Под тяжелой длинной юбкой и ее ноги тоже дрожали от напряжения. И вот когда Аурелии показалось, что еще несколько минут, и ноги у нее просто отвалятся, дорога вошла в каньон. С гранитных стен каньона свисали похожие на стальные ленты замерзшие водопады. Но Аурелии было не до красот природы: ей бросилась в глаза только кучка палаток.
– Клейтон! Это не Каньон-Сити?
Аурелия отошла в сторону, уступая дорогу людям, собакам, мулам и волам.
– Да, это Каньон-Сити, – ответил Клейтон, оборачиваясь и взглядом бросая ей вызов: а ну-ка посмей сбросить мешок! – Но мы поставим палатки не здесь, а в конце каньона, в Кемп-Плезант.
– Нет. – Аурелия покачала головой. – Эти семь миль были невыразимой пыткой. Дальше я идти не могу.
Она спустила с плеч сначала одну лямку, потом другую, и мешок упал в снег. Уже не думая больше о том, как выглядит со стороны, Аурелия плюхнулась на мешок и уронила голову на колени.
– Если я сейчас не отдохну, я умру.
Вальдо тоже сбросил лямку нарт и свой мешок в снег.
– Черт бы вас обоих побрал! Посмотрите на этих слабаков! Вы несете не такую уж тяжелую поклажу. И идем мы медленно. – Клейтон замолчал, бросив взгляд на проходившую мимо них процессию. – Это самая легкая часть дороги, и вы уже скисли. Нет уж! Мы не остановимся на ночлег, пока не доберемся до Кемп-Плезант. Это мое последнее слово. Поднимайте мешки и пошли. Пошли, я сказал!
Глаза Аурелии обожгли слезы бессильного гнева.
– Кем вы себя воображаете? Генералом?
– Я здесь командую. Вы забыли, что согласились мне повиноваться? Разве я не говорил, что дорога в Клондайк не для слабаков и не для женщин? Или это вы тоже забыли?
– Д-д-давайте я понесу ваш мешок, мисс Аурелия, – сказал Вальдо. – Налегке вы сможете дойти.
– Не надо! Донесу сама! – Аурелия надела намокший мешок на плечи и простонала: – Нет уж, Вальдо, будем повиноваться приказам генерала Гардиана.
– Вот и прекрасно, – сказал Клейтон. – Шагом марш!
Главная улица Каньон-Сити была сплошным болотом. Аурелия махнула на все рукой и уже не пыталась приподнимать юбку – пусть тащится по грязи! Они шли мимо складов, салунов, кафе и игорных домов. Чего только она не дала бы за место у огня, горячую ванну и глоток – один глоточек! – вишневого ликера. Ее взмокшие волосы прилипли к голове, глаза болели от сверкающего снега. Даже не глядя в зеркало, Аурелия знала, что у нее такой же обшарпанный, заморенный и несчастный вид, как у всех остальных стампидеров.
Напротив одного из самых ярко освещенных салунов Клейтон скомандовал:
– Стойте здесь. Я сейчас вернусь.
Он высвободился из лямок и пошел в салун. Аурелия была ошеломлена.
– Да как он смеет! Бросил нас в грязи, как пару мулов, а сам отправился промочить глотку! – Сжав кулаки, она повернулась к Вальдо. – Я это терпеть не намерена. А вы?
– К-к-как скажете, мэм.
– Пошли дальше. Стемнеет еще не скоро – сумерки здесь длятся часами. Как-нибудь и без него доберемся до Кемп-Плезант. Здесь я не хочу оставаться ни минуты.
И Аурелия зашагала вперед.
Клейтон был очень доволен. Как здорово все получилось! Выпятив грудь и высоко держа голову, он вышел на улицу и вгляделся в сгущающиеся сумерки. Он не собирался играть в покер, но его уговорили, и оказалось, что к лучшему. Он спешил сообщить Аурелии о своем триумфе. «Они с Пойзером, наверно, зашли в кафе напротив. Конечно, придется сказать про кольцо, но она поймет».
Приподнятое настроение сменилось негодованием, а затем страхом, когда Клейтон обнаружил, что Аурелии и Пойзера нигде поблизости нет и что партнеры, видимо, пошли дальше без него. Люди на улице припомнили, что женщина и тщедушный парень ушли из города по дороге, которая ведет в Кемп-Плезант.
Глава 12
Как красиво! Аурелия уронила мешки с мукой на нарты Вальдо и восхищенно смотрела на закованную в голубые ледники гору и ровное одеяло снега, укрывшее плоскую открытую долину. Недаром это место назвали Кемп-Плезант! Только почему никто, кроме них, не разбил здесь лагерь? После долгих часов карабканья по узкой дороге и скользким камням ей не хотелось даже и думать о том, чтобы идти дальше, вслед за другими стампидерами.
