Мне жаль, но…
– Ты все сделал правильно, – прервал я его. – Но я с тобой говорил о мумии…
– А что мумия? Она позвонила, едва я положил трубку, и потребовала встречи со мной. Понимая деликатность ситуации, я вынужден был согласиться. Надо было узнать, не имеет ли она чего-нибудь против меня и не собирается ли подавать жалобу в суд. Высокородная синьора заявилась ко мне домой в полночь в сопровождении здоровенного мужика…
– Это ее муж. – Я услышал, как он икнул.
– Да ты что, кто бы мог подумать!.. В общем, синьора Гардони заверила, что хочет только понять, есть ли у меня сомнения в виновности Кальдерацци, и я ей рассказал кое-что из того, что узнал от тебя. Исключительно то, что, согласно закону, можно сообщить противоположной стороне и при этом не выглядеть умственно неполноценным, когда придет время использовать эти данные в судебных прениях. И чтобы у прокурора не было причины придраться ко мне, если она решила бы настучать на меня. Кстати, ты не узнал ничего новенького?
– Сначала закончи рассказывать.
– А ты не можешь подождать, пока я вернусь домой? Я торчу на тротуаре, а дома меня ждет Фло, мы собрались в кино.
Фло звали его девушку.
– Ничего, подождет, да и ты подергайся немного: заслужил – втянул меня в это дерьмо.
– Чья бы корова мычала, моралист хренов! Ладно, телеграфным стилем: мне удалось убедить старушку, что следователи сработали халтурно, а это так и есть, и что, если б она нам помогла, мы могли бы быстрее докопаться до истины. Тут она и спросила о тебе, и я расписал тебя в лучшем виде.
– И что интересного ты ей рассказал?
– Не бойся, только те факты из твоей биографии, которые того заслуживают. Я дал ей ясно понять, что сомнения, которые у тебя возникли по поводу случившегося, основаны на твоем отличном знании среды и общества, в которых вращалась Алиса, и что ты не из тех, кто наживается на чужих несчастьях. После чего она вцепилась в меня, чтобы я дал ей твой адрес. Чем все закончилось?
– Ты был чрезвычайно убедителен – она решила нанять меня.
– Да ты что?! – Он вновь рассмеялся. – Черт возьми, я мог бы сделать карьеру специалиста по пиару! Если тебе удастся заработать немного, не забудь о друзьях, которые тебе бескорыстно помогали.
– Не беспокойся, отщипну кусочек.
– Ну вот и отлично! – Он замолчал, и я слышал в трубке только гудки клаксонов. – Теперь твоя очередь. Есть что-нибудь новенькое?
– Сядь поудобнее в седле и слушай. – Последний раз мы с ним разговаривали три дня назад, и он еще не знал о моих встречах с Блондином и драке у «Леонкавалло». Я быстро рассказал ему о том, что случилось за это время.
– Похоже, дела обстоят хуже, чем можно было предвидеть. Ты уверен, что тебе ничего не грозит? – спросил он.
– Успокойся, – ответил я. – Все, жму лапу. Пока.
Я прервал связь, попробовал дозвониться до Валентины и опять наткнулся на автоответчик, совершенно безразличный к моему посланию. Несчастный брошенный паренек. Я черкнул пару строк Компаньону, предоставляя ему полную свободу действий, и позволил усталости свалить меня на кровать.
Отдохнувшие мозги и несколько хороших новостей в записке улучшили мое настроение настолько, что воскресный вечер показался намного радостнее. Пока я спал, Компаньон, помимо того что валял дурака со своими дружками-экстремалами, о чем свидетельствовал мой довольно помятый внешний вид, еще успел пригласить на ужин моих дражайших помощников: надеялся продолжать играться в частного детектива.
Я позвал на ужин мою обожаемую соседку Стефанию. Ужины одиноких мужчин, как правило, заканчиваются разговорами о бабах, а я об этом слышать не хотел, учитывая, что со мной приключилось. К тому же для меня мнение Стефании было важнее, чем брюзжание друзей.
Окончательно расцвел я, услышав в полдень новости от Даниэле Дзуккеро. Старый конспиратор предпочитал не пользоваться телефоном для обсуждения секретной информации. Отпыхтев на каждом из четырех этажей моего дома и убедившись, что мы в квартире одни, он жестом иллюзиониста извлек из кармана фотографию. Это был довольно четкий поляроидный снимок вечеринки в одном из баров «Леонкавалло»: с десяток персон вокруг стола, чокающихся пластиковыми стаканами. Я узнал несколько физиономий.
