- Для него, чем больше машина, тем
лучше... К нему в кабину заберешься-будто на второй этаж...
- А мама твоя кем работает?
- Мама...- Журка мельком улыбнулся.- Она, пожалуй, художница...
Только не по картинам, а по костюмам. Она училась на модельера, по-
том ей там что-то не понравилось, и она стала работать машинисткой.
Только она все равно постоянно шьет, ей нравится придумывать всякие
костюмы. Она для молодежного театра у нас в Картинске столько всего
нашила...
- То-то я любуюсь твоей рубашечкой: она как по заказу. Мамина
работа?
- Конечно. Она для меня все сама шьет, даже школьную форму. Или
в крайнем случае магазинную подгоняет как надо. Вера Вячеславовна
вздохнула:
- Лет семь назад я бы обязательно упросила твою маму сшить ру-
башку для нашего Вити. А теперь он выше меня... Сейчас покажу, какой
у Иринки брат.
Она принесла фотографию, с которой смотрел тонколицый симпатич-
ный парень в больших очках и солдатской фуражке. Журка с минуту вни-
мательно разглядывал снимок. Потом сказал доверительно и немного жа-
лобно:
- Хороший-брат... А у меня никого нет. Тоже хочется, чтобы
кто-нибудь был: хоть большой, хоть маленький...
- Ну, может быть, еще будет,-осторожно утешила Вера Вячеславов-
на.
Журка шевельнул плечом и опять коротко сморщил переносицу.
- Мама говорит: "Вы, мужчины, лодыри, а мне одной такие хлопоты
на старости лет..." Вера Вячеславовна засмеялась:
- Да сколько же маме лет?
- Тридцать два...
- Господи, да это самая молодость! Мне бы, старухе, такие го-
ды...
- Что вы! Вы совсем молодая,- как истинный джентльмен, заспорил
Журка. Смутился и чуть порозовел.
- Ладно уж, не утешай,- усмехнулась Вера Вячеславовна.- Лучше
расскажи, как вы познакомились с Иринкой.
Журка охотно поведал о встрече в парке, и его рассказ был очень
похож на рассказ Иринки. Только, вспомнив про резинку, Журка приз-
нался:
- Я сначала боялся угощать. Она старая, засохшая была...
- Между прочим. Иринка терпеть не может никакую жвачку, даже са-
мую свежую и сладкую,- улыбнулась Вера Вячеславовна.
Журка немного удивился, а потом признался с насмешливым вздохом:
- Между прочим, я тоже. Меня еще весной кто-то угостил, она и
завалялась в кармане. А вчера я из-за холода влез в джинсы и натк-
нулся на нее...-Он подумал и вдруг проговорила.- Вот ведь какая слу-
чайность. Если бы не было резинки, мы, может, и не познакомились бы.
- Это хорошая случайность,- сказала Вера Вячеславовна.- Да и во-
обще здесь много счастливых совпадений. Хотя бы то, что вам обоим
пришла мысль пойти в парк. Погода-то была не для прогулок.
- А я всякую погоду люблю,- откликнулся Журка.- И незнакомые
места люблю. Парк от нашего дома недалеко, вот я и пошел обследовать
окрестности.
- Значит, вы совсем недавно в наш город приехали?
- Три дня назад. Ира первая, с кем я тут познакомился.
- Будем надеяться, что это неплохое начало,- слегка торжественно
сказала Вера Вячеславовна. - Только знаешь что, Журка... Она не вы-
носит, как зубную боль, когда ее зовут Ирой.
- Да? А вчера, сама так назвалась.
- Это от смущения... Все ее зовут Иринкой, а отец Ришкой.
- Я запомню,- просто сказал Журка. И в это время затарахтел зво-
нок.
- Легка на помине!- воскликнула Вера Вячеславовна.
Слегка запыхавшаяся Иринка влетела и замерла. Секунду смотрела
на Журку, будто не узнавая. Потом сказала с еле заметной кокетливой
ноткой:
- О! Ты уже здесь.
Повернулась к матери и с изящным реверансам протянула ей зон-
тик. Потом словно что-то стряхнула с себя и стала обыкновенной Ирин-
кой. Весело спросила у Журки:
- Давно пришел?
- Пришел точно, как вы договорились,- ответила за Журку Вера Вя-
чеславовна и легонько притянула его к себе.- И мы уже успели позна-
комиться. Кстати, Иринушка, этого товарища зовут не Юра, а Журка.
Интересное имя, правда?
Иринка удивленно шевельнула бровями.
- Вообще-то это не имя, а прозвище,- смутившись, объяснил Журка.
Иринка серьезно спросила:
- А ты не обижаешься на прозвища?
