Слышите, вы?! Ненавижу! Хотела бы я посмотреть, как его повесят!Мистер Мейхерн не мог выговорить ни слова. Она приблизилась к нему; голос, взгляд, вся поза ее дышали гневом.– Что, если я скажу, что в тот вечер он вернулся не двадцать минут десятого, а двадцать минут одиннадцатого? Что он знал о завещании, потому и решил убить? И сам – сам! – признался мне во всем?! Что я видела пятно крови на рукаве его рубашки! Что, если я все это скажу на суде?Глаза ее, казалось, насквозь прожигали мистера Мейхерна. Адвокат с большим трудом справился с волнением и ответил как мог тверже:– Вы не можете быть привлечены к даче показаний против мужа. Таков закон.– Он мне не муж!Мейхерн решил, что ослышался.– Не муж! – повторила она, и наступила долгая пауза… – Я была актрисой, играла в Вене. Была замужем, и муж мой жив, но он.., в сумасшедшем доме. Как видите, наш брак с Воулом не может быть признан действительным. И теперь я рада этому! – Она с вызовом посмотрела в глаза мистеру Мейхерну.– Мне бы хотелось услышать от вас только одно, – мистер Мейхерн вновь был адвокатом Мейхерном, человеком, чуждым эмоциям, – почему вы так настроены против.., э.., мистера Воула?– Я не хочу говорить. Пусть это будет моей тайной. – Она слегка улыбнулась.Мистер Мейхерн откашлялся и поднялся со стула.– Нет надобности продолжать этот разговор. Я дам вам знать, когда переговорю со своим клиентом.Эта непостижимая женщина подошла вплотную к мистеру Мейхерну, и он совсем близко увидел ее чудесные черные глаза.– Скажите откровенно, когда вы шли сюда, вы верили, что он невиновен?– Да.– Мне вас очень жаль. – И она снова улыбнулась своей странной улыбкой.– Я и сейчас верю, – сказал мистер Мейхерн. – Прощайте.Пока он шел по улице, перед глазами у него стояло лицо Ромейн. Да, удивительная женщина, дьявольски опасная… Женщины невероятно изобретательны, когда хотят отомстить…Что же теперь делать? Похоже, у бедного малого не осталось ни одного шанса… А может, он действительно убийца?«Нет, – сказал себе адвокат. – Слишком много улик. И дамочке этой я не верю. Она явно перестаралась. И уж конечно не станет болтать всего этого в суде. Да, хорошо бы ей помолчать».Предварительное следствие в полицейском участке шло быстро. Главными свидетелями обвинения были Джанет Маккензи, служанка убитой, и Ромейн Хейльгер, австрийская подданная, женщина, считавшаяся женой Леонарда Воула.Мистеру Мейхерну пришлось-таки выслушать обещанные Ромейн Хейльгер разоблачения. Она доложила полиции, что ее незаконный муж – убийца.Дело было передано в суд. Мистер Мейхерн уже ни на что не надеялся. Похоже, Леонарду Воулу рассчитывать было не на что. Даже то, что защищать его в суде должен был знаменитый адвокат, вряд ли могло что-то изменить.– Если бы удалось опровергнуть показания этой австриячки, – пробормотал мистер Мейхерн, – до чего запутанная история…Мистера Мейхерна особенно мучил один-единственный вопрос. Если Леонард Воул говорит правду, если он действительно ушел из дома мисс Френч в девять часов, с кем же старая леди разговаривала в половине десятого – как утверждает служанка?Единственная возможная зацепка – это шалопай племянник, который в былые времена вился около тетки, выманивая у нее деньги. Джанет Маккензи, как удалось разузнать мистеру Мейхерну, очень благоволила к этому малому и всячески нахваливала его своей хозяйке. Как знать, может, это он заявился в дом мисс Френч после того, как ушел Леонард Воул? Если выяснится, что его не было нигде из излюбленных им мест, значит, эта версия очень даже вероятна…Никаких других вариантов спасения его подопечного не было. Никто не видел, как Леонард Воул входит в свой дом и как он выходит из дома мисс Френч. И никто не видел, чтобы оттуда выходил кто-то другой.Уже вечером накануне суда мистеру Мейхерну неожиданно пришло письмо – с шестичасовой почтой, которое заставило его взглянуть на все совсем с другой стороны.Письмо было запечатано в грязный конверт, бумага – самая дешевая. Мистер Мейхерн еле-еле сумел разобрать безграмотные каракули:
Дорогой мистер!Вы вроде бы как хотите спасти маладого мистера. Хотите знать про эту крашеную иностранку – про обман ей-ный и вранье? Тогда преходите севодни вечером на Шоурентс в дом 16, степни. И ни забутте принисти двести фунтов. Спросите мне Могсон.