– Глянь-ка на этого. – Даниэле ткнул пальцем в типа, стоящего в профиль на втором плане. Чуть старше сорока, длинные светло-каштановые волосы и усики, как у д'Артаньяна. – Не исключено, что именно этот тебе и нужен. – Он еще некоторое время наслаждался моментом славы, прежде чем изложить факты.
В субботу вечером Даниэле зашел в один из баров и заприметил знакомую физиономию, довольно распухшую. Ее владелец сидел в отдельном зальчике и не видел Даниэле или сделал вид, что не видит.
Пошевелив мозгами, мой дружок припомнил, что этот тип – новый посетитель его социального центра. Правда, когда Даниэле видел его там в последний раз, днем раньше, красавчик мог похвалиться тонкими чертами лица. Даниэле попросил всех своих принести ему любую информацию об этом человеке и таким образом разузнал о нем кое-что, о чем и докладывал сейчас мне.
Выяснилось, что этот тип появился в центре неделю назад, представившись как Джорджио. Он якобы только что был уволен с работы и искал поддержки. С тех пор он стал первым, кто входил в центр, как только открывали двери, и выходил последним, когда их закрывали. Он проводил время, болтая с любым, кто соглашался выслушать его, или играя в шашки. Не создавал никаких проблем и не делал ничего необычного.
В субботу вечером он не появился. Не видели его даже на воскресном обеде в народной столовой центра. Даниэле заподозрил, что именно он мог быть наводчиком тех молодцов, которые попытались использовать меня в качестве боксерской груши. Конечно, это могло быть простым совпадением, но бар, в котором его застукал Даниэле, назывался «Чинечита», уже известный мне как рабочее место Блондина, и это заставляло отнестись к фактам серьезно.
Фотография была сделана несколькими днями раньше, во время празднования дня рождения. Скорее всего, Джорджио не заметил, что попал в кадр или не придал этому большого значения.
Я пребывал в прекрасном настроении ровно до восьми вечера, когда его мгновенно прихлопнула вторая за этот день новость, на этот раз плохая. Она пришла с телефонным звонком Алекса, в то время как я накрывал стол для ужина. Предательский удар.
– Скажи, фамилия медсестры, которую ты вчера ходил допрашивать, случаем не Бомби? – спросил меня мой невозмутимый приятель.
– У тебя отличная память, поздравляю. – На этих словах у меня заныли больные мышцы спины. – И не называй это допросом, а то у Мирко будут неприятности.
– Ладно, ладно. Так медсестра, которую ты навещал, Бомби или нет?
– Точно, Бомби, а почему ты спрашиваешь?
– Потому что по радио в новостях только что передали, что ее нашли дома с головой в газовой духовке.
Я почувствовал, как замерло сердце, и уронил столовые приборы.
– Она мертва?
– Да. Согласно сообщению, речь идет о самоубийстве. Она была безработной, в депрессии и так далее. Да и последняя работа окончилась довольно печально.
– Да уж, нечего сказать.
– Что-то больно много мертвых в последнее время. Надо постараться быть осторожным при переходе улицы… Какое вино принести?
За столом я сидел с похоронным видом, не реагируя на остроты и шутки по поводу моей расцарапанной физиономии. Я предложил Слону приготовить соус для макарон, и он взялся за дело с таким пылом, что брызги масла и помидоров заляпали все в радиусе двух метров от плиты.
После ужина я освободил стол и задал работу мозгам всех присутствующих, сплетая сценарий действий и гипотезы. Все вместе мы пришли к одному мнению: Труди погибла от рук человека, который имеет отношение к убийству Алисы, но это не Скиццо, поскольку в настоящее время он сидит за решеткой. Был ли убийца медсестры среди тех, кто напал на меня рядом с социальным центром, оставалось загадкой.
Не исключено, что кто-то из напавших или тип на фото являлись клиентами Блондина, учитывая место, где был сделан снимок, но алиби самого сутенера оказалось железным. Об этом сообщил Пьерсильвио, позвонив мне домой. После чего попросил его по возможности не беспокоить. Но если убийцей Алисы был этот Джорджио, зачем ему нужно было охотиться за мной? И как оказались на мотоцикле и оружии отпечатки пальцев Скиццо? И почему они так поступили с Труди, которая здесь вообще ни при чем? Слишком много вопросов, и ноль ответов.