– Извините, мэм, но вы д-д-думаете, Гардиан нас догонит?
– Если сумеете поставить палатки, справимся и без него.
– Хорошо, мэм. – Вальдо стал развязывать лежавшие на нартах мешки. – Здесь только одна палатка, мэм. Другие две остались на нартах Гардиана. И плита тоже.
– А хоть какую-нибудь еду генерал Гардиан уложил на ваши нарты?
Вальдо закатил глаза, показывая, что вполне разделяет ее раздражение, и стал искать среди аккуратно упакованных ящиков, банок и мешков.
– Да, вот бекон. И мука. И инжир.
– Ну и прекрасно. – Аурелия оглянулась по сторонам. – Правда, леса здесь маловато, но сучьев на костер я наберу. Только надо поспешить – скоро стемнеет.
– Я займусь палаткой. – Вальдо стал разгружать нарты. – Мэм, а медицинский сундучок вам понадобится?
– Здесь? В Кемп-Плезант? Не представляю, чтобы в таком райском местечке что-нибудь случилось.
– Тогда я оставлю его на нартах.
Деревья оказались кривыми и голыми и никак не защищали от ветра. Аурелия вдруг с беспокойством подумала, что в этой долине совершенно негде спрятаться. Но тут же отругала себя за то, что без причины начинает паниковать. От кого здесь скрываться?
Через двадцать минут девушка вернулась к Вальдо, который все еще не поставил палатку. Хотя в это время года солнце не уходило за горизонт, на небе собрались тяжелые темные тучи, отбрасывавшие на снег зловещие тени.
– Как здесь тихо, правда? – удивилась Аурелия, бросая на землю небольшую охапку сучьев.
– Вам не хватает криков мулов, лая и брани?
– Наверное. И еще этого бесконечного стука башмаков по земле.
– Похоже, что нам для разнообразия предстоит насладиться тишиной и покоем.
Тишиной и покоем. Аурелия расчистила место для костра, стараясь стряхнуть с себя какое-то неприятное предчувствие. Она оглянулась на деревья, возле которых собирала сучья.
– Я забыла, что привыкла всегда слышать голоса птиц, даже вечером. Говорят, они умолкают, предчувствуя опасность. Вам не кажется странным, что здесь не слышно птиц?
Вальдо забил наконец в снег последний колышек и не услышал ее вопроса. Ну и пусть. Зачем им сейчас птицы?
Палатка стояла немного криво, но сама Аурелия вообще не сумела бы ее поставить. Во всяком случае, палатка защищает от ветра. Клейтон, конечно, сделал бы все быстрее и лучше. И нашел бы достаточно дров. На худой конец срубил бы целое дерево. С ним у Аурелии было бы спокойнее на душе.
Вальдо собрал с дороги камешки и выстелил ими место, где будет разводить костер. Положил на них горку сучков и зажег спичку. Сухая кора вспыхнула, и кверху поднялась струйка дыма. Вальдо радостно улыбнулся, сам удивляясь своему успеху.
Аурелия села у костра, подоткнув под себя юбку и решительно выкинув из головы все опасения.
– Я чувствую себя первооткрывателем, – сказала она и протянула прут с нанизанными ломтиками бекона над жадными языками пламени; капельки жира, шипя, падали на камни, и в холодном воздухе распространился аромат жареной свинины. – Как вкусно! Наверно, запах доходит до Каньон-Сити.
Каньон-Сити остался позади – в трех милях и трех часах пути. Интересно, знает ли Клейтон, что они ушли? И что по этому поводу думает? Ну, хотя бы поймет, что она не потерпит такого пренебрежительного обращения.
По правде говоря, Аурелия не знает, зачем Клейтон пошел в салун. Может быть, хотел расспросить здешних о том, где лучше остановиться на ночлег. Или хотел узнать, что делается на канатной дороге. Возможно, она поступила поспешно и необдуманно. Зачем притворяться? Ей же нравится общество Клейтона. Если бы не сестра, Аурелия бежала бы не от него, а навстречу ему. Но до конца признаться в этом себе было глупо и даже опасно.
Вальдо вскрыл консервную банку с инжиром, выплеснув при этом на куртку сироп. Он весело объяснил, почему такой тощий. Мол, еда чаще попадает ему на одежду, чем внутрь. Аурелия тоже рассмеялась и вынула из банки пухлую коричневую ягоду. Инжир был сладкий и сочный.
Вдруг Вальдо поднял голову, застыл и прошептал: – Вы ничего не слышали?
– Что это? – Аурелия тоже замерла.
– Надо зажечь фонарь, д-д-даже если темнее уже не станет.
Аурелия прислушивалась, склонив голову набок. Но не слышала ничего, кроме собственного дыхания. Она медленно встала, чувствуя, как растет нервное напряжение.
