Все это, конечно же, было маниловскими мечтами — в полусне, на горячей влажной подушке, — он это отлично понимал, он же не был параноиком, но…
Порой объективная реальность, данная нам в ощущении, тихо звереет от своей вызубренной наизусть веры в собственную материальную непогрешимость и делает экстравагантный финт — оборачивается даже к самым отвязным рационалистам и прагматикам самой загадочной своей стороной.
Случилось так, что в жизни Антона Петровича Брагина произошли некие события, заставившие его поверить в то, что для исполнения его самого заветного желания — снова вернуться в прошлое, в ту самую пятницу — семнадцатое, — существует путь. И это стало для него огромным потрясением — сначала. А потом превратилось в цель, достичь которую следовало во что бы то ни стало.
Глава 3. САУНА

Можно было относиться к этому как к знамению свыше: понятая упала в обморок, едва лишь переступила порог помещения, где начинался осмотр места происшествия.
Но начальник отдела убийств областного уголовного розыска Никита Колосов в знамения свыше не верил принципиально и отреагировал на инцидент сухо:
— Несите ее на воздух. Дайте ей нашатырь из аптечки. А сюда давайте другого понятого. И не барышню кисейную, а мужика.
Однако и новый понятой — водитель случайно проезжавшей мимо грузовой машины, остановленной оперативниками, сорокалетний здоровяк, грубиян и выпивоха, тоже отреагировал на увиденное на месте неадекватно: побелел как полотно и попятился назад.
— Ни хрена себе… мужики, да че ж это такое? Да этого быть не может. Как же это они… кто ж их так ухайдакал?! Мать моя командирша, меня ж щас стошнит! Как же это случилось-то, а?
Так и случилось. Никита Колосов был поставлен перед фактом: среди ночи его поднял с постели звонок дежурного по главку: на пороховом заводе в Скарятине — четыре трупа. «Четыре, Никита Михалыч, копейка и копейку, — крякнул молодчага дежурный. — Многовато».
Сообщение якобы поступило по телефону от охранника. Из местного отделения милиции на пороховой завод выехал наряд ППС и опергруппа. «От них сведения какие-нибудь уже поступили?» — спросил Колосов дежурного. «Да никаких. Вас туда немедленно требуют.Говорят, ситуация в этой сауне неопределенная — какая-то чертовщина там».
Уж так вышло, что в подмосковный поселок городского типа Скарятино Никита Колосов никогда за всю свою богатую практику не выезжал. В окрестностях бывал, и не раз, а вот само Скарятино лицезреть не доводилось. Поселок испокон веков обслуживал пороховой завод, бывший в оные времена режимным объектом. Но вот уже девятый год завод был закрыт на реконструкцию. А режимная зона вокруг него была отменена. Ехать в Скарятино предстояло к черту на кулички: сначала почти шестьдесят километров по шоссе через мост на Москве-реке в направлении Мамонова-Дальнего, а затем делать крюк по объездной дороге почти до самой границы области.
Колосов был готов к чему угодно, но увиденное весьма ощутимо полоснуло по нервам даже его.
Словечко «сауна», запущенное в оборот дежурным по главку, заставило его по дороге в Скарятино поломать голову. При чем тут сауна, когда место, куда он направлен старшим опергруппы, — пороховой завод? Но оказалось все просто: часть более-менее еще пригодных для эксплуатации корпусов администрация завода сдавала в аренду под склады и торговые терминалы. А в помещении бывшего заводоуправления, фасадом выходившего на магистральное шоссе, открылось нечто вроде магазина автозапчастей пополам с игорным заведением. И тут же в отдельном одноэтажном флигельке предприимчивые арендаторы оборудовали коммерческую сауну. Приземистый флигелек был крыт красной металлочерепицей и обшит сайдингом — все вроде чин-чинарем, по-европейски. Но на фоне угрюмых облупленных корпусов бывшего порохового завода эта евро-хибарка производила какое-то странное, нелепое впечатление.
Когда Колосов прибыл на место, было почти четыре часа утра. У флигелька стояло не меньше десятка патрульных машин. Синие «мигалки» их вспыхивали синхронно — как грозовые зарницы. Чересчур яркая для такой глухомани световая реклама «Игровые автоматы Супершок», радугой переливавшаяся над входом в бывшее заводоуправление, окрашивала предутренний сумрак в какие-то совершенно фантастические, марсианские тона. И было как-то необычно тихо. Возможно, потому, что местная ГИБДД предусмотрительно перекрыла шоссе, ведущее к заводу, направляя редкий ночной транспорт в объезд.
