Так газетчиком до гроба и останешься...
- Увы, - сказал я. - От себя не скроешься, это верно. Вы ведь на матерьяльчик из первых рук намекаете, Иван Гаврилович?
- На матерьяльчик, - сказал Буз. - Тема в случае чего в нашей дыре для первой полосы подойдет. И перо у тебя быстрое, интересное. Закрути, Петя, чтобы получилось не хуже Власа Дорошевича, с социальной подкладкой. Глядишь - в столицу выйдешь... на двадцать шестую полосу, ха-ха! - сострил Буз.
- Уж вы скажете, - отверг я с наигранной скромностью; мне нравилось, когда меня хвалили: приятно щекотало какую-то жилочку.
Потом Буз начеркал записку бухгалтеру Оресту Никодимовичу, чтобы мне дали расчет.
- Вычитаю за дрожки, в которых посылали нынче тебя искать... за чернилы... срыв полосы десятого числа... Остальное Никодимыч сосчитает. Ладно... Ну, до встречи, Петя! Ни пуха!
- Идите к черту! - твердо сказал я, зная, что Бузу это понравится: он любил показать, что в редакции есть демократия.
- Ну... мы надеемся, - снова сказал Буз между рукопожатиями, - Петр Владимирович... Адьё! И позовите ко мне линотиписта.
Я вышел.
Линотипист-печатник Порывайло стоял в коридоре, показывая всем готовую строку набора и говорил:
- Гарт - тово... туды его! Раковину дает.
- Семен Семеныч, к самому, - сказал я.
Он закивал, торопясь.
- Гарт, говорю, дрянь, - сказал он мне.
- Да-да, - согласился я, - раковину дает.
Порывайло еще раз кивнул и с образцом "туды его" пошел к кабинету.
Я тоже пошел было, но отовсюду выскакивало столько знакомого народа, что в конце концов меня остановили. Это была "ремингтоновская барышня" Зиночка, завитая мелким бесом, в блузке цвета перванш, как манная каша, размешанная с джемом.
- Здравствуйте, Петр Владимирович, - сказала она, раскинув на меня глазищи.
Мне было приятно ее видеть, я даже отметил про себя эту встречу, как счастливую примету: повезет.
- О чем это вы так долго говорили с Иваном Гавриловичем?
- Так... - сказал я. - Проза. Просил прибавить к жалованью.
- Неправда, - сказала Зиночка со всей силой двадцатипятилетнего кокетства. - Я заглядывала: вы сидели такой важный... Вас повысят, да?
Я поглядел в голубые глаза, где навсегда приютилось ожидание маленького, тихого счастья у розового абажура.
- Меня сделают генералом, а вас я возьму в генеральши, -сказал я, строя пальцами буку.
- Хи! - сказала Зиночка. - Вы шутите, ах вы какой!... Я все равно у Буза выспрошу.
Она качнула плечом я ля фам трэ зэндепандант и вежливо ушла, такая же мило-глупенькая, как прочие, но симпатичненькая, что встречается реже. Когда получу три тысячи, прикинул я, возьму ее в жены... в содержанки... нет, просто пофлиртую. Перчатки, чулки, извозчик, обед с вином на двоих... Тридцатка в месяц максимум... Да, просто пофлиртую.
На прощание я обошел родной "Голос", начав со старого хранителя кредитных сокровищ Никодимыча. Бухгалтер, корректорская, отдел репортеров с продавленным дежурным диваном в пупках, наборная - всё вплоть до подвального узилища, где с ревом и громом ("Пшшш - гррррым!") рвалась с катков плоскопечатная машина "Бауэрбахъ"... К концу пути я утонул в сентиментальных чувствах, как муха в сиропе.
Когда я вышел, Васька Беспрозванный вдруг снова появился непонятно откуда - точь-в-точь Мефистофель в "Фаусте", обернувшийся из пуделя.
