- Мой муж старше меня на пятнадцать лет, - сообщила она, глядя в пол, он занимает большой пост в Министерстве финансов. Последнее время он стал невнимательным ко мне, раздражительным, и я подумала, что у него есть любовница. Я не хочу с ним разводиться и ему не выгодно это, так как несмотря на его большую зарплату, я имею свой собственный капитал и все расходы по содержанию дома и прислуги лежат на мне. У нас большой трехэтажный дом в Барнэа.
- Кстати, вы не представились, - перебила я ее.
- Ах, да, извините, - она порылась в сумочке и вытащила тисненую золотом визитку. На ней было написано: Шарон Айзенберг, член правления благотворительного фонда "Америка - терпящим нужду". Ниже были напечатаны адрес, телефон, факс, в общем, все как положено.
- Госпожа Айзенберг, я все-таки не пойму, чем могу быть вам полезна? Я всего лишь скромный переводчик с русского и английского, и никогда не участвовала ни в каких фондах.
- Нет-нет, я не этого прошу у вас. Все дело в кассете, - она испуганно взглянула на меня и снова уставилась в пол.
- В какой кассете? - это уже было выше моего понимания.
- Понимаете, обычно доктор Коган записывал все сеансы на магнитофон, объяснила госпожа Айзенберг. - И в этот раз тоже. Я была приглашена к нему на последний сеанс, в шесть часов вечера. Он спросил, что меня мучает и я рассказала о том, что муж холоден со мной. Мы поговорили на эту тему и мне стало легче. Доктор посоветовал мне пообщаться с мужем нежно, но в то же время прямо. Я согласилась, после сеанса поехала домой и начала с мужем этот разговор. Видимо, что-то сделала не так, - она пожала плечами. - В общем, он жутко вспылил. Наорал на меня, что я хожу ко всяким шарлатанам и выбрасываю деньги на ветер, хотя я тратила на сеансы свои деньги. А когда он узнал, что весь этот разговор был записан на пленку, то он просто стал невменяемым, кричал, что я опозорила его и что надо немедленно забрать эту пленку. Мы сели в машину и поехали обратно, к доктору, надеясь застать его в кабинете.
Я представила себе стареющего "мачо", у которого есть все: деньги, престиж, уважаемая работа, дом с прислугой. У него только не стоит. И еще дура-жена, которая при любом удобном случае тычет ему, что она богаче, и треплется кому ни попадя, что он импотент. Есть с чего сойти с катушек.
- И что было дальше? - я с интересом посмотрела на собеседницу. Эта история начала меня забавлять.
- Когда мы подъехали к зданию, там уже была полиция, доктора вынесли и двое полицейских, проходя мимо нашей машины, один помоложе, другой постарше, говорили о том, что жаль, что магнитофон оказался пустой, а то они бы узнали, о чем перед смертью говорил доктор.
- И где же сейчас эта кассета? - спросила я .
- Как где? - госпожа Айзенберг удивилась. - У вас, конечно. Вы же нашли тело. Отдайте мне ее и я заплачу вам хорошие деньги. Вы же все равно хотели меня шантажировать. Все знают, что мы люди состоятельные.
Тут настала моя очередь удивляться:
- Что за бред? - я возмутилась не на шутку. - Зачем мне ваша дурацкая кассета? Тогда уж вас будет шантажировать кто-нибудь другой, убийца, например!
- Нет, он не мог ее забрать, иначе он бы испачкал магнитофон кровью, ее там в комнате натекло много.
- Откуда вы знаете, что магнитофон не был испачкан кровью?
- Меня сегодня утром вызвали в полицию и спросили, была ли я на приеме у доктора Когана. Я ответила, что была. И тогда они сказали, что кассеты всех, кто был в тот день на приеме, валялись на полу возле тела, а моей не было. И еще они сказали, что я была последней, преступник пришел сразу же за мной... - тут она вдруг испуганно захлопала глазами. - Ой... - голос ее мгновенно сел. - Я только сейчас поняла... Он же мог меня убить!... взвизгнула она так, что я подпрыгнула на месте. "Звонить доктору Рабиновичу", - мелькнуло в голове.
Но мадам мгновенно успокоилась. Думаю, тот факт, что убили, все-таки, не ее, а кого-то другого, прибавил ей оптимизма.
- И еще..., - прежним тоном закончила она, - что если бы преступник захотел взять ее, то он бы запачкал магнитофон. А магнитофон был чистый и пустой.
- Но если я бы взяла, то на нем остались бы мои отпечатки, - возразила я, а про себя подумала: "Черт побери, я уже начинаю оправдываться."
