Потом началась самая ответственная часть. Он расколол заготовку на две части, и я чуть не умерла, решив, что он погубил всю работу. Но он снова принялся обрабатывать две половинки, подгонял их друг к другу, потом склеил… и это был лук!
Он навощил и покрыл лаком дерево, прикрепил к концам крюки из рога оленя, которого я выследила и убила той зимой. Застрелила прямо в сердце из другого лука. Так он появился у меня. – Корайс погладила излучину. – Это была первая вещь, которая действительно принадлежала мне, если не считать пары кукол, которыми играла когда-то мать, а потом подарила мне.
Скоро после этого Соллертиана умер, а я уехала в Ориссу. Там мы с тобой встретились.
Корайс снова погладила лук.
– Иногда я мечтаю о будущем, – тихо сказала она. Мне пришлось изогнуть шею, чтобы ее услышать. – Может, это глупо для солдата, но я представляю себе мастерскую, как у Соллертианы. Буду делать луки и стрелы к ним. Вряд ли я стану таким же мастером, как он, но я буду стараться.
– А где ты будешь жить? – тихо спросила я, чтобы не спугнуть ее грез. – В городе?
– Нет. Я долго жила в городах между Ориссой и Ликантом. Все считают, что я создана для вечеринок и шумной жизни, но на самом деле я осталась босоногой деревенской девчонкой, с пятками, измазанными в навозе. Я перееду в деревню. Не в ту проклятую дыру, где я родилась, конечно. Желаю своим землякам пару раз быть ограбленными варварами. Но где-то же люди должны быть терпимы к другим и не задирать нос перед каждым встречным.
Она вздохнула.
– Может быть, та деревня, о которой ты рассказывала, где родилась твоя мать и была девушка с пантерой, подойдет мне. Я буду напоминать им то, чего они не должны забыть.
Когда-то давно я рассказывала ей, как появилось мое имя, а в тот момент я подумала, что иногда то, что кажется одному человеку незначительным, для другого имеет огромную важность.
– Иногда ты будешь навещать меня, – сказала Корайс, усмехаясь, – когда наши кости будут слишком стары для игры в войну. Величавая дама из рода Антеро приедет в глухое захолустье. Мы выпьем все запасы в местной таверне и начнем гоняться за каждой местной девственницей.
Слезы набежали мне на глаза, сама не знаю почему, море затуманилось.
– Мне нравится такой план, – сказала я после паузы. – Очень нравится.
– В общем, так появился мой лук, – голос Корайс внезапно сел, – и вот как я раньше мечтала.
Я посмотрела на нее.
– Мечтала?
Корайс ничего не сказала, только медленно покачала головой и медленно коснулась рукой куска ткани от плаща Сарзаны, повязанного на руку. На ее губах заиграла недобрая улыбка.
Я уже открыла рот, чтобы расспросить ее подробнее, но тут на баке поднялась какая-то суета, и я услышала крики:
– Поймал! Я тащу ее!
Кричал Гэмелен. Восторженная улыбка грозила разорвать ему рот до ушей. Когда я бежала к нему, клянусь, я увидела веселый огонек в его слепых глазах. Одна из его охранниц держала в руках огромную бьющуюся рыбу, треску, как мне показалось. Потом она с силой швырнула рыбу на палубу и убила ее.
– Я чувствовал, что она там, Рали, – возбужденно заговорил Гэмелен, и я удивилась, как он узнал, что я стою перед ним, – и я позвал ее. Она приплыла из глубин, чтобы покормиться, а я все говорил ей, что приманка, дергающаяся перед ее носом, – самая вкусная вещь на свете, и она схватила ее, и я потащил… – Его улыбка исчезла. – Рали… что, это возвращается?
– Да, – твердо ответила я, добавив в голос уверенности и пытаясь поверить в свои слова сама. – Конечно, это так и есть.