Вальдо нерешительно обошел их маленький лагерь, держа перед собой горящий фонарь. Оба молчали. Потом он сделал несколько шагов в направлении темнеющих деревьев. Аурелия убеждала себя успокоиться и тут услышала хруст снега.
– Гризли! – завопил Вальдо, увидев в свете фонаря поднявшегося на дыбы огромного медведя.
Через секунду зверь подмял его под себя.
Аурелия бросилась к нартам, схватила медицинский сундучок и вытряхнула его содержимое на снег. Пальцы судорожно скребли по двойному дну сундучка.
Вальдо снова закричал. Гризли рвал когтями его одежду.
Наконец секретный замок открылся, и Аурелия выхватила револьвер. Как много лет назад учила ее Нана, положила оружие на ладонь, раскрыла зарядный барабан и поставила курок на предохранитель. Потом дрожащими пальцами вложила патроны в пазы. Ей казалось, что на это ушла вечность. Один патрон упал в снег. Она закрыла барабан и взвела курок.
Крики Вальдо становились все слабее.
Держа револьвер в обеих руках, Аурелия подошла к медведю сзади. Прикусив губу до крови, она твердила себе: «Локоть прижат к боку, рука тверда, кисть расслаблена».
Медведь поднял лапу, и Аурелия увидела, что у него с когтей капает кровь. Она прицелилась в огромную голову и выстрелила.
Гризли только дернулся, пуля не причинила ему особого вреда. Он повернулся к Аурелии и зарычал, злобно сверкая маленькими глазками. Она опять выстрелила ему в голову. Потом в широкую грудь. И еще. И еще. И еще. Пули попали в цель, но лишь привели зверя в ярость. Медведь двинулся на нее. Аурелия отступила и нажала на курок. Раздался щелчок.
Медведь встал на задние ноги и взревел. Аурелия повернулась, чтобы бежать, но он лапой ухватил ее за юбку. Девушка упала на колени и закрыла глаза, успев только взмолиться, чтобы смерть была быстрой.
И тут темноту расколол выстрел винтовки. Все еще стоя на коленях, Аурелия почувствовала, как зверь грохнулся на землю. Дыхание гризли обожгло ее ноги.
– Аурелия!
Она открыла глаза и увидела Клейтона. Он бросил винтовку с дымящимся дулом, выдернул ее юбку из-под медведя и притянул девушку к себе. Аурелия разрыдалась и, вся дрожа, прижалась к нему. А Клейтон все крепче обнимал ее.
– Вальдо! – вспомнила она и отстранилась. – Надо помочь Вальдо!
Аурелия побежала к неподвижно лежащему на снегу юноше. Он выглядел ужасающе. Тощие ноги, впалая грудь, лицо – все в крови.
– Он жив! Клейтон, он жив! Вы можете отнести его в палатку?
Клейтон поднял окровавленное тело. Аурелия подбирала со снега медицинские инструменты и ругала себя. Ведь этого бы никогда не случилось, если бы ей не вздумалось уйти без Клейтона.
Она откинула полог палатки и помогла положить Вальдо на холодный брезент спального мешка. У нее разрывалось сердце от жалости. Ну где ему бороться с медведем! Да и со смертью бороться, наверно, будет не по силам.
Слава Богу, теперь есть хоть какой-то опыт. Она знает, что надо делать. Но поможет ли это?
– Принесите с нарт все одеяла, – сказала Аурелия Клейтону, расстилая на земле кусок материи и выкладывая на нем содержимое сундучка. – И фонарь. Вальдо держал его в руке, когда медведь…
Через несколько минут Клейтон вернулся с винтовкой, керосиновым фонарем и двумя одеялами. Аурелия приказала Клейтону стягивать края ран, а сама принялась накладывать швы. Потом забинтовала Вальдо руки, грудь, шею и лоб, обмотала шарфом его голову и уши, молясь Всевышнему, чтобы он пощадил этого невинного юношу.
Когда все было сделано, Клейтон укрыл Вальдо одеялами и подоткнул края.
– Сломанных костей нет? – спросил он.
– Нет. Господь уберег.
– Как вы думаете – выживет?
Аурелия окинула взглядом палатку. Снежный пол, брезентовые стены – разве это защита от холода и ветра? Она вздохнула.
– Нет. Если мы останемся здесь, не выживет. И даже если выживет, будет весь покрыт жуткими шрамами.
– Тогда утром отвезем его в Каньон-Сити. – Клейтон развернул второй спальный мешок. – Что-нибудь еще мы сейчас можем для него сделать?
– Ничего. Только ждать.
– Ну, тогда отдохните. Аурелия.
– А вы?
– А я пойду сторожить лагерь. Мне сказали в Каньон-Сити, что здесь этих медведей пропасть. Если бы я о них знал раньше, то не настаивал бы…
– Теперь это уже не важно, Клейтон. Но вы не можете всю ночь провести без сна. Вы и так в изнеможении. Не хватает только простудиться. Так и умереть недолго.