Это меня разозлило и я сказала официальным тоном:
- Госпожа Айзенберг, прошу вас уйти. У меня нет вашей кассеты и нет никакого желания вас шантажировать.
Дама встала и направилась к выходу. Мой взгляд упал на визитку, которую я машинально крутила в руках.
- Постойте, госпожа Айзенберг, скажите, пожалуйста, ваш фонд финансирует клинику "Ткума" для реабилитации наркоманов?
- Не помню, кажется да, - сухо ответила Шарон Айзенберг и вышла из моего кабинета.
На кой черт мне лишняя информация?
После ее ухода я поняла, что никакой работы мне сегодня не выполнить. Все! Не могу больше! Как там у классиков: " В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!" Я закрыла дверь своей конторы и выбежала на улицу, быстро завела "Сузуки" и попыталась выехать со стоянки. Какой-то идиот закрыл мне выезд. Нахальный зеленый "Форд" стоял у меня перед носом, а водитель где-то шлялся. Я так нажимала на клаксон, что сбежалась половина владельцев машин на этой стоянке. Кое-как развернувшись, меня выпустили и я поехала домой, ругая всех подряд: миллионершу с мужем-импотентом, владельца зеленого "Форда", себя за умение попадать с переделки. "Сарочка, я сегодня вступил в партию. - Абраша, ты вечно куда-нибудь вступаешь."
Дашки не было дома, на столе лежала записка, написанная корявыми русскими буквами: "Мамочка, я у Юли, приду в семь, я ела суп." Идиллия. Нет, хорошо, что ее нет дома, а то бы я на нее разоралась бы за что-нибудь, например, что грязную тарелку оставила на столе, а не положила, хотя бы в раковину. Нет, на детях разряжаться нельзя. Может быть боксерскую грушу в коридоре повесить?
Я начала хозяйничать. Закинула пакет с фаршем в микроволновку размораживаться и вытащила овощи. Благо, все в холодильнике было еще с четверга. Обычно мы с Дарьей ездим раз в неделю на базар и затариваемся там по макушку. Я люблю местные базары. Просто когда я вспоминаю крытые рынки моего родного Питера, где все было привозное с южных краев и стоило бешеных денег, я еще более начинаю уважать местное изобилие.
В первые дни, когда мы только приехали в Израиль, мы с моим бывшим мужем ходили на базар каждый день. Просто кайфовали от этого цветного и вкусового великолепия. Хотя Борису ( так зовут моего бывшего) было все знакомо, он-то вырос на Кавказе, но последние годы он жил со мной, в Ленинграде, и малость отвык от такого разнообразия. Тогда, в Израиле, мы слышали русский язык только на базаре. Торговцы быстро смекнули, кто их основной контингент покупателей и крики: "Памыдоры, полшекеля", преследовали нас на всем пути нашего следования. Меня, помню, поразило, какой огромной величины продавалась редиска. Ведь я видала до этих пор редиску, не больше ореха. А тут она была величиной с грушу. Я подошла и спросила, почем одна редиска? Продавец удивился:
- Где это покупают редиски поштучно? - чем меня жутко смутил.
А сейчас меня не смущают даже предложения:
- Госпожа, купите бананы, хорошие бананы, многоцелевого назначения!
На иврите эта фраза звучит раза в четыре короче.
Моя подруга, Ирит, прожившая в Израиле более тридцати лет, рассказывала, что до начала большой репатриации в девяностом году, продавцы базаров вышли на демонстрацию, так как израильтяне начали покупать все больше в супермаркетах и не хотели идти на базар. Продавцы требовали дотаций. Но тут грянуло большое переселение народов и все встало на круги своя, разве что местные торговцы выучили пару слов на русском. Я иногда ловила себя на мысли, что если не обращать внимание на ивритские надписи, то всю эту базарную декорацию можно полностью применить, например к Гаграм, где белесые отдыхающие из Жмеринки бродят между прилавками, прицениваясь, а смуглые продавцы надрывно зазывают: "А вот апэлсыны, мед, а не апэлсыны!"
Кроме фруктов и овощей, на базаре можно купить парное мясо, одежду, обувь, игрушки, компакт-диски. Я люблю рыться в огромных кучах дешевой бижутерии и найдя какие-нибудь жутко разноцветные сережки до плеч, я прихожу на работу, звеня, как коза с колокольчиком и демонстрирую их нашим девицам. Денис называет меня сорокой, падкой на все блестящее, а я парирую, что если он не хочет, чтобы я такое носила , пусть покупает мне золото-бриллианты. Я недавно где-то прочитала, что Любовь Орлова обожала бижутерию и у нее был целый мешок дешевых сережек. Ну если такая мадам себе позволяла, то чем я хуже?