Той ночью я пришла в каюту Гэмелена и сказала ему, что опасно так близко подплывать к врагу, ничего про него не зная, вслепую. Как и он, я не очень-то доверяла конийским волшебникам. Нам нужна была информация. Он пощипал бороду, начал что-то бормотать насчет слишком большого риска, потом очнулся и извинился.
Сказал он мне вот что:
– Есть тут одно заклинание, но не знаю, сработает ли оно. Отделить свой дух от тела и выслать его на разведку – это очень опасные чары. Не каждому воскресителю разрешают пробовать это делать. Но сейчас не те времена, чтобы решать, что разрешено, а что нет. Нам нужно существо, чью форму ты примешь. Ты, конечно, понимаешь, что на самом деле ты не превратишься в это существо, если только не верна одна из теорий Яноша Серого Плаща, что все мы – различные проявления одной и той же силы. С этой теорией я всегда боролся, но все-таки в ней есть что-то.
– А почему просто нельзя послать свой дух, отделив его от тела? Так делает архонт. Я бы предпочла быть невидимой, чем находиться в теле какой-то твари.
– Дело в том, душа моя, что, если не придать тебе форму – допустим, что заклинание подействует, – в бесплотном состоянии ты будешь очень уязвима. Нет уж, лучше держаться за реальность. Если ты останешься реальной, это поможет тебе не терять связи с нашим миром и придаст дополнительные силы. Впрочем, я не уверен, это только мои предположения. Но мне кажется, что лучше пусть тебя в обличье дельфина выследит остроглазый матрос и тебе придется уворачиваться от гарпуна, чем почует Сарзана или архонт. Если они настороже, они увидят твой бесплотный дух так же ясно, как полную луну. Мастер магии – а они оба великие волшебники – может в несколько секунд перерезать нить, связывающую твой дух с твоим телом. Тогда ты будешь обречена на вечные скитания и никогда не найдешь покоя.
Я вздрогнула, вспомнив, как мой бедный брат Халаб пытался пройти испытание, чтобы стать воскресителем, попал в ловушку, расставленную Равелином из Далеких Королевств, и погиб. Тела для похорон так и не нашли, а дух Халаба обрел покой только после того, как Амальрик убил Равелина в развалинах заколдованного замка.
Отбросив воспоминания, я спросила:
– А каким существом я стану, Гэмелен? Альбатросом?
– Никогда.
Я скрыла улыбку и сделала вид, что обиделась.
– А почему нет? Разве из меня не получится огромной величавой птицы? Я всегда любуюсь, как они парят над морями, спускаясь на воду только для сна и еды.
– Ты любуешься ими, то же делает каждый начинающий волшебник, – ответил он. – Может, лучше тогда к твоему хвосту мы привяжем плакат с надписью «Я Рали, разведчик»? Так мы сэкономим время на защитных заклинаниях.
Я бы и без этого поняла, что он хотел сказать. После небольшого совещания мы разработали план получше, а потом я взяла его телохранительниц и отправилась добывать необходимые предметы для колдовства. Я рассказала Ксиа, что собираюсь делать, она начала отговаривать меня, потом внезапно замолчала. Она смотрела на меня, пытаясь сдержать слезы, и вдруг с рыданиями выскочила из каюты. Я не пошла ее утешать. Иногда труднее любить воина, чем быть им.
Я не объяснила Корайс и Полилло, что собираюсь делать, но сказала, что теперь они командуют гвардией. Ничего больше говорить им не требовалось. Они были солдатами и знали, что это значит и что делать в таких случаях. Полилло нахмурилась и собралась что-то сказать, но потом замолчала, сжав губы. Я знала, что она хочет предупредить меня, чтобы я держалась подальше от магии – ее мой храбрый легат боялась больше, чем полка вражеских солдат.
Было уже за полночь, когда мы собрали все необходимые ингредиенты. Колдовство должно было перенести меня в то место, где, по предположениям, находился Сарзана.
