Я вдруг вспомнил об этом подвале, имеющем выход возле оранжереи. И я принялся за обстоятельное его обследование, на что ушло много дней; вскопал почву, прозондировал все стены: ничего. Но при этих поисках мне попалась пуговица, которая лежала под грудой дров и разбитых горшков. Она была от костюма, который носила моя жена и который отсутствовал в ее гардеробе; костюм, который, несомненно, был на ней в то самое утро, когда она исчезла. Именно поэтому я просил об опознании одежды, которая была на трупе.
- Нам нужно было бы заметить, что не хватает пуговицы, - сказал следователь.
- Эта пуговица свидетельствовала бы скорее против меня, - продолжал адвокат. - И все-таки я должен был хранить ее, ибо она могла стать одним из элементов головоломки, которую я терпеливо распутывал. Я положил ее в точности на то же самое место, где и нашел, это было лучшим тайником. Когда придет время, нужно будет нам вместе пойти и найти ее. Но этого мало, во всяком случае, недостаточно, чтобы обратить обвинения против кого-то другого. Не хватает драгоценностей, которые могли бы меня оправдать, когда их найдут, если их найдут. Преступник очень Изобретателен, и он играет трудную партию против меня. Драгоценности представляют в его руках решающее оружие. В случае, если ему удастся спрятать их у меня в кабинете или дома, я погиб. Я просил, чтобы мой кабинет охранялся полицейским после обыска, так как боялся и все еще боюсь, что, видя, как следствие топчется на месте, или предвидя, что оно закончится на нем самом, убийца решится пожертвовать драгоценностями и заберется в мой кабинет, чтобы спрятать их там, где при более обстоятельном обыске они будут, несомненно, обнаружены. Однако продолжим. После того, как я нашел эту пуговицу, я начал думать, что труп мог быть спрятан здесь в течение всего того дня, а потом унесен Бог знает куда. Это была нелегкая операция, но в пределах возможного. Все больше и больше я приближался к разгадке и чувствовал это. Когда дочь была еще в Милане, в университете, я проводил дни в прогулках по парку. Пядь за пядью я прощупывал почву. Время от времени я брал мотыгу и вырывал наугад ямку, которую тут же закапывал. Однажды, смертельно усталый после того, как прокопал вдоль всей стены от виллы Сормани, я брел к сараю, чтобы поставить мотыгу на место, и при этом тянул ее за собой по земле: настолько я был изможден. Вдруг она выскользнула у меня из руки. Она зацепилась за твердый предмет посреди луга, прямо перед сараем, как будто была схвачена чьей-то рукой. Наклонясь, чтобы подобрать ее, я заметил, что конец мотыги выдернул из земли тяжелое железное кольцо. Я хотел взять его; оно оказалось прикреплено к грунту. Тогда я поднял несколько кусков дерна, и передо мной показалась плита. Мне стоило большого труда поднять ее. Когда же удалось ее сдвинуть, запах сырого воздуха ударил мне в лицо. Так я открыл могилу своей жены. Не теряя ни секунды, я вновь закрыл ее, углубил кольцо в землю и как можно лучше восстановил покров луга. Теперь я все знал. Но был уверен, что драгоценностей в чемоданах нет. Они представляли собой добычу минимум в тридцать миллионов - преступник не мог не воспользоваться этим. В это время ход событий ускорился. Дочь достигла совершеннолетия. Ничего мне не говоря, вышла замуж. В тот самый день Сканкалепре пришел мне объявить, что я должен покинуть виллу. Впредь ее владельцем была моя дочь. Я уехал; единственной важной вещью для меня была возможность уверенно входить в парк, и я использовал для этого свое положение. Я являюсь распорядителем собственности Сормани и обладаю ключами от ворот, выходящих на улицу Ламберта. Так началась моя жизнь в роли ночной тени. Тени без особой надежды, ибо очень мало шансов, что драгоценности находятся в парке. Убийца, должно быть, поместил их в более надежное место. И если бы я попробовал обвинить его (с какими доказательствами?) , он мог бы легко обратить обвинения против меня.
Подойдя к этому месту своих откровений, адвокат Эзенгрини был окончательно сморен тяжелой усталостью. Его голова склонилась на грудь, глаза прикрылись. Он попросил следователя:
- Оставьте меня сейчас. Но приходите завтра. С некоторого времени у меня проблемы с сердцем...
