Внимание снимет печать боли. Вы понимаете, что значит внимание?
«Вы имеете в виду концентрацию внимания, не так ли, сэр?»
Не совсем. Концентрация является формой сопротивления, формой исключения, отгораживания, отступления. А внимание — это нечто совершенно другое. В концентрации всегда есть центр, из которого производится наблюдение. А там, где центр, радиус наблюдения очень ограничен. Когда же этого центра нет, наблюдение распространяется очень широко и становится абсолютно чистым. Вот это внимание.
«Боюсь, что мы этого совсем не поняли, сэр».
Посмотрите на эти холмы, на свет, на эти деревни. Послушайте, как проезжает мимо воловья упряжка; посмотрите на жёлтую листву, на высохшее русло реки и на ворону, сидящую на ветке. Взгляните на всё это. Если вы смотрите из центра, со всеми его предубеждениями, страхами, симпатиями и антипатиями, то вы не увидите всей огромной широты этой земли. Ваши глаза заволакивает пеленой. Вы становитесь близорукими, и ваше зрение искажается. Можете ли вы посмотреть на всю эту красоту долины, неба не из центра? Если у вас получится, то вы обретёте внимание. После чего слушайте внимательно, не думая о центре, критику, оскорбления, гневные слова, предвзятые мнения других. Так как в этом внимании нет центра, то нет и возможности испытывать боль. Как только появляется центр, боль становится неизбежной.
Глава 8.
Медитация никогда не была умением контролировать тело. В действительности, между телом и умом нет никакого разделения. Мозг, нервная система и то, что мы называем умом, составляют одно неразделимое целое. Поэтому естественный акт медитации вызывает гармоничные движения этого целого. Отделение тела от ума и интеллектуальный контроль за телом порождает противоречие, которое является почвой для различных форм борьбы, конфликта и сопротивления.
Любое решение, даже если вы решаете познавать, ведёт к контролю, порождающему сопротивление. Понимание этого разделения, вызванного решением, и есть медитация. Свобода — это не акт принятия решения, а акт восприятия. Понимание (видение) — уже есть действие, а не решение сначала увидеть, а затем действовать. Воля, в конечном итоге, — это желание со всеми его противоречиями. Когда одно желание приобретает власть над другим, оно превращается в волю, что неминуемо приводит к разделению. Медитация — это понимание желания, а не подавление одного желания другим. Желание есть движение чувства, которое переходит в удовольствие и страх. Всё это поддерживается постепенным перемещением мысли от одного к другому. Медитация же, на самом деле, есть абсолютная пустота ума. И тогда остаётся только функционирование тела, только деятельность организма и больше ничего; мысль действует без отождествления «я» и «не-я». Она становится механической как организм, Что действительно порождает конфликт, так это мысль, отождествляющая себя с одной из своих составных частей, например, с «я», с эго и с различными формами этого «я». Но в «я» нет никакой нужды. Есть только тело и свобода ума, что возможно только когда мысль не порождает «я». «Я» не должно стать центром понимания, потому что оно создаётся мыслью. Когда «я» покидает организм, как зрительное, так и любое другое восприятие уже невозможно исказить. Нужно только видеть «что есть», и тогда само восприятие продвинется дальше (того, «что есть»). Очищение ума — это не интеллектуальный процесс, оно не связано с деятельностью мысли. Непрерывное наблюдение за тем, «что есть», без какого-либо искания естественным образом освобождает ум от всех мыслей. И в то же время у ума остаётся возможность использовать мысль, когда это необходимо. Мысль — это механический процесс, а медитация нет.
