Я ведь уже понял, что с вами обоими по трезвой лавочке ни за что не разберешься, а по пьяной тем более.
Он побежал искать ручку и бумагу, а Виктория почувствовала сентиментальное тепло на душе, оттого, что он так их охарактеризовал, да ещё объединил в одно: "с вами обоими".
- Так. Что я должен спросить? - вернулся к телефону Спиин, - "Как дела?" - это я уже записал.
- Как нос, зажил ли? - диктовала Виктория.
- Не не-не. Нос это святое! Это мистика какая-то была!
- Это заставит его вспомнить - кто ты такой и воспылать к тебе сердечным теплом, как к свидетелю его чертовщины. Потом пожалуешься, что с фингалом были проблемы.
- Не было проблем. Неделю отсиделся и как новенький.
- Были проблемы! - нажимала Виктория - Из-за него неделю никуда не мог выйти, чтобы тебя принимали за приличного человека, и потерял возможность устроиться на отличную работу. Он тебе посочувствует. Ты спросишь, нельзя ли снова вам встретится, чтобы вновь обговорить о возможности твоей поездки в Таиланд.
- В Таиланд?! Не-не не! В Таиланд я больше не поеду! - заорал Спиин.
- Жди больше! Чтобы поехать в Таиланд, тебе теперь придется обращаться в другие турагентства. А при слове Таиланд его так же протрясет как тебя! Ты ему должен предложить, чтобы услышать отказ. Потому что теперь, как я понимаю, он не пьет - ему некогда. Он готовится в командировку в Европу.
- Куда?
- У него турагентство, значит - по разным странам. Он тебе сам это сообщит, как причину отказа от встречи. Узнав, о том, что ему предстоит такая интересная поездка, ты должен живо откликнуться и чуть ли не заверещать от восторга.
- Нормально. Так и пишу: "заверещать от восторга".
- А дальше любым путем всучить ему телефон моего знакомого Вилмара.
- Это что ещё за мужик?!
- Ты что? Ревнуешь?!
- Не-не не. Я уже давно понял, что это не то чтобы бесполезно, а вредно для здоровья.
- Вот, тогда и не вникай! - нагло кокетничала Виктория.
- Нормально. Давай дальше. Всучу я ему номер телефона, а дальше что?
- Ты должен быть уверен, что он по нему позвонит. То есть заведи речь обо мне, что я классный художник, но пропадаю. Тут все для художников как болото, потому как народ у нас не живет, а пережидает и никто не обустраивается, так что б навеки, отсюда и традиции - приобретения произведений искусства нет. А для меня это смерть. Но я капризная к тому ж. А ты знаешь одного бизнесмена - Вилмара, который хотел бы купить мои картины и рад поддержать меня.
- С такими не знаком!
- Но ты же не буддист, Спиин! Что тебе стоит солгать? Тем более не на суде же, а так... в разговоре.
- Ради тебя я бы и на суде, но только я не вижу, какое во всей этой истории мое место?
- Да ты как бог Олимпа! Ты - Меркурий!
- Нормально. Я все понял. Но в Тайланд я даже ради тебя не поеду!
Звонок из Таиланда распорол тишину её ночи.
Палтай предупреждал: Лунное затмение через пять дней - орбис в два дня до, два дня после. За ним следует солнечное затмение с гораздо большим периодом действия. Все дела этих дней ведут к далеко идущим последствиям. Роковым последствиям. Одних они разрушат, другим придадут силы. Постарайся не делать лишнего! Иначе семь лет расплачиваться!
ГЛАВА 39.
В день лунного затмения ничего особенного не происходило. Наблюдалось лишь очередное оживление во дворе - все ели арбузы. Дети ели в кустах, взрослые ели на лавочках. Арбузные корки лежали везде, куда ни кинь взгляд. Дворник, видом похожий на Черномырдина, не смотря на всю свою серьезность отношения к делу, явно не справлялся.
- В чем дело? - спросила Виктория у Якоба, который обычно был в курсе дворовых дел.
- Опять Борман начудил. - Отмахнулся Якоб. - Купил у кого-то на остаток денег, что ещё после гимна пиву остались - арбузов полный "Кунг". А продавать так и не решился. В запой пошел. Они в закрытой машине стали гнить. Тогда перекинули их всех в квартиру Димкиной бабки, той, что умерла зимой. А квартира-то на первом этаже. Да и окон не закроешь - все это арбузохранилище проветриваться должно.
- Ну и что?!