Следователь ушел. На следующий день, рано утром, он был уже в городе М... Найдя заключенного в хорошей форме, он приготовился выслушать конец этой истории.
Однако адвокат Эзенгрини приготовил для него уже другое заявление. Он просил временно освободить его для следственного эксперимента: взять прошение о досрочном освобождении Марчионато и принятое за подлинник его письмо к Барзанти, сопоставить эти два листка, приложив их к оконному стеклу, и сличить обе подписи. Следователь, который имел при себе его дело, проделал этот эксперимент в маленькой прихожей. Обе подписи настолько покрывали друг друга, что одна из них полностью спряталась под другой. Не совпадали только точки над двумя L - Эта подпись была декалькирована с оригинала, - воскликнул следователь, рассматривая письмо.
- Точно. Вот вам и ключ к разгадке. Вот почему я вам говорил, что письмо написал убийца. Эта подпись является подписью преступника. И она была сделана в субботу, которая нас интересует.
- Но чего еще можно добиваться метр? - вскричал следователь. - Свяжите наконец! Скажите это имя!
- Сейчас еще никак нельзя сказать вам это имя. Я должен найти сначала драгоценности. И я хочу найти их, не покидая тюрьмы. Нужно бы, чтобы вы помогли мне немного... Без этих драгоценностей даже генеральный прокурор в суде присяжных не в состоянии будет оправдать меня.
- Метр, - покраснел следователь, - после этого эксперимента с двумя подписями, которые я отдам для подтверждения судебной экспертизой, вам останется только назвать мне это имя, и я незамедлительно распоряжусь о вашем освобождении.
- Этого еще недоставало! Я намерен оставаться здесь столько времени, сколько потребуется, чтобы были найдены драгоценности. И выйду отсюда в тот самый день, когда войдет "он". Если "он" узнает, что я вне этих стен, то поймет, что его час пробил, и сочтет себя свободным в самых непоправимых действиях.
Глава 8
Следователь вынужден был смириться в ожидании нового возможного заявления Эзенгрини.
Сканкалепре между тем не бездействовал. Никто не препятствовал ему вести сбор новых фактов. Еще раньше он был намерен проделать в обратном направлении возможный путь ночного визитера. Он прошел в парк, взобрался на стену при помощи железной скобы и приземлился затем в пределах собственности Сормани. "Однако каким же образом визитер проник во владения Сормани?" - спрашивал себя Сканкалепре. Вилла Сормани также имела решетчатую ограду со стороны сельской местности, а со стороны улицы Ламберта вход преграждался самой виллой. Перелезть через ту или другую решетку для визитера представляло одинаковую трудность. Почему в таком случае именно вилла Сормани, а не непосредственно вилла Дзаккани-Ламберти?
Комиссар был в высшей степени озадачен. Ко всем прочим теперь прибавилась еще и эта загадка. Но и это не все. Сканкалепре открыл еще кое-что: осматривая парк Сормани, он под сухими листьями, которые отбрасывал движением ноги, нашел совсем новую рукоятку от мотыги, настоящую дубинку с острием на конце. Он взял ее, перенес через стену и доставил в сарай, где каменщики продолжали свою работу. Он спросил, в порядке ли у них инструменты, и услышал в ответ, что за несколько дней до этого, а точнее, в тот самый день, когда обнаружили труп, одна из новых кирок лишилась деревянной ручки. Они принесли ее, и Сканкалепре убедился, что ручка, найденная под листвой, абсолютно точно подходит к железной части.
Значит, она могла быть той самой дубинкой, занесенной над головой инженера, которую он видел в руках тени. Он конфисковал кирку и записал имена каменщиков.
В сознании Сканкалепре угнездилось одно неотступное подозрение. Само затянувшееся следствие, а также некоторые другие признаки склоняли его к мысли, что убийство синьоры Джулии может иметь объяснение, совершенно отличное от того, в которое он верил до сих пор.
"И все-таки кирка или дубинка адвоката?" - спрашивал он себя. Но почему тогда Эзенгрини проходил через парк Сормани? Затем комиссар вспомнил, что допустил одну небрежность. В самом деле, поскольку Тереза Фолетти получила письмо от Барзанти уже после исчезновения синьоры Джулии, на имя Барзанти могло, в свою очередь, прийти письмо на бульвар Премуда после его отъезда в Рим. В этом случае привратница, которой был неизвестен новый адрес Барзанти, должна была сохранить его почту. Таким образом, он решил с опозданием в три года вернуться с визитом на бульвар Премуда.