Было ещё очень рано, утренний свет освещал двух сов в ветвях тамаринда. Совы были маленькие, и казалось, что они везде летают парой. Их крики раздавались всю ночь, то затихая, то вновь усиливаясь; одна даже уселась на подоконник и громко звала другую. Совиное гнездо скрывалось за ветками дерева. По утрам их серые силуэты часто можно было видеть среди листвы, они сидели там в полном молчании, устроившись на дневной отдых. Вскоре одна из них исчезала в дупле, за ней следовала и вторая, но всё это происходило бесшумно. Они переговаривались и шумели только по ночам. Тамаринд служил убежищем не только совам, но и множеству попугаев. Это было огромное дерево, растущее в саду с видом на реку. Здесь водились грифы, вороны и мухоловки. Последние часто садились на подоконник, но приходилось сидеть совершенно неподвижно, даже малейшее движение глаз могло их спугнуть. Они удивительным образом всё время меняли направление полёта и занимались только собой, тогда как вороны всё время докучали грифам. В то утро можно было также увидеть и обезьян. Обычно они держались на почтительном расстоянии, но на этот раз осмелились подойти гораздо ближе к дому. Несколько дней они никуда не уходили, а когда исчезли, остался лишь одинокий самец, который каждое утро появлялся на самом высоком из тамариндов. Он обычно забирался на самую высокую ветку и сидел там, глядя на реку, на проходящих мимо жителей деревни и пасущийся скот. Когда солнце начинало припекать, он медленно спускался и пропадал из виду, возвращаясь на следующее утро, как только солнце поднималось над верхушками деревьев, проводя по реке золотистую дорожку. Он оставался там две недели, одинокий, отчуждённый наблюдатель. У него не было друга, и однажды утром он исчез навсегда.
Ученики пришли снова. Один из юношей спросил: «Разве не должен человек слушаться родителей? В конце концов, они ведь меня воспитали, дали образование. Без денег я не смог бы ходить в эту школу, поэтому они отвечают за меня, а я несу ответственность перед ними. Именно это чувство ответственности заставляет меня понять, что я должен их слушаться. Они, наконец, лучше, чем я, знают, что будет лучше для меня. Они хотят, чтобы я стал инженером».
Вы действительно хотите стать инженером? Или ты изучаешь эти науки только потому, что твои родители этого хотят?
«Я не знаю, чем я хочу заниматься. И большинство из тех, кто сидит в этой комнате, не знают. Мы получаем стипендии от правительства. Мы имеем право выбрать любой предмет, который нам по душе, но наши родители и общество говорят, что инженер — самая хорошая профессия. Обществу нужны инженеры. Но когда задают вопрос, чем мы хотим заниматься, мы не можем дать определённого ответа, и это беспокоит нас и приводит в замешательство».
Вы говорите, что родители за вас ответственны и вы должны их слушаться. Вы знаете, что происходит на Западе, где авторитета родителей практически больше не существует. Там молодые люди не желают над собой никакой власти, хотя свои собственные, совершенно особые её типы у них тоже есть. Требует ли ответственность власти, подчинения, следования желаниям родителей и запросам общества? Не означает ли ответственность способность вести себя разумно? Ваши родители полагают, что вы на это не способны, и они чувствуют себя обязанными присматривать за вашим поведением, следить за тем, что вы делаете, что учите и кем можете стать. Их представление о нравственном поведении основано на факторах, обусловивших их жизнь, на их образовании, верованиях, страхах и удовольствиях. Предыдущее поколение создало социальную структуру и хочет, чтобы вы в неё вписались. Они думают, что это нравственно, и полагают, что знают гораздо больше, чем вы. И если вы, в свою очередь, подчинитесь структуре, то увидите, как ваши собственные дети сделают то же. Так постепенно влияние подчинения становится нравственной безупречностью. Это ли вас интересует, когда вы спрашиваете, нужно ли вам слушаться родителей?
Вы понимаете, что означает послушание? Когда вы ещё совсем юны, вы слушаете, что вам говорят ваши родители. Постоянное повторение их слов развивает в вас акт послушания. И послушание становится механическим. Это как солдат, который слышит приказ несколько раз и выполняет его, превращаясь в подчинённого. Так живут многие из нас. Такова пропаганда, как религиозная, так и светская. Вы замечаете, привычка с детства формируется из восприятия того, что вам сказали родители, того, что вы прочитали в книге. Поэтому восприятие становится средством подчинения. И перед вами встаёт проблема, слушаться или не слушаться: подчиняться ли тому, что говорят другие, или своим собственным побуждениям. Вы хотите прислушаться к голосу своих желаний, и само это искушение заставляет вас подчиняться им. Отсюда вытекают противостояние и сопротивление. Когда вы спрашиваете, следует ли подчиняться родителям, в вас присутствует страх, что непослушание вам даром не пройдёт и вам могут не дать денег на обучение. В послушании всегда есть страх, который затемняет ум.