– История становится чересчур опасной, тебе не кажется? – проворчал Слон, сворачивая очередную самокрутку с марихуаной. – Избиения и убийства уж точно не мой ежедневный хлеб. И я не хотел бы, чтоб он таковым стал. Если бы я жаждал бурной жизни, устроился бы в «Майкрософт».
– Там бы ты наверняка сделал карьеру. Хотя никогда не поздно, всегда успеешь. – Я развел руками. – Послушайте, ребята, меня тоже все это не развлекает. Но я не собираюсь сдаваться.
– Почему нет? Ты найдешь способ заработать на хлеб, если откажешься от этой работы, – пробурчал Слон одной половинкой рта, одновременно прикуривая сигарету.
– Дело не в деньгах: они приходят и уходят. Вчера еще я был готов послать все к чертям, а сейчас уже не могу. – Я принялся ходить по комнате. – Прежде всего, потому что, даже если я отступлюсь, тот, кто опасается меня, или тот, кого мы сможем разоблачить, все равно не почувствует себя в безопасности. Так что он однажды придет за мной, а мне совсем не хочется, чтобы меня сунули головой в духовку. Во-вторых, смерть Труди… Я убежден, они убили ее только потому, что я приходил к ней. То ли это чувство вины, то ли сожаления, не знаю…
– С какой стати ты должен испытывать чувство вины? – мрачно вопросил Алекс. – Она даже не рассказала тебе ничего интересного.
– Может быть, она что-нибудь забыла… А вдруг ее убийца – параноик и во всех видит угрозу для себя?
– Какая прелесть! Убийца-параноик, который охотится за Даци. Нет, я за то, чтобы завязать с этим делом, – опять подал голос Слон.
– Я против. Но вы, если вам так хочется, можете выйти из дела, я вас не осуждаю. Не могу требовать, чтобы вы подвергали себя риску. Ступайте, оставьте меня одного и не думайте обо мне. Я постараюсь кричать тихо, чтобы вас не потревожить.
– Кончай строить из себя жертву! Ты прямо упиваешься своими неприятностями. И потом, никто не собирается отступать. Пока, – продолжил Алекс. – Хотя бы потому, что и меня, и Слона Блондин знает в лицо, и мы тоже не можем чувствовать себя в безопасности, если он имеет к этому делу какое-нибудь отношение. Просто нам стоит вести себя как можно осторожнее. С самого начала этой истории ты пер напролом, ничего не планируя.
– Если ты думаешь, что все так легко, попробуй сам, гений! Я куплю тебе порошок для снятия отпечатков и лупу.
Стефания подняла руки, требуя тишины:
– Успокойтесь, ребята! Послушайте, вести расследование не мне, шкурами рискуете вы, но я убеждена, все, что вы делаете, справедливо. Парень в тюрьме и может остаться там навсегда, если кто-то ему не поможет. Бьюсь о заклад, полиция будет утверждать, что эта медсестра покончила с собой и уж точно не имеет никакого отношения к смерти Алисы.
– Устами младенца глаголет истина! – воскликнул я, широко поведя рукой в сторону соседки. – Все будет хорошо! – Я положил на стол фотографию типа с усиками. – Этот синьор, вполне вероятно, рано или поздно вновь появится в «Чинечите». Если вы настроены помочь мне, и на этот раз не даром, ваша работа – его подкараулить.
– Ты хочешь, чтобы мы дежурили возле бара? – спросил Алекс.
– Вот именно. По очереди, каждый вечер. Если нам повезет, он появится. Если б он хотел сбежать, сбежал бы сразу. Очевидно, он чувствует себя в относительной безопасности в этих краях.
– Он мог сбежать после смерти медсестры, – вмешалась Стефания.
– Возможно, – согласился я. – Но мы должны попытаться.
– А если мы его увидим, что мы, по-твоему, должны делать? – поинтересовался Алекс.
– Завтра я куплю два мобильных телефона, так что у нас будет оперативная связь, какое-то время неподконтрольная. Я внесу эти траты в список расходов – старушка будет рада узнать, что мы активно занялись делом. Один телефон будет у вас, другой у меня. Когда увидите Усатого, позвоните мне.
– В какой момент конкретно нам тебе звонить?
– Об этом позже. А пока обсудим безотлагательные вопросы. Завтра один из вас должен пойти поболтать с соседями Труди. Надо постараться разузнать, не видел ли кто-нибудь в тех краях Усатого. Лучше пойти тебе, Алекс, ты менее приметен.
Он хмыкнул:
– Я должен прикинуться газовщиком?
