Плоский и тес-
ный. Мама затолкала в него свернутую пятирублевую бумажку и два
троллейбусных билетика.
- Смотри не вытряхни. А платок куда денешь?
- Зачем он мне? Мам, я побегу!
Мама улыбнулась, взяла Максима за уши, притянула и чмокнула в
нос.
- Беги. Желаю удачи.
- Ни пуха ни пера!- крикнул из комнаты папа.
- Жми, старик,- сказал братец Андрей.

Про веселье, страх и смелость
Иногда кажется человеку, что внутри у него тугие струны и звон-
кие пружинки. Это если за окнами утро, золотое от солнца и синее от
неба. И если впереди праздник. И сам ты - ловкий, быстрый и краси-
выйлегко .скачешь вниз по лестнице с третьего этажа. Летит за тобой
по ступеням пулеметный стук: тра-та-та-та-та! Вот сейчас, сейчас,
через полсекунды отскочит от удара ладонями дверь подъезда и кинутся
тебе навстречу весенние улицы!
Ура!
Ой, нет...
Ура-то ура, а мама, кажется, была права. Вернуться, что ли?
Но когда взят такой разгон, возвращаться невозможно. Да и приме-
та плохая: удачи не будет. А Максиму сегодня удача нужна до зарезу!
Он обнял себя за плечи, постоял посреди двора, встряхнулся. По-
дышал на ладошки, потер ими ноги, на которых высыпали мелкие пупы-
рышки. Ничего, это с непривычки. Он же не старая бабушка, чтобы ку-
таться и дрожать. К тому же на улице, на солнечной стороне, будет,
наверно, теплее. Вперед!
И правда, на солнышке было не так холодно. Раз-два, раз-два! И
скоро Максим перестал вздрагивать. Он уже не прыгал, а просто бойко
шагал, стараясь обходить пушистые тени подстриженных "под шарик" то-
полей.
На тополях висели длинные зеленые сережки с мелкими семечками.
Потом из семечек полезет щекочущий пух и разлетится по городу. Но
это еще не сегодня, а когда совсем вырастут листья. А пока листья
маленькие, острые. Листиковый детский сад. Даже издалека видно, ка-
кие они клейкие и свежие.
На асфальте валялись желтые кожурки от лопнувших тополиных по-
чек, похожие на раскрытые клювики. Они тоже липкие. Приклеились к
новым Максимкиным подошвам. От этого сандалии перестали щелкать по
тротуару. Но все равно Максим старался ступать твердо. И прохожие,
кажется, с удовольствием оглядывались на такого смелого закаленного
мальчика в необыкновенной форме...
Улица шла под горку. Большие здания кончились, и начинался квар-
тал с деревянными старыми домами. А там...
А там - чтоб он провалился! - на вторых от угла воротах сидел
Витька Транзя (сокращенная кличка от прозвища Транзистор). Что-то он
там приколачивал - кажется, вертушку.
Да не важно, что он приколачивал, а важно, что сидел и погляды-
вал по сторонам. И пройти незамеченным не было никакой возможности.
Максим сбавил шаги, сердито вздохнул и... свернул направо.
Конечно, это не очень храбрый поступок. Ну, а что делать? Подлый
Транзя обязательно прискребётся. Если бы Максим шел в обычном костю-
ме - тогда еще неизвестно. Может быть, Транзя и поленился бы спус-
каться с ворот. А увидев Максимкину вишневую форму, обязательно
спрыгнет и загородит дорогу.
"Ах ты моя Рыбачка, ах крохотулечка! Какой красавчик! Какая кур-
точка, какие штанишки, какие пуговки... А ну стой, когда старшие с
тобой беседуют! Вот так... Ах, какая пилоточка!. Дай-ка приме-
рить..."
И что? Спорить? Бесполезно. Убегать? Стыдно. Стоять и ждать? Пи-
лотку заберет, и неизвестно, что дальше. Может быть, и отдаст, а мо-
жет быть, на крышу забросит. Да и самого Максима ловкой Подножкой
кинет в пыль и покатает. А потом сам же поднимет, будет чистить и
"жалеть": "Ах мой бедненький, упал нечаянно..."
У, Транзя ехидная... Чтоб тебя с ворот сбросило!.. Всегда ко
всем, кто слабее, привязывается, а к Максиму чаще всех. Подойдет
сзади незаметно, одной ладонью рот зажмет, а другой давай волосы вы-
дирать на затылке. Намотает на ноготь - и дерг! А потом ладонью по
шеетрах! Катись, мол... И так всюду: и на улице, и в школе.