Поэтому вместо того, чтобы задавать подобный вопрос, выясните, можете ли вы разговаривать со своими родителями разумно, что и означает слушать. Способны ли вы слушать их без страха? Умеете ли слушать без боязни, что вам это повредит, голос своих собственных побуждений и желаний? Если вы способны слушать спокойно, без страха, вы сами поймёте, следует ли вам подчиняться, не только родителям, но и любой форме власти авторитета. Вы знаете, нас учат довольно абсурдным способом. Мы никогда не учимся акту познания. В наши головы загружается очень много информации, и мы развиваем лишь очень незначительную часть своего мозга, которая помогает нам зарабатывать на жизнь. Ко всем остальным возможностям мозга мы относимся с пренебрежением. Это всё равно, что возделывать маленький клочок на огромном поле, когда вся остальная его часть зарастает сорняками, чертополохом и колючками.
И наконец, как вы умеете слушать то, что мы говорим? То, как вы слушаете, заставляет вас подчиняться или даёт вам знания не только о маленьком клочке, но и обо всём огромном поле целиком? Ни ваши учителя, ни родители не обращают внимания на величие этого поля со всем его содержимым. Все они активно и безрассудно заботятся лишь о крохотном участке. Им кажется, что он даст им безопасность, которая и является их главной целью. Против этого можно восстать. И люди это делают. Но и восставшие придают значение лишь своей доле из этого участка. И всё начинается сначала. Так способны ли вы слушать без подчинения, без следования за кем-то? Если да, то к вам придёт чувствительность и внимание ко всему полю целиком, что, в свою очередь, даст вам чистый ум. И этот ум будет действовать, заменив собой механическую привычку к подчинению.
Одна девушка сказала: «Но наши родители любят нас. Они не желают нам никакого вреда. И когда они хотят, чтобы мы им подчинялись, говорят нам, какие предметы изучать, пытаются сформировать нашу жизнь, все это лежит за пределами любви».
Каждый родитель говорит, что он любит своих детей. Только сумасшедший может ненавидеть своих детей, точно так же, как лишь недоразвитые дети действительно ненавидят своих родителей. Но так ли это на самом деле? Любовь заключается не только в том, чтобы вырастить их, заботиться о них в младенчестве, но и следить за тем, чтобы они получали правильное образование, чтобы их не убивали в войнах, стараться изменить социальную структуру с её абсурдной моралью. Если родители действительно любят своих детей, они должны проследить, чтобы их дети не подчинялись, чтобы они познавали, а не подражали. И если родители действительно любят детей, они изменят мир так, чтобы те могли жить нормально, в счастье и безопасности. Не только вы в этой комнате, но все дети в мире. Любовь не требует подчинения, любовь предлагает свободу. Это не означает, что вы делаете всё, что хотите. Это обычно очень поверхностно, незначительно и посредственно. Любить — значит понимать, слушать совершенно свободно, не отравляясь ядом подчинения. Как вы думаете, если бы родители действительно любили детей, продолжались бы войны? С детства вас учат плохо относиться к соседу, твердят, что вы отличаетесь от кого-то другого. Вас вырастили в предубеждении, и когда вы взрослеете, вы становитесь жестокими, агрессивными, эгоистичными, и весь круг вновь повторяется. Поэтому познавайте значение слушания; учитесь слушать, не принимая или отрицая, не подчиняясь или сопротивляясь, и тогда вы поймёте, что делать, тогда вы узнаете, что такое добро, как оно растёт и развивается. Оно никогда не расцветёт на отдельном участке: это возможно только на всём огромном поле жизни, когда всё поле целиком отдаёт ему свои соки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
«Вы имеете в виду концентрацию внимания, не так ли, сэр?»