– Нет, можешь выдать себя за журналиста «Народного радио». Достаточно помахать перед носом каким-нибудь удостоверением и продемонстрировать твой выдающийся бронзовый профиль. Узнать, не приходил ли к Бомби мужчина с опухшим лицом, я думаю, будет нетрудно. У нас есть его фотография, но пользоваться ею нужно осторожно, чтобы избежать лишних разговоров.
– Хорошо, мы поведем охоту на липового леонкавальца, а ты чем займешься? – спросил Слон.
– Алекс был прав, когда говорил, что я до сих пор действовал без плана. Поэтому я решил начать с нуля, пройти весь путь с самого начала. Я вернусь назад и начну с виллы. И постараюсь навести порядок в собственной башке.
– И что ты надеешься найти на вилле? – спросила Стефания.
– Не знаю, но там начало всему. И там я лопухнулся. Пришло время все исправить.
– Ты уверен, что Гардони тебя впустят? Они не кажутся расположенными сотрудничать с тобой.
– Я вовсе не собираюсь ставить их в известность о своем визите. С этой минуты все играют против всех.
Мои гости ушли дружной гурьбой в два часа ночи, и мне показалось, что между Стефанией и Слоном пробежала искра. Я остался в одиночестве созерцать стопку тарелок, грязные стаканы и переполненные пепельницы. Телефон Валентины не отвечал. Она могла быть у своего дружка-хирурга, хотя вряд ли. Ее любовники немного значили для нее, и она редко посещала их. Так, изредка, когда на нее наваливалась тоска или ей была необходима страсть погорячей, чем та, которую я или мой Компаньон могли предоставить в ее распоряжение.
Вероятнее всего, она сидит дома, гадая на ромашке, продолжать встречаться со мной или нет, поскольку я оказался неспособен уважать оговоренные пределы отношений и принимать ее такой, какая она есть.
Может быть, мне вновь выпала хреновая карта. В порыве мазохизма я решил провести ревизию воспоминаний, чтобы отобрать лучшие, коль скоро наши отношения подошли к концу. И первое, что мне пришло на ум, наша с ней поездка на уик-энд к морю несколько недель назад. Двести километров в поезде показались мне самым прекрасным времяпрепровождением в жизни. Был великолепный солнечный день. Я смотрел на проносящиеся за окном пейзажи, прислушиваясь к ее ровному дыханию во сне, моя ладонь уютно устроилась на ее колене. Я чувствовал себя в гармонии с миром, чего со мной никогда раньше не случалось.
Я включил радио, настроился на джазовую волну, и музыка составила мне компанию в оставшиеся часы бодрствования.
Часть третья. В потемках
Интерлюдия
Ученики продвинутого курса айкидо попрощались с учителем и начали покидать зал, наполненный запахом чистого пота физических упражнений. Мальчики выглядели уставшими и обессилевшими. Учитель подошел к одному из них и, обняв за плечи, попросил задержаться.
– Да, учитель.
– Я хотел поговорить с тобой. Ты ведь не откажешься посвятить несколько минут старому болтуну?
Мальчик улыбнулся, вытирая пот, катившийся по лбу:
– Я всегда рад беседе с вами.
Японец тоже улыбнулся. Он уже давно жил в Италии и потерял привычку, присущую восточным людям, – скрывать от других свои эмоции. А вот мальчишка, стоявший перед ним, казалось, преуспел в этом искусстве. Учителю никак не удавалось прочитать его, как он делал это с другими учениками. Обычно одного взгляда на напряженные или расслабленные плечи мальчиков было достаточно, чтобы он ясно увидел их самые потайные чувства.
– Ты действительно рад?
– Конечно.
– Хорошо, тогда и я тоже рад. Я боялся, что ты никогда не радуешься. Ты должен простить мои опасения.
Выражение лица мальчика не изменилось, однако его спина заметно напряглась.
– Я не понимаю почему, учитель. Мое настроение меняется, как и у всех остальных. Я бываю счастлив и бываю грустен, когда как.
Старик кивнул.
– Как у всех остальных, – повторил он. – Ты очень хочешь походить на всех остальных, не так ли?
– А вы считаете, что я не такой?
Старик предпочел не отвечать напрямик.