Снова и снова перечитывал мистер Мейхерн загадочные строчки. Все это могло оказаться розыгрышем, но, поразмыслив, адвокат пришел к выводу, что вряд ли таким образом с ним шутят. Он также понял, что теперь только от него зависит, появится ли у Воула шанс спастись. Последний шанс, ибо только доказательство непорядочности Ромейн Хейльгер могло лишить ее доверия, а следовательно, поставить под сомнение правдивость ее показаний.Он обязан во что бы то ни стало спасти своего клиента!И мистер Мейхерн решился…Долго пришлось ему пробираться по узким улочкам, грязным кварталам, вдыхая тяжкий дух нищеты, прежде чем он отыскал нужный дом – покосившуюся трехэтажную развалюху. Мистер Мейхерн постучал в обитую грязным тряпьем дверь. Никто не отвечал. Лишь после повторного, стука послышались шаркающие шаги, дверь приоткрылась – чьи-то глаза осмотрели адвоката с головы до ног, – затем распахнулась, и на пороге появилась женщина.– А, это ты, дорогуша, – проговорила она хриплым голосом. – Один? Хвоста с собой не притащил? Тогда проходи.Поколебавшись, мистер Мейхерн вошел в маленькую очень грязную комнату, освещенную тусклым светом газового рожка. В углу стояла неубранная постель, посредине – грубо сколоченный стол и два ветхих стула. Только немного привыкнув к полумраку, адвокат сумел рассмотреть хозяйку убогого жилища. Это была женщина средних лет, очень сутулая, неряшливо одетая. Неопределенного цвета, давно не чесанные волосы торчали в разные стороны. Лицо до самых глаз было укутано пестрым шарфом.Встретив откровенно любопытный взгляд мистера Мейхерна, женщина издала короткий смешок.– Ну чего уставился? Удивляешься, почему лицо прячу? Что ж, погляди на мою красоту, коль не боишься, что соблазню.С этими словами она размотала шарф, и адвокат невольно отшатнулся при виде безобразных алых рубцов на ее левой щеке. Мисс Могсон снова закрыла лицо.– Как, хочешь поцеловать меня, милашка? Нет? Так я и думала! А ведь когда-то я была прехорошенькая… Знаешь, откуда у меня это украшение? От купороса, чтоб ему… – И она разразилась потоком отвратительной брани.Наконец она замолчала, успокоилась, и недавнее волнение угадывалось лишь в резковатых выразительных движениях ее рук.– Довольно, – наконец нетерпеливо произнес мистер Мейхерн. – Насколько я понимаю, вы хотите сообщить мне нечто важное по делу Леонарда Воула. Я жду.Мисс Могсон хитро прищурила глаза.– А деньги, дорогуша? – прохрипела она. – Гони двести как уговорились.– Сначала я должен получить от вас надежные улики.– Мудрено говоришь. Я женщина старая, какие такие улики. Дай две сотенки, может, у меня и найдется, что тебе надо.– Что же именно?– Ее письма! Ну что – подходящий товар? Только, чур, не спрашивать, как они ко мне попали. Двести фунтов, и письма твои.– Десять, и ни фунтом больше, если письма действительно стоящие.– Что?! Всего десять фунтов?! – Женщина скова перешла на крик.– Двадцать, – ледяным тоном проговорил мистер Мейхерн. – И ни пенни больше.Адвокат поднялся, словно бы намереваясь уйти. Потом, пристально посмотрев на мисс Могсон, достал из бумажника деньги.– Хочешь – бери, хочешь – нет. Здесь все, что у меня с собой, – небрежным тоном произнес он, заранее зная, что при виде денег она сразу сделается более покладистой – слишком велик соблазн.Разразившись проклятьями в адрес адвоката, мисс Могсон сдалась. Подошла к кровати, приподняла матрас.– Забирай, черт с тобой! – Она швырнула на стол пачку писем. – Сверху то, которое тебе нужно.Мистер Мейхерн развязал бечевку, методически перебрал все письма. Женщина не сводила глаз с его бесстрастного лица, пытаясь понять, насколько они ценны для него. Это была любовная переписка Ромейн Хейльгер, и писала она, судя по всему, не Воулу.