Верно все-таки считается, что у преступления обязательно должны быть свои свидетели - надо только их отыскать.
Бомж с гордой кличкой, которую сразу и не выговоришь, - да она и не нужна нам, если честно, мы же с вами не ведем расследование, - оказался в тот день буквально в тридцати метрах от трагедии.
Шел он в горах куда глаза глядят, выискивал себе место для ночевки, постукивал посохом по земле и неожиданно почувствовал запах съестного, горячего дымка. У бомжей чутье развито, как у собак. И бомж наш осторожно, совершенно беззвучно, поскольку много раз битый-перебитый, ломаный-переломаный, - научился ходить, как охотник, ни одна щепочка под ногой не треснет, - двинулся на запах.
Вскоре он очутился на небольшой, густо заросшей опушке, но из леса выходить не стал: ведь в профессии бомжа главное что? Главное - произвести тщательную разведку, чтобы потом кости не болели от чужих ударов, и наметить путь отступления, поскольку в девяноста девяти случаях из ста приходится удирать быстрее лани: хапнуть кусок послаще - и стремглав в кусты.
Посреди круглой, очень аккуратной, совершенно домашней полянки спиною к нему сидел человек. Усталый, с костлявой спиной и седым затылком. Держа в руке ложку, он сосредоточенно ею орудовал. Перед ним горел костер, в котелке что-то вкусно побулькивало, рядом стояла блестко посверкивающая на солнце стеклянная банка.
Бомж сглотнул слюну. Хотелось есть, а еще больше выпить. Но золотоискатели - народ суровый, - может и за нож, и за обрез схватиться. Бомж решил выждать: пусть золотоискатель подкрепится. Подкрепившись, он обязательно добрее станет. Рецепт проверенный.
В это время с другой стороны поляны, резко раздвинув кусты, вышел человек, остановился, внимательно глядя на золотоискателя. Бомж вздрогнул он узнал этого человека. Кличка у него была Хрип. Хрип действительно обладал необыкновенно сильным хрипучим голосом - низким, как паровозный гудок. Несколько раз Хрип попадал в места не столь отдаленные, говорят, у него были даже побеги из зоны, ни имени его, ни фамилии бомж не знал.
Хрип подошел к золотоискателю. Тот даже не шелохнулся, не предложил гостю ни чая, ни места у костра - то ли не знал, что за фрукт к нему пожаловал, то ли, наоборот, хорошо знал Хрипа и так выражал свое не самое нежное к нему отношение. Бомж ничего не понял из их разговора, а обрывки нескольких фраз, долетевших до него, были невнятными, сплющенными расстоянием.
Хрип резко развернулся - у него вообще все движения были резкими, опасными, угрожающе-угловатыми - и ушел в чащу. Бомж перевел дух, вытер со лба пот - встреча с таким человеком, как Хрип, ничего хорошего не сулила. С другой стороны, он подивился золотоискателю, позавидовал - не побоялся такого волка, отбрил. Вон как вызверился Хрип. Будто настоящий волк.
Золотоискатель как ни в чем не бывало продолжал есть, мерно работая ложкой, выгребая из алюминиевой миски кулеш. Костерчик перед ним продолжал весело потрескивать, в котелке булькало варево. Бомж хотел было уже выйти на поляну, как вдруг снова увидел Хрипа. Тот появился на полянке, на этот раз совершенно бесшумно, сзади золотоискателя. Добытчик дорогого металла не шевельнулся, не почувствовал опасности.
В одной руке Хрип держал винтовочный обрез - нашел, видать, в одном из окопов, укоротил ствол, сгнившую деревяшку приклада заменил крепким грушевым торчком - получилась рукоять, похожая на пистолетную. Из такого обреза можно стрелять с одной руки, это очень удобно.
Хрип поднял обрез, негромко, по-птичьи тоненько свистнул, золотоискатель удивленно приподнял голову, и в ту же секунду Хрип выстрелил. Бомж увидел очень отчетливо, увеличенно, словно бы стреляли по нему, как пуля разорвала золотоискателю рубашку на спине, на лопатке нарисовалось темное маслянистое пятно, золотоискатель вскрикнул, вскинулся всем телом, ткнулся лицом в миску, потом тело его само по себе разогнулось, и золотоискатель - уже мертвый, поскольку пуля разорвала ему сердце, медленно выпрямился и завалился на спину.