– Ты дорос до уровня своей группы. Плохие ученики остались далеко позади, хорошие научились расслабляться, прислушиваясь к своему телу. Ты отличный ученик, но пытаешься мешать телу отдыхать. – Он положил руки ему на голову. – Ум нужен, для того чтобы научиться расслабляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Ты все сделал правильно, – прервал я его. – Но я с тобой говорил о мумии…
– А что мумия? Она позвонила, едва я положил трубку, и потребовала встречи со мной. Понимая деликатность ситуации, я вынужден был согласиться. Надо было узнать, не имеет ли она чего-нибудь против меня и не собирается ли подавать жалобу в суд. Высокородная синьора заявилась ко мне домой в полночь в сопровождении здоровенного мужика…
– Это ее муж. – Я услышал, как он икнул.
– Да ты что, кто бы мог подумать!.. В общем, синьора Гардони заверила, что хочет только понять, есть ли у меня сомнения в виновности Кальдерацци, и я ей рассказал кое-что из того, что узнал от тебя. Исключительно то, что, согласно закону, можно сообщить противоположной стороне и при этом не выглядеть умственно неполноценным, когда придет время использовать эти данные в судебных прениях. И чтобы у прокурора не было причины придраться ко мне, если она решила бы настучать на меня. Кстати, ты не узнал ничего новенького?
– Сначала закончи рассказывать.
– А ты не можешь подождать, пока я вернусь домой? Я торчу на тротуаре, а дома меня ждет Фло, мы собрались в кино.
Фло звали его девушку.
– Ничего, подождет, да и ты подергайся немного: заслужил – втянул меня в это дерьмо.
– Чья бы корова мычала, моралист хренов! Ладно, телеграфным стилем: мне удалось убедить старушку, что следователи сработали халтурно, а это так и есть, и что, если б она нам помогла, мы могли бы быстрее докопаться до истины. Тут она и спросила о тебе, и я расписал тебя в лучшем виде.
– И что интересного ты ей рассказал?
– Не бойся, только те факты из твоей биографии, которые того заслуживают. Я дал ей ясно понять, что сомнения, которые у тебя возникли по поводу случившегося, основаны на твоем отличном знании среды и общества, в которых вращалась Алиса, и что ты не из тех, кто наживается на чужих несчастьях. После чего она вцепилась в меня, чтобы я дал ей твой адрес. Чем все закончилось?
– Ты был чрезвычайно убедителен – она решила нанять меня.
– Да ты что?! – Он вновь рассмеялся. – Черт возьми, я мог бы сделать карьеру специалиста по пиару! Если тебе удастся заработать немного, не забудь о друзьях, которые тебе бескорыстно помогали.
– Не беспокойся, отщипну кусочек.
– Ну вот и отлично! – Он замолчал, и я слышал в трубке только гудки клаксонов. – Теперь твоя очередь. Есть что-нибудь новенькое?
– Сядь поудобнее в седле и слушай. – Последний раз мы с ним разговаривали три дня назад, и он еще не знал о моих встречах с Блондином и драке у «Леонкавалло». Я быстро рассказал ему о том, что случилось за это время.
– Похоже, дела обстоят хуже, чем можно было предвидеть. Ты уверен, что тебе ничего не грозит? – спросил он.
– Успокойся, – ответил я. – Все, жму лапу. Пока.
Я прервал связь, попробовал дозвониться до Валентины и опять наткнулся на автоответчик, совершенно безразличный к моему посланию. Несчастный брошенный паренек. Я черкнул пару строк Компаньону, предоставляя ему полную свободу действий, и позволил усталости свалить меня на кровать.
Отдохнувшие мозги и несколько хороших новостей в записке улучшили мое настроение настолько, что воскресный вечер показался намного радостнее. Пока я спал, Компаньон, помимо того что валял дурака со своими дружками-экстремалами, о чем свидетельствовал мой довольно помятый внешний вид, еще успел пригласить на ужин моих дражайших помощников: надеялся продолжать играться в частного детектива.
Я позвал на ужин мою обожаемую соседку Стефанию. Ужины одиноких мужчин, как правило, заканчиваются разговорами о бабах, а я об этом слышать не хотел, учитывая, что со мной приключилось. К тому же для меня мнение Стефании было важнее, чем брюзжание друзей.
Окончательно расцвел я, услышав в полдень новости от Даниэле Дзуккеро. Старый конспиратор предпочитал не пользоваться телефоном для обсуждения секретной информации. Отпыхтев на каждом из четырех этажей моего дома и убедившись, что мы в квартире одни, он жестом иллюзиониста извлек из кармана фотографию. Это был довольно четкий поляроидный снимок вечеринки в одном из баров «Леонкавалло»: с десяток персон вокруг стола, чокающихся пластиковыми стаканами. Я узнал несколько физиономий.