Гэмелену поставили палатку на фордеке, охрана отгоняла от нее любопытных. Я подробнее опишу весь процесс наложения чар, потому что на этом примере хорошо видно, что магия иногда не менее тяжелая работа, чем ручной труд. Часть первая наших чар – мой дух, как Гэмелен это называл, хотя и говорил, что это слово не совсем точное, – это не душа в обычном значении, – так вот мой дух должен будет покрыть расстояние в неделю пути за несколько часов.
– Ученики иногда не понимают некоторых вещей, – сказал Гэмелен. – Короткое заклинание и ты – рыба. И ты погибаешь, потому что находишься на суше. Или тебе удается свалиться в воду, но плыть надо две недели. Иногда, – его голос звучал обиженно, – меня бесит, что люди считают магию способной осуществить все, что угодно.
Первую часть пути ты пролетишь с ветром. В это время ты будешь почти так же уязвима, как если бы ты была чистым духом. Когда приблизишься к Сарзане, сработает наш хитрый план. То есть я надеюсь, что он хитрый.
Он приказал мне раздеться догола и намазаться мазью, которую я приготовила заранее под его руководством. От мази кожа начала гореть, но Гэмелен сказал, что так задумано – от этого духу становится неуютно в теле, и он хочет выйти. Мазь была сделана из различных трав, в нее входили вербена, имбирь, иссоп, кожа от давно опустевших мешков, где когда-то хранился порошок для вызывания ветра. Я влила также в смесь масло с различными добавками, предназначенными для обеспечения второй части моего путешествия.
В жаровне у Гэмелена горел небольшой огонек, от которого воняло хуже, чем от погребального костра. Гэмелен пояснил, что сжег кусок старого паруса, который поможет мне лететь по ветру. Потом он подбросил в жаровню высушенную мяту, мирру и коноплю.
Я прочитала заклинание. Гэмелен сидел рядом молча. Я бы хотела, чтобы он помог, но он боялся, что его все еще до конца не вернувшийся дар может разрушить чары. Сначала я громко воззвала к десяти местным богам и богиням, которые могли помочь в данной ситуации, – бог бурь, богиня морей, незначительные боги, танцующие с ветром, какая-то нимфа зефира – имя ее припомнила Ксиа – и так далее. Я думаю, я могу вспомнить все десять имен, но перечислять их нет нужды, потому что второстепенные боги не имеют власти вдали от тех мест, где им поклоняются, – так, по крайней мере, утверждают все маги. Если кто-нибудь захочет попробовать это заклинание, нужно использовать имена местных богов или вообще не упоминать никого – суть здесь в их специальности.
Потом я начала читать само заклинание:
Найди ветер,
Коснись ветра,
Отдели душу от тела.
Ветер – твой брат,
Ты будешь свободно парить
В поднебесье.
Произнеся эти слова, я кинула в жаровню маленькие кусочки бумаги, где было записано заклинание. Дым подхватил их, и тут я почувствовала, что у меня кружится голова, как при высокой лихорадке. Потом неведомая сила подняла меня надо мной, я смотрела сверху вниз на свое тело. Затем материальная Ради бессильно села на пол, качнулась и повалилась навзничь. Но меня уже не интересовало мое покинутое тело, потому что потолок палатки внезапно открылся и я услышала шелест веревки, за которую тянул Гэмелен, и надо мной было ночное небо и звезды. И я была свободна.
Я поднималась в небо все выше и выше. Краем глаза я успела заметить расположение созвездий и поняла, что лечу на юг. Ветер не нес меня, я стала ветром, и мое сердце пело от счастья. Тело мое осталось далеко внизу и позади, но я чувствовала, как холодный ночной воздух, который отбрасывал назад мои призрачные волосы, пощипывает мою кожу – словно после горячей бани броситься в снег. Чувство было такое, словно у меня не было тела, но… в то же время было. Мне не нужно было поворачивать головы, чтобы видеть наши галеры далеко внизу и позади, а еще дальше – огоньки конийских кораблей.