Над входом в сауну Колосов прочел лозунг: «Добро пожаловать, с легким паром!» Сбоку на бумажке было вывешено расписание работы и условия аренды сауны «отдельными клиентами и корпоративными группами».
«Добро пожаловать!» — Колосов повторил про себя это стебное пожелание, хмыкнул и вместе с бригадой экспертов ЭКУ и патологоанатомом прошел внутрь. На первый взгляд внутри все было уютно и очень даже мило — стены, пол, потолок обшиты светлым деревом. Передняя, холл-предбанник с кожаными диванами, телевизором и холодильником. Верхний свет погашен, горят только красные бра, создавая сонный интим. На узких окнах — ажурные решетки и глухие жалюзи. На полу, на диванах — спортивные сумки и ворох мужской одежды. Тут же четыре пары модных стильных кроссовок разного размера. На широком низком столике возне диванов — бутылки с минеральной водой, сок в пакетах и никакого алкоголя — ни водки, ни пивных бутылок. Нет и закуски. В одной из спортивных сумок, поставленной посреди комнаты, — пластиковые бутылки без этикеток с прозрачной жидкостью — вроде обыкновенная вода. Об эту сумку едва не споткнулся близорукий патологоанатом.
— Что это? — спросил он удивленно. — Зачем с собой в баню кому-то потребовалось взять такое количество воды?
Это была первая деталь, которая…
В общем, которая заставила Колосова задуматься, что же, собственно, они все наблюдают здесь, на месте этого происшествия? И что это увиденное означает на самом деле?
Из холла-предбанника можно было пройти прямо в сауну-парилку. Воздух здесь до сих пор дышал жаром, но сама парилка была пуста. Фактически она была проходной — из нее можно было либо вернуться в предбанник, либо, открыв тугую дверь в углу, попасть в просторную душевую. Порог душевой первым переступил Колосов и… замер потрясенный. Сзади напирали члены опергруппы, стремившиеся быстрее покинуть парилку, где нечем было дышать. Вот в этот самый момент, когда все застыли на пороге между жаром и прохладой, распространяемой бассейном, занимавшим центр душевой, бедная понятая, испуганно вскрикнув, и рухнула без памяти на кафельный пол. Стоявший рядом с ней опер даже не успел ее подхватить — как и все, задрав голову, он смотрел на то, что висело под деревянным потолком над самым бассейном.
Четыре голых мужских трупа в петлях. Концы веревок перекинуты через толстые трубы вентиляции, пересекавшие потолок. Голые ноги повешенных почти по щиколотки — в воде бассейна.
Колосов смотрел на багрово-синюшные лица мертвецов — в них не было уже ничего человеческого. Подбородок одного из повешенных был густо вымазан засохшей кровью, что придавало ему сходство с упырем, вернувшимся с ночной охоты.
— Да, картина, — шепнул один из экспертов, щелкая цифровой камерой. — Как же это их так сумели повесить? И как нам теперь их оттуда снимать? Опереться-то не на что — вода!
Колосов вздрогнул и перевел взгляд на темную гладь бассейна. Да, свидетелем такой картины он был впервые. Голые тела отражались в воде белыми бесформенными пятнами. Бассейн был невелик — как раз по меркам сауны, примерно три на четыре метра. Выложенные белым кафелем стены, дно. Сбоку лестница — спуск — и что-то темное, громоздкое в воде у противоположного борта. Колосов, не отрывая глаз от повешенных, обогнул бассейн, нагнулся — на воде слабо покачивалось что-то похожее на резиновый плот. Он не сразу понял, что перед ним надувная кровать-матрас из тех, что рекламируют в телемагазине.
Послышался шум снаружи — это к сауне подогнали пожарную машину. Пожарные и милиционеры ППС тащили раздвижные лестницы-штурмовки. Однако потребовалось не менее часа и недюжинная акробатическая ловкость, чтобы при помощи этих штурмовок, удерживаемых на самом краю бассейна, добраться до тел и осторожно обрезать веревки, не повредив при этом ни петель, ни крепких, весьма причудливой формы узлов.
И вот на кафельном полу перед Колосовым в ряд, как солдаты, лежали четыре трупа.
— Да, хоровод нам с этим десантом с того света предстоит еще тот, — констатировал судмедэксперт.