– Глянь-ка на этого. – Даниэле ткнул пальцем в типа, стоящего в профиль на втором плане. Чуть старше сорока, длинные светло-каштановые волосы и усики, как у д'Артаньяна. – Не исключено, что именно этот тебе и нужен. – Он еще некоторое время наслаждался моментом славы, прежде чем изложить факты.
В субботу вечером Даниэле зашел в один из баров и заприметил знакомую физиономию, довольно распухшую. Ее владелец сидел в отдельном зальчике и не видел Даниэле или сделал вид, что не видит.
Пошевелив мозгами, мой дружок припомнил, что этот тип – новый посетитель его социального центра. Правда, когда Даниэле видел его там в последний раз, днем раньше, красавчик мог похвалиться тонкими чертами лица. Даниэле попросил всех своих принести ему любую информацию об этом человеке и таким образом разузнал о нем кое-что, о чем и докладывал сейчас мне.
Выяснилось, что этот тип появился в центре неделю назад, представившись как Джорджио. Он якобы только что был уволен с работы и искал поддержки. С тех пор он стал первым, кто входил в центр, как только открывали двери, и выходил последним, когда их закрывали. Он проводил время, болтая с любым, кто соглашался выслушать его, или играя в шашки. Не создавал никаких проблем и не делал ничего необычного.
В субботу вечером он не появился. Не видели его даже на воскресном обеде в народной столовой центра. Даниэле заподозрил, что именно он мог быть наводчиком тех молодцов, которые попытались использовать меня в качестве боксерской груши. Конечно, это могло быть простым совпадением, но бар, в котором его застукал Даниэле, назывался «Чинечита», уже известный мне как рабочее место Блондина, и это заставляло отнестись к фактам серьезно.
Фотография была сделана несколькими днями раньше, во время празднования дня рождения. Скорее всего, Джорджио не заметил, что попал в кадр или не придал этому большого значения.
Я пребывал в прекрасном настроении ровно до восьми вечера, когда его мгновенно прихлопнула вторая за этот день новость, на этот раз плохая. Она пришла с телефонным звонком Алекса, в то время как я накрывал стол для ужина. Предательский удар.
– Скажи, фамилия медсестры, которую ты вчера ходил допрашивать, случаем не Бомби? – спросил меня мой невозмутимый приятель.
– У тебя отличная память, поздравляю. – На этих словах у меня заныли больные мышцы спины. – И не называй это допросом, а то у Мирко будут неприятности.
– Ладно, ладно. Так медсестра, которую ты навещал, Бомби или нет?
– Точно, Бомби, а почему ты спрашиваешь?
– Потому что по радио в новостях только что передали, что ее нашли дома с головой в газовой духовке.
Я почувствовал, как замерло сердце, и уронил столовые приборы.
– Она мертва?
– Да. Согласно сообщению, речь идет о самоубийстве. Она была безработной, в депрессии и так далее. Да и последняя работа окончилась довольно печально.
– Да уж, нечего сказать.
– Что-то больно много мертвых в последнее время. Надо постараться быть осторожным при переходе улицы… Какое вино принести?
За столом я сидел с похоронным видом, не реагируя на остроты и шутки по поводу моей расцарапанной физиономии. Я предложил Слону приготовить соус для макарон, и он взялся за дело с таким пылом, что брызги масла и помидоров заляпали все в радиусе двух метров от плиты.
После ужина я освободил стол и задал работу мозгам всех присутствующих, сплетая сценарий действий и гипотезы. Все вместе мы пришли к одному мнению: Труди погибла от рук человека, который имеет отношение к убийству Алисы, но это не Скиццо, поскольку в настоящее время он сидит за решеткой. Был ли убийца медсестры среди тех, кто напал на меня рядом с социальным центром, оставалось загадкой.
Не исключено, что кто-то из напавших или тип на фото являлись клиентами Блондина, учитывая место, где был сделан снимок, но алиби самого сутенера оказалось железным. Об этом сообщил Пьерсильвио, позвонив мне домой. После чего попросил его по возможности не беспокоить. Но если убийцей Алисы был этот Джорджио, зачем ему нужно было охотиться за мной? И как оказались на мотоцикле и оружии отпечатки пальцев Скиццо? И почему они так поступили с Труди, которая здесь вообще ни при чем? Слишком много вопросов, и ноль ответов.
