от мужчины невозможно несло помойкой. Порадовала последняя клиентка — Светлана. У женщины благополучно складывались отношения с ее избранником, назревало бракосочетание, и за это в скором будущем Гуте светило немалое вознаграждение.
— Гутиэра Власовна! — щебетала в трубку Светлана. — Я что придумала! А давайте соберемся завтра у меня на даче! А чего? Вы мне такого замечательного Ромочку отыскали! У нас скоро свадьба! Вот и отметим помолвку! Вы знаете, как я придумала — мы соберем всех наших! Ну тех, кто у вас там по каталогу! Пусть и они за меня порадуются, а заодно и воспрянут духом! Вы приедете?
— Я… понимаете…
— Да-да! Все понимаю! Вы не одна! Это еще и лучше! Приезжайте со своим "мужем! — не давала вставить слова Светлана.
— Да у меня, собственно…
— Понимаю, понимаю! Приезжайте не со своим! Ну надо же нам его увидеть! Короче! Записывайте адрес!
Через минуту на столике перед Гутей лежал листочек с адресом.
— Ты чего записала? — появилась невесть откуда вредная сестрица Аллочка.
Гутиэра даже не заметила, когда она вернулась.
Гутя повернулась к сестре спиной — не ссориться же с Аллочкой при детях! Но та не унималась, она грызла огромный семенной огурец и строго хмурила реденькие брови:
— Что это ты листок перевернула? Никак свидание опять у тебя? Да еще и с моим Севастьяном небось?
— Д-да… у меня завтра свидание… с моим Севастьяном, — демонстративно тряхнула кудрями Гутиэра и плотно захлопнула двери спальни.

* * *
На следующий день Гутиэра Власовна спозаранку унеслась по делам, а Аллочка, выспавшись вволю, протиснулась к сестре в комнату.
— С ее Севастьяном!.. И где же этот листочек? Куда она его… Ах, вот он!.. Так, в восемь вечера, на Сизом мосту, взять корзинку… Ага. А зачем корзинка? У них что — грибной сезон? — морщила лоб сестричка. — Ну и ладно, и корзинка. Мне она самой пригодится! А записку… записку я съем! Значит, в восемь, на Сизом мосту и с корзиной…

* * *
Ровно в семь Алла, накрасив глаза черным карандашом, густо намалевав щеки и навертев прическу «Артемон», уже качалась на высоких Варькиных каблуках с бельевой корзиной в руках в назначенном месте. Ни Севастьяна, ни Гути не наблюдалось. Редкие прохожие косились на одинокую даму, которая от скуки маршевым шагом мерила небольшой Сизый мостик.
— Готовятся, поди, — мстительно ухмылялась Аллочка. — Гутька как пить дать пудрится. Пусть пудрится, я ей еще вчера туда известки подсыпала.
Наверное, Аллочке все же стало стыдно своего низкого поступка, потому что она принялась яростно доказывать самой себе:
— Да?! А чего она моего Севастьяна прикарманила?! И вообще! Чего это ей одни подарки от судьбы, а мне только кукиши? Сегодня я все расскажу этому Севочке! Все! И никакая она ни Гутиэра!
Аллочка прикусила язык. Действительно, родная сестра Гутя с рождения прозывалась Августой. Это уж потом она, когда паспорт меняла, догадалась и имечко себе новое придумать — Гутиэра. А все папенька! Никак не хотел, чтобы дочки рождались, а матушка из больницы только девчонок и приносила. Отец дочерям даже имена не трудился выбирать — в каком месяце родились, так, стало быть, и прозываться будут. Но Гуте еще повезло — она в августе умудрилась родиться, а вот Аллочка и вовсе в феврале, так что изначально она — Февралина.
Нет, про имена она ничего говорить не станет. А вот про остальное!.. Гутька вообще совести никогда не имела! Пока ее четыре сестры скромно строили глазки местным трактористам, она умотала в город и выскочила замуж за городского Ваську. Даже Варьку вон родила. Конечно, сестры одна за другой потянулись в гости. И как-то так получилось, что потихоньку Васька перешел к старшей сестре. Следующий Гутин муж — к средней, еще один супруг осчастливил следующую сестрицу, и только когда в город приехала Аллочка — Февралина, Гутя категорически завязала с замужеством. А ведь Аллочка визжала и ножками дрыгала, кричала: «Как им — так своих мужей приготовила, как мне — так сразу одиночкой жить собралась! Пока от тебя мужа не получу, не уеду!» И что?! Противная Гутя до сих пор замуж не вышла! Так что по всем законам теперешний ейный жених Севастьян по совести к Аллочке перейти должен.
