводила домой и укладывала в постель, но он сейчас же вскакивал и спрашивал со слезами: - А теперь что мне делать?! Он долго не мог уснуть, вспоминая прошедший день: замечательный тёплый песок, зелёно-синее море; как он залезал в лодки и катера, представлял, что плывёт в дальние страны, хотя лодки и катера покачивались на привязи и никуда не плыли. Как он катался на велосипеде по тропинкам леса и даже налетел на дерево, но всё благополучно обошлось. Как он быстро и ловко промчался через рыболовецкий совхоз, куда вход категорически воспрещён. И многое, многое другое. А утром начиналось всё сначала, и опять к вечеру он спрашивал маму: - А что мне теперь делать? И мама ему снова отвечала: - Отдохни. Но он не хотел отдыхать. Он сказал: - Как жаль, что я не могу ходить на руках! Я вымыл бы в заливе ноги и пришёл на руках домой. И мне не пришлось бы дома мыть ноги. - Тогда пришлось бы мыть руки, - сказала мама. - Я мог бы вымыть руки, раз мне нечего делать. После лета он приехал с мамой домой и сейчас же спросил: - Что мне делать? - Завтра тебе в первый класс, - сказала мама, - ведь ты хорошо отдохнул. - Разве я отдыхал? - удивился Саня. - Сейчас хоть отдохни, - сказала мама.
- Скорей бы в школу! - вздохнул он. - Тогда бы я знал, что мне делать! - И он побежал во двор к ребятам рассказывать, как он отдыхал летом. Да отдохни ты, Саня!
ЖИВОПИСЬ И САМОЛЁТЫ
До войны Никита любил рисовать, особенно природу. Он даже занимался во Дворце пионеров в изобразительном кружке, и когда приезжал с родителями на дачу, не расставался с красками.
Однажды Никита расположился на опушке красивого леса и так увлёкся рисованием, что не заметил, как к нему подошёл высокий лётчик в кожаной куртке. Он долго стоял сзади, разглядывал рисунок, а потом сказал: - Очень даже неплохо у тебя получается, малыш. Когда-то я в детстве тоже любил рисовать, а потом увлёкся авиацией и совсем забросил это дело. Никита смутился и в то же время обрадовался необычному знакомству, у них завязался разговор про живопись и самолёты. Никита сказал: - Завтра в это время мне ещё придётся вернуться сюда, чтобы поработать над деревьями, солнце уже садится, и меняется освещение. Лётчик сказал: - Завтра в это время у меня как раз тренировочный полёт, и я непременно прилечу сюда и погляжу сверху, как у тебя получаются деревья. Конечно, Никита подумал, что это шутка, разве сверху можно увидеть его рисунок?
1 2 3 4