Тогда я поняла, что может дать магия. Я больше не считала ее темной силой или бормотанием непонятных слов, чтобы избежать физической работы. Какое-то мгновение я даже почувствовала симпатию к Яношу Серому Плащу, теперь я знала, что заставило его заниматься волшебством и что убило его.
Впереди себя я почувствовала землю, а потом и увидела ее. То была группа островов Аластарс, от десяти до двадцати островов, точно не знаю. Я видела их на выполненной от руки карте. Конийцы думали, что там скрывается Сарзана. Пролетая над первым островом, я почувствовала, что там ждут люди, высматривая наш флот. Я все еще восхищалась своей новой способностью видеть все вокруг себя, но тут же холодный голос воина во мне отметил, что Сарзану трудно будет застать врасплох, раз его часовые настороже. Впрочем, я и не рассчитывала, что будет легко.
По совету Гэмелена, я все время старалась «прочувствовать», что лежит впереди, чтобы не попасть в какую-нибудь магическую ловушку. Вроде бы все было чисто, но я не была до конца уверена – я, как молодой солдат, идущий по лесной тропе, все время опасалась засады, устроенной более опытными воинами.
Впереди вырисовывался главный остров. Настало время осуществить второе превращение, чтобы принять – как я надеялась – менее уязвимую форму.
В тот момент я была ветром, и ветер во мне не хотел превращаться. Я силой выдавливала из себя слова:
Ты должна измениться,
Принять форму,
Теперь ты друг ветра,
Ты – плоть,
Ты – форма,
Ты прилетела.
Я снова почувствовала головокружение, и в следующий момент у меня уже было тело и ветер обдувал его. «Меня» было несколько. Гэмелен предложил мне стать птицей, менее заметной, чем альбатрос, а я еще улучшила его идею. Почему я должна быть одной птицей? Одна птица скорее вызовет подозрение, особенно если будет вести себя не совсем обычно. А если целая стая? Гэмелен с удивлением посмотрел на меня, потом засмеялся и сказал – несколько ехидно, – что в магию приходят молодые умы. Мог бы и промолчать.
Я превратилась в стаю крачек, летящих к берегу. Наверное, правильнее будет говорить о себе «мы», но мой писец странно на меня поглядывает, поэтому лучше я буду стараться излагать попроще. Странно было чувствовать себя во многих телах одновременно. Птиц было десять или, может, пятнадцать. «Я» облетела утес с обеих сторон. Видела я так, словно у меня была одна пара глаз, но я могла видеть одновременно скалу, которую облетала, спереди, сзади и с боков. Ничего странного я не ощущала, никакой растерянности или дезориентации.
Главный остров был гористым, большой залив, глубоко вдававшийся в берег, почти делил его пополам. Я видела несколько городов на побережье. Главный город, расположенный на дальнем берегу залива, назывался Тицино. Даже в этот предрассветный час там светилось несколько огоньков. Я прикинула, что Тицино не уступает по размерам главным городам метрополии.
Флот Сарзаны стоял на рейде. Вдали от берега несколько судов несли патрульную службу. Я знала, что кораблей у него много, но не ожидала увидеть их столько. Я попыталась их сосчитать, но сбилась. Так, на глаз, их было примерно четыреста – столько же, сколько у нас, а может, и больше.
Я быстро приближалась к судам. Оказалось, что большинство составляют тяжелые конийские галеры. Я обрадовалась. Новая тактика, разработанная нами, должна быть эффективной. Были и другие типы судов, стоящие на якоре ближе к берегу. Я полетела к ним. Почему-то я не могла как следует их разглядеть. Зрение мне застилали какие-то точки, словно в глаза попала вода.
Что-то подсказало мне, что приближаться пока опасно. Как я ни пыталась вглядываться, зрение мне застилала дымка.
Внизу, на флоте, никаких признаков тревоги. Матросы на палубах сонно занимались различными утренними делами. Никто не смотрел вверх, а если бы кто и посмотрел, увидел бы лишь стаю серых птиц, без сомнения ищущих, где бы чего поклевать.