Привратница была все та же, он узнал ее. Представившись, он напомнил ей о своем визите три года назад.
- Мне кажется, - заявила она без особой приязни, - что три года тому назад кто-то действительно приходил справляться о жильце с последнего этажа, том самом молодом человеке, который принимал такое количество женщин.
- То был я, - отрезал Сканкалепре. - Со своими агентами из комиссариата. Но скажите мне, я вас прошу, не приходила ли сюда какая-либо почта на имя того жильца, который уехал в Рим, не оставив адреса?
- У меня имеется целая пачка писем, адресованных жильцам, которые выехали и не возвращались затребовать свою почту. Мы можем проверить...
Она спустилась в подвал и вернулась с пачкой писем. Оба начали просматривать их, и внезапно широко раскрытые глаза Сканкалепре заметили конверт с адресом на имя синьора Люччано Барзанти. Это был почерк синьоры Джулии, немного обесцвеченная временем надпись на пожелтевшем и покрытом следами пальцев конверте. Сканкалепре уселся и составил протокол о своем открытии.
Приехав в М..., он словно молния ворвался в свой кабинет, чтобы забрать пакет, в который завернул кирку и ее рукоятку, нагрузил этим агента Пулито и помчался вместе с ним в окружной город. Письмо в кармане жгло ему грудь. И все-таки он счел более разумным и осмотрительным, учитывая ход следствия, не вскрывать его и передать все в руки судебного следователя.
- Распечатаем его вместе, - сказал следователь, с живейшим интересом выслушав рассказ о последних исследованиях комиссара.
На письме была указана дата того самого четверга, когда исчезла синьора Эзенгрини, и вот его содержание:
"Мой дорогой Люччано!
Ты, может быть, напрасно будешь ждать меня сегодня. С первых же минут нашей с тобой любви кто-то в курсе всего. Только я ничего тебе не говорила, потому что хорошо видела, что любые трудности тебя очень волнуют.
Но сегодня то, чего я так боялась всегда, может быть, произойдет. Разве могу я допустить, чтобы наша история была предана огласке? Разве я могу пренебрегать последствиями? Если мой муж меня выслеживает, то это было бы для меня освобождением от всяких обязанностей по отношению к нему. Я ничего не боюсь. Я никогда не произнесу твоего имени, и никто не узнает, сколько раз я была счастлива в твоих объятиях. Если я однажды окажусь свободной и буду знать, что мое присутствие не обременит тебя, я найду тебя... Это единственная мечта, которая мне остается.
Твоя Джулия".
- Бедная женщина, - пробормотал Сканкалепре. Следователь же, напротив, воскликнул:
- Отлично! Чудесно! Теперь я окончательно убедился, что Эзенгрини невиновен.
Он повернулся к Сканкалепре:
- Давайте искать убийцу.
- Но какого убийцу?
- В самом деле, вы ведь не в курсе заявлений и просьб адвоката Эзенгрини. Вот, держите: прочтите все это досье, пока я сейчас выслушаю нескольких свидетелей. После этого мы вместе поедем в М..., и по дороге вы мне скажете, кто, по вашему мнению, является настоящим преступником. И я уверен, что наши мнения совпадут.
Даже завещание американского дядюшки Сканкалепре прочел бы не с таким восторгом!
Когда же он подошел к известному подложному письму адвоката Эзенгрини к Барзанти и повторил опыт по их сличению на оконном стекле, взгляд его засветился. Однако перед списком встреч в записной книжке адвоката его мысли вновь начали путаться. Он мысленно перенесся в тот самый четверг - день, постаревший на три года, пытаясь представить себе, когда и как синьора Джулия могла написать это письмо Барзанти в этот самый день. Это было, очевидно, около девяти часов утра, когда синьора Джулия отправила Терезу Фолетти обратно домой. Но кто же "был в курсе всего"? Ни малейшего сомнения - тот, кто подделал подпись адвоката Эзенгрини. И если он смог декалькировать ее с документа, который был не чем иным, как прошением о досрочном освобождении Марчионато, эта операция так или иначе должна была осуществляться в самом кабинете адвоката, в отсутствие последнего. Но когда? В предыдущую субботу? Если так, то тогда можно объяснить просьбу об изъятии его записной книжки, о чем заявил адвокат. В то субботнее утро прошение о досрочном освобождении в пользу Марчионато, уже подписанное, валялось где-то в кабинете адвоката. Беррини, коллега Эзенгрини, уже завершил к этому времени свой визит, а геометр Чиодетти пришел позже, когда адвокат возвращался из суда... Кто другой находился в кабинете в течение этого получаса, чтобы декалькировать подпись на уже приготовленное письмо?..