– История становится чересчур опасной, тебе не кажется? – проворчал Слон, сворачивая очередную самокрутку с марихуаной. – Избиения и убийства уж точно не мой ежедневный хлеб. И я не хотел бы, чтоб он таковым стал. Если бы я жаждал бурной жизни, устроился бы в «Майкрософт».
– Там бы ты наверняка сделал карьеру. Хотя никогда не поздно, всегда успеешь. – Я развел руками. – Послушайте, ребята, меня тоже все это не развлекает. Но я не собираюсь сдаваться.
– Почему нет? Ты найдешь способ заработать на хлеб, если откажешься от этой работы, – пробурчал Слон одной половинкой рта, одновременно прикуривая сигарету.
– Дело не в деньгах: они приходят и уходят. Вчера еще я был готов послать все к чертям, а сейчас уже не могу. – Я принялся ходить по комнате. – Прежде всего, потому что, даже если я отступлюсь, тот, кто опасается меня, или тот, кого мы сможем разоблачить, все равно не почувствует себя в безопасности. Так что он однажды придет за мной, а мне совсем не хочется, чтобы меня сунули головой в духовку. Во-вторых, смерть Труди… Я убежден, они убили ее только потому, что я приходил к ней. То ли это чувство вины, то ли сожаления, не знаю…
– С какой стати ты должен испытывать чувство вины? – мрачно вопросил Алекс. – Она даже не рассказала тебе ничего интересного.
– Может быть, она что-нибудь забыла… А вдруг ее убийца – параноик и во всех видит угрозу для себя?
– Какая прелесть! Убийца-параноик, который охотится за Даци. Нет, я за то, чтобы завязать с этим делом, – опять подал голос Слон.
– Я против. Но вы, если вам так хочется, можете выйти из дела, я вас не осуждаю. Не могу требовать, чтобы вы подвергали себя риску. Ступайте, оставьте меня одного и не думайте обо мне. Я постараюсь кричать тихо, чтобы вас не потревожить.
– Кончай строить из себя жертву! Ты прямо упиваешься своими неприятностями. И потом, никто не собирается отступать. Пока, – продолжил Алекс. – Хотя бы потому, что и меня, и Слона Блондин знает в лицо, и мы тоже не можем чувствовать себя в безопасности, если он имеет к этому делу какое-нибудь отношение. Просто нам стоит вести себя как можно осторожнее. С самого начала этой истории ты пер напролом, ничего не планируя.
– Если ты думаешь, что все так легко, попробуй сам, гений! Я куплю тебе порошок для снятия отпечатков и лупу.
Стефания подняла руки, требуя тишины:
– Успокойтесь, ребята! Послушайте, вести расследование не мне, шкурами рискуете вы, но я убеждена, все, что вы делаете, справедливо. Парень в тюрьме и может остаться там навсегда, если кто-то ему не поможет. Бьюсь о заклад, полиция будет утверждать, что эта медсестра покончила с собой и уж точно не имеет никакого отношения к смерти Алисы.
– Устами младенца глаголет истина! – воскликнул я, широко поведя рукой в сторону соседки. – Все будет хорошо! – Я положил на стол фотографию типа с усиками. – Этот синьор, вполне вероятно, рано или поздно вновь появится в «Чинечите». Если вы настроены помочь мне, и на этот раз не даром, ваша работа – его подкараулить.
– Ты хочешь, чтобы мы дежурили возле бара? – спросил Алекс.
– Вот именно. По очереди, каждый вечер. Если нам повезет, он появится. Если б он хотел сбежать, сбежал бы сразу. Очевидно, он чувствует себя в относительной безопасности в этих краях.
– Он мог сбежать после смерти медсестры, – вмешалась Стефания.
– Возможно, – согласился я. – Но мы должны попытаться.
– А если мы его увидим, что мы, по-твоему, должны делать? – поинтересовался Алекс.
– Завтра я куплю два мобильных телефона, так что у нас будет оперативная связь, какое-то время неподконтрольная. Я внесу эти траты в список расходов – старушка будет рада узнать, что мы активно занялись делом. Один телефон будет у вас, другой у меня. Когда увидите Усатого, позвоните мне.
– В какой момент конкретно нам тебе звонить?
– Об этом позже. А пока обсудим безотлагательные вопросы. Завтра один из вас должен пойти поболтать с соседями Труди. Надо постараться разузнать, не видел ли кто-нибудь в тех краях Усатого. Лучше пойти тебе, Алекс, ты менее приметен.
Он хмыкнул:
– Я должен прикинуться газовщиком?