И точно — хоровод с удавленниками в остывающей сауне бывшего порохового, а ныне никакого завода Колосов запомнил надолго.
Мертвецы все были как на подбор крепкие молодые ребята лет этак двадцати: белокожий блондин ярко выраженной славянской внешности, рыхлый толстячок — шатен с несоразмерно развитым для парня тазом и толстыми ляжками, щупленький брюнет-коротышка и четвертый — наголо бритый, мускулистый, но на криминальную личность похожий мало — тот самый, прикусивший в жестокой агонии собственный язык. — Морг-шапито, да и только, — снова резюмировал судмедэксперт, заботливо склоняясь над мертвецами. — Поди ж ты, сколько за один раз. — Он начал осмотр. — Ну-ка, Никита Михалыч, взгляните-ка сюда.
Уже через двадцать минут вахтового осмотра с Колосова градом лил пот. Пришлось скинуть хлопковую толстовку, остаться в футболке. Бассейн в центре душевой манил прохладой, но при одном взгляде на эту воду Колосова пробирала дрожь. А взгляд уже скользил по бортам, по облицованным белым кафелем стенам душевой вверх и каждый раз упирался в вентиляционные трубы. Душный спертый воздух хранил запах нагретого камня, смолистого дерева, дорогого мыла и пота, но вместе с парами сауны в нем словно витало что-то грозное, нечистое — скрытый смертельный вирус, которым не дай бог заразиться.
— Давность смерти всех четверых одинаковая, составляет примерно шесть часов, — констатировал судмедэксперт. — Все произошло около полуночи. Сами видите, Никита Михалыч, у всех потерпевших ярко выраженные странгуляционные борозды на шее. Вот у этого, — он указал Колосову на шатена, — судя по всему, перелом гортани. Возможно, и у остальных повреждения аналогичные — переломы гортаней и подъязычных костей. Это покажет вскрытие. Но уже сейчас могу с большой долей вероятности сказать — у всех четверых налицо признаки механической асфиксии прижизненного происхождения.
— Что же их, Василь Василич, по-вашему, всех четверых одновременно вздернули? Если давность смерти у всех одинаковая, — вмешался один из экспертов-криминалистов.
Судмедэксперт Василь Василич взглянул на молчавшего Колосова:
— А ваше мнение, коллега?
Колосов смотрел на трупы: кроме глубоких странгуляционных борозд в области шеи и прокушенного языка, у потерпевших не было никаких иных телесных повреждений. В ходе долгого осмотра они не обнаружили ничего — ни ссадин, ни кровоподтеков, ни порезов. У блондина славянской внешности на левом предплечье имелась татуировка, рисунок которой показался Колосову довольно странным — ничего общего с обычным набором тюремных картинок или сюжетами, предлагаемыми салонами татуажа.
— Ну так каково ваше мнение, Никита Михалыч? — тихо повторил вопрос судмедэксперт. Он явно просил подтверждения выводу, который для него был уже почти очевидным.
— Не похоже, чтобы их кто-то вздергивал, — хмуро сказал Колосов. — Взрослые парни. Никто их не бил, не связывал — никакого физического воздействия на них не оказывалось.
— Внешне никаких следов. Но, может, вскрытие даст иные результаты. — Судмедэксперт снова склонился к телам. — Запаха алкоголя ни от одного из потерпевших не чувствуется. Может, тест на наркотики что-то выявит?
— Полагаете, что всех их повесили в состоянии наркотического опьянения? Довели до беспомощного состояния и потом убили? — спросил эксперт-криминалист. — Но как технически это могло быть выполнено? Как они не утонули в бассейне?
— Наличие воды в легких установит или опровергнет вскрытие. — Судмедэксперт пожал плечами. — Но я вообще не наблюдаю никаких визуальных признаков того, что они находились в бессознательном состоянии. Напротив — обратите еще раз внимание на характер странгуляционных борозд, на следы, которые оставлены на шеях всех четверых узлами веревок. По крайней мере, по этим следам с большой долей вероятности уже сейчас можно утверждать, что тела всех четверых потерпевших в момент наложения петель находились в вертикальном положении.
— То есть вы хотите сказать — все они стояли? Это где ж это? Здесь, в бассейне? — хмыкнул эксперт-криминалист. — Но это невозможно. Хоть бассейн и неглубокий — это невозможно.
— Никита Михайлович, а вам не кажется, что… — Судмедэксперт не договорил, словно опять не решаясь произнести вслух свою версию происшедшего.