Дениса я на базар не беру. Он меня там раздражает. Вечно хочет побыстрей все купить и свалить оттуда. А мы с Дашкой делаем несколько кругов, прицениваемся, что-нибудь примеряем, пробуем. В общем, проводим время с чувством, с толком, с расстановкой. Это наше, бабье царство. И если она скажет, скривясь:"Нет, мамуля, это тебе не подходит", то я без сожаления откладываю вещь в сторону.
Я уложила нафаршированные овощи на сковороду и поставила на огонь. Ну все, можно пойти искупаться и привести себя в порядок.
Телефонный звонок прервал мои планы.
- Алло.
- Валерия, шалом, это Габриэль, - услышала я совсем невеселый голос веселой секретарши Когана.
- Здравствуй, как дела?
- Меня вызывали в полицию, - зарыдала она в трубку, - а Чико забрали!
Пусть меня накажут, но при этих словах я почувствовала облегчение. Все. Не надо больше ломать себе голову, выискивая убийцу, боятся собственной тени - полиция знает, что делает. Убийца найден и все добропорядочные граждане могут вздохнуть спокойно.
- Ну не нужно так, - сказала я, ведь надо было что-то сказать, - ты можешь объяснить по порядку, что произошло?
- У него не было... этого, алиби, - Габриэль запнулась на последнем слове.
- То есть он не может доказать, что не был на месте преступления в момент убийства?
- Да... - Габриэль зарыдала еще сильнее. Успокоительница из меня еще та. Но только стоило мне вспомнить этот сладкий угрожающий голос по телефону, говорящий с непонятным акцентом, как я с трудом смогла удержаться от мстительных интонаций.
Я помнила красавца Чико. Толстогубый, с вечным шелковым кашне на шее, даже в самую жару, он часто заходил в наше здание за своей женой. Ревниво озираясь по сторонам, он, по-видимому, искал любой, даже самый незначительный повод придраться к бедняжке. И эти два скандала, который он закатил на моей памяти были связаны с незначительными пустяками. Первый раз один из клиентов поцеловал на прощанье руку у Габи, а второй - Чико показалось, что другой пялится на открытый вырез ее блузки. В общем придурок недоделанный. А сам как-то окинул меня таким масляным взглядом, что я бы его на месте бы убила!
- А что он сам говорит, где был в тот вечер?
- Он не говорит ничего! Обычно каждый вечер он проводит в пивном баре с приятелями. А когда доктора убили, Чико в баре не было. Друзья говорят, что он заглянул на минутку и тут же выскочил. Валерия, милая, что делать? Его же будут судить!
- Но, Габриэль... - я просто не знала, как продолжить разговор. Я жалела бедняжку, но к ее мужу относилась резко отрицательно.
Перебив меня, она лихорадочно продолжила:
- У нас давно шли дома ссоры. Он злился, что я работаю, так как представлял всякие глупые вещи обо мне, докторе и клиентах. Хотя совсем не возражал против денег. Ты знаешь, Валерия, когда мы с ним познакомились, я работала в урологическом отделении больницы "Барзилай". Так он, еще даже не жених, сказал, что не женское это дело - лечить мужикам их места!
- Да уж... - я могла вставлять в ее стремительную речь только междометия.
- А в тот вечер, когда я как обычно пришла домой в четверть седьмого, он был уже на взводе.
- Почему?
- Он смотрел по телевизору какую-то мыльную оперу, а там показывали психотерапевта, который занимается любовью в своем кабинете с пациенткой.
- А ты при чем?
- Ну как при чем? Он и подумал также о нас. Еле-еле его успокоила. Чико сказал, что пойдет, выпьет пива, а на следующее утро меня вызвали в полицию. Он пошел со мной и не верну-у-лся!.. - Габриэль снова заревела во весь голос. Ну надо же, как она любит своего муженька.
- Габи, милая, ну я то чем могу тебе помочь? Я же не адвокат?
- Да я просто так звоню, мне так плохо. Я не верю, что он убил.
- Если это не он, то полиция разберется. А ты успокойся, у вас же дочка. Она не должна видеть, что ты плачешь. Хорошо?
- Спасибо, Валерия, я пойду...
- До свиданья, милая, держись.
Я положила трубку. Бедная Габи. Всегда такая веселая, жизнерадостная, она просто излучала оптимизм. И на тебе, такая беда!
Вернулась Дарья от подружки. Поцеловав меня, она выпалила:
- Мам, Юлька делает себе каакуа. И я хочу.
- Ну во-первых я тебе сто раз говорила, не путать языки. Говори на любом, но чтобы все слова были из одного языка.