— Фи, тоже мне — удивили! Я за такую корзину больше десятки не дам, — вдруг сообщил Аллочке небритый тип с жиденьким хвостиком на затылке.
Аллочка вздрогнула от неожиданности и смерила незнакомца презрительным взглядом. Рыбьи бесцветные глаза, реденькие волосики, собранные в кичливую косицу, белесые длинные усы, темная стариковская рубашка в клеточку и штаны с пузырями на коленках. Джентльмен не самой высшей категории.
— Да у вас и нет ее — десятки-то, — скривилась Аллочка. — И вообще! С чего вы придумали, что я вам ее продам?! Я здесь не торговка какая-нибудь, просто гуляю себе! А корзина… Она у меня так… для стиля. Что вы делаете?! Хам!!
Мужчина не слушал Аллочку, а бесцеремонно вертел в руках хозяйственный предмет.
— Кстати, это и не старина, это… ну ей всего-то лет сорок.
— Какие сорок! Мне ее матушка только год назад сунула, когда я в город перебиралась! Сорок лет! — захлебнулась негодованием Аллочка.
— Вот и я говорю! Нет, больших денег она не стоит, ну если за пятерку… А чего вы мне тогда мозги пудрите, не понимаю! Меня, кстати, Терентий Олегович зовут.
— А меня…
— Нет, я не возьму дорого. Слушайте, где вы ее взяли?! На старом чердаке?
Мужчина к тому же был не совсем воспитан.
Теперь он нахально разглядывал и корзину, и ее хозяйку, и морщился все сильнее.
— Это мое наследство, наглец! На чердаке! Мне ее матушка… вместо иконки… И чего прицепились?! Я здесь мужчину жду! — вздернула подбородок Аллочка. — Главное, не знает, как с дамой познакомиться, так какие-то чердаки выдумал! Зачем нам чердаки? Что мы вам — крысы какие?
— Алла Власовна! Короче, я вам даю пять рублей, и мы с вами расходимся, — устало пробормотал тип и выдернул корзину из рук оторопевшей дамы. — Кстати! А вот ваше платьице я бы купил! Совершенно дикая вещица. В каком веке его шили?
Платье сегодня действительно портило все. Аллочка никак не могла найти что-нибудь новенькое, пришлось доставать мамино, кримпленовое, с яркими красными гладиолусами по черному полю. Да, оно было немножечко не новое, но уж никак не дикое!
— Хам какой! Его в прошлом веке, в двадцатом… Постойте… а… а откуда вы меня знаете? — вдруг оторопела Аллочка.
Мужчина неприлично фыркнул, посмотрел на часы и нахмурился.
— Да ниоткуда я вас не знаю. Просто мне сказала Гутиэра Власовна, что вы придете продавать антикварную корзину. Но это не антиквариат. Вот ваши пять рублей и… Ну что вы стоите?! Вы платье снимать будете? Я за него могу тридцатник отвалить, снимайте.
Мущщщина!! Держите же себя в руках! — принялась кокетничать Аллочка. — Прям как увидят интересную женщину, так им прям сразу и корзину, и платье подавай… Ой, молодой человек, чем это от вас прет так? Прям вот вы подошли, и на меня родиной пахнуло — так и вижу: деревню, сарай, а в нем любимого батюшкиного Кретина. Не примите на свой счет, это у нас борова так звали.
— Так вы, что ли, из деревни? А Гутиэра Власовна говорили, что в городе обитаете, — растерялся мужчина. — Странно… Но корзину я у вас беру, и все. И до свидания. Я тороплюсь, а вы у меня столько времени отняли.
Неприятный тип сунул Аллочке в руку пятерку и поковылял к остановке.
— Ничего не понимаю… а… Эй!! А сама Гутиэра Власовна где?!
— Как где?! У них же вечеринка!!
Пока Аллочка приходила в себя от возмущения, странный Терентий Олегович вспрыгнул в автобус.
— Ну… Ну сестренка… ну ты у меня сегодня попляшешь…

* * *
Сестренка и в самом деле плясала. Вечеринка у Светланы задалась на славу. Даже замухрышистый, вечно злобный Ромочка — избранник Светланы, не мог испортить гостям настроение, как ни старался. Дача у Светланы находилась на самом краю крохотной деревушки Пластуново. С трех сторон ее окружал лес, и громадные сосны высились прямо на ухоженном участке. В уши лез щебет птиц, в нос ударял хвойный запах, но гостям любоваться красотами было недосуг. Все заявились со своими мужьями-женами, а то и просто знакомыми, поэтому народу набралось много, все шумели, хохотали и были заняты исключительно собой. Впрочем, Гутя тоже не слишком любовалась облаками и ромашками, она даже не видела, кто приехал, а кто их веселье проигнорировал, так ей было расчудесно. А все оттого, что рядом лучился улыбкой Севастьян. Сегодня он оказался на высоте. Он единственный, кто догадался подарить молодым подарок. Да еще и не какой-нибудь, для галочки, а прямо-таки царский. В самой середине застолья Сева вдруг поднялся и хитро сообщил:
— А у меня сюрприз! Всем сидеть на местах! — и исчез.