— Василь Василич, вы помните дело Гуридзе? — спросил его Колосов. — Инсценировка самоубийства в Ногинске?
— Конечно, помню. Чистейшей воды была инсценировка. Его избили, задушили шнуром от видеомагнитофона, а потом уже повесили на люстре, инсценируя суицид. Нами были зафиксированы множественные гематомы в области грудного отдела, брюшной полости и…
— Этот Гуридзе, он ведь по комплекции своей был примерно как вот этот? — Колосов указал на бритоголового мертвеца.
— Да, пожалуй.
— И весьма активно сопротивлялся.
— Без сомнения. Когда его пытались удушить шнуром. Побои были нанесены в ходе драки его убийцей, чтобы полностью подавить сопротивление.
— А дело Павловой из Столбов помните?
— И его помню. Мрак кромешный. — Судмедэксперт поморщился, словно укусил что-то кислое. — Мать-наркоманка сначала утопила в ванне своего двухгодовалого ребенка, а потом повесилась на балконе сама. Там никаких следов физического насилия на ее теле обнаружено не было. Типичнейший суицид.
— Тут у нас тоже следов нет ни на ком. — Колосов смотрел на тела. — Каков же вывод?
— Ну, аналогия не слишком-то убедительная…
— И все же?
— Я же вам говорю: мне тоже кажется, что это коллективное самоубийство, — как бы нехотя буркнул судмедэксперт, — но без результатов вскрытия всех четверых я даже обсуждать это пока не хочу.
— Коллективное самоубийство? — Колосов переспросил это так, словно никак не ожидал услышать такое. — Василь Василич, а разве такое вообще бывает?
— Не иронизируйте, тут смерть — и какая, я вам скажу, смерть, в полушаге от нас. — Бывалый судмедэксперт поежился. — Брр, ну и поганое место. Вроде полнейшая стерильность, чистота — баня, сауна. Медом вон попахивает и деревом струганым, а у меня… а я… За все тридцать лет службы не было со мной такого. Словами не опишешь, насколько поганое это место. Двух минут лишних, если бы не работа, я бы тут не провел.
— Это точно. — Колосов кивнул. — Так, значит, по-вашему, вполне может быть коллективное самоубийство четверых, да еще в бане?
— Я вот все думаю, как они исхитрились завязать на этих трубах свои веревки? — вопросом на вопрос ответил судмедэксперт. — Над самым бассейном. Стоя на краю, никак не дотянуться. Мы вон с лестницами сколько мучились. А без лестниц вообще невозможно. Дьявольщина какая-то! Ведь не при помощи левитации они туда все взмыли из воды?
— А может, им все же кто-то помог? — Колосов обратился к своим подчиненным из отдела убийств: — Заканчивайте тут и вызывайте труповозку. Татуировку, что на плече у этого вот, сфотографируйте как можно четче. Чудная картинка, но по нашему банку данных все же проверим — а вдруг да совпадет с чем-нибудь. Я сейчас займусь их вещами. А потом осмотрим вон ту улику в воде.
— Диван-матрас? Зачем он тут, в бане? Здоровый, плавать на нем в бассейне никак невозможно. К тому же он бракованный, худой, — хмыкнул эксперт-криминалист.
— Ты не рассуждай, а сфотографируй мне этот матрас в бассейне. А потом, когда вытащим, тщательно обработаешь мне эту резину надувную на дактилоскопию.
— Есть такое дело, Никита Михайлович. Только сначала, раз уж вы с осмотром тел закончили, я пальцы потерпевшим откатаю.
Колосов вышел в холл. Итак, теперь на очереди вещи погибших — сумки, одежда, барахло. В дверь просунулась голова в милицейской фуражке — местный мамоновский участковый, поднятый по тревоге и примчавшийся из поселка на допотопном мотоцикле.
— Товарищ майор, тут у нас двое, кто трупы обнаружил, — охранник сауны Пестунов и его приятель — сторож складского терминала Зуйко Семен. Оба вдугаря, заразы, не протрезвеют все никак, — оповестил участковый. — Я им говорю: что ж вы на работе-то квасите? У вас такие дела под самым носом творятся, а вы… Это они в отделение-то звонили, милицию вызвали. Менеджера сауны я тоже хорошо знаю — Хухрин его фамилия. Дозвонился я ему только что на сотовый, разбудил.
1 2 3 4 5 6