Передернув затвор обреза и выколотив из него гильзу, Хрип помахал рукой перед лицом, разгоняя вонючий дым, ударивший из ствола, загнал в казенник новый патрон и неспешно подошел к убитому. Тот продолжал сжимать в одной руке ложку, в другой миску. Уже мертвый. Хрип усмехнулся, порылся в рюкзаке, нашел мешочек из плотного полиэтилена, наполовину наполненный золотым песком, - добыча была богатой. Хрип удовлетворенно кивнул, подержал мешочек в руке, пробуя на вес, расцвел и неожиданно настороженно поднял голову.
Бомж, онемевший от ужаса, почувствовал, что у него начали шевелиться волосы, что-то тяжелое легло на затылок, не выдержал, закашлялся и в ту же секунду, стремительно развернувшись, перемахнул через какой-то высокий куст и врубился в чащу.
Хрип, по-козлиному подпрыгнув, несся следом, держа в одной руке мешочек с золотом, в другой обрез. Бомж бежал, едва касаясь ногами земли, скатываясь с каких-то осыпей, одолевая такие заросли, через которые без топора не пройти, перепрыгивая через каменные канавы и бочаги.
Ему казалось, что Хрип стрелял в него - пули дважды пропели у него над головой свою смертельную песню, - может, ему только показалось. Бомж бежал долго, бесконечно долго, пока не свалился без сознания на землю.
Впрочем, очнулся он скоро, хотел подтянуться, но не тут-то было: ноги отказали, и он снова повалился на землю, ткнулся лицом в какую-то корягу, замер, слушая пространство, не раздастся ли где поблизости тяжелый бег Хрипа?
Было тихо. Бомж облегченно выбил из себя мокроту, еще какую-то гадость, пахнущую одеколоном, кое-как выровнял дыхание...
Ночевал он в глубокой страшной пещере, очень теплой, часто просыпался - казалось, что рядом кто-то находится, хрипло дышит, а когда закрывал глаза, вновь видел угловатую спину, обтянутую линялой рубахой и украшенную страшным красным пятном.
...С той поры бомж Хрипа больше не встречал, и слава Богу - не то начал бы волноваться, потеть, мяться и обязательно выдал бы себя. Ни к чему ему было встречать Хрипа.
К октябрю испуг, естественно, прошел, и он согласился со следственной группой подняться в горы. Память у него оказалась отменной. Показал: вот тут, в таком-то положении сидел золотоискатель, в правой руке держал миску, в левой ложку, - все точно, золотоискатель был левшой.
- А вы где в это время находились?
Бомж показал место, где он стоял, место отметили специально вырезанными для этого двумя колышками.
В общем, следователи пришли к выводу, что свидетельствам бомжа можно и нужно верить. Он показал место, откуда Хрип вышел в первый раз, кусты, из которых тот вышел во второй раз, из какого положения стрелял, как держал обрез, куда улетела выщелкнутая затвором гильза - в общем, все, что видел...
Стали искать Хрипа. Личность эта, естественно, была известна и милиции, и прокуратуре. Объявили розыск в Адыгее и соседнем Краснодарском крае, но Хрип как сквозь землю провалился.
Говорили, он скрывается в горах, сидит в какой-то утепленной пещере, имея хороший запас продуктов, но все это, конечно же, россказни - зимой в горах, на высоте, случается, такие морозы трещат, что из любой пещеры выковыривают не только человека, но мохнатого "утепленного" зверя, а потом, чтобы забросить на верхотуру хороший запас провианта, нужен был по меньшей мере вертолет. На собственном горбу продукты на закинуть.
Да и опасно человеку зимовать в горах: со скал, бывает, даже от легкого дыхания сходят лавины, зверей раскатывают, расплющивают до толщины книги.
И все-таки Горяйнов ждал, что Хрип проклюнется где-нибудь, всплывет, привлеченный теплом, запахом еды, возможностью выпить водки, по части которой Хрип был признанным мастером, но Хрип так и не возник - он исчез.
Хрипа искал и младший Андрейченко. Будучи хорошим скалолазом, он не боялся ни лавин, ни осыпей, ни козней коварного дедушки Мороза - брал веревки, ледоруб и уходил наверх.
У Горяйнова возникло даже подозрение: а вдруг Хрип где-нибудь встретился с альпинистом на узкой скальной тропке, и сын, рассчитываясь за отца, отправил Хрипа прямиком в преисподнюю - такая концовка у этого криминального сюжета запросто могла быть, но, судя по тому, что Андрейченко не прекращал поисков, Хрип на глаза ему не попадался.
И золото, взятое Хрипом у искателя, нигде не всплыло - неужели Хрип сумел переправить его на север - в Москву или в Питер - и сбыть там? А следом и сам мотанул, накупил одежды и еды, выпивки и сигарет, снял номер в "Савойе" и сгорел в жестоком кутеже? Тоже вряд ли. На Хрипа это не похоже.