– Нет, можешь выдать себя за журналиста «Народного радио». Достаточно помахать перед носом каким-нибудь удостоверением и продемонстрировать твой выдающийся бронзовый профиль. Узнать, не приходил ли к Бомби мужчина с опухшим лицом, я думаю, будет нетрудно. У нас есть его фотография, но пользоваться ею нужно осторожно, чтобы избежать лишних разговоров.
– Хорошо, мы поведем охоту на липового леонкавальца, а ты чем займешься? – спросил Слон.
– Алекс был прав, когда говорил, что я до сих пор действовал без плана. Поэтому я решил начать с нуля, пройти весь путь с самого начала. Я вернусь назад и начну с виллы. И постараюсь навести порядок в собственной башке.
– И что ты надеешься найти на вилле? – спросила Стефания.
– Не знаю, но там начало всему. И там я лопухнулся. Пришло время все исправить.
– Ты уверен, что Гардони тебя впустят? Они не кажутся расположенными сотрудничать с тобой.
– Я вовсе не собираюсь ставить их в известность о своем визите. С этой минуты все играют против всех.
Мои гости ушли дружной гурьбой в два часа ночи, и мне показалось, что между Стефанией и Слоном пробежала искра. Я остался в одиночестве созерцать стопку тарелок, грязные стаканы и переполненные пепельницы. Телефон Валентины не отвечал. Она могла быть у своего дружка-хирурга, хотя вряд ли. Ее любовники немного значили для нее, и она редко посещала их. Так, изредка, когда на нее наваливалась тоска или ей была необходима страсть погорячей, чем та, которую я или мой Компаньон могли предоставить в ее распоряжение.
Вероятнее всего, она сидит дома, гадая на ромашке, продолжать встречаться со мной или нет, поскольку я оказался неспособен уважать оговоренные пределы отношений и принимать ее такой, какая она есть.
Может быть, мне вновь выпала хреновая карта. В порыве мазохизма я решил провести ревизию воспоминаний, чтобы отобрать лучшие, коль скоро наши отношения подошли к концу. И первое, что мне пришло на ум, наша с ней поездка на уик-энд к морю несколько недель назад. Двести километров в поезде показались мне самым прекрасным времяпрепровождением в жизни. Был великолепный солнечный день. Я смотрел на проносящиеся за окном пейзажи, прислушиваясь к ее ровному дыханию во сне, моя ладонь уютно устроилась на ее колене. Я чувствовал себя в гармонии с миром, чего со мной никогда раньше не случалось.
Я включил радио, настроился на джазовую волну, и музыка составила мне компанию в оставшиеся часы бодрствования.
Часть третья. В потемках
Интерлюдия
Ученики продвинутого курса айкидо попрощались с учителем и начали покидать зал, наполненный запахом чистого пота физических упражнений. Мальчики выглядели уставшими и обессилевшими. Учитель подошел к одному из них и, обняв за плечи, попросил задержаться.
– Да, учитель.
– Я хотел поговорить с тобой. Ты ведь не откажешься посвятить несколько минут старому болтуну?
Мальчик улыбнулся, вытирая пот, катившийся по лбу:
– Я всегда рад беседе с вами.
Японец тоже улыбнулся. Он уже давно жил в Италии и потерял привычку, присущую восточным людям, – скрывать от других свои эмоции. А вот мальчишка, стоявший перед ним, казалось, преуспел в этом искусстве. Учителю никак не удавалось прочитать его, как он делал это с другими учениками. Обычно одного взгляда на напряженные или расслабленные плечи мальчиков было достаточно, чтобы он ясно увидел их самые потайные чувства.
– Ты действительно рад?
– Конечно.
– Хорошо, тогда и я тоже рад. Я боялся, что ты никогда не радуешься. Ты должен простить мои опасения.
Выражение лица мальчика не изменилось, однако его спина заметно напряглась.
– Я не понимаю почему, учитель. Мое настроение меняется, как и у всех остальных. Я бываю счастлив и бываю грустен, когда как.
Старик кивнул.
– Как у всех остальных, – повторил он. – Ты очень хочешь походить на всех остальных, не так ли?
– А вы считаете, что я не такой?
Старик предпочел не отвечать напрямик.
– Ты дорос до уровня своей группы. Плохие ученики остались далеко позади, хорошие научились расслабляться, прислушиваясь к своему телу. Ты отличный ученик, но пытаешься мешать телу отдыхать. – Он положил руки ему на голову. – Ум нужен, для того чтобы научиться расслабляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23