Отдельные письма Мейхерн читал от начала до конца, иные бегло просматривал. Верхнее письмо он прочитал два раза; на нем стояла дата: день ареста Воула.– Ну что, угодила я тебе? Особенно тем письмецом, что сверху?Пряча пачку в карман, адвокат спросил:– Как эти письма попали к вам?– Ну мало ли как. – Она усмехнулась. – Письма еще не все. Угадай, где была эта шлюха в тот вечер. Я слыхала, как она врала на полицейском суде, будто сидела дома как миленькая. Спроси в кинотеатре на Лайэн-роуд. Там должны ее помнить. Та еще штучка, пропади она пропадом!– Кому адресованы эти письма? Там только имя, в одном письме.– Тому, кто оставил мне это. – Мисс Могсон поднесла руку к изуродованной щеке, пальцы ее при этом повторили уже знакомое мистеру Мейхерну движение.– Его рук дело. Много лет прошло, да я не забыла. Эта иностранка увела его от меня, мерзавка эдакая. Однажды я выследила их, и он в отместку плеснул мне в лицо какой-то дрянью. А она смеялась, будь она проклята! Долго же мне пришлось ждать, чтобы поквитаться с ней за все. По пятам за ней ходила. Теперь-то она у меня в руках, за все ответит. Правда, мистер?– Возможно, ее приговорят к заключению за дачу ложных показаний.– Только бы заткнуть ей глотку, мистер. Эй! Куда же вы? А деньги?!Мистер Мейхерн положил на стол две банкноты по десять фунтов и вышел. Оглянувшись на пороге, он увидел склонившуюся над столом фигуру мисс Могсон.Адвокат решил, не теряя времени, отправиться на Лайэн-роуд. Там по фотографии швейцар сразу вспомнил Ромейн Хейльгер. В тот вечер она появилась в кинотеатре после десяти. С ней был мужчина. Его, правда, швейцар не разглядел, но ее помнит очень хорошо. Она еще спрашивала, какой идет фильм. Сеанс кончился в двенадцатом часу – парочка досидела до самого конца.Мистер Мейхерн ликовал: показания Ромейн Хейльгер оказались ложью. Ложью от первого и до последнего слова. А причиной всему – ее ненависть к Воулу. И чем он ей так досадил? Бедняга совсем упал духом, когда узнал, что говорит о нем та, кого он называл своей женой. Никак не хотел этому верить, твердил, что это невозможно.Впрочем, мистеру Мейхерну показалось, что после первых минут растерянности протесты Воула были уже не столь искренними. Несомненно, он заранее знал, что она скажет. Знал, но не хотел, чтобы узнали другие. Тайна их странных отношений по-прежнему оставалась неразгаданной.Мистер Мейхерн уже не надеялся когда-либо ее разгадать.«Надо немедленно уведомить сэра Чарлза», – подумал он. Это был королевский адвокат, который должен был защищать Воула.Судебный процесс над Леонардом Воулом, обвиняемым в убийстве Эмили Френч, наделал много шума. Во-первых, обвиняемый был молод, хорош собой; во-вторых, уж в слишком жестоком убийстве подозревали этого привлекательного молодого человека; и, наконец, была третья причина столь горячего интереса к предстоящему судебному заседанию – Ромейн Хейльгер, главный свидетель обвинения. Многие газеты поместили ее фотографии, в печати появились также «достоверные» сведения о ее прошлом.Поначалу все шло как обычно. Первыми читали свои заключения эксперты.Затем вызвали Джанет Маккензи, и она слово в слово повторила то, что говорила следователю. При перекрестном допросе защитник сумел раз или два уличить ее в противоречии показаний. Главный упор он делал на то, что, хотя она и слышала мужской голос, не было никаких доказательств, что голос этот принадлежал Воулу. Ему также удалось убедить присяжных, что в основе свидетельства служанки – неприязнь к обвиняемому, а не факты.Вызвали главного свидетеля.– Ваше имя Ромейн Хейльгер?