Я решила подлететь поближе к городу, откуда исходила опасность от магии Сарзаны и архонта. Но снова в глазах у меня замелькали точки, и я не могла как следует рассмотреть, что происходит внизу, хотя, когда смотрела на море, видела так же зорко, как и обыкновенные крачки. Я, например, легко разглядела стайку рыб, поднявшихся близко к поверхности. Снова я услышала шепот, предупреждающий об опасности, он становился все громче. Я подчинилась и повернула назад, к морю.
Ничего тревожного я не видела, но чувствовала себя так, словно мне грозит настоящая опасность. Я описала три больших круга, поднимаясь выше. Из-за горизонта сверкнуло солнце. На первый раз я высмотрела достаточно.
Флот Сарзаны находился там, где ожидалось, и он, как и флот конийцев, был готов к битве. Но что это были за пятна перед глазами?
Я так и не смогла ответить на этот вопрос, но знала, что в них таится угроза. Впрочем, не важно. На сегодня хватит.
Пора возвращаться.
Позже, уже в собственном теле, я занялась другим, более приятным делом – лежала в постели с Ксиа. Я помню, как возвращалась из далекой страны, куда увели меня ее губы; тело еще помнило пережитую бурю. Я пришла в себя и обнаружила, что ее голова покоится у меня на животе. Я застонала, говорить я не могла. Ксиа хихикнула.
– Ты совсем отключилась.
– М-м-м.
– Я могу снова сделать это с тобой.
Ее пальцы зашевелились. Я отбросила ее руку от своей груди.
– Нет, не можешь. Я – масса сырого шелка. Я струна.
– Ты и есть шелк, – сказала она.
Ее рука осталась лежать на месте. Наступила тишина. Я стала засыпать, и тут она спросила:
– Рали, что будет дальше?
– Дальше я собираюсь уснуть, ты, сексуальная маньячка.
– Нет. Что будет, когда мы расправимся с Сарзаной?
– Люблю оптимистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Он навощил и покрыл лаком дерево, прикрепил к концам крюки из рога оленя, которого я выследила и убила той зимой. Застрелила прямо в сердце из другого лука. Так он появился у меня. – Корайс погладила излучину. – Это была первая вещь, которая действительно принадлежала мне, если не считать пары кукол, которыми играла когда-то мать, а потом подарила мне.
Скоро после этого Соллертиана умер, а я уехала в Ориссу. Там мы с тобой встретились.
Корайс снова погладила лук.
– Иногда я мечтаю о будущем, – тихо сказала она. Мне пришлось изогнуть шею, чтобы ее услышать. – Может, это глупо для солдата, но я представляю себе мастерскую, как у Соллертианы. Буду делать луки и стрелы к ним. Вряд ли я стану таким же мастером, как он, но я буду стараться.
– А где ты будешь жить? – тихо спросила я, чтобы не спугнуть ее грез. – В городе?
– Нет. Я долго жила в городах между Ориссой и Ликантом. Все считают, что я создана для вечеринок и шумной жизни, но на самом деле я осталась босоногой деревенской девчонкой, с пятками, измазанными в навозе. Я перееду в деревню. Не в ту проклятую дыру, где я родилась, конечно. Желаю своим землякам пару раз быть ограбленными варварами. Но где-то же люди должны быть терпимы к другим и не задирать нос перед каждым встречным.
Она вздохнула.
– Может быть, та деревня, о которой ты рассказывала, где родилась твоя мать и была девушка с пантерой, подойдет мне. Я буду напоминать им то, чего они не должны забыть.
Когда-то давно я рассказывала ей, как появилось мое имя, а в тот момент я подумала, что иногда то, что кажется одному человеку незначительным, для другого имеет огромную важность.