Сканкалепре закрыл папку с досье и погрузился в свои мысли, которые теперь принимали более определенное направление. Немного спустя вернулся следователь в сопровождении нескольких персон. Сканкалепре не проронил ни слова. Он продолжал размышлять.
По дороге в М.., он шепнул следователю на ухо единственное слово. Тот согласился кивком головы. Они больше ни о чем не говорили, и на протяжении всей поездки продолжали в тишине строить свои планы, ибо могли наконец подставить определенное имя ко всем указаниям и признакам, которые в течение месяца адвокат Эзенгрини последовательно раскрывал перед следователем.
Когда они прошли в арестантский дом, следователь вдруг остановился и посмотрел Сканкалепре прямо в глаза.
- А если мы все-таки ошибаемся? - заявил он. - Если этот чертов адвокат откроет нам сейчас совсем другое имя? Если все это не что иное, как макиавеллиева игра с его стороны?
- Можно всего ожидать, ясное дело, - согласился Сканкалепре.
- Вот уже почти месяц, как мы не виделись, - сказал адвокат Эзенгрини, обращаясь к Сканкалепре, после того как поздоровался.
- Мы немножко потеряли его из виду, - объяснял следователь. - Но Сканкалепре отнюдь не дремал, и сегодня утром он принес мне новый ключ к разгадке этой мистерии, на что я меньше всего надеялся.
Говоря это, он протянул адвокату последнее письмо синьоры Джулии.
- Этот Барзанти, - проговорил в задумчивости адвокат, прочитав письмо, - к счастью для меня, очень неаккуратен со своей корреспонденцией. Он теряет одно письмо, затем другое... Можно сказать, что рука судьбы хочет помочь мне, подбрасывая все эти доказательства. И после этого письма отыскание драгоценностей уже не представляется доминирующим фактором. Но нельзя ничем пренебрегать.
- Теперь же, - заметил следователь, - я тоже хочу представить свое маленькое заявление: выслушать вашего секретаря Деметрио Фолетти, чтобы попытаться узнать наверное, кто был в вашем кабинете в то субботнее утро, когда письмо с поддельной подписью было отправлено Барзанти.
- Это хорошая мысль, - признал адвокат. - Только, может быть, стоит это перенести на более поздний срок. Попробуем лучше воспроизвести само преступление, предположив, к примеру, что Деметрио Фолетти и есть преступник. Просто для того, чтобы проверить возможную версию. Итак, жена моя пользовалась своими посещениями колледжа, где училась наша дочь, для Того, чтобы избежать на время атмосферы города М... Именно поездки в Милан привели к фатальной встрече с Люччано Барзанти. После первых свиданий в случайных местах Барзанти нашел подходящее место на бульваре Премуда. Как нам известно, к этому времени уже велась переписка между ними.
Моя жена придумала хороший способ получать письма, используя канал Терезы Фолетти, при этом простодушно полагаясь на то, что конверты, подписанные ее собственной рукой, можно будет выдать за отправленные дочерью. Возможно, Тереза и поверила в это, но не ее муж, который вскрыл одно из первых писем. Вполне вероятно, что он вскрывал многие из них, и уж обязательно то, где было написано, что желанное любовное гнездышко наконец найдено в таком-то номере по бульвару Премуда. Барзанти подписывал иногда свои любовные письма именем и фамилией. Так Деметрио Фолетти стало известно, что моя жена имела связь, он также узнал имя ее счастливого любовника и его точный адрес. Ему не потребовалось много времени, чтобы разработать план шантажа. И легко себе представить, как внезапно обрело над ним власть чувство вожделения, которое, безусловно, было не новым для него, когда он понял, что женщина, которую он почитал до этого дня неприкосновенной, была теперь полностью в его власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10