– Да.– Вы австрийская подданная?– Да.– Последние три года вы жили с обвиняемым как его жена?На миг Ромейн встретилась глазами с Воулом. Выражение ее лица было каким-то странным…– Да.Допрос продолжался. Ромейн поведала суду ужасную правду: в ночь убийства обвиняемый ушел из дома, прихватив с собой ломик. Двадцать минут одиннадцатого он вернулся и признался в совершенном убийстве. Рубашку пришлось сжечь, так как рукава были черны от запекшейся крови. Угрозами Воул заставил ее молчать.По мере того как вырисовывался страшный портрет обвиняемого, присяжные, настроенные поначалу доброжелательно, резко посуровели. Но было заметно и другое. Отношение к Ромейн тоже изменилось, ибо ей не хватало беспристрастности, злоба сквозила в каждом ее слове.С грозным и важным видом встал защитник. Он заявил, что все сказанное свидетельницей – злобный вымысел. В роковой вечер ее не было дома, и она, естественно, не может знать, когда вернулся Воул. Он также сообщил присяжным, что Ромейн Хейльгер состоит в любовной связи с другим мужчиной, ради него и наговаривает на обвиняемого, обрекая его на смерть за преступление, которого он не совершал.С поразительным хладнокровием Ромейн отвергала все предъявленные ей обвинения.И тогда при полной тишине в затаившем дыхание зале было прочитано письмо Ромейн Хейльгер:
Макс, любимый! Сама судьба отдает его в наши руки. Он арестован! Его обвиняют в убийстве какой-то старухи; его-то, который и мухи не обидит! Ах, наконец пришло время отмщения! Я скажу, что в ту ночь он пришел домой весь в крови и сам во всем признался. Его отправят на виселицу, и он узнает, что это я, Ромейн Хейльгер, послала его на смерть. Воула не будет, и тогда – счастье, мой дорогой! После стольких лет… Наше счастье. Макс!
Эксперты готовы были тут же под присягой подтвердить подлинность почерка, но в этом не было необходимости. Ромейн Хейльгер призналась: Леонард Воул говорил правду, лгала она.Теперь, когда показания главного свидетеля обвинения потеряли силу, ничего не стоили и слова государственного обвинителя.Сэр Чарлз призвал своих свидетелей.Воул был допрошен вторично и ни разу не сбился, не запутался во время перекрестного допроса. И хотя не все факты говорили в его пользу, присяжные, почти не совещаясь, вынесли свой приговор: невиновен!Мистер Мейхерн поспешил поздравить Воула с победой. К нему, однако, было не так-то просто пробраться, и адвокат решил подождать, пока разойдется народ. Судя по тому, как он принялся тереть стекла пенсне, он здорово переволновался. Про себя мистер Мейхерн отметил, что у него, пожалуй, вошло в привычку: чуть что, браться за пенсне. Вот и жена говорит ему то же самое. Ох уж эти привычки, прелюбопытнейшая вещь!Да, все-таки чрезвычайно интересный случай. И эта женщина, Ромейн Хейльгер… Как ни старалась казаться спокойной, а сколько страсти обнаружила здесь, в суде!Едва Мейхерн закрывал глаза, перед ним тотчас возникал образ высокой бледной женщины, охваченной порывом неистовой страсти. Любовь ли., ненависть ли… И это странное движение пальцев…И ведь у кого-то он уже видел точно такое. Но у кого? Совсем недавно…Мистер Мейхерн вдруг вспомнил, и у него перехватило дыхание: мисс Могсон из Степни!Не может быть! Неужели?!К нему подошел сэр Чарлз и положил руку ему на плечо:– Ну что, еще не успели поздравить нашего клиента? Был на волоске от виселицы. Идите к нему.Мистер Мейхерн деликатно снял со своего плеча руку королевского адвоката.Сейчас ему хотелось только одного: увидеть Ромейн Хейльгер.Но встретиться им довелось много позже, а потому место встречи большого значения не имеет.