Максим представил Транзину улыбочку - тонкую и длинную. А глаза,
несмотря на улыбку, скучные какие-то. На губе болячка, а лицо будто
серой пылью присыпано. Это, наверно, от курения. Транзя каждый день
в туалете курит со старшеклассниками. Все про такое дело знают, и
ничего ему все равно не бывает. Что с таким сделаешь, если привяжет-
ся? Что? Вообще-то Максим знал - что. Не такой уж Транзя сильный,
ростом лишь чуточку выше Максима... Но нужна смелость, а Мак-
сим-трус.
Никто из людей, пожалуй, не знал про это. Но сам Максим про себя
знал, что трус. Себя-то не обманешь. Иногда только забыть про это
можно, а потом опять- испугаешься чего-нибудь, и на душе кисло. А
делать нечего. Все равно жить надо, раз уж такой уродился. Трусы
ведь тоже люди. А жизнь у них нелегкая: трус должен все делать, как
нормальные люди, да еще заботиться, чтобы никто не узнал про его бо-
язливость.
Правда, есть надежда, что трусость пройдет. Ведь меняются же у
людей с возрастом характеры. Может, и у Максима изменится. Может
быть, даже скоро. И тогда Транзя не обрадуется. Максим и сегодня не
так уж и боялся. Он, может, и не свернул бы в переулок, если бы не
новая форма.
В конце концов, у него скоро важное выступление. Не может он
из-за какого-то Витьки Транзистора портить себе нервы. Не имеет пра-
ва. У него должно быть веселое настроение... Тем более, что утро та-
кое хорошее. Небо отражается в стеклах, как в темной воде, а солнце
отлетает от них горячими вспышками. И надо шагать!
Теперь, кажется, налево нужно повернуть, чтобы потом выйти на
улицу Титова, где троллейбусы.
Максим повернул и оказался в переулке, где не бывал ни разу. Не
удивляйтесь. Он приехал в этот город недавно, после зимних кани-
кул.
Раньше Максим жил в новом городе, который вырос вместе с большим
заводом. Дома там были многоэтажные и в общем-то похожие друг на
друга. Улицы прямые, без хитрых поворотов и закоулков. Максиму каза-
лось тогда, что все города такие. А приехал сюда и увидел замеча-
тельную пестроту. Корпуса в двенадцать этажей поднимались над бре-
венчатыми домиками и старинными зданиями из красного кирпича. К этим
зданиям лепилось железное кружево балконов. Улица Гоголя мимо нового
гастронома и детского сада вдруг выводила к высокой церкви с башня-
ми, куполами и узкими окнами. Правда, в церкви теперь никто не мо-
лился, а работала контора "Кинопрокат", но все равно интересно.
Максиму иногда казалось, что в этом городе полным-полно всяких
тайн и кладов. И в самом деле, в газете один раз напечатали, что ра-
бочие ломали старый дом и нашли в стене жестяную банку с золотыми
монетами. Какой-то купец в давние времена запрятал. Но монеты -
ерунда. Наверно, можно и оружие найти, которое с гражданской войны
осталось! На чердаках этих старых домов может все что угодно ока-
заться. Вот бы отыскать маузер или шашку! В музей можно отдать на
почетное место. Но не сразу, конечно, а сперва поиграть. Витька
Транзя тогда ходил бы тихий, как мышка.
Жаль, что Максим живет в новом пятиэтажном доме, а не в таком
вот маленьком и старинном, как этот, где плотники чинят ворота.
Ворота были красивые, большие. На потемневших створках деревян-
ный узор, похожий на солнышко. Но уж слишком они покосились. И на-
верно, поэтому хозяева решили заменить столбы.
Двое мужчин тюкали топорами, вытесывали из соснового бревна бал-
ку.
Максим остановился. Очень здорово блестело отесанное дерево! Как
слиток золота. И щепки отлетали тоже золотые. Одна - длинная и широ-
кая - шлепнулась на траву недалеко от Максима.
Максим смело шагнул поближе. Плотники не Витька Транзистор,
драться не будут.
- Дяденьки, можно, я возьму щепку?
Плотники распрямились. Один был молодой и хмурый. Он, не выпус-
кая топора, достал пачку "Беломора", щелчком выбил папиросу, вытянул
ее губами. Стал нашаривать спички. Другой бросил топор и глянул на
Максима. Он был старый, с серебристой щетиной на худом подбородке и
вокруг впалого рта. А глаза - синие-синие.
- Ух ты сверчок! - сказал старый дядька, будто очень обрадовал-
ся. И заулыбался. Стали видны редкие прокуренные зубы. - Щепку тебе?
А чего ж, бери, коли надо, хоть все. Тебе зачем? На растопку, что
ль?