И вдруг осознала, что они все только что были па волоске от смерти. Клейтон, видимо, подумал о том же. Он прислонил винтовку к палатке, открыл ей свои объятия и позвал:
– Идите ко мне.
Аурелия почти упала ему на грудь и сразу почувствовала себя защищенной, как дома. Клейтон гладил ее волосы и шептал ее имя. Она подняла глаза и увидела, что на лбу у него пролегли суровые морщины, а в глазах застыла боль.
– Когда я увидел этого медведя, – Клейтон едва сдерживал дрожь в голосе, – то подумал, что потерял вас.
Он так крепко прижал Аурелию к себе, что ей стало трудно дышать. Потом погладил ее по плечам, по спине и прижал к своей отвердевшей плоти.
Аурелию охватил жар ликования. Но тут она вспомнила слова Наны, что самое страстное желание порождается опасностью. Клейтон был во власти чувства, порожденного минутой.
Но это же чувство переполняло и ее. Она хотела его поцеловать, но не знала, как это сделать. Клейтон сам прильнул к ее губам с каким-то отчаянием. Словно это был древний ритуал, которым мужчина заявлял свои права на свою женщину. И Аурелия забыла про Нану Брук.
Клейтон наконец прервал поцелуй и теперь тяжело дышал, будто боролся с силой магнитного поля. Он неохотно разжал объятия.
– Видит Бог, я не хочу от вас уходить, – прошептал он. – Особенно сейчас. Но делать нечего.
Мы остаемся здесь ночевать, а это значит, что мне надо кое о чем позаботиться. – И провел пальцем по ее лбу и щекам. – Я пойду. Если понадоблюсь, буду рядом. – Клейтон наклонился, поцеловал ее еще раз и вышел из палатки.
«Если понадоблюсь…» Аурелия поняла, что он имел в виду не свое умение рубить дрова или даже убить медведя. Всю свою жизнь она заботилась о других, и вот появился человек, готовый заботиться о ней. Но что ей нужно? Главное – ей нужно спасти Виолетту. Поможет ли Клейтон в этом? Или так много Аурелия не смеет у него просить?
Ладно, утром поговорим. А пока ей надо ухаживать за своим пациентом. Да, и завтра надо будет найти револьвер, который она уронила в снег, и опять спрятать его в медицинский сундучок. Девушка знала, что ввозить оружие на территорию Юкона запрещено. Но оставить это наследство Наны в Дайе было так же немыслимо, как оставить там «волшебные» серебряные пряжки. В конце концов именно револьвер Наны спас ей жизнь. Ну и конечно, Клейтон Гардиан.
Снаружи слышался стук. Наверное, Клейтон рубил дрова на костер. Выйдя из палатки, Аурелия с ужасом увидела, что он разделывает топором медвежью тушу.
– Ели когда-нибудь отбивные из медвежатины? – крикнул он. – Жира на них к весне остается мало, но мясо очень вкусное. Вам понравится.
Аурелию, несмотря на ее привычку к вскрытиям, чуть не стошнило от вида разрубленной туши. Она закрыла рот рукой и нырнула обратно в палатку. Нет уж, обойдусь без медвежьих отбивных. Но медведя ей не было жалко.
Около полуночи стук топора наконец прекратился и Клейтон вернулся в палатку. Поднимался ветер. Ледяные порывы проникали и сквозь брезент палатки. Аурелия положила свою меховую куртку на Вальдо, сняла меховые сапоги и залезла во второй спальный мешок. Но сон не шел. Хотя она и ослабила корсет, планшетки при каждом движении вонзались ей в ребра. Юбка путалась в ногах. Снег под спальным мешком был жесткий и холодный.
– Как Пойзер?
– Пульс слабый, но ровный. Я дала ему лауданум. Не хочу напрасно вас обнадеживать, но… – Она оперлась на локоть. – Боже, Клейтон, на кого вы похожи?! У вас вся одежда забрызгана кровью!
– Я вымыл в снегу руки и лицо. А остальное подождет. Не беспокойтесь, я лягу спать на нартах.
– Снаружи? Вы же замерзнете!
– У меня очень теплая куртка. – Клейтон пожал плечами. – Просплю как миленький.
Аурелия выпрямилась.
– Нет! Подождите. – Боже, что она собирается предложить! – Мне кажется, было бы разумно, учитывая мороз, разумеется, чтобы мы спали в одном мешке.
– Да? – Клейтон поднял брови. – Вы хотите, чтобы я забрался в ваш спальный мешок?
– Но ведь снаружи ужасно холодно. – Послушать его, так она предлагает что-то неприличное! – Я думаю о вашем же благополучии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31