– Итак, вы догадались, – сказала она. – Как я изменила лицо? Это было не самое трудное; при газовом свете разглядеть грим довольно трудно, а остальное… Не забывайте, что я была актрисой.– Но зачем?..– Зачем я это сделала? – спросила она, улыбаясь одними губами. – Я должна была спасти его. Свидетельство любящей и безгранично преданной женщины – кто бы ему поверил? Вы сами дали мне это понять. Но я неплохо разбираюсь в людях. Вырвите у меня признание, уличите в чем-то постыдном; пусть я окажусь хуже, недостойнее того, против кого свидетельствую, и этот человек будет оправдан.– А как же письма?– Ненастоящим, или, как вы это называете, подложным, было только одно письмо, верхнее. Оно и решило дело.– А человек по имени Макс?– Его нет и никогда не было.– И все же, мне кажется, – сухо заметил адвокат, – мы сумели бы выручить его и без этого спектакля, хотя и превосходно сыгранного.– Я не могла рисковать. Понимаете, вы ведь думали, что он невиновен.– Понимаю, миссис Воул. Я думал, а вы знали, что он невиновен.– Ничего-то вы не поняли, дорогой мистер Мейхерн. Да, я знала! Знала, что он… виновен!.. Тайна голубой вазы Первый удар Джек Харингтон смазал и теперь уныло следил за мячом. Мяч остановился. Джек подошел и, оглянувшись на мету, прикинул расстояние. Отвратительное чувство презрения к себе было написано у него на лице. Вздохнув, он достал клюшку и свирепыми ударами снес с лица земли одуванчик и листок травы, после чего решительно занялся мячом.Воистину тяжко служить ради хлеба насущного, когда тебе всего двадцать четыре и предел твоего честолюбия – скостить свой гандикап в гольфе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Дорогой мистер!Вы вроде бы как хотите спасти маладого мистера. Хотите знать про эту крашеную иностранку – про обман ей-ный и вранье? Тогда преходите севодни вечером на Шоурентс в дом 16, степни. И ни забутте принисти двести фунтов. Спросите мне Могсон.
Снова и снова перечитывал мистер Мейхерн загадочные строчки. Все это могло оказаться розыгрышем, но, поразмыслив, адвокат пришел к выводу, что вряд ли таким образом с ним шутят. Он также понял, что теперь только от него зависит, появится ли у Воула шанс спастись. Последний шанс, ибо только доказательство непорядочности Ромейн Хейльгер могло лишить ее доверия, а следовательно, поставить под сомнение правдивость ее показаний.Он обязан во что бы то ни стало спасти своего клиента!И мистер Мейхерн решился…Долго пришлось ему пробираться по узким улочкам, грязным кварталам, вдыхая тяжкий дух нищеты, прежде чем он отыскал нужный дом – покосившуюся трехэтажную развалюху. Мистер Мейхерн постучал в обитую грязным тряпьем дверь. Никто не отвечал. Лишь после повторного, стука послышались шаркающие шаги, дверь приоткрылась – чьи-то глаза осмотрели адвоката с головы до ног, – затем распахнулась, и на пороге появилась женщина.– А, это ты, дорогуша, – проговорила она хриплым голосом. – Один? Хвоста с собой не притащил? Тогда проходи.Поколебавшись, мистер Мейхерн вошел в маленькую очень грязную комнату, освещенную тусклым светом газового рожка. В углу стояла неубранная постель, посредине – грубо сколоченный стол и два ветхих стула. Только немного привыкнув к полумраку, адвокат сумел рассмотреть хозяйку убогого жилища. Это была женщина средних лет, очень сутулая, неряшливо одетая. Неопределенного цвета, давно не чесанные волосы торчали в разные стороны. Лицо до самых глаз было укутано пестрым шарфом.Встретив откровенно любопытный взгляд мистера Мейхерна, женщина издала короткий смешок.– Ну чего уставился? Удивляешься, почему лицо прячу? Что ж, погляди на мою красоту, коль не боишься, что соблазню.