- На это нет,- сказал он так же серьезно.- Меня первый раз так
Ромка назвал...
- Кто же этот Ромка?-спросила Вера Вячеславовна.
- Это друг мой... был...- сказал Журка чуть потускневшим голо-
сом. И тут же встрепенулся:- Ой, я ведь марки принес!
Веру Вячеславовну кольнуло беспокойство: почему "был"? Неужели у
этого ясного и доверчивого мальчугана такой непрочный характер? Уе-
хал в другой город, и, значит, оставшийся на старом месте друг - уже
не друг?
Но почти сразу тревога прошла. Журка притащил папку, они с Ирин-
кой рассыпали по столу марки, о чем-то дурашливо заспорили, сортируя
марочные грудки и показывая друг другу штемпеля. Будто знали друг
друга с первого класса...
Стоя у кухонной плиты. Вера Вячеславовна слышала, как Журка
убеждает ее дочь:
- Да забирай все! Я эту природу все равно не собираю! Я только
корабли, старинное оружие и всякие приборы: глобусы, секстаны, под-
зорные трубы. И еще маяки... Если у тебя появятся, ты ведь мне то-
же...
Потом Иринка крикнула из комнаты:
- Мама! Знаешь, что мы надумали? В "Салюте" идут "Приключения
Робин Гуда", мы хотим сходить на два тридцать!
- Прекрасная идея! Главное, очень свежая... Ты смотрела это кино
два раза.
- Я тоже!-сообщил Журка.- Ну и что? Можно еще.
- А дома у тебя не подымут тревогу: куда девался ненаглядный
сын?
- Не-е! Я отпросился до шести часов... И у меня есть рубль, как
раз на два двухсерийных билета.
Вера Вячеславовна сказала, что, если поискать, рубль найдется и
для Иринки. Тогда хватит и на кино и на мороженое. Но, для того что-
бы мороженым они не объедались, она сначала покормит их обедом. Та-
ковы ее железные условия.
- Раз такие условия, делать нечего,- сказал в комнате Журка (и
Вера Вячеславовна отчетливо представила, как он опять забавно смор-
щил переносицу).- Но вообще-то я могу не есть целый день.
- Охотно верю. Только сегодня этот номер не пройдет...
Через полчаса она стояла у открытого окна и смотрела сквозь на-
дутую солнечным ветерком прозрачную штору на улицу. С третьего этажа
было видно далеко. Иринка и Журка шагали в конце кварталам Они топа-
ли, слегка дурачась: взялись за руки и этими сомкнутыми руками взма-
хивали до отказа взад и вперед - в такт шагам. Потом остановились на
углу. Иринка знала, что мама смотрит вслед, и помахала рукой. А Жур-
ка... Вере Вячеславовне очень захотелось, чтобы махнул и он. К Журка
сделал это. Не так решительно, как Иринка, но поднял руку и качнул в
воздухе ладошкой. Вера Вячеславовна помахала в ответ, хотя они не
могли ее видеть издалека сквозь надутый пузырем тюль. И тут в перед-
ней опять позвонили.
Пришел муж. Он быстро взглянул на Веру Вячеславовну, излишне
внимательно посмотрел по сторонам и оживленно сказал:
- Встретил Ришку с незнакомым отроком. Очень милая пара, шли в
кино. Кто этот симпатичный кавалер?
- Вчера познакомились... Ну, как твой худсовет?
- Как нельзя лучше, приняли всю работу... А мальчуган славный!
Догадалась, на кого он похож?
Вера Вячеславовна слегка нахмурилась. То, что Журка чем-то похож
на Витюшку, было ее собственньм открытием. Не хотелось, чтобы
кто-то еще говорил об этом. Даже Игорь.
Но Игорь Дмитриевич, споткнувшись, шагнул в комнату и возбужден-
но повторил:
- Похож! Сейчас увидишь сама... Он взял со стеллажа альбом
"Портреты Третьяковской галереи", торопливо залистал.
- Вот...
Это был "Портрет сына" художника Тропинина.
- В самом деле,- согласилась Вера Вячеславовна.- Что-то есть.
Разлет бровей, волосы. . .
- Да вообще похож! Ты вглядись!
- Может быть,-ощутив прилив досады и словно защищая Журку, ска-
зала она.- Странно только, что это сходство так взволновало тебя...
Деньги получил?
- Да-да... Все в порядке.
- И, наверное, уже успел отметить с Иннокентием...
- Ну что ты, Вера! Он звал, конечно. Но я ни в какую. Ты же зна-
ешь мою твердокаменность...
- Покурить, однако, уже успел...
- Всего полсигареты. Могу я сделать себе маленький подарок?