Не совсем. Концентрация является формой сопротивления, формой исключения, отгораживания, отступления. А внимание — это нечто совершенно другое. В концентрации всегда есть центр, из которого производится наблюдение. А там, где центр, радиус наблюдения очень ограничен. Когда же этого центра нет, наблюдение распространяется очень широко и становится абсолютно чистым. Вот это внимание.
«Боюсь, что мы этого совсем не поняли, сэр».
Посмотрите на эти холмы, на свет, на эти деревни. Послушайте, как проезжает мимо воловья упряжка; посмотрите на жёлтую листву, на высохшее русло реки и на ворону, сидящую на ветке. Взгляните на всё это. Если вы смотрите из центра, со всеми его предубеждениями, страхами, симпатиями и антипатиями, то вы не увидите всей огромной широты этой земли. Ваши глаза заволакивает пеленой. Вы становитесь близорукими, и ваше зрение искажается. Можете ли вы посмотреть на всю эту красоту долины, неба не из центра? Если у вас получится, то вы обретёте внимание. После чего слушайте внимательно, не думая о центре, критику, оскорбления, гневные слова, предвзятые мнения других. Так как в этом внимании нет центра, то нет и возможности испытывать боль. Как только появляется центр, боль становится неизбежной.
Глава 8.
Медитация никогда не была умением контролировать тело. В действительности, между телом и умом нет никакого разделения. Мозг, нервная система и то, что мы называем умом, составляют одно неразделимое целое. Поэтому естественный акт медитации вызывает гармоничные движения этого целого. Отделение тела от ума и интеллектуальный контроль за телом порождает противоречие, которое является почвой для различных форм борьбы, конфликта и сопротивления.
Любое решение, даже если вы решаете познавать, ведёт к контролю, порождающему сопротивление. Понимание этого разделения, вызванного решением, и есть медитация. Свобода — это не акт принятия решения, а акт восприятия. Понимание (видение) — уже есть действие, а не решение сначала увидеть, а затем действовать. Воля, в конечном итоге, — это желание со всеми его противоречиями. Когда одно желание приобретает власть над другим, оно превращается в волю, что неминуемо приводит к разделению. Медитация — это понимание желания, а не подавление одного желания другим. Желание есть движение чувства, которое переходит в удовольствие и страх. Всё это поддерживается постепенным перемещением мысли от одного к другому. Медитация же, на самом деле, есть абсолютная пустота ума. И тогда остаётся только функционирование тела, только деятельность организма и больше ничего; мысль действует без отождествления «я» и «не-я». Она становится механической как организм, Что действительно порождает конфликт, так это мысль, отождествляющая себя с одной из своих составных частей, например, с «я», с эго и с различными формами этого «я». Но в «я» нет никакой нужды. Есть только тело и свобода ума, что возможно только когда мысль не порождает «я». «Я» не должно стать центром понимания, потому что оно создаётся мыслью. Когда «я» покидает организм, как зрительное, так и любое другое восприятие уже невозможно исказить. Нужно только видеть «что есть», и тогда само восприятие продвинется дальше (того, «что есть»). Очищение ума — это не интеллектуальный процесс, оно не связано с деятельностью мысли. Непрерывное наблюдение за тем, «что есть», без какого-либо искания естественным образом освобождает ум от всех мыслей. И в то же время у ума остаётся возможность использовать мысль, когда это необходимо. Мысль — это механический процесс, а медитация нет.