– Иногда ты будешь навещать меня, – сказала Корайс, усмехаясь, – когда наши кости будут слишком стары для игры в войну. Величавая дама из рода Антеро приедет в глухое захолустье. Мы выпьем все запасы в местной таверне и начнем гоняться за каждой местной девственницей.
Слезы набежали мне на глаза, сама не знаю почему, море затуманилось.
– Мне нравится такой план, – сказала я после паузы. – Очень нравится.
– В общем, так появился мой лук, – голос Корайс внезапно сел, – и вот как я раньше мечтала.
Я посмотрела на нее.
– Мечтала?
Корайс ничего не сказала, только медленно покачала головой и медленно коснулась рукой куска ткани от плаща Сарзаны, повязанного на руку. На ее губах заиграла недобрая улыбка.
Я уже открыла рот, чтобы расспросить ее подробнее, но тут на баке поднялась какая-то суета, и я услышала крики:
– Поймал! Я тащу ее!
Кричал Гэмелен. Восторженная улыбка грозила разорвать ему рот до ушей. Когда я бежала к нему, клянусь, я увидела веселый огонек в его слепых глазах. Одна из его охранниц держала в руках огромную бьющуюся рыбу, треску, как мне показалось. Потом она с силой швырнула рыбу на палубу и убила ее.
– Я чувствовал, что она там, Рали, – возбужденно заговорил Гэмелен, и я удивилась, как он узнал, что я стою перед ним, – и я позвал ее. Она приплыла из глубин, чтобы покормиться, а я все говорил ей, что приманка, дергающаяся перед ее носом, – самая вкусная вещь на свете, и она схватила ее, и я потащил… – Его улыбка исчезла. – Рали… что, это возвращается?
– Да, – твердо ответила я, добавив в голос уверенности и пытаясь поверить в свои слова сама. – Конечно, это так и есть.
Той ночью я пришла в каюту Гэмелена и сказала ему, что опасно так близко подплывать к врагу, ничего про него не зная, вслепую. Как и он, я не очень-то доверяла конийским волшебникам. Нам нужна была информация. Он пощипал бороду, начал что-то бормотать насчет слишком большого риска, потом очнулся и извинился.
Сказал он мне вот что:
– Есть тут одно заклинание, но не знаю, сработает ли оно. Отделить свой дух от тела и выслать его на разведку – это очень опасные чары. Не каждому воскресителю разрешают пробовать это делать. Но сейчас не те времена, чтобы решать, что разрешено, а что нет. Нам нужно существо, чью форму ты примешь. Ты, конечно, понимаешь, что на самом деле ты не превратишься в это существо, если только не верна одна из теорий Яноша Серого Плаща, что все мы – различные проявления одной и той же силы. С этой теорией я всегда боролся, но все-таки в ней есть что-то.
– А почему просто нельзя послать свой дух, отделив его от тела? Так делает архонт. Я бы предпочла быть невидимой, чем находиться в теле какой-то твари.
– Дело в том, душа моя, что, если не придать тебе форму – допустим, что заклинание подействует, – в бесплотном состоянии ты будешь очень уязвима. Нет уж, лучше держаться за реальность. Если ты останешься реальной, это поможет тебе не терять связи с нашим миром и придаст дополнительные силы. Впрочем, я не уверен, это только мои предположения. Но мне кажется, что лучше пусть тебя в обличье дельфина выследит остроглазый матрос и тебе придется уворачиваться от гарпуна, чем почует Сарзана или архонт. Если они настороже, они увидят твой бесплотный дух так же ясно, как полную луну. Мастер магии – а они оба великие волшебники – может в несколько секунд перерезать нить, связывающую твой дух с твоим телом. Тогда ты будешь обречена на вечные скитания и никогда не найдешь покоя.
Я вздрогнула, вспомнив, как мой бедный брат Халаб пытался пройти испытание, чтобы стать воскресителем, попал в ловушку, расставленную Равелином из Далеких Королевств, и погиб. Тела для похорон так и не нашли, а дух Халаба обрел покой только после того, как Амальрик убил Равелина в развалинах заколдованного замка.