- А то, что дети решетки балкона отогнули и арбузы тащат. Да ты не обращай внимания! Идет естественный процесс!
Естественный процесс быстро перерос в экологическую катастрофу местного масштаба. Арбузы зрели и лопались, теряя товарный вид с дикой силой. Борман явно не поспевал за ними, пил уже не по привычке, а усилил обычное пьянство паникой от незнания - что делать?!
Дело, задуманное с арбузами, оказалось, полной заразой. Да что там, заразой - эпидемией! Словно, только что треснувший арбуз, подстрекал сделать то же самое соседний. Поэтому пришлось все переспевшие арбузы срочно изолировать в помойные баки.
К этим бакам, незарастающей тропой последовало шествие хозяйственно настроенных женщин. Они с глубокомысленными лицами рылись в помойке, выбирая арбузы повкуснее, и откидывая в сторону совершенно негодные. Корки валялись везде. Голуби слетелись со всей Москвы. Голуби объелись арбузов и превратились в нелетающих, круглых фазанов.
- Идешь, и разгребаешь их ногами, и вдруг под ногой поперек твоей тропы лежит бревном объевшаяся голубятины кошка! И так лениво, коготком подцепляет тебя за щиколотку. - То ли жалуясь, то ли восторгаясь, говорила Вере Виктория. - И делать нечего - приходится перешагивать! Потому как кошка явно никуда убираться не собирается!
- Да, твой Борман - концептуалист!
- А ведь точно! Подумай сама, как извращался Сальвадор Дали, сбрасывая на Нью-Йорк гигантскую шоколадную конфету, объявляя об этом заранее, так чтоб народ сбегался с пилами и ведрами, и было шоу! Ходит такая легенда. Было ли - нет - не важно. Действие запечатлено в умах! А у нас?! Да и похлеще - ничего не стоит! Никто его великим Сальвадором не признает. Бегут бабы к помойке с мешками! Набирают столько что съесть и целой семьей невозможно! Наверное, варенье будут варить. Если бы он, идиот, хоть где-нибудь в артистических кругах заявил об этой акции, а лучше бы провел её в Париже - стал бы известен на весь мир!
- А что ему бы и деньги за это зрелище деньги заплатили? - качала Вера головой, - Машина арбузов! Ведь деньги немалые!
- Деньги-то немалые! - ужаснулась Виктория, после того, как завод вновь выставил ей сумму долга, отказавшись грузить продукцию.
Кинулась за разъяснениями к Якобу. Он объяснил ей, что давно стоял на очереди на квартиру, что он бы не смог купить её, если бы не выгреб всю их прибыль и не влез бы в долг по отношению к заводу. Что квартира эта досталась ему по очереди и стоила в три, если не впять раз дешевле, чем, если бы он решил её купить по рыночным ценам. Другого выхода у него не было.
- Все! - Резюмировала Виктория. - Я ухожу. Ты явно не Сорос!
В этот день чеченцы напали на Дагестан. Началась новая война с Чечней. Москвичей это затронуло не более чем телезрителей новостей. И, хотя началась война не в день лунного затмения, а гораздо позже, Виктория твердила про себя: "Семь лет расплачиваться будешь. Семь лет...", - думая о всей стране сразу. И не понимая, что, быть может, она сама сделала лишний шаг, резкий шаг, за который придется расплачиваться. Но вспоминала о Якобе - квартира, казалось ей, не пойдет ему в радость
В этот день, седьмого августа, Вадим прибыл в Париж.
Дел у Вадима было столько, что пока он перемещался из страны в страну, он ни разу не вспомнил, о том, что на дне его чемодана лежит проспект устроенной им в его офисе выставки, видеокассета. Надо было встречаться с экскурсоводами, переоформлять с ними договора, ездить с комиссией на их экскурсии... А договора с отелями!.. В общем, дел хватало.
В Париже он также, едва сойдя с поезда, уже с утра седьмого августа томился в экскурсионном автобусе, слушая, что несет, стараясь перед ним показать себя в полном блеске, очередной экскурсовод. После чего он продлевал с ним договор на работу. Выбирать особо не приходилось - поэтому всякий мог рассчитывать на то, что без работы он не останется. Так провел он и восьмое, и девятое и десятое августа. Посетил Лувр, Версаль, погулял по Елисейским полям и прочее. Но в Париже было неспокойно - все носились по аптекам и табачным киоскам в поисках специальных очков, через которые можно было наблюдать солнечное затмение. Пришлось и ему спрашивать про очки. Очков нигде не было. В аптеках уже на входе весели объявления, гласящие о том, что очков нет.