- Петр Владимирович! - прокурлыкал он ласково, словно совращал курсистку.
- Эх, Василий! - сказал я, кладя ему руку на плечо, сутулое от тягот борзописания. - Вот так... Трам-пам! Прощай, мой табор!
- Петр Владимирович, я сойду с ума от любопытства, - простонал Беспрозванный, - Я же чую... чую...
- Не сойдете. Пишите про вокзал.
- Петр Владимирович! Не издевайтесь над коллегой.
Вдруг я увидел: на мутных часах под крышей стрелки подбирались к нужной цифре. Пора собираться к Хряпову.
- Виноват! - сказал я. - До встречи. Адьё!
- Всё равно узнаю! - гадко крикнул вслед Васька.
Я махнул рукой.
4.
Я вошел, когда часы в хряповском кабинете простонали пять раз.
- Вы пунктуальны.
- Точность - вежливость королей и заговорщиков.
Он заставил себя не поморщиться.
- Вещи у вас с собой?
- В прихожей - чемодан.
- Отлично. Степан, отнеси вещи господина Мацедонского в комнату. В какую - знаешь! И не беспокой нас, нужен будешь - позову... (мне) Могу я считать, что вы согласны?
- И я и мой чемодан в вашем распоряжении.
- Хе! - сказал Хряпов почему-то совсем как Зиночка. - Шутите... Позвольте, уважаемый Петр Владимирович, прежде всего представить вам...
На диване сидел пухлый человек, основными приметами которого были щедрый греческий нос, усы, глубокие и темные эгейские глаза и полосатые носки.
- Михаил Ксантиевич Фундуклиди, - объявил Хряпов. - Мой доверенный сыщик.
"Личный детектив",-поправил я про себя домотканный слог хозяина, ощущая превосходство человека, читающего современные заграничные романы.
Грек вскочил (диван радостно вздохнул) и после наших обоюдных кивков деловито сказал:
- Надеюсь, за вами не следили?
- Видите ли, господа, - сказал я, - Савватий Елисеевич... господин Федюкиди...
- Фундуклиди.
- Виноват-с... Видите ли, я долгое время работал в отделе происшествий и уголовной хроники. Вы, я полагаю, слабо знакомы с газетным делом. Любая газета, не имеющая в наше время отлично осведомленного уголовного отдела, похожа на пресный пирог: она засохнет, не вызвав аппетита. Читателю нужны изюмины, которые можно со вкусом разжевывать, пуская слюни ужаса. Поэтому уголовные газетчики, гоняясь за своим хлебом насущным, сами стали, можно сказать, заправскими бандитами и отличаются от настоящих лишь тем, что грабят не ценности и деньги, а события. Они могут лазить по водосточным трубам, спрыгивать с поездов и открывать хитроумные замки... Я по пути сюда два раза менял извозчика и пришел с черного хода.
- Петр Владимирович - человек опытный и храбрый, отлично стреляет, вставил Хряпов.
- Да, да, - отрывисто крякнул детектив.
Губа у Фундуклиди изогнулась от обиды, он громко задышал, как балаклавский контрабандист в участке. Потом он подошел к столу и выхватил из коробки черную сигару. Он закурил; глаза его сверкали.
- Что ж, господа, присядем к столу? - предложил Хряпов.
Мы приняли предложение и уселись, наполненные важностью, как будто три государя собрались решать судьбу мира.
После паузы Хряпов сказал:
- Для начала, господа, предлагаю утвердить наши отношения, подписав контракты. Я их уже подготовил, - он достал из широкого кармана халата сложенные листки, держа их двумя пальцами, каждый из которых венчал перстень с благородным камнем... Развернул, просмотрел и передал нам.