Отбросив воспоминания, я спросила:
– А каким существом я стану, Гэмелен? Альбатросом?
– Никогда.
Я скрыла улыбку и сделала вид, что обиделась.
– А почему нет? Разве из меня не получится огромной величавой птицы? Я всегда любуюсь, как они парят над морями, спускаясь на воду только для сна и еды.
– Ты любуешься ими, то же делает каждый начинающий волшебник, – ответил он. – Может, лучше тогда к твоему хвосту мы привяжем плакат с надписью «Я Рали, разведчик»? Так мы сэкономим время на защитных заклинаниях.
Я бы и без этого поняла, что он хотел сказать. После небольшого совещания мы разработали план получше, а потом я взяла его телохранительниц и отправилась добывать необходимые предметы для колдовства. Я рассказала Ксиа, что собираюсь делать, она начала отговаривать меня, потом внезапно замолчала. Она смотрела на меня, пытаясь сдержать слезы, и вдруг с рыданиями выскочила из каюты. Я не пошла ее утешать. Иногда труднее любить воина, чем быть им.
Я не объяснила Корайс и Полилло, что собираюсь делать, но сказала, что теперь они командуют гвардией. Ничего больше говорить им не требовалось. Они были солдатами и знали, что это значит и что делать в таких случаях. Полилло нахмурилась и собралась что-то сказать, но потом замолчала, сжав губы. Я знала, что она хочет предупредить меня, чтобы я держалась подальше от магии – ее мой храбрый легат боялась больше, чем полка вражеских солдат.
Было уже за полночь, когда мы собрали все необходимые ингредиенты. Колдовство должно было перенести меня в то место, где, по предположениям, находился Сарзана.
Гэмелену поставили палатку на фордеке, охрана отгоняла от нее любопытных. Я подробнее опишу весь процесс наложения чар, потому что на этом примере хорошо видно, что магия иногда не менее тяжелая работа, чем ручной труд. Часть первая наших чар – мой дух, как Гэмелен это называл, хотя и говорил, что это слово не совсем точное, – это не душа в обычном значении, – так вот мой дух должен будет покрыть расстояние в неделю пути за несколько часов.
– Ученики иногда не понимают некоторых вещей, – сказал Гэмелен. – Короткое заклинание и ты – рыба. И ты погибаешь, потому что находишься на суше. Или тебе удается свалиться в воду, но плыть надо две недели. Иногда, – его голос звучал обиженно, – меня бесит, что люди считают магию способной осуществить все, что угодно.
Первую часть пути ты пролетишь с ветром. В это время ты будешь почти так же уязвима, как если бы ты была чистым духом. Когда приблизишься к Сарзане, сработает наш хитрый план. То есть я надеюсь, что он хитрый.
Он приказал мне раздеться догола и намазаться мазью, которую я приготовила заранее под его руководством. От мази кожа начала гореть, но Гэмелен сказал, что так задумано – от этого духу становится неуютно в теле, и он хочет выйти. Мазь была сделана из различных трав, в нее входили вербена, имбирь, иссоп, кожа от давно опустевших мешков, где когда-то хранился порошок для вызывания ветра. Я влила также в смесь масло с различными добавками, предназначенными для обеспечения второй части моего путешествия.
В жаровне у Гэмелена горел небольшой огонек, от которого воняло хуже, чем от погребального костра. Гэмелен пояснил, что сжег кусок старого паруса, который поможет мне лететь по ветру. Потом он подбросил в жаровню высушенную мяту, мирру и коноплю.
Я прочитала заклинание. Гэмелен сидел рядом молча. Я бы хотела, чтобы он помог, но он боялся, что его все еще до конца не вернувшийся дар может разрушить чары. Сначала я громко воззвала к десяти местным богам и богиням, которые могли помочь в данной ситуации, – бог бурь, богиня морей, незначительные боги, танцующие с ветром, какая-то нимфа зефира – имя ее припомнила Ксиа – и так далее. Я думаю, я могу вспомнить все десять имен, но перечислять их нет нужды, потому что второстепенные боги не имеют власти вдали от тех мест, где им поклоняются, – так, по крайней мере, утверждают все маги. Если кто-нибудь захочет попробовать это заклинание, нужно использовать имена местных богов или вообще не упоминать никого – суть здесь в их специальности.