Объявили розыск по всей России - вдруг сеть зацепит где этого разбойника? Нет, не зацепила.
Видать, все-таки лежит он где-нибудь в каменной расщелине, сгнивший, обглоданный зверьем, расклеванный птицами, - золото счастья ему не принесло. Оно вообще таким людям счета не приносит.
След шакала
В Астрахани он появился без денег, в брюках, которые долго не знали утюга, в старой, много раз стираной-перестираной рубашке и с обрезом малокалиберной винтовки ТОЗ-8М № 9557, надеясь с его помощью разбогатеть, удивить мир - словом, в корне изменить свою жизнь. Довольно быстро снял квартиру - нашел "разведенку", как он называл женщин, побывавших замужем, смазливую, веселого нрава, любительницу выпить и потанцевать, понял, что с ней у него особых проблем не будет, и этим обстоятельством остался доволен.
Некоторое время он размышлял о смысле жизни, не выходя из комнаты, слушал детский смех - у его хозяйки Татьяны Трешкиной имелась дочка, очень шустрая, звонкоголосая, смышленая. Новый жилец, увидев ее, одобрительно усмехнулся: "Хорошая баба подрастает!"
Фамилия этого человека была обычная, хотя и некрасивая, каких на Украине да в Молдове, в местах, где он жил, водится немало, - Коряга. Был Владимир Коряга молод: еще даже четвертак - двадцать пять лет - "не разменял", женат, на иждивении имел дочь, родился на Украине и по национальности был украинцем, прописан же в Тирасполе, успел отсидеть срок, немалый, надо подчеркнуть, - шесть лет, от звонка до звонка. Так что университеты свои он прошел. И все экзамены с зачетами сдал.
Итак, Коряге надо было разбогатеть. Это цель, конечно, глобальная, общая, но для начала нужно было бы иметь пару пачек банкнот на водку, хлеб и колбасу. И на дыни в придачу. Да на деликатесную волжскую рыбу, к которой Коряга относился очень даже положительно, и... В общем, эти "и" и "да" можно было продолжать до бесконечности.
Размышлял Коряга о своей жизни недолго. Очень скоро он нашел человека, которому требовался автомобиль "Волга", - одного степенного, знакомого еще по Приднестровью, чеченца. И деньги за машину чеченец выкладывал немалые. Коряга взялся выполнить этот "социальный заказ".
Тот осенний вечер был теплым; если прислушаться, можно было даже различить застывший в воздухе комариный звон, хотя пора уже была поздняя, листья с деревьев поопадали, травы пожухли, по ночам приползали стылые туманы, и комариная жизнь кончилась.
Перед выходом на дело Коряга выпил водки, закусил луком и рыбой, потом выпил еще и вместе со своей хозяйкой вышел на улицу.
Примерно часов в десять вечера около железнодорожного вокзала он выбрал такси поновее и поухоженнее, за рулем которого сидел водитель в куртке, с короткой стрижкой, - его фамилия была Калашников, - сел в машину, положил руку на плечо шофера:
- Трогай!
Тот повернул голову.
- А куда, собственно, трогать-то?
- В том-то и дело, что никуда. Просто зазнобу свою хочу прокатить. Коряга обнял за плечи и притянул к себе Трешкину. - Тань, не будешь против, если я тебя стану зазнобой звать? Зазноба - хорошее словечко, русское. И у нас, на Украине, популярное.
- Не буду, не буду, - готовно отозвалась Трешкина.
- Тогда вперед! - скомандовал Коряга.
Астраханские улицы - темные, лишние фонари здесь не зажигают, стараются обходиться без них, на одной из таких улиц Коряга попросил остановиться, высадил спутницу, снова сел на заднее сиденье "Волги", пояснил:
- Очень она мне надоела. - Скомандовал: - А мы едем дальше... К другой зазнобе!
Через несколько минут, беззвучно вытащив из кармана плаща малокалиберный обрез, Коряга аккуратно приставил его к затылку Калашникова и выстрелил.
Калашников, охнув, ткнулся головой в руль "Волги", дернулся один раз, второй и больше не шевелился. Коряга, кряхтя, боясь испачкаться в крови, перетащил водителя назад, сел за руль, развернулся. Прихватил Трешкину, стоявшую в тени крупного старого тополя. Трешкина села аккуратно, выпрямилась, строго глядя перед собой. Оборачиваться она не рисковала боялась мертвых. Спросила бесцветно:
- А теперь куда?