"Я, нижеподписавшийся такой-то..." - говорилось в контракте; далее следовало, что я, нижеподписавшийся, поступаю на службу к Хряпову Савватию Елисеевичу в качестве телохранителя сроком на месяц и обязуюсь быть всегда при охраняемой особе. Также оговаривалась сумма неустойки (тысяча рублей), которую в случае нарушения контракта пришлось бы выплачивать. Документ был заверен печатью нотариуса и подписью самого Хряпова. Каждый контракт был составлен в двух экземплярах.
Бегло прочитав, я подписал. Фундуклиди смотрел в бумагу, сдвинув брови и напуская на толстое лицо важность и значительность. Но увидев, что чинит задержку, он тоже торопливо вытащил вечное перо и подмахнул. Хряпов собрал листки, оставив у нас по экземпляру, и убрал обратно в карман. Он повеселел, заиграл пальцами.
- Ну-с, а теперь, так сказать, для более близких отношений и душевного спокойствия, может выдать вам аванс?.. В кредит, в счет будущих... э... любезностей и услуг?
- Да, - незамедлительно выпалил Михаил Фундуклиди.
- Кредит никому не вредит, - сказал я.
Хряпов глянул на меня с усмешечкою: ох вы, газетчики!
- В таком случае, господа, формальность... расписочку...
Снова появилась бумага, снова мы писали, расписывались. Хряпов достал заранее приготовленные деньги - по триста рублей на душу (всё предусмотрел, мерзавец, купеческая душа).
"Занимательная ситуация, - подумал я, убирая хряповский аванс, зачем нам деньги, если из дому выйти нельзя, даже спичек не купишь?"
- Собственно говоря, - сказал Хряпов, без труда отгадав мои мысли и наверняка мысли Фундуклиди (если тот вообще был способен мыслить критически), - у меня в доме деньги вам не понадобятся. Я предложил их для...
"...для пущего усердия", - саркастически продолжил я про себя.
- ...для того, чтобы укрепить доверие между нами... Ну, а теперь, продолжил хозяин дома председательствующим тоном, - пора перейти к главной теме. Прошу, Михаил Ксантиевич.
Фундуклиди снова засопел и заговорил резким голосом полицейского:
- Прежде всего - о полученном письме... Сведений мало. Отправлено из города, поскольку штемптель городского почтамта. Никаких отпечатков после химического анализа мной не найдено. На конверте много отпечатков, но не те... Есть один неясный отпечаток, но... - тут Михаил Ксантиевич приостановился и многозначительно обвел взглядом вокруг. - Но есть мнение, что он поставлен нарочно, чтобы запутать поиски.
Слова "есть мнение" почему-то явно намекали на мнение самого Фундуклиди.
Детектив пососал сигару и заключил:
- Письмо ничего существенного не дало и следствию не помогло.
Он продолжил:
- Что касается личности самого злодея, Булкина Федора Касьяновича, то он жил раньше на Слободской, 25, но полгода назад съехал. Дом и имущество описаны за векселя (Хряпов ерзнул на месте). Куда переехал Булкин неизвестно. У полиции никаких сведений нет. Я говорил о злодее с околоточным. Тот сказал: тихий господин, рыжий... рост - метр шестьдесят, давал на чай. Никого из прислуги найти не удалось: все вернулись по деревням. Но скорее всего - злодей в городе и наверняка следит, о чем есть намеки в письме. О том же говорит штемптель...
- Штемпель, - не выдержал я.
- Что? - недоуменно спросил Фундуклиди.
- В общем, - сказал Хряпов, перебивая нас обоих и подводя резюме, - о злодее... то бишь, об этом Булкине, ничего толком не известно.
Мы с Фундуклиди смотрели на него, ожидая.
- Что ж, поскольку следствие не привело к ощутимым результатам, наконец сказал Хряпов с легким пренебрежением в сторону Фундуклиди, - то придется принять мой изначальный план.
Детектив заворочался, изображая внимание.