Все-таки удачный день: спихнул такой громоздкий заказ...
- Обедать будешь?-устало спросила она.
- Разумеется!-бодро воскликнул Игорь Дмитриевич.- Мы же там поч-
ти не ели. Куснули чуть-чуть салатику...
Вера Вячеславовна пошла на кухню. Он, вздохнув, двинулся за ней.
- Не сердись, я же вполне... Пообедаю, а потом сяду за эскизы.
- Потом тебе надо сходить в поликлинику,- сказала Вера Вячесла-
вовна.- Заходила медсестра, тобой опять интересуется кардиолог...
Куда с немытыми руками? Иди в ванную... Дитя малое, честное слово...
А Иринка и Журка в это время шагали к троллейбусной остановке.
- Может, пешком пойдем?- предложила Иринка.
- Нет, лучше на троллейбусе.
- Тут ведь недалеко, и время есть...
Журка засмеялся:
- Да не в этом дело. Просто я почти не ездил на троллейбусе. У
нас в Картинске их нет. Автобусы только.
- Ну и что? Одно и то же... Ладно, давай, если хочешь.
Журка чуть виновато сказал:
- Ты привыкла, а мне интересно.


Часть первая. ИГРА И НЕ ИГРА
Наследство
Журке все было интересно. Жить интересно. Хотя, казалось бы,
жизнь его была самая-самая обыкновенная.
Почти все свои одиннадцать лет он прожил на краю Картинска, в
двухэтажном деревянном доме, где они с мамой и отцом занимали одну
комнату. (Правда, комната была большая, разгороженная шкафом на две
половины, с высоким потолком и большими окнами на солнечную сторо-
ну.) Город был маленький. В нем лишь недавно стали строить многоэ-
тажные дома, да и то в центре и на южной окраине. А в Журкины окна
была видна улица с растущими вдоль заборов лопухами, деревянные до-
мики и огороды.
Огороды спускались к ручью, который назывался Каменка. За ручьем
тянулась травянистая насыпь с рельсами. По рельсам то и дело стучали
коричневые товарняки и зеленые пассажирские поезда. А два раза в
сутки проскакивал красный московский экспресс. Пассажирские поезда
нравились Журке: по вечерам прямо из комнаты видны были бегущие це-
почки светлых вагонных окон...
В общем, он жил на тихой улице с громким названием Московская,
бегал по ней в школу, смотрел фильмы в ближнем кинотеатре "Мир" и
дальнем кинотеатре "Спутник", летом бултыхался в самодельной ребячь-
ей купалке недалеко от железнодорожного моста через Каменку, зимой
катался на санках с пологого берега, читал книжки про приключения,
про дальние города и страны, смотрел телепередачи "Клуба кинопуте-
шествий" и знал, что живет замечательно.
Он знал, что все ручьи текут в реки, а реки - в моря и океаны. И
когда он опускал руки в струи грязноватой от мазута Каменки, то по-
нимал, что соединяет себя с водами Атлантики и южных морей.
Когда он взбегал с Ромкой на крутую насыпь и прижимался щекой к
теплым вздрагивающим рельсам, эти рельсы, как провода, подключали
его к гудящей жизни всей Земли. Ведь они убегали, нигде не прерыва-
ясь, в самые далекие края.
Когда Журка сидел на подоконнике и рассматривал в бледном летнем
небе звезды, он знал: тысячи разных людей, как и он, смотрят сейчас
на те же звезды. Эти взгляды соединяли Журку со многими пока незна-
комыми людьми.
Хороших людей было гораздо больше, чем плохих (хотя плохие тоже
попадались, куда от этого денешься?). И хороших дней в жизни было во
много раз больше, чем горьких и неудачных. Конечно, случалось вся-
кое: и двойки с грозными записями в дневнике; и отвратительные анги-
ны, когда распухает не только горло, а даже язык; и боль от расшиб-
ленных колен и разбитого носа; и томительная беспомощная тревога,
если вдруг поссорятся мама и папа; и ночные страхи; и тот безобраз-
ный случай в походе... Но все это были именно случаи. Как редкие
тучки среди ясного лета.
Вот на такое лето и была похожа его, Журкина, жизнь. Наверно,
потоку, что он умел находить кусочки радости во всем. Даже когда во-
лочились над крышами лохмотья осенних унылых облаков, Журка сравни-
вал их с разорванными бурей парусами и вспоминал, что дома не дочи-
тана "Одиссея капитана Клада". Даже когда приходилось ронять слезы
после маминых слов, что ей "не нужен такой двоечник, разгильдяй и
лодырь, за которого приходится краснеть перед всеми родителями из
четвертого "В", он знал, что вечером все равно мама подойдет, сядет
на краешек постели и они помирятся. И сквозь плач радовался этому.