- Надо избавиться от довеска - довески нашему товару не нужны, Коряга повел головой назад, усмехнулся, - а потом... потом поедем к богатому чеченцу за деньгами.
Труп Калашникова они бросили в Волгу недалеко от гостиницы "Гавань". Коряга предварительно обшарил карманы Калашникова, нашел пухлую пачку денег и произнес довольно: "Ого! Это дело мы одобрям-с", - забрал кое-какие бумаги, кнопочный ножик и только потом поволок тело к черной, гулко плещущейся воде.
Чеченца-заказчика в ту ночь они отыскать не смогли - тот как сквозь землю провалился, а может быть, спешно выехал к себе на родину по призыву земляков. Коряга от досады чуть панель в кабине кулаком не расколотил грохнул по ней так, что из пластмассы все заклепки и шурупы повылетали.
- Вот сучье! - выругался он. - Заказать заказал, а как расплачиваться - так пусть другой расплачивается?!
Машину погибшего Калашникова он на рассвете бросил - не пригодилась, взял из нее только радиоприемник с двумя колонками, с рычага переключения скоростей содрал понравившийся фасонистый болбачок, сдернул зеркало заднего вида и зло хлопнул дверцей.
- Вот непруха так непруха! - сказал он Трешкиной, в серой утренней мгле покидая пустынное место. - Не удалось нам заработать денег, - обнял свою спутницу за плечи, - ну да ничего! Ты не журись!
- Я не журюсь.
- Сейчас время ведь какое: автомобильный бизнес - беспроигрышный, доходы приносит не такие, правда, как травка и прочая наркота, но куда большие, чем торговля водкой. Так что мы с тобой дело это продолжим. Продолжим?
Трешкина согласно наклонила голову:
- Естественно.
Вскоре к Коряге с Трешкиной присоединился еще один "искатель приключений", некий Семенов, и Коряга решил его включить в дальнейшие операции. Если уж создавать мобильную "боевую группу", то создавать ее надо человек из четырех, не меньше. Коряга присмотрелся повнимательнее к Семенову и дал первое поручение.
Поручив ему сбыть кое-что из вещей, снятых с "Волги" Калашникова, вместе с Трешкиной отбыл на Украину. Астрахань - город хоть и с громким именем, но небольшой, тут стоит только бросить камень в воду, как уже все знают, кто это сделал. Круги от камня идут долго-долго, нужно время, чтобы все устоялось, стихло, поэтому Коряга решил на недельку исчезнуть, покантоваться в соседнем государстве, посмотреть, послушать, не отзывается ли Астрахань возмущенным криком на убийство Калашникова. А вдруг кто-нибудь что-нибудь засек, вдруг найдется свидетель, который выведет на него милицию?
Кругов не было, об убийстве таксиста мало кто узнал, тем более что в Астрахани действовала лихая банда, специализировавшаяся именно на автомобилях. Вполне возможно, что и это убийство списали на ту разъездную банду.
Вскоре появился четвертый член "боевой группы" - некто Гасимов, верткий, злой и ловкий, пуговицы на брюках у милиционера срезать может, и тот не заметит. Гасимов был знаком Коряге еще по Тирасполю.
Вернувшись с "ридной, самостийной", Коряга решил брать очередной автомобиль.
Вечером 19 октября "боевая четверка" пошла в кафе "Зодиак" повеселиться, послушать музыку, попить кофейку и коктейлей, заодно и поболтать - вдруг родится что-нибудь деловое? Ничего нового на тех "посиделках" не родилось, все только старое, испробованное.
- М-да, лучше автомобильного промысла могут быть только наркотики, пришел к окончательному выводу Коряга. - А раз так - значит, будем действовать.
Через некоторое время Коряга, Гасимов, Трешкина и Семенов остановили около кафе "Волгу". Коряга попросил водителя - молодого парня в военной форме - с некоей обезоруживающей доверительностью, какую можно допускать только по отношению к близким людям:
- Браток, беда у нас, на Бакинской улице сеструха ее помирает, - он показал пальцем на Трешкину, - подбрось, пожалуйста! А? Не откажи! Солдаты - ведь они всегда солдаты, наша палочка-выручалочка. Так и ты... выручай!
Водитель "Волги", принадлежавшей, как позже выяснилось, автохозяйству управления внутренних дел области (фамилия его была Болонин, он работал в отделе пожарной охраны, потому и носил военную форму), поразмышлял немного: на Бакинскую ему было ехать совсем ни к чему, но, с другой стороны, ему было жаль сгорбленную, с убитым лицом женщину, стоявшую под фонарем, Трешкина очень хорошо сыграла роль, и кивнул согласно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Бомж с гордой кличкой, которую сразу и не выговоришь, - да она и не нужна нам, если честно, мы же с вами не ведем расследование, - оказался в тот день буквально в тридцати метрах от трагедии.