Будь он в это время в Москве, ему бы и голову не пришло так готовится к затмению - ну затмение и затмение... Вот полное затмение мозгов, да если с утра от похмелья, когда некому тебе принести водочки хоть чуть-чуть... это другое дело. Это тебе не просто затмение - это тебе полный катаклизм космического масштаба! Но здесь, в Париже, видимо не хватало им не то что б затмений мозгов или приключений, а вообще должных человеку ощущений. Все искали очки. Все бежали из Парижа куда-то на берег северного моря. Все готовились к полному концу.
Вадим экскурсий по этому поводу не отменил, хотя все музеи закрывались на час - на пол часа до и полчаса после момента затмения. Но сам задумался над силой влияния на него всеобщего мнения о каком-то там природном явлении. Стало противно быть, как все, поэтому решил в массовках не участвовать, а одиннадцатое августа посвятить личной жизни. Позвонил приятелю Дуды - Толстому, в надежде приятно провести время с этим весьма живым, по отзывам, человеком. Но, видимо, Толстый был не в форме. Однако это не помешало ему долго и много рассказывать по телефону о своих работах в кино. Но после предложения встретиться и попить вина, послушать о подвигах Московской богемы, первым делом, спросил, в каком округе находится гостиница, в которой остановился Вадим. Вадим помнил, что гостиница его четырехзвездочная, но округа толком не помнил, назвал наобум, думая, что угадал. В ответ же Толстый тут же свернул разговор, сказав, что едет с женой на загородную виллу наблюдать серьезнейший акт в жизни всего человечества - солнечное затмение, а когда после этого встретиться с ним, пока что сказать не может. Если вообще сможет встретится. И повесил трубку.
Заподозрив, что причина нежелания встретиться с ним крылась в информации о его благосостоянии, которая не удовлетворила Толстого, и озадаченный его быстрой сменой настроения, Вадим взял карту Парижа и понял, в чем проиграл - он назвал номер самого дешевого округа. Его отель и рядом не стоял с ним, но исправлять ошибку было поздно... Озабоченно почесав проплешину, Вадим, вспомнил, что какой-то смутно запомнившийся тип давал ему телефон человека, который был бы не прочь купить картины Виктории. Что за человек?.. Он вспомнил о своих былых планах заменить Виктории того, кого она называла командором, при упоминании о котором, словно вся светилась. Да он хотел сделать так, чтобы она не могла существовать без его помощи. Чтобы поняла, что зря она так легко отмахивалась от него. Но сумбурные переживания последних месяцев отдалили его стремление прорваться в жизнь интересной ему женщины, хотя кассета, каталог выставки лежали на дне его чемодана. Он достал телефон этого неизвестного ему человека - Вилмара и долго сидел, разглядывая цифры. Телефон был мобильный. Не было никаких признаков того, что сейчас этот человек в Париже, да и вообще во Франции. Вадим с трудом разобрал свой же подчерк под номером, было написано: "может быть в любой из европейских стран". Но, рассудив здраво, что попытка не пытка, он набрал номер.
Этот Вилмар, несмотря на то, что Вадим ему толком не представился, едва лишь услышал упоминание о Виктории - откликнулся весьма живо на предложение встретится и вместе провести столь роковой день - день затмения. И что было самое странное - говорил он на русском языке, только несколько повышал тон в конце предложения, отчего каждая сказанная им фраза излучала юношеский оптимизм. Хотя, если судить по голосу, этому человеку было лет за пятьдесят, не менее. Из разговора с ним Вадим узнал, что родился он в России, не просто в России, а в деревне Дрябловка, на реке Луже под городом Медынью, что в Подмосковье. Это сообщение, что человек, имеющий свою сеть и отелей и отделений банка по всему земного шару, в прошлом обыкновенный деревенский подмосковный мальчишка, столь поразило Вадима, что он уже не мог не желать с ним встречи.
Вилмар заехал за ним, и Вадим понял, что этот тип, не так прост, как показалось ему при разговоре по телефону. Его шикарная машина, его широкий торс, обтянутый черным батником на кнопках, из тех, что носили у нас в годах восьмидесятых, но парижане, как уже понял Вадим, хотя и экспортировали моду на весь мир, сами не особо дружили с модой, его по-голливудски фарфоровая улыбка, и седая шевелюра - смутили Вадима. Настолько, что он почувствовал себя рядом с ним просто подростком.