- Да нет. Как сабля,- объяснил Максим и помахал рукой.
- Ну бери, бери саблю, воюй, чапаевец!
- Спасибо.
И Максим зашагал, оглядываясь иногда на хорошего старика. Плот-
ники опять стучали по балке, но старший один раз придержал топор и
посмотрел вслед Максиму.
А щепка была замечательная. С крепким сосновым запахом, с медны-
ми чешуйками коры на одном боку и свежим срезом на другом. Максим
шагал, хлопал себя этим срезом по коленкам, и крошечные капельки
смолы на миг прилипали к коже.
Узенький тротуар повел мимо низкого забора из некрашеных реек.
Здесь выросли уже довольно крупные лопухи. А из лопухов поднимались
пыльные стебли прошлогоднего репейника. Большие, выше Максимки.
Максим жалел живые растения, но репейник-то был сухой. Самый
подходящий, чтобы испробовать саблю. Максим красиво развернулся и
рубанул. Ж-жих! Но толстые стебли оказались словно из проволоки
сплетенные. Верхушки только вздрагивали, а не падали. Рраз, раз!
Острые края щепки уже затупились, а упрямый репейник стоял, будто
смеялся...толстые стебли оказались словно из проволоки сплетенные.
Верхушки только вздрагивали, а не падали. Р-раз, раз! Острые края
щепки уже затупились, а упрямый репейник стоял, будто смеялся...
- Чего тут расхулиганился? А ну иди отсюдова!
Это над забором появилась женская голова. Наверно, хозяйки ого-
рода. Максим увидел тюрбан волос, обмотанный розовой косынкой, мел-
кие сережки и злющие глаза. Сначала он вздрогнул, а потом удивился:
- Разве я хулиганю? Я играю.
- "Играю"! Ишь размахался!
Максим пожал плечами.
- Вам разве жалко? Я старый репейник рублю.
- Домой иди и руби что хочешь!
"Дура какая-то", - подумал Максим, но вежливо сказал:
- Это же не ваш репейник. Он на улице растет. Тетенька в розовой
косынке несколько секунд хлопала губами и набирала воздух. Потом
взорвалась:
- Ишь!.. "Не ваш"!.. Еще культурный на вид, а какой! Как со
старшими... Сейчас собаку отцеплю!
Максим не испугался собаки. Но зачем связываться? Он пошел. Он
даже не очень расстроился, а просто думал, какие разные встречаются
люди...
Щепка стала зазубренной и теперь не годилась для оружия. Но
все-таки было жаль ее - ведь она только что служила саблей.
В конце переулка, где уже виднелась улица Титова и мелькали жел-
то-красные троллейбусы. Максим заметил синюю лужу. Наверное, она ос-
талась от ночного дождика. Вот и хорошо! Пусть щепка станет корабли-
ком. На краю тротуара Максим подобрал пустой спичечный коробок. Щеп-
ка - это корпус корабля, коробок-штурманская рубка. Счастливого пла-
вания!
От парохода углом разбежались волны, и он ушел к другому берегу.
Но Максим на тот берег не спешил. Он сидел на корточках и смотрел в
перевернутое небо. Там, далеко внизу, в темно-синем воздухе плыло
светлое растрепанное облако. А на краю неба отражался сам Максим.
Все такой же ладный и симпатичный - с белым треугольником рубашки в
вырезе жилета, с крылышками на пилотке, с алой звездочкой над кар-
машком.
Звездочку Максим носит последние деньки. Послезавтра на дружин-
ном сборе его примут в пионеры. Многих в классе уже приняли, но Мак-
симу старшая вожатая Римма Васильевна в тот раз сказала:
- Ты, Рыбкин, человек пока новый. Прояви себя в коллективе, а в
мае решим.
Максим тогда расстроился: как себя проявлять, он не знал. Но,
видно, как-то проявил, потому что сейчас решили принять. Наверно, уж
менять решение не станут. Особенно если увидят, как он поет по теле-
визору...
Максимкины мысли прервала сирена. В переулок на полном ходу
свернула "скорая помощь". Жизнь устроена сложно: у кого-то праздник,
а у кого-то беда. Максим отскочил от лужи, чтобы не забрызгало. Про-
водил машину глазами. В кабине рядом с шофером сидела женщина в бе-
лом халате и белой шапочке - такой же, как у школьного врача Светла-
ны Сергеевны. Той самой, которая делает ребятам прививки.
Вспомнил Максим Светлану Сергеевну, и тут же его стало грызть
беспокойство. Потому что перед весенними каникулами, на уроке чте-
ния, когда настал тот жуткий момент и учительница Софья Иосифовна
сказала, что теперь в кабинет врача пойдут Иванов, Стременко и Рыб-
кин, Максим не выдержал. Он встал и удивительно спокойным голосом
сообщил:
- А мне совсем недавно укол делали. В старой школе. Если снова,
то, наверно, это вредно.