Шел он в горах куда глаза глядят, выискивал себе место для ночевки, постукивал посохом по земле и неожиданно почувствовал запах съестного, горячего дымка. У бомжей чутье развито, как у собак. И бомж наш осторожно, совершенно беззвучно, поскольку много раз битый-перебитый, ломаный-переломаный, - научился ходить, как охотник, ни одна щепочка под ногой не треснет, - двинулся на запах.
Вскоре он очутился на небольшой, густо заросшей опушке, но из леса выходить не стал: ведь в профессии бомжа главное что? Главное - произвести тщательную разведку, чтобы потом кости не болели от чужих ударов, и наметить путь отступления, поскольку в девяноста девяти случаях из ста приходится удирать быстрее лани: хапнуть кусок послаще - и стремглав в кусты.
Посреди круглой, очень аккуратной, совершенно домашней полянки спиною к нему сидел человек. Усталый, с костлявой спиной и седым затылком. Держа в руке ложку, он сосредоточенно ею орудовал. Перед ним горел костер, в котелке что-то вкусно побулькивало, рядом стояла блестко посверкивающая на солнце стеклянная банка.
Бомж сглотнул слюну. Хотелось есть, а еще больше выпить. Но золотоискатели - народ суровый, - может и за нож, и за обрез схватиться. Бомж решил выждать: пусть золотоискатель подкрепится. Подкрепившись, он обязательно добрее станет. Рецепт проверенный.
В это время с другой стороны поляны, резко раздвинув кусты, вышел человек, остановился, внимательно глядя на золотоискателя. Бомж вздрогнул он узнал этого человека. Кличка у него была Хрип. Хрип действительно обладал необыкновенно сильным хрипучим голосом - низким, как паровозный гудок. Несколько раз Хрип попадал в места не столь отдаленные, говорят, у него были даже побеги из зоны, ни имени его, ни фамилии бомж не знал.
Хрип подошел к золотоискателю. Тот даже не шелохнулся, не предложил гостю ни чая, ни места у костра - то ли не знал, что за фрукт к нему пожаловал, то ли, наоборот, хорошо знал Хрипа и так выражал свое не самое нежное к нему отношение. Бомж ничего не понял из их разговора, а обрывки нескольких фраз, долетевших до него, были невнятными, сплющенными расстоянием.
Хрип резко развернулся - у него вообще все движения были резкими, опасными, угрожающе-угловатыми - и ушел в чащу. Бомж перевел дух, вытер со лба пот - встреча с таким человеком, как Хрип, ничего хорошего не сулила. С другой стороны, он подивился золотоискателю, позавидовал - не побоялся такого волка, отбрил. Вон как вызверился Хрип. Будто настоящий волк.
Золотоискатель как ни в чем не бывало продолжал есть, мерно работая ложкой, выгребая из алюминиевой миски кулеш. Костерчик перед ним продолжал весело потрескивать, в котелке булькало варево. Бомж хотел было уже выйти на поляну, как вдруг снова увидел Хрипа. Тот появился на полянке, на этот раз совершенно бесшумно, сзади золотоискателя. Добытчик дорогого металла не шевельнулся, не почувствовал опасности.
В одной руке Хрип держал винтовочный обрез - нашел, видать, в одном из окопов, укоротил ствол, сгнившую деревяшку приклада заменил крепким грушевым торчком - получилась рукоять, похожая на пистолетную. Из такого обреза можно стрелять с одной руки, это очень удобно.
Хрип поднял обрез, негромко, по-птичьи тоненько свистнул, золотоискатель удивленно приподнял голову, и в ту же секунду Хрип выстрелил. Бомж увидел очень отчетливо, увеличенно, словно бы стреляли по нему, как пуля разорвала золотоискателю рубашку на спине, на лопатке нарисовалось темное маслянистое пятно, золотоискатель вскрикнул, вскинулся всем телом, ткнулся лицом в миску, потом тело его само по себе разогнулось, и золотоискатель - уже мертвый, поскольку пуля разорвала ему сердце, медленно выпрямился и завалился на спину.