Было ещё очень рано, утренний свет освещал двух сов в ветвях тамаринда. Совы были маленькие, и казалось, что они везде летают парой. Их крики раздавались всю ночь, то затихая, то вновь усиливаясь; одна даже уселась на подоконник и громко звала другую. Совиное гнездо скрывалось за ветками дерева. По утрам их серые силуэты часто можно было видеть среди листвы, они сидели там в полном молчании, устроившись на дневной отдых. Вскоре одна из них исчезала в дупле, за ней следовала и вторая, но всё это происходило бесшумно. Они переговаривались и шумели только по ночам. Тамаринд служил убежищем не только совам, но и множеству попугаев. Это было огромное дерево, растущее в саду с видом на реку. Здесь водились грифы, вороны и мухоловки. Последние часто садились на подоконник, но приходилось сидеть совершенно неподвижно, даже малейшее движение глаз могло их спугнуть. Они удивительным образом всё время меняли направление полёта и занимались только собой, тогда как вороны всё время докучали грифам. В то утро можно было также увидеть и обезьян. Обычно они держались на почтительном расстоянии, но на этот раз осмелились подойти гораздо ближе к дому. Несколько дней они никуда не уходили, а когда исчезли, остался лишь одинокий самец, который каждое утро появлялся на самом высоком из тамариндов. Он обычно забирался на самую высокую ветку и сидел там, глядя на реку, на проходящих мимо жителей деревни и пасущийся скот. Когда солнце начинало припекать, он медленно спускался и пропадал из виду, возвращаясь на следующее утро, как только солнце поднималось над верхушками деревьев, проводя по реке золотистую дорожку. Он оставался там две недели, одинокий, отчуждённый наблюдатель. У него не было друга, и однажды утром он исчез навсегда.
Ученики пришли снова. Один из юношей спросил: «Разве не должен человек слушаться родителей? В конце концов, они ведь меня воспитали, дали образование. Без денег я не смог бы ходить в эту школу, поэтому они отвечают за меня, а я несу ответственность перед ними. Именно это чувство ответственности заставляет меня понять, что я должен их слушаться. Они, наконец, лучше, чем я, знают, что будет лучше для меня. Они хотят, чтобы я стал инженером».
Вы действительно хотите стать инженером? Или ты изучаешь эти науки только потому, что твои родители этого хотят?
«Я не знаю, чем я хочу заниматься. И большинство из тех, кто сидит в этой комнате, не знают. Мы получаем стипендии от правительства. Мы имеем право выбрать любой предмет, который нам по душе, но наши родители и общество говорят, что инженер — самая хорошая профессия. Обществу нужны инженеры. Но когда задают вопрос, чем мы хотим заниматься, мы не можем дать определённого ответа, и это беспокоит нас и приводит в замешательство».
Вы говорите, что родители за вас ответственны и вы должны их слушаться. Вы знаете, что происходит на Западе, где авторитета родителей практически больше не существует. Там молодые люди не желают над собой никакой власти, хотя свои собственные, совершенно особые её типы у них тоже есть. Требует ли ответственность власти, подчинения, следования желаниям родителей и запросам общества? Не означает ли ответственность способность вести себя разумно? Ваши родители полагают, что вы на это не способны, и они чувствуют себя обязанными присматривать за вашим поведением, следить за тем, что вы делаете, что учите и кем можете стать. Их представление о нравственном поведении основано на факторах, обусловивших их жизнь, на их образовании, верованиях, страхах и удовольствиях. Предыдущее поколение создало социальную структуру и хочет, чтобы вы в неё вписались. Они думают, что это нравственно, и полагают, что знают гораздо больше, чем вы. И если вы, в свою очередь, подчинитесь структуре, то увидите, как ваши собственные дети сделают то же. Так постепенно влияние подчинения становится нравственной безупречностью. Это ли вас интересует, когда вы спрашиваете, нужно ли вам слушаться родителей?
Вы понимаете, что означает послушание? Когда вы ещё совсем юны, вы слушаете, что вам говорят ваши родители. Постоянное повторение их слов развивает в вас акт послушания. И послушание становится механическим. Это как солдат, который слышит приказ несколько раз и выполняет его, превращаясь в подчинённого. Так живут многие из нас. Такова пропаганда, как религиозная, так и светская. Вы замечаете, привычка с детства формируется из восприятия того, что вам сказали родители, того, что вы прочитали в книге. Поэтому восприятие становится средством подчинения. И перед вами встаёт проблема, слушаться или не слушаться: подчиняться ли тому, что говорят другие, или своим собственным побуждениям. Вы хотите прислушаться к голосу своих желаний, и само это искушение заставляет вас подчиняться им. Отсюда вытекают противостояние и сопротивление. Когда вы спрашиваете, следует ли подчиняться родителям, в вас присутствует страх, что непослушание вам даром не пройдёт и вам могут не дать денег на обучение. В послушании всегда есть страх, который затемняет ум.