— Сейчас налоговое удостоверение принесет и спросит, на какие доходы такая пьянка… — заелозил на стуле Ромочка. — А у меня, между прочим, инфаркт был!
— Нет-нет! Он подарит даме цветы! — щебетала Светлана.
— Госсыди! Уж лучше б деньгами…
— Опля! А вот и карета для принцессы! — появился на дорожке Севастьян, толкая перед собой детскую коляску сказочной красоты. — Вот, молодожен, теперь не отвертишься! В коляску надо новенького ребенка положить!
«Молодожен» Ромочка, который месяц назад отметил пятидесятилетие, не на шутку струхнул.
— Слышь-ка… а чегой-то ребенка новенького обязательно? У нас и старенькие еще не прохудились. Вон Пашке… Светка!! Пашке твоему скоко лет? Он в коляску не влезет? И вообще — чего ?то за сувениры?
Ромочка до самого последнего момента думал, что пирушка затевается по поводу прошедшего дня рождения Светланы, к помолвке душевно не подготовился и вел себя нервно. Однако остальные коляску встретили «на ура». Уже никто не слушал, что там ворчал Ромочка, никто не смотрел, как он вместо коньяка рюмочками хлещет корвалол, все дружно скакали, хватались за бокалы и дико радовались любому новому тосту.
— Гутя… — вдруг придвинулся Севастьян к самому Гутиному плечу, — Гутиэра, я тебе давно хотел сказать…
Где-то раздавались пьяные крики, гулянка ревела на всю деревушку. Гутя же ничего не слышала. Она прикрыла глаза и приготовилась к самому главному.
— Слушай, ну что такое, а? — раздосадованно скривился Севастьян. — Как только у меня назревает ответственный момент, так я срочно кому-то нужен!.. Сейчас!! Кто там зовет?! Гутя, посиди здесь. Я сейчас.
Севастьян куда-то унесся, а Гутя нервно улыбнулась. Ой, ну и смешные эти мужики. Можно подумать, она не знает, что он хочет ей сообщить!
Гутя уже представляла, какими словами Севастьян будет признаваться ей в любви, а в мозгу сам по себе работал калькулятор — во сколько может обойтись такое застолье, как у Светланы? Как знать, может, и ей придется скоро отмечать помолвку. Нет, она не будет, конечно, собирать всех своих клиентов… Хотя почему бы и нет, вон какие все славные!
Севастьян все не приходил. Через полчаса Гутя стала его искать среди гостей, а уже через час встревожилась не на шутку — яркого, веселого красавца Севастьяна никто не видел. Его никто не звал, и никто не мог сообразить — куда мужчине приспичило удалиться.
— Гутиэра Власовна, а может, он домой смотался? — предположила Ниночка Смирнова. — Как он у вас выглядит-то? Я даже рассмотреть не успела!
— Нормально он выглядит, я рассмотрела. А домой?.. На чем ему мотаться? Машина же здесь! — пыталась успокоить Светлана. — Нет, Гутиэрочка, он просто заблудился в моих комнатах и задремал.
— Задремал! Что он, старик какой? — ворчала Ниночка. — Тоже мне спящая царевна! Удрал он! Вот попомните мое слово — удрал. От меня знаете сколько мужиков удирало!
Ниночка всегда казалась Гуте странной и неприятной. Она как будто нарочно злила подруг, поэтому те у нее долго не задерживались, и Ниночке приходилось искать новых. Другое дело — Светлана, теплый и милый человек.
— А я считаю, что он здесь! Зачем ему на ногах скакать, если можно на машине! — упрямо не давала расстраиваться она.
Гости снова сплотились за столом и опять подняли рюмки, теперь уже за удачное возвращение беглеца. Вскоре за возвращение Севастьяна было выпито столько, что тот должен был вернуться буквально через секунду и не иначе, как на личном самолете. Но в этот вечер его больше никто не видел.
Не было его и утром. Однако после завтрака зазвонил дачный телефон. Светлана кинулась к аппарату, но Гутя ее опередила.
— Алло, простите, я говорю со Светланой? Мне нужна хозяйка, — заговорила трубка необыкновенно приятным женским голосом.
— Да-да, это я, говорите! — не задумываясь, лгала Гутя.
— Светлана, я секретарь Севастьяна Ефимовича. Он просил перегнать его машину на стоянку возле ДК Труда.