Они почти проехали весь Париж, перекинувшись лишь ничего особенного незначащими фразами о погоде и войне в Дагестане, но, подъезжая к комплексу высотных зданий Де Фанс, господин Вилмар, как бы о чем-то вспомнил, и воскликнул:
- О! Прошу прощения! Я забыл вам сказать, что не хотел бы наблюдать затмение в Париже.
Удивленная физиономия Вадима заставила пояснить:
- На Елисейских полях будет столпотворение, на горе Монмарт тоже. Это дурной тон. Я хотел бы наблюдать его за городом, но не в Нормандии, где все. Есть одно место, особенно дорогое мне в это число. Вы были во дворце Фонтенбло? Вы не были в Фонтенбло?! - воскликнул он так, что Вадим, даже испугался того, что он, (как так?!) ещё не был в Фонтенбло. А Вилмар продолжал, так же завышая голосом конец фразы, но уже более умеренно: - Я бы предложил вам поехать в Фонтенбло.
Вадим ещё не дал своего согласия, оглянулся и понял, что они уже мчат по загородному шоссе.
- Надо успеть. - Пояснил, видя его растерянность, Вилмар, - скоро будет темно. На минуту, но все равно. Дано распоряжение зажечь фонари, но все равно может быть авария.
Вадим оглянулся - на трассе было мало машин. Почему должна быть авария он не понял. Темно станет лишь на несколько секунд. Ну и что?! Странные эти французы! Просто паникеры какие-то! - подумалось Вадиму. Стало раздражающе скучно. Думая, чем бы развлечься, он вспомнил, что Вилмар из России, хотя имя его, явно не русское, и попросил, как бы ненароком, объяснить, как такой человек, мог умудриться родиться в деревне Дрябловка, что на реке Лужа.
- О! Это просто. Отец мой был литовец, моряк, жил часто в Ленинграде, а мама (он произнес "мама" с ударением на последнем слоге) русская, она там летом в припортовом ресторане работала, там они и подружились. Длинная была история. Отец на ней жениться не хотел. Не потому, что не любил. Гордый был. Националист. Но случилась авария - ногу потерял. Вот и женился. Родственники его мою мама не приняли. Работать он не мог. Стал инвалидом. Пришлось им ехать к мама на родину. В подмосковный департамент. Там в деревне Дрябловка я и родился. Родители были не кулаками, но и не бедными. В колхоз все же не шли. Почему - не знаю. В пять лет сиротой стал. Сгорели мои мама и папа. И дом сгорел.
Он сказал это так, словно не было в том никакого горя. Словно отметил очередной факт и всего лишь.
А Вадим уже успел отозваться скорбной физиономией, но господин Вилмар улыбнулся и закивал поясняя:
- Может, пили много. Алкоголь. Так говорили. А может, их дом подожгли, потому что в колхоз они не шли. Не знаю я. Меня тетя взяла. У неё я до одиннадцать лет жил. С ней и войну пережил. Тетя там... как это называется, забыл... - мистик была, теософ, хотя и в университете не училась. Вед-ма! Вспомнил! Вед-ма - её называли. Она всем на картах гадала. Хотя это запрещено было тогда. Но она все вокруг не так как все видела. Много умного говорила. Много людям помогала. Меня любила. И я её. Сгорела потом. Вместе с домом. Как и папа, и мама.
- Господи Иисусе! - Вадим, чуть ли не подпрыгнул, и перекрестился. - И что ж это... - он хотел спросить: что ж это у вас все горят? - но посмотрел на уверенного в себе, преуспевающего седовласого собеседника, зорко следящего за дорогой, и не решился продолжить.
- Да-да. - Закивал, понимая причину его смятения, господин Вилмар. Она знала, что её дом поджог сделают. Готовилась. Моим родным в Литву, тогда уже советскую, заранее написала. Говорила, чтобы я не плакал, потому, что жизнь моя очистится огнем. После чего дорога будет большая и свободная. Вот так она на все смотрела. Странная женщина была. Эсклюзив.
- Как же она знала, что ей дом подожгут, и ничего не сделала? Что ж это за ведьма такая? - задумчиво пробурчал Вадим.
- Фатум такой был. Она много предсказывала. Однажды предсказала трактористу, что если он курить не бросит, то ему ноги отрежут.
- Опять ноги! - воскликнул Вадим и перекрестился.
- Да. - Закивал господин Вилмар, пожимая плечами. - Как говорила Виктори, - я в кругу заколдованном родился. А моя тетя круг разомкнула. Смертью своей.
Вадим, с сомнением оглянувшись на господина Вилмара, усмехнулся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44