Передернув затвор обреза и выколотив из него гильзу, Хрип помахал рукой перед лицом, разгоняя вонючий дым, ударивший из ствола, загнал в казенник новый патрон и неспешно подошел к убитому. Тот продолжал сжимать в одной руке ложку, в другой миску. Уже мертвый. Хрип усмехнулся, порылся в рюкзаке, нашел мешочек из плотного полиэтилена, наполовину наполненный золотым песком, - добыча была богатой. Хрип удовлетворенно кивнул, подержал мешочек в руке, пробуя на вес, расцвел и неожиданно настороженно поднял голову.
Бомж, онемевший от ужаса, почувствовал, что у него начали шевелиться волосы, что-то тяжелое легло на затылок, не выдержал, закашлялся и в ту же секунду, стремительно развернувшись, перемахнул через какой-то высокий куст и врубился в чащу.
Хрип, по-козлиному подпрыгнув, несся следом, держа в одной руке мешочек с золотом, в другой обрез. Бомж бежал, едва касаясь ногами земли, скатываясь с каких-то осыпей, одолевая такие заросли, через которые без топора не пройти, перепрыгивая через каменные канавы и бочаги.
Ему казалось, что Хрип стрелял в него - пули дважды пропели у него над головой свою смертельную песню, - может, ему только показалось. Бомж бежал долго, бесконечно долго, пока не свалился без сознания на землю.
Впрочем, очнулся он скоро, хотел подтянуться, но не тут-то было: ноги отказали, и он снова повалился на землю, ткнулся лицом в какую-то корягу, замер, слушая пространство, не раздастся ли где поблизости тяжелый бег Хрипа?
Было тихо. Бомж облегченно выбил из себя мокроту, еще какую-то гадость, пахнущую одеколоном, кое-как выровнял дыхание...
Ночевал он в глубокой страшной пещере, очень теплой, часто просыпался - казалось, что рядом кто-то находится, хрипло дышит, а когда закрывал глаза, вновь видел угловатую спину, обтянутую линялой рубахой и украшенную страшным красным пятном.
...С той поры бомж Хрипа больше не встречал, и слава Богу - не то начал бы волноваться, потеть, мяться и обязательно выдал бы себя. Ни к чему ему было встречать Хрипа.
К октябрю испуг, естественно, прошел, и он согласился со следственной группой подняться в горы. Память у него оказалась отменной. Показал: вот тут, в таком-то положении сидел золотоискатель, в правой руке держал миску, в левой ложку, - все точно, золотоискатель был левшой.
- А вы где в это время находились?
Бомж показал место, где он стоял, место отметили специально вырезанными для этого двумя колышками.
В общем, следователи пришли к выводу, что свидетельствам бомжа можно и нужно верить. Он показал место, откуда Хрип вышел в первый раз, кусты, из которых тот вышел во второй раз, из какого положения стрелял, как держал обрез, куда улетела выщелкнутая затвором гильза - в общем, все, что видел...
Стали искать Хрипа. Личность эта, естественно, была известна и милиции, и прокуратуре. Объявили розыск в Адыгее и соседнем Краснодарском крае, но Хрип как сквозь землю провалился.
Говорили, он скрывается в горах, сидит в какой-то утепленной пещере, имея хороший запас продуктов, но все это, конечно же, россказни - зимой в горах, на высоте, случается, такие морозы трещат, что из любой пещеры выковыривают не только человека, но мохнатого "утепленного" зверя, а потом, чтобы забросить на верхотуру хороший запас провианта, нужен был по меньшей мере вертолет. На собственном горбу продукты на закинуть.
Да и опасно человеку зимовать в горах: со скал, бывает, даже от легкого дыхания сходят лавины, зверей раскатывают, расплющивают до толщины книги.
И все-таки Горяйнов ждал, что Хрип проклюнется где-нибудь, всплывет, привлеченный теплом, запахом еды, возможностью выпить водки, по части которой Хрип был признанным мастером, но Хрип так и не возник - он исчез.
Хрипа искал и младший Андрейченко. Будучи хорошим скалолазом, он не боялся ни лавин, ни осыпей, ни козней коварного дедушки Мороза - брал веревки, ледоруб и уходил наверх.
У Горяйнова возникло даже подозрение: а вдруг Хрип где-нибудь встретился с альпинистом на узкой скальной тропке, и сын, рассчитываясь за отца, отправил Хрипа прямиком в преисподнюю - такая концовка у этого криминального сюжета запросто могла быть, но, судя по тому, что Андрейченко не прекращал поисков, Хрип на глаза ему не попадался.
И золото, взятое Хрипом у искателя, нигде не всплыло - неужели Хрип сумел переправить его на север - в Москву или в Питер - и сбыть там? А следом и сам мотанул, накупил одежды и еды, выпивки и сигарет, снял номер в "Савойе" и сгорел в жестоком кутеже? Тоже вряд ли. На Хрипа это не похоже.