— Он просил… а где он сам? Он на работе?
— Конечно! Наша фирма в эти выходные получила металл, поэтому работает. А Севастьян Ефимович никогда не отсиживается дома.
— А… А почему он сам не позвонил?
— Потому что сейчас у него планерка, а потом он принимает металл, я же объяснила. Вы уж перегоните, пожалуйста, он обещал оплатить расходы. Извините за беспокойство.
Трубка отключилась, а раздавленная Гутя все никак не могла разжать пальцы. Значит, права Ниночка Смирнова — ее кавалер просто предательски сбежал! И верить в это было стыдно и больно.
Дома про неудачную вечеринку Гутиэра решила не рассказывать. Она честно пыталась загрузить себя домашними заботами и работой — теребила альбом с застаревшими женихами, просмотрела переписку, даже сделала маникюр. И может быть, ей удалось бы отвлечься, если бы не сестрица.
— Какой позор, моя сестра не ночевала дома! — уже который час воздевала она пухлые руки к потолку. — Какой срам! Подними глаза, беспутная Гутиэра! В глаза смотреть!
— Да отстала бы ты, Аллочка, — отмахивалась Гутя.
— Я бы, может быть, и отстала! Но… Какое пятно на мою репутацию! Кто теперь меня возьмет в невесты с эдаким клеймом?
— Тебя и до этого не больно-то брали. Отвязаться от сестры было невозможно. Алла мстила за корзину, за квелого мужичка с косицей и вообще — за ее несложившийся роман с Севастьяном.
— Вот! А теперь и подавно не позарятся! Матвей! Матюша! — тащила Аллочка заспанного кота к сестре. — Смотри, Матюша! Правда, твоя хозяйка похожа на ту кошку с первого этажа? Хоть бы кота постыдилась! Отвечай! С кем ты провела эту ночь?!
На Гутю навалилась страшная усталость, и даже ругаться было лень. Зато сестра бурлила нерастраченными силами.
— Аллочка, там телефон звонит.
— Ты меня больше не обманешь! Довольно и того, что ты натравила на целомудренную девицу этого усатого таракана!
— Я не травила тараканов, ты что-то путаешь.
— Я путаю?! А кто у меня корзинку спер?! Этот таракан — твой клиент! А то ты не знаешь, что корзина — это все, что у меня осталось от родительского дома! — со слезами взвывала Аллочка. — А он ее упер! И только пятак на память оставил! Нет, ты уж будь добра, ответь…
Так продолжалось до самого вечера, правда, с короткими перерывами на обед. От этого ворчания у Гути так разболелась голова, что она в девять часов уже улеглась.
Улеглась, но уснуть сразу не получалось. То она видела себя в прекрасном светлом платье, на пороге их районного загса, под руку с улыбающимся Севастьяном. И тогда искала самые фантастичные оправдания для своего сбежавшего жениха. То на нее накатывала обида, и она принципиально представляла себя у загса под руку совсем с другим господином. То она и вовсе приказывала себе забыть о загсе, а пыталась нарисовать себе врата женского монастыря. Утешения ничего не приносило. Гутиэра так и уснула с нахмуренными бровями.
Утро наступило серым и безрадостным, впрочем, такой же серой была почти вся неделя. Аллочка продолжала дуться, Варвара прилежно убегала на работу, а Фома добросовестно лечил больных. И Гутя стала понемногу втягиваться в работу — ничего яркого в своей жизни уже не ожидая. Но вот в конце недели произошли события, которые надолго выбили семью Неверовых из обычной колеи.
Утро пятницы началось со звонков. Наступали выходные, и клиенты Гутиэры Власовны снова кинулись в бой за семейное счастье.
— Гутиэра Власовна! Вы кого мне подсунули?! — возмущенно верещала Ирина Андреевна, самая строптивая клиентка. — Мой напарник, оказывается, собирается ехать за границу лечить почки!
— Ну… во-первых, не напарник, а почти супруг, а во-вторых… А что вам, собственно, не нравится? Пусть лечится, — пыталась успокоить капризную дамочку Гутиэра.
— Вот не надо только надо мной издеваться, да? Он же подавал надежды на скорую, тихую кончину! А теперь разбазаривает наши деньги! Да какие наши, почти мои!!
Гутя еще не успела ответить, как к ней подскочила Аллочка, вырвала из рук трубку и брякнула ее на рычаг.
— Все бы только языком болтала… К тебе пришли.
В прихожей топталась растерянная Светлана.
— Гутиэра Власовна… Вы знаете, мне сегодня соседка по даче позвонила. Там, кажется, Севастьяна нашли… — пролепетала она.
1 2 3 4