И лишь когда пришло письмо о Ромке, все хорошее вокруг словно
вздрогнуло и рассыпалось.
Журка плакал тогда не очень. Потому что плачь не плачь, что те-
перь сделаешь? Но не было в этих задавленных слезах и намека на ка-
кую-то будущую радость.
Потом оказалось, что и такая черная горечь не навсегда. Прошла
она, а в оставшейся печали будто появились светлые зайчики. Ввдь
Ромка, несмотря ни на что, все-таки был. Целых два года он был у
Журки, а прошлая жизнь, если ее не забывать, всегда остается с чело-
веком. И друзья, которые были, остаются навсегда.
Ромка часто снился ему. Журка ждал этих снов, чтобы снова
по-настоящему увидеться с Ромкой. Потому что наяву он вдруг стал за-
бывать его лицо. Голос помнил, руки с облезшим на левом мизинце ног-
тем, похожую на черную горошину родинку на заросшей пушистыми свет-
лыми волосами шее... А лицо будто уплывало. Словно Ромка уходил все
дальше и дальше. А во сне он был прежний...
Журка быстро и охотно засыпал под шум недалеких поездов. Этот
шум не мешал ему. Он все время напоминал, что есть дальние дороги,
они протянулись по всей планете, и Журке тоже придется ездить по
ним.
Впрочем, Журка ездил. Один раз с мамой в Москву, потом с мамой и
папой в Феодосию, в дом отдыха. Случались и другие путешествия: в
лагерь "Веселая смена", в областной город к дедушке - маминому папе.
Но это были эпизоды. Они лишь на время прерывали привычную жизнь на
родной Московской улице. А Журка знал, чувствовал, что когда-нибудь
эта жизнь изменится совсем и дороги унесут его из тихого Картинска
надолго. Все изменится...

Изменилось раньше, чем он думал. Неожиданно.
Умер дедушка.
Это случилось, когда Журка был в лагере. Родители решили не вол-
новать Журку, ничего ему не сказали. Съездили на похороны, оформили,
какие полагалось, документы, устроили поминки. Короче говоря, сдела-
ли все печальные дела, которые выпадают на долю родственников, когда
человек умирает.
К тому времени, как Журка вернулся, мама уже не плакала, хотя и
была печальнее, чем всегда. Комната оказалась полупустой, а папа
увязывал и упаковывал вещи. Решено было переехать в областной центр.
После деда осталась небольшая, но приличная квартира, на которую, по
словам отца, кто-то "хотел наложить лапу, но это дело у них не выго-
рело". А еще в разговорах звучало слово "завещание", и это удивляло
Журку. Он думал, что завещания писались только в прежние времена -
про всякие там клады и дворянские состояния. Это было слово из рома-
на "Граф Монте-Кристо". И вдруг - не в романе, а на самом деле.
Впрочем, о завещании говорили мимоходом. Да и какое там наследство
мог оставить одинокий, очень небогато живший дед?
Журка обиделся на родителей за то, что не сказали вовремя о де-
душкиной смерти. Разве он такой ребенок, чтобы скрывать от него беды
и горести? Но, если говорить по правде, печалился Журка не очень
сильно. Дедушку он знал мало, видел редко и, кажется, никогда по не-
му не скучал.
Хотя, конечно, дедушка был очень хороший. И он совсем не походил
на обычного дедушку. Просто пожилой мужчина, очень высокий, с залы-
синами над худым лицом, с мелкой седоватой щетинкой на щеках, кото-
рые были прорезаны длинными морщинами. Он прихрамывал, но ходил без
палки и держался прямо. Носил он большие круглые очки, хотя и без
них видел неплохо. Журке почему-то казалось, что очки эти насмешливо
поблескивают, когда дед смотрит на папу и маму. А если дед имел дело
с Журкой, очки он снимал: и когда разговаривали, и, уж конечно, ког-
да вскидывал Журку себе на плечи.
Он был крепкий, и руки у него были сильные (правда, и ласковые
тоже). Еще в прошлом году, когда мама с Журкой встретили его на вок-
зале, он легко подкинул десятилетнего внука, посадил на себя и, поч-
ти не хромая, понес по улице. Журка немного стеснялся встречных ре-
бят - не маленький уже,- но не просился на землю, только весело ой-
кал: от смущения и от того, что щетинистые дедовы щеки покалывают
ему голые ноги.
Дед рассказывал Журке про разные интересные вещи: про раскопки
старинных курганов, про то, как устроены латы древних рыцарей и чем
в испанском бое с быками матадоры отличаются от пикадоров и банде-
рильеров.
1 2 3 4 5