С этими словами она размотала шарф, и адвокат невольно отшатнулся при виде безобразных алых рубцов на ее левой щеке. Мисс Могсон снова закрыла лицо.– Как, хочешь поцеловать меня, милашка? Нет? Так я и думала! А ведь когда-то я была прехорошенькая… Знаешь, откуда у меня это украшение? От купороса, чтоб ему… – И она разразилась потоком отвратительной брани.Наконец она замолчала, успокоилась, и недавнее волнение угадывалось лишь в резковатых выразительных движениях ее рук.– Довольно, – наконец нетерпеливо произнес мистер Мейхерн. – Насколько я понимаю, вы хотите сообщить мне нечто важное по делу Леонарда Воула. Я жду.Мисс Могсон хитро прищурила глаза.– А деньги, дорогуша? – прохрипела она. – Гони двести как уговорились.– Сначала я должен получить от вас надежные улики.– Мудрено говоришь. Я женщина старая, какие такие улики. Дай две сотенки, может, у меня и найдется, что тебе надо.– Что же именно?– Ее письма! Ну что – подходящий товар? Только, чур, не спрашивать, как они ко мне попали. Двести фунтов, и письма твои.– Десять, и ни фунтом больше, если письма действительно стоящие.– Что?! Всего десять фунтов?! – Женщина скова перешла на крик.– Двадцать, – ледяным тоном проговорил мистер Мейхерн. – И ни пенни больше.Адвокат поднялся, словно бы намереваясь уйти. Потом, пристально посмотрев на мисс Могсон, достал из бумажника деньги.– Хочешь – бери, хочешь – нет. Здесь все, что у меня с собой, – небрежным тоном произнес он, заранее зная, что при виде денег она сразу сделается более покладистой – слишком велик соблазн.Разразившись проклятьями в адрес адвоката, мисс Могсон сдалась. Подошла к кровати, приподняла матрас.– Забирай, черт с тобой! – Она швырнула на стол пачку писем. – Сверху то, которое тебе нужно.Мистер Мейхерн развязал бечевку, методически перебрал все письма. Женщина не сводила глаз с его бесстрастного лица, пытаясь понять, насколько они ценны для него. Это была любовная переписка Ромейн Хейльгер, и писала она, судя по всему, не Воулу.Отдельные письма Мейхерн читал от начала до конца, иные бегло просматривал. Верхнее письмо он прочитал два раза; на нем стояла дата: день ареста Воула.– Ну что, угодила я тебе? Особенно тем письмецом, что сверху?Пряча пачку в карман, адвокат спросил:– Как эти письма попали к вам?– Ну мало ли как. – Она усмехнулась. – Письма еще не все. Угадай, где была эта шлюха в тот вечер. Я слыхала, как она врала на полицейском суде, будто сидела дома как миленькая. Спроси в кинотеатре на Лайэн-роуд. Там должны ее помнить. Та еще штучка, пропади она пропадом!– Кому адресованы эти письма? Там только имя, в одном письме.– Тому, кто оставил мне это. – Мисс Могсон поднесла руку к изуродованной щеке, пальцы ее при этом повторили уже знакомое мистеру Мейхерну движение.– Его рук дело. Много лет прошло, да я не забыла. Эта иностранка увела его от меня, мерзавка эдакая. Однажды я выследила их, и он в отместку плеснул мне в лицо какой-то дрянью. А она смеялась, будь она проклята! Долго же мне пришлось ждать, чтобы поквитаться с ней за все. По пятам за ней ходила. Теперь-то она у меня в руках, за все ответит. Правда, мистер?– Возможно, ее приговорят к заключению за дачу ложных показаний.– Только бы заткнуть ей глотку, мистер. Эй! Куда же вы? А деньги?!Мистер Мейхерн положил на стол две банкноты по десять фунтов и вышел. Оглянувшись на пороге, он увидел склонившуюся над столом фигуру мисс Могсон.Адвокат решил, не теряя времени, отправиться на Лайэн-роуд. Там по фотографии швейцар сразу вспомнил Ромейн Хейльгер. В тот вечер она появилась в кинотеатре после десяти. С ней был мужчина. Его, правда, швейцар не разглядел, но ее помнит очень хорошо. Она еще спрашивала, какой идет фильм. Сеанс кончился в двенадцатом часу – парочка досидела до самого конца.