Объявили розыск по всей России - вдруг сеть зацепит где этого разбойника? Нет, не зацепила.
Видать, все-таки лежит он где-нибудь в каменной расщелине, сгнивший, обглоданный зверьем, расклеванный птицами, - золото счастья ему не принесло. Оно вообще таким людям счета не приносит.
След шакала
В Астрахани он появился без денег, в брюках, которые долго не знали утюга, в старой, много раз стираной-перестираной рубашке и с обрезом малокалиберной винтовки ТОЗ-8М № 9557, надеясь с его помощью разбогатеть, удивить мир - словом, в корне изменить свою жизнь. Довольно быстро снял квартиру - нашел "разведенку", как он называл женщин, побывавших замужем, смазливую, веселого нрава, любительницу выпить и потанцевать, понял, что с ней у него особых проблем не будет, и этим обстоятельством остался доволен.
Некоторое время он размышлял о смысле жизни, не выходя из комнаты, слушал детский смех - у его хозяйки Татьяны Трешкиной имелась дочка, очень шустрая, звонкоголосая, смышленая. Новый жилец, увидев ее, одобрительно усмехнулся: "Хорошая баба подрастает!"
Фамилия этого человека была обычная, хотя и некрасивая, каких на Украине да в Молдове, в местах, где он жил, водится немало, - Коряга. Был Владимир Коряга молод: еще даже четвертак - двадцать пять лет - "не разменял", женат, на иждивении имел дочь, родился на Украине и по национальности был украинцем, прописан же в Тирасполе, успел отсидеть срок, немалый, надо подчеркнуть, - шесть лет, от звонка до звонка. Так что университеты свои он прошел. И все экзамены с зачетами сдал.
Итак, Коряге надо было разбогатеть. Это цель, конечно, глобальная, общая, но для начала нужно было бы иметь пару пачек банкнот на водку, хлеб и колбасу. И на дыни в придачу. Да на деликатесную волжскую рыбу, к которой Коряга относился очень даже положительно, и... В общем, эти "и" и "да" можно было продолжать до бесконечности.
Размышлял Коряга о своей жизни недолго. Очень скоро он нашел человека, которому требовался автомобиль "Волга", - одного степенного, знакомого еще по Приднестровью, чеченца. И деньги за машину чеченец выкладывал немалые. Коряга взялся выполнить этот "социальный заказ".
Тот осенний вечер был теплым; если прислушаться, можно было даже различить застывший в воздухе комариный звон, хотя пора уже была поздняя, листья с деревьев поопадали, травы пожухли, по ночам приползали стылые туманы, и комариная жизнь кончилась.
Перед выходом на дело Коряга выпил водки, закусил луком и рыбой, потом выпил еще и вместе со своей хозяйкой вышел на улицу.
Примерно часов в десять вечера около железнодорожного вокзала он выбрал такси поновее и поухоженнее, за рулем которого сидел водитель в куртке, с короткой стрижкой, - его фамилия была Калашников, - сел в машину, положил руку на плечо шофера:
- Трогай!
Тот повернул голову.
- А куда, собственно, трогать-то?
- В том-то и дело, что никуда. Просто зазнобу свою хочу прокатить. Коряга обнял за плечи и притянул к себе Трешкину. - Тань, не будешь против, если я тебя стану зазнобой звать? Зазноба - хорошее словечко, русское. И у нас, на Украине, популярное.
- Не буду, не буду, - готовно отозвалась Трешкина.
- Тогда вперед! - скомандовал Коряга.
Астраханские улицы - темные, лишние фонари здесь не зажигают, стараются обходиться без них, на одной из таких улиц Коряга попросил остановиться, высадил спутницу, снова сел на заднее сиденье "Волги", пояснил:
- Очень она мне надоела. - Скомандовал: - А мы едем дальше... К другой зазнобе!
Через несколько минут, беззвучно вытащив из кармана плаща малокалиберный обрез, Коряга аккуратно приставил его к затылку Калашникова и выстрелил.
Калашников, охнув, ткнулся головой в руль "Волги", дернулся один раз, второй и больше не шевелился. Коряга, кряхтя, боясь испачкаться в крови, перетащил водителя назад, сел за руль, развернулся. Прихватил Трешкину, стоявшую в тени крупного старого тополя. Трешкина села аккуратно, выпрямилась, строго глядя перед собой. Оборачиваться она не рисковала боялась мертвых. Спросила бесцветно:
- А теперь куда?