- Прежде всего: за домом, конечно, следят (Фундуклиди кивнул: "Да, да, я же говорил..."). Вот письмо: "Не вздумайте попытаться скрыться... придется прибегнуть к методам менее благородным...". Поэтому мой план, как вы, наверное, догадались - не выходить из дома. Каждый выход дает карты в руки врага и позволяет ухлопать нас из-за угла.
Он повторил, как особо важное:
- Ухлопать!.. Вы вооружены?
- Да, - сказал грек. - Безусловно.
- А вы?
Я пожал плечами.
- Но умеете обращаться с револьвером Смита и Вессона?
- Умею.
- Отменно. Я дам вам револьвер. Если хотите - два.
- Два... - поддакнул Фундуклиди.
- Хватит одного.
- Завтра получите оружие и патроны... И главное - самая строгая тайна.
- Значит, вы полагаете: никого, кроме нас не стоит посвящать в историю ?
- Полагаю, да.
- Э... - сказал Фундуклиди, выкатывая глаза. - И больше никому не сообщим? А полиции?
- Нет, - твердо ответил Хряпов. - Ведь злодеи скорее всего уже смотрят за домом. Вообразите, что им что-то не понравится...
- Например, то, что мы заперлись и не выходим,- сказал я.
- Ну уж это вряд ли... Думаю, они на это и рассчитывали, посылая письмо.
- А если - на бегство?
- Сомневаюсь... Ведь можно же было совершить месть и не посылая вызова... Хм.. Однако, надо же какая любовь к драматизму - "Через месяц я приду отомстить..." Хм! (Хряпов нервно дернул губой). Впрочем, нам некуда спешить. (Не выдержав, он быстро глянул на лист календаря, словно число уже успело смениться). Так вот, продолжаю. По моему мнению, если злодеи увидят, что их жертва хочет исчезнуть или появляются препятствия к осуществлению красивого плана... а тем паче, если вдруг полиция, охрана, шум, скандал то они плюнут на свой драматический замысел. Да-с плюнут!.. И появятся в один прекрасный момент, откуда их не ждут: вот мы! Пустят в ход любое средство, и в итоге ваш покорный слуга...
- Не забывайте и про нас, - вставил я.
Хряпов замахал рукой, словно ожегся:
- При чем тут это! При чем тут это! Не занимайтесь, пожалуйста,
демагогией, Петр Владимирович... Итак, моя мысль ясна?
- Да,- сказал Фундуклиди, пуская пушечный клуб дыма.
- Но в доме есть слуги, - заметил я. - Они посвящены в дело?
- Да! Вот вопрос: как же слуги? - выпалил грек.
- Прислуга ничего знать не будет, - сказал Хряпов. - Дворник,
повар, садовник и камердинер Степан живут во флигеле во дворе. Я ничего не
говорил им и даже не надеюсь на их помощь, потому что для такого дела
они, поверьте, непригодны. Прислуга будет играть лишь роль закулисных в театре... Появляться в определенные часы, привозить продукты, готовить стол, убирать пыль и уходить.
- А их не поразит странное затворничество хозяина с двумя
мужчинами? - спрсил я. - Они могут поделиться об этом - пойдет слух...
Хряпов самодовольно выпятил губу, пока я говорил.
- Вы не знаете моих людей, они служат верней адвокатов. Я уже
намекнул им, что очень ценю молчание. Ну, а если кто-нибудь все же не
сдержится - что ж! Злодеи лишь получат новое подтверждение о том, что птичка в клетке. Хе-хе!
- Однако, вы берете на себя риск быть обвиненными в тайных
пороках. Один - с мужчинами...
Хряпов явно развеселился.
- А ведь могут. Ей-богу, могут! Хо-хо, - ухнул он утробно. - В таком случае, давайте сделаем любовницей Фундуклиди, у него знаете ли, формы... располагают.
Шутка была не из лучших, но Михаил Ксантиевич так выкатил
глаза и обиженно задвигал носом из теста, что я тоже засмеялся.