Мистер Мейхерн ликовал: показания Ромейн Хейльгер оказались ложью. Ложью от первого и до последнего слова. А причиной всему – ее ненависть к Воулу. И чем он ей так досадил? Бедняга совсем упал духом, когда узнал, что говорит о нем та, кого он называл своей женой. Никак не хотел этому верить, твердил, что это невозможно.Впрочем, мистеру Мейхерну показалось, что после первых минут растерянности протесты Воула были уже не столь искренними. Несомненно, он заранее знал, что она скажет. Знал, но не хотел, чтобы узнали другие. Тайна их странных отношений по-прежнему оставалась неразгаданной.Мистер Мейхерн уже не надеялся когда-либо ее разгадать.«Надо немедленно уведомить сэра Чарлза», – подумал он. Это был королевский адвокат, который должен был защищать Воула.Судебный процесс над Леонардом Воулом, обвиняемым в убийстве Эмили Френч, наделал много шума. Во-первых, обвиняемый был молод, хорош собой; во-вторых, уж в слишком жестоком убийстве подозревали этого привлекательного молодого человека; и, наконец, была третья причина столь горячего интереса к предстоящему судебному заседанию – Ромейн Хейльгер, главный свидетель обвинения. Многие газеты поместили ее фотографии, в печати появились также «достоверные» сведения о ее прошлом.Поначалу все шло как обычно. Первыми читали свои заключения эксперты.Затем вызвали Джанет Маккензи, и она слово в слово повторила то, что говорила следователю. При перекрестном допросе защитник сумел раз или два уличить ее в противоречии показаний. Главный упор он делал на то, что, хотя она и слышала мужской голос, не было никаких доказательств, что голос этот принадлежал Воулу. Ему также удалось убедить присяжных, что в основе свидетельства служанки – неприязнь к обвиняемому, а не факты.Вызвали главного свидетеля.– Ваше имя Ромейн Хейльгер?– Да.– Вы австрийская подданная?– Да.– Последние три года вы жили с обвиняемым как его жена?На миг Ромейн встретилась глазами с Воулом. Выражение ее лица было каким-то странным…– Да.Допрос продолжался. Ромейн поведала суду ужасную правду: в ночь убийства обвиняемый ушел из дома, прихватив с собой ломик. Двадцать минут одиннадцатого он вернулся и признался в совершенном убийстве. Рубашку пришлось сжечь, так как рукава были черны от запекшейся крови. Угрозами Воул заставил ее молчать.По мере того как вырисовывался страшный портрет обвиняемого, присяжные, настроенные поначалу доброжелательно, резко посуровели. Но было заметно и другое. Отношение к Ромейн тоже изменилось, ибо ей не хватало беспристрастности, злоба сквозила в каждом ее слове.С грозным и важным видом встал защитник. Он заявил, что все сказанное свидетельницей – злобный вымысел. В роковой вечер ее не было дома, и она, естественно, не может знать, когда вернулся Воул. Он также сообщил присяжным, что Ромейн Хейльгер состоит в любовной связи с другим мужчиной, ради него и наговаривает на обвиняемого, обрекая его на смерть за преступление, которого он не совершал.С поразительным хладнокровием Ромейн отвергала все предъявленные ей обвинения.И тогда при полной тишине в затаившем дыхание зале было прочитано письмо Ромейн Хейльгер:
Макс, любимый! Сама судьба отдает его в наши руки. Он арестован! Его обвиняют в убийстве какой-то старухи; его-то, который и мухи не обидит! Ах, наконец пришло время отмщения! Я скажу, что в ту ночь он пришел домой весь в крови и сам во всем признался. Его отправят на виселицу, и он узнает, что это я, Ромейн Хейльгер, послала его на смерть. Воула не будет, и тогда – счастье, мой дорогой! После стольких лет… Наше счастье. Макс!