- Надо избавиться от довеска - довески нашему товару не нужны, Коряга повел головой назад, усмехнулся, - а потом... потом поедем к богатому чеченцу за деньгами.
Труп Калашникова они бросили в Волгу недалеко от гостиницы "Гавань". Коряга предварительно обшарил карманы Калашникова, нашел пухлую пачку денег и произнес довольно: "Ого! Это дело мы одобрям-с", - забрал кое-какие бумаги, кнопочный ножик и только потом поволок тело к черной, гулко плещущейся воде.
Чеченца-заказчика в ту ночь они отыскать не смогли - тот как сквозь землю провалился, а может быть, спешно выехал к себе на родину по призыву земляков. Коряга от досады чуть панель в кабине кулаком не расколотил грохнул по ней так, что из пластмассы все заклепки и шурупы повылетали.
- Вот сучье! - выругался он. - Заказать заказал, а как расплачиваться - так пусть другой расплачивается?!
Машину погибшего Калашникова он на рассвете бросил - не пригодилась, взял из нее только радиоприемник с двумя колонками, с рычага переключения скоростей содрал понравившийся фасонистый болбачок, сдернул зеркало заднего вида и зло хлопнул дверцей.
- Вот непруха так непруха! - сказал он Трешкиной, в серой утренней мгле покидая пустынное место. - Не удалось нам заработать денег, - обнял свою спутницу за плечи, - ну да ничего! Ты не журись!
- Я не журюсь.
- Сейчас время ведь какое: автомобильный бизнес - беспроигрышный, доходы приносит не такие, правда, как травка и прочая наркота, но куда большие, чем торговля водкой. Так что мы с тобой дело это продолжим. Продолжим?
Трешкина согласно наклонила голову:
- Естественно.
Вскоре к Коряге с Трешкиной присоединился еще один "искатель приключений", некий Семенов, и Коряга решил его включить в дальнейшие операции. Если уж создавать мобильную "боевую группу", то создавать ее надо человек из четырех, не меньше. Коряга присмотрелся повнимательнее к Семенову и дал первое поручение.
Поручив ему сбыть кое-что из вещей, снятых с "Волги" Калашникова, вместе с Трешкиной отбыл на Украину. Астрахань - город хоть и с громким именем, но небольшой, тут стоит только бросить камень в воду, как уже все знают, кто это сделал. Круги от камня идут долго-долго, нужно время, чтобы все устоялось, стихло, поэтому Коряга решил на недельку исчезнуть, покантоваться в соседнем государстве, посмотреть, послушать, не отзывается ли Астрахань возмущенным криком на убийство Калашникова. А вдруг кто-нибудь что-нибудь засек, вдруг найдется свидетель, который выведет на него милицию?
Кругов не было, об убийстве таксиста мало кто узнал, тем более что в Астрахани действовала лихая банда, специализировавшаяся именно на автомобилях. Вполне возможно, что и это убийство списали на ту разъездную банду.
Вскоре появился четвертый член "боевой группы" - некто Гасимов, верткий, злой и ловкий, пуговицы на брюках у милиционера срезать может, и тот не заметит. Гасимов был знаком Коряге еще по Тирасполю.
Вернувшись с "ридной, самостийной", Коряга решил брать очередной автомобиль.
Вечером 19 октября "боевая четверка" пошла в кафе "Зодиак" повеселиться, послушать музыку, попить кофейку и коктейлей, заодно и поболтать - вдруг родится что-нибудь деловое? Ничего нового на тех "посиделках" не родилось, все только старое, испробованное.
- М-да, лучше автомобильного промысла могут быть только наркотики, пришел к окончательному выводу Коряга. - А раз так - значит, будем действовать.
Через некоторое время Коряга, Гасимов, Трешкина и Семенов остановили около кафе "Волгу". Коряга попросил водителя - молодого парня в военной форме - с некоей обезоруживающей доверительностью, какую можно допускать только по отношению к близким людям:
- Браток, беда у нас, на Бакинской улице сеструха ее помирает, - он показал пальцем на Трешкину, - подбрось, пожалуйста! А? Не откажи! Солдаты - ведь они всегда солдаты, наша палочка-выручалочка. Так и ты... выручай!
Водитель "Волги", принадлежавшей, как позже выяснилось, автохозяйству управления внутренних дел области (фамилия его была Болонин, он работал в отделе пожарной охраны, потому и носил военную форму), поразмышлял немного: на Бакинскую ему было ехать совсем ни к чему, но, с другой стороны, ему было жаль сгорбленную, с убитым лицом женщину, стоявшую под фонарем, Трешкина очень хорошо сыграла роль, и кивнул согласно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23