Фундуклиди сделал укоризненное лицо, как бы желая сказать:
"Конечно, я понимаю, я такой добродушный и толстый, поэтому надо мной можно смеяться". Он стал долго мять в хряповской пепельнице окурок сигары, а потом проворчал:
- Вы вот всё смеетесь господа, а между тем дело серьезное и в нем есть важный момент...
- Какой же? - почти хором спросили мы с Савватием Елисеевичем с лицами, еще радостными после шутейства.
- Почему мы... вы, - Фундуклиди поправился, - вы Савватий Елисеевич, решили, что злодеев непременно двое?
- То есть - как? - спросил Хряпов.
- А если - больше?
- Гм... - сказал Хряпов. - Как?... Почему? - и посмотрел на меня.
Я пожал плечом:
- Не думаю. Ведь написано же в письме...
- Да-да, в письме, - спохватился Хряпов. - Где оно?... Вот, нуте-ка... - он шуршал и хрустел листком. - Ага: "В конце концов... я пришел к решению... я приду отомстить...". Вот видите: двое.
- Почему двое? Где написано? - тревожно спросил Фундуклиди.- Я не слышал...
- Так ведь дело называлось: "Булкин и сын", - сказал я. -Ежели есть сын, то неужели он не поможет папаше?
- Ладно, - сказал Фундуклиди. - Сын. Но вопрос: нету ли третьего и четвертого?
Хряпов откинулся на кресле так, что пискнула спинка.
- Я думаю, что мой план предусматривает и это, - сказал он.- Дело, конечно, необычное, господа... Давайте на минуту представим себя на месте злодеев... Что бы вы делали, Михаил Ксантиевич?
- Я? - спросил Фундуклиди.
Ему понравилась идея. Он извлек из коробки еще сигару, вставил ее в рот, и, забывши зажечь, торжественно изрек:
- Я напал бы внезапно!
Хряпов поморщился.
- Вы должны вообразить себя злодеем Булкиным, я не злодеем Фундуклиди... Ну-ну, больше фантазии! Влезьте в шкуру коварного и умного (в определенной степени, конечно) человека!
Фундуклиди покрутил головой, показывая, что усиленно размышляет. Я готов был спорить на любую сумму, что он так и не понял, что от него требуется.
- Э... - сказал он. - Я бы установил за домом строгое наблюдение...
- Так! - оживился Хряпов.
Фундуклиди принялся раскуривать черный палец сигары.
- Потом... я выяснил бы, нет ли поблизости засады.
- Ну-ну!
- И... внезапно напал бы!
- А вы, Петр Владимирович? - обратился Хряпов ко мне.
- Я кажется догадался, - сказал я. - Вы полагаете, Савватий Елисеевич: зная, что в доме находятся всего два-три человека, злодеи, исходя из расчета делать меньше шума и оставить меньше следов, тоже будут действовать малым количеством... Но, даже если со стороны злодеев будет перевес в один или два человека, он сгладится тем обстоятельством, что нападающие - они, а не мы.
-Идеально! - воскликнул Хряпов. - Итак, наша задача - ждать. Спокойно готовиться, так сказать, к Страшному суду... Хе-хе!
- А все-таки я бы известил полицию, - сказал Фундуклиди.-Так... для порядка.
- Нет-нет! - замахал руками Хряпов. - Эти господа из полиции, как всегда, будут излишне суетиться, наделают массу глупостей (извините, что я так сурово отзываюсь о ваших коллегах, Михаил Ксантиевич), и в конце концов подставят нас же под пули... Нет-нет, увольте, без полиции!
- Ну что ж... - поспешно сказал Фундуклиди. - Не хотите... Если вы так считаете... Я ведь ради вашей безопасности...
"Харчи оправдывает", - подумал я.
- Так... Что еще? - сказал сам себе Хряпов, взял со стола карандашик и покрутил его в пальцах, оживляя память.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11