Поэтому вместо того, чтобы задавать подобный вопрос, выясните, можете ли вы разговаривать со своими родителями разумно, что и означает слушать. Способны ли вы слушать их без страха? Умеете ли слушать без боязни, что вам это повредит, голос своих собственных побуждений и желаний? Если вы способны слушать спокойно, без страха, вы сами поймёте, следует ли вам подчиняться, не только родителям, но и любой форме власти авторитета. Вы знаете, нас учат довольно абсурдным способом. Мы никогда не учимся акту познания. В наши головы загружается очень много информации, и мы развиваем лишь очень незначительную часть своего мозга, которая помогает нам зарабатывать на жизнь. Ко всем остальным возможностям мозга мы относимся с пренебрежением. Это всё равно, что возделывать маленький клочок на огромном поле, когда вся остальная его часть зарастает сорняками, чертополохом и колючками.
И наконец, как вы умеете слушать то, что мы говорим? То, как вы слушаете, заставляет вас подчиняться или даёт вам знания не только о маленьком клочке, но и обо всём огромном поле целиком? Ни ваши учителя, ни родители не обращают внимания на величие этого поля со всем его содержимым. Все они активно и безрассудно заботятся лишь о крохотном участке. Им кажется, что он даст им безопасность, которая и является их главной целью. Против этого можно восстать. И люди это делают. Но и восставшие придают значение лишь своей доле из этого участка. И всё начинается сначала. Так способны ли вы слушать без подчинения, без следования за кем-то? Если да, то к вам придёт чувствительность и внимание ко всему полю целиком, что, в свою очередь, даст вам чистый ум. И этот ум будет действовать, заменив собой механическую привычку к подчинению.
Одна девушка сказала: «Но наши родители любят нас. Они не желают нам никакого вреда. И когда они хотят, чтобы мы им подчинялись, говорят нам, какие предметы изучать, пытаются сформировать нашу жизнь, все это лежит за пределами любви».
Каждый родитель говорит, что он любит своих детей. Только сумасшедший может ненавидеть своих детей, точно так же, как лишь недоразвитые дети действительно ненавидят своих родителей. Но так ли это на самом деле? Любовь заключается не только в том, чтобы вырастить их, заботиться о них в младенчестве, но и следить за тем, чтобы они получали правильное образование, чтобы их не убивали в войнах, стараться изменить социальную структуру с её абсурдной моралью. Если родители действительно любят своих детей, они должны проследить, чтобы их дети не подчинялись, чтобы они познавали, а не подражали. И если родители действительно любят детей, они изменят мир так, чтобы те могли жить нормально, в счастье и безопасности. Не только вы в этой комнате, но все дети в мире. Любовь не требует подчинения, любовь предлагает свободу. Это не означает, что вы делаете всё, что хотите. Это обычно очень поверхностно, незначительно и посредственно. Любить — значит понимать, слушать совершенно свободно, не отравляясь ядом подчинения. Как вы думаете, если бы родители действительно любили детей, продолжались бы войны? С детства вас учат плохо относиться к соседу, твердят, что вы отличаетесь от кого-то другого. Вас вырастили в предубеждении, и когда вы взрослеете, вы становитесь жестокими, агрессивными, эгоистичными, и весь круг вновь повторяется. Поэтому познавайте значение слушания; учитесь слушать, не принимая или отрицая, не подчиняясь или сопротивляясь, и тогда вы поймёте, что делать, тогда вы узнаете, что такое добро, как оно растёт и развивается. Оно никогда не расцветёт на отдельном участке: это возможно только на всём огромном поле жизни, когда всё поле целиком отдаёт ему свои соки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28