- Хорошо, Юлька хочет сделать себе татуировку на плечо. Розочку или бабочку, она еще не решила. А мне можно?
- Можно, - ответила я, - но не на плечо, а сразу на лоб, и еще подарок сверху - кольцо в нос.
- Вот ты так всегда, - разочаровалась Дашка, - сначала разрешаешь, а потом не даешь.
- Все,- сказала я,- я пошла купаться, а ты сядь и подумай, что будет с тобой через пятьдесят лет, когда татуировки не будут в моде, а кожа в этом месте сморщится.
И я закрылась в ванной. Пока я купалась и смывала с себя усталость, накопившуюся за день, пришел Денис. Я услышала звонок, сквозь шум воды. Намыливая голову, я подумала, что вода смывает не только грязь с тела, но и нежелательную информацию. Так, что, если вы почувствовали, что вас сглазили - немедленно под душ и стоять, пока сглаз не сойдет. Это я сама придумала и от этого мой материалистический подход к мирозданию не изменился - вода же материальная!
Я привела себя в порядок, слегка подкрасилась и вышла из ванной. Дашка подбежала ко мне:
- Мамуля, смотри, что Денис мне сделал!
На руке у моей дочери красовалась роскошная роза. Был виден каждый лепесток, да что там лепесток, каждый шип, и даже капелька росы. Я всегда поражалась умению моего друга рисовать.
- Чем же ты нарисовал эту прелесть? - спросила я.
Он показал мне ручку "Пайлот". Я подошла к нему и расцеловала.
- Здравствуй, милый, - сказала я.
Он поцеловал меня в ответ и я обратилась к Дашке:
- Ну что, инцидент исчерпан? А как ты будешь купаться?
- Я оберну руку полиэтиленом, - моя дочь всегда найдет выход из положения.
- А теперь давайте обедать. Смотрите, что я приготовила.
Я подняла крышку. Денис заглянул и присвистнул:
- О, по этому поводу надо выпить.
Он пошел купаться, а я накрыла на стол и достала бутылку красного сухого вина "Кармель".
Денис вышел из душа свежий и взъерошенный, мы сели за стол.
- За вас, прекрасные дамы! - он поднял бокал. Мы чокнулись. У Дашки в бокале была кока-кола.
Когда все отдали должное моей стряпне, Дашка отправилась купаться и спать, а я, помыв посуду, спросила Дениса:
- Рассказать тебе, что со мной произошло?
- Конечно, Лерочка.
Я описала ему сцену в клинике, встречу с Михаэлем Борнштейном, безумную миллионершу. Я уже говорила, что у Дениса есть очень хорошая черта - он слушает, не перебивая. Когда я закончила, он произнес:
- Драть тебя надо, как сидорову козу, - на ночь глядя это выражение выглядело двусмысленным. - И что ты собираешься делать дальше?
- Я решила обуздать свое любопытство и больше никуда не лезть, сообщила я торжественным тоном. - Хватит.
- Вот и ладушки. Хорошо, что ты сама это поняла. Ты же упрямая телка.
Он обнял меня и потянул по направлению к спальне. Я не сопротивлялась. Луна светила в окно, как люминесцентный фонарь.
Глава 4. МАФИЯ БЕССМЕРТНА!
На работу я чуть не опоздала. Хотя я сама себе госпожа, но порядок есть порядок, если я пишу на двери, что начинаю прием в 8.30, то должна как штык сидеть, иначе всех клиентов распугаю. Накормив и отправив Дашку в школу, Дениса - на работу, я начала собираться сама. Я хотела надеть свои любимые голубые "Ливайсы", но их нигде не было. Я точно помнила, что повесила их сушить на веревку и выглянув в окно, поняла, что джинсы бесследно пропали. Остальные тряпки висели как висели, а вот их не было. Может быть они упали вниз? Я посмотрела вниз, но ничего там не увидела. Времени раздумывать не было, и я, натянув на себя первую попавшуюся шмотку, бросилась к выходу.
На работе была сплошная рутина. Я перевела несколько документов, смоталась в Тель-Авив без всяких происшествий, там зашла в Бюро по связям, к нотариусу, с которым я работаю, в Земельное управление. В общем, все шло, как по маслу. Это была награда за мои прошлые мучения. Теория "Зебра" или "Жизнь моя - тетрадочка в полосочку" набирала обороты. После густой черной полосы начался робкий белый просвет.
В коридоре меня уже ждал клиент. Пока меня не было, он общался с Додиком. Увидев меня, Додик радостно воскликнул:
- О, наконец-то, а мы тебя ждали!
Мужик был похож на лягушку. У него были толстые губы, вытянутые до середины щек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11