Эксперты готовы были тут же под присягой подтвердить подлинность почерка, но в этом не было необходимости. Ромейн Хейльгер призналась: Леонард Воул говорил правду, лгала она.Теперь, когда показания главного свидетеля обвинения потеряли силу, ничего не стоили и слова государственного обвинителя.Сэр Чарлз призвал своих свидетелей.Воул был допрошен вторично и ни разу не сбился, не запутался во время перекрестного допроса. И хотя не все факты говорили в его пользу, присяжные, почти не совещаясь, вынесли свой приговор: невиновен!Мистер Мейхерн поспешил поздравить Воула с победой. К нему, однако, было не так-то просто пробраться, и адвокат решил подождать, пока разойдется народ. Судя по тому, как он принялся тереть стекла пенсне, он здорово переволновался. Про себя мистер Мейхерн отметил, что у него, пожалуй, вошло в привычку: чуть что, браться за пенсне. Вот и жена говорит ему то же самое. Ох уж эти привычки, прелюбопытнейшая вещь!Да, все-таки чрезвычайно интересный случай. И эта женщина, Ромейн Хейльгер… Как ни старалась казаться спокойной, а сколько страсти обнаружила здесь, в суде!Едва Мейхерн закрывал глаза, перед ним тотчас возникал образ высокой бледной женщины, охваченной порывом неистовой страсти. Любовь ли., ненависть ли… И это странное движение пальцев…И ведь у кого-то он уже видел точно такое. Но у кого? Совсем недавно…Мистер Мейхерн вдруг вспомнил, и у него перехватило дыхание: мисс Могсон из Степни!Не может быть! Неужели?!К нему подошел сэр Чарлз и положил руку ему на плечо:– Ну что, еще не успели поздравить нашего клиента? Был на волоске от виселицы. Идите к нему.Мистер Мейхерн деликатно снял со своего плеча руку королевского адвоката.Сейчас ему хотелось только одного: увидеть Ромейн Хейльгер.Но встретиться им довелось много позже, а потому место встречи большого значения не имеет.– Итак, вы догадались, – сказала она. – Как я изменила лицо? Это было не самое трудное; при газовом свете разглядеть грим довольно трудно, а остальное… Не забывайте, что я была актрисой.– Но зачем?..– Зачем я это сделала? – спросила она, улыбаясь одними губами. – Я должна была спасти его. Свидетельство любящей и безгранично преданной женщины – кто бы ему поверил? Вы сами дали мне это понять. Но я неплохо разбираюсь в людях. Вырвите у меня признание, уличите в чем-то постыдном; пусть я окажусь хуже, недостойнее того, против кого свидетельствую, и этот человек будет оправдан.– А как же письма?– Ненастоящим, или, как вы это называете, подложным, было только одно письмо, верхнее. Оно и решило дело.– А человек по имени Макс?– Его нет и никогда не было.– И все же, мне кажется, – сухо заметил адвокат, – мы сумели бы выручить его и без этого спектакля, хотя и превосходно сыгранного.– Я не могла рисковать. Понимаете, вы ведь думали, что он невиновен.– Понимаю, миссис Воул. Я думал, а вы знали, что он невиновен.– Ничего-то вы не поняли, дорогой мистер Мейхерн. Да, я знала! Знала, что он… виновен!.. Тайна голубой вазы Первый удар Джек Харингтон смазал и теперь уныло следил за мячом. Мяч остановился. Джек подошел и, оглянувшись на мету, прикинул расстояние. Отвратительное чувство презрения к себе было написано у него на лице. Вздохнув, он достал клюшку и свирепыми ударами снес с лица земли одуванчик и листок травы, после чего решительно занялся мячом.Воистину тяжко служить ради хлеба насущного, когда тебе всего двадцать четыре и предел твоего честолюбия – скостить свой гандикап в гольфе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22