- Да? - подозрительно сказала Софья Иосифовна. - Тогда об этом
должна быть запись в медицинской карте.
- Не знаю. Но мне точно делали. Я еще на другой день в школу не
ходил, потому что температура была и болело.
Максим врал с холодным отчаянием человека, над которым висит
смертельная опасность. Не было в нем тогда ничего сильнее страха.
Максим боялся в жизни многого. Хулиганов вроде Транзи. Оставать-
ся в пустой квартире поздно вечером. Грозы, когда грохает над самой
головой... Но страх перед уколами был особенный.
Всего два раза делали Максиму прививки - в первом и во втором
классе. А страх был постоянный. Потому что кто знает, когда следую-
щий раз? Конечно, Максим не всегда помнил о страхе. Но, собираясь в
школу, он обязательно думал: "А вдруг сегодня?" И когда видел вдруг,
что в школьном вестибюле мелькает белый халат, сразу начинал мучить-
ся: не готовятся ли? И если посреди урока в тихом коридоре начинали
стучать каблучки, он вздрагивал. Сразу представлялась медсестра или
врач. Она приближалась (стук-стук-стук) неотвратимо, и в руке ее по-
качивалась блестящая круглая коробка, а внутри коробки-шприцы. Они
похожи на громадных комаров с прозрачными брюшками и беспощадными
жалами. Когда нажимают на поршень, из жала бьет удивительно тонкая
струйка, а потом на кончике иглы повисает капля. А затем... "Ну, го-
лубчик, повернись, не бойся..." Ага, не бойся !
И страшно не только потому, что больно. Хуже всего-жуткое ожида-
ние, тихое звяканье металла, замирание в душе. И неизбежность. Ведь
никуда не сбежишь, не спрячешься. И приходится через силу улыбаться
и делать вид, что все это-чепуха на постном масле. Потому что есть
одна вещь, еще более страшная, чем укол. Насмешки! Если узнают, что
трус...
Ехидный, похожий на колючего морского конька Мишка Стременко и
так уже подозрительно поглядывал в прошлый раз на Максима...
А каблучки: стук-стук-стук... Слава богу, мимо! Но это сейчас
мимо. А ведь все равно когда-то настанет момент: "Рыбкин, к вра-
чу"... И вот он настал.
И Максим не выдержал. Он врал, хотя и понимал, что вранье очень
скоро может открыться.
Не открылось. Наверно, поверили. Или забыли про Максима в суете
многих дел. Но страх то и дело возвращался: вдруг узнают? Тогдавсе.
Во-первых, неизбежен сам укол. Во-вторых, весь класс будет смеяться.
А Римма Васильевна скажет: "И ты, Рыбкин, после такого вранья наде-
ешься стать пионером?"
Впрочем, сегодня в школе Максим почти не будет, потому что экс-
курсия. Завтра выходной. А послезавтра уже прием в пионеры. Наверня-
ка ничего не успеет открыться. А дальше уже каникулы на носу.
За каникулы Максим подрастет и окрепнет. И воспитает силу воли.
И смелость. Он и сейчас уже стал чуть-чуть смелее. Раньше боялся
петь перед залом, а сейчас не боится. Ну, если по-честному, то самую
капельку. Не боится, а волнуется.
И надо шагать, потому что до концерта не так уж много осталось
времени.
Пора! Максим расправил плечи и... Ух ты! Рядом с его сандалией
лежала замечательная вещь! Винт с головкой и накрученной гайкой.
Длиной с Максимкин мизинец, толщиной чуть побольше карандаша. Прек-
расный новый болтик со свежей острой резьбой. Такой для чего хочешь
пригодится!
Болтик был полувтоптан в сырую землю. Максим выковырнул его,
наскоро отмыл в луже, вытер листом подорожника.
Жаль, что положить некуда. В плоский кармашек на жилете не су-
нешь: будет проступать под материей да и запачкать может. Ну и лад-
но! Можно в кулаке нести. Хорошая находка - хорошая примета. Значит,
все будет хорошо.

Полет
Максим не бывал еще в тех местах, где телестудия. Но заблудиться
было трудно. Телемачта - высотой- почти двести метров, и ее видно
отовсюду. Можно пешком добраться, а можно и на троллейбусе. Анатолий
Федорович объяснил Максиму, что надо проехать всего три перегона, и
будет остановка "Телецентр".
В троллейбусе были свободные места, но Максим не сел.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Болтик'


1 2 3