Потом я начала читать само заклинание:
Найди ветер,
Коснись ветра,
Отдели душу от тела.
Ветер – твой брат,
Ты будешь свободно парить
В поднебесье.
Произнеся эти слова, я кинула в жаровню маленькие кусочки бумаги, где было записано заклинание. Дым подхватил их, и тут я почувствовала, что у меня кружится голова, как при высокой лихорадке. Потом неведомая сила подняла меня надо мной, я смотрела сверху вниз на свое тело. Затем материальная Ради бессильно села на пол, качнулась и повалилась навзничь. Но меня уже не интересовало мое покинутое тело, потому что потолок палатки внезапно открылся и я услышала шелест веревки, за которую тянул Гэмелен, и надо мной было ночное небо и звезды. И я была свободна.
Я поднималась в небо все выше и выше. Краем глаза я успела заметить расположение созвездий и поняла, что лечу на юг. Ветер не нес меня, я стала ветром, и мое сердце пело от счастья. Тело мое осталось далеко внизу и позади, но я чувствовала, как холодный ночной воздух, который отбрасывал назад мои призрачные волосы, пощипывает мою кожу – словно после горячей бани броситься в снег. Чувство было такое, словно у меня не было тела, но… в то же время было. Мне не нужно было поворачивать головы, чтобы видеть наши галеры далеко внизу и позади, а еще дальше – огоньки конийских кораблей.
Тогда я поняла, что может дать магия. Я больше не считала ее темной силой или бормотанием непонятных слов, чтобы избежать физической работы. Какое-то мгновение я даже почувствовала симпатию к Яношу Серому Плащу, теперь я знала, что заставило его заниматься волшебством и что убило его.
Впереди себя я почувствовала землю, а потом и увидела ее. То была группа островов Аластарс, от десяти до двадцати островов, точно не знаю. Я видела их на выполненной от руки карте. Конийцы думали, что там скрывается Сарзана. Пролетая над первым островом, я почувствовала, что там ждут люди, высматривая наш флот. Я все еще восхищалась своей новой способностью видеть все вокруг себя, но тут же холодный голос воина во мне отметил, что Сарзану трудно будет застать врасплох, раз его часовые настороже. Впрочем, я и не рассчитывала, что будет легко.
По совету Гэмелена, я все время старалась «прочувствовать», что лежит впереди, чтобы не попасть в какую-нибудь магическую ловушку. Вроде бы все было чисто, но я не была до конца уверена – я, как молодой солдат, идущий по лесной тропе, все время опасалась засады, устроенной более опытными воинами.
Впереди вырисовывался главный остров. Настало время осуществить второе превращение, чтобы принять – как я надеялась – менее уязвимую форму.
В тот момент я была ветром, и ветер во мне не хотел превращаться. Я силой выдавливала из себя слова:
Ты должна измениться,
Принять форму,
Теперь ты друг ветра,
Ты – плоть,
Ты – форма,
Ты прилетела.
Я снова почувствовала головокружение, и в следующий момент у меня уже было тело и ветер обдувал его. «Меня» было несколько. Гэмелен предложил мне стать птицей, менее заметной, чем альбатрос, а я еще улучшила его идею. Почему я должна быть одной птицей? Одна птица скорее вызовет подозрение, особенно если будет вести себя не совсем обычно. А если целая стая? Гэмелен с удивлением посмотрел на меня, потом засмеялся и сказал – несколько ехидно, – что в магию приходят молодые умы. Мог бы и промолчать.
Я превратилась в стаю крачек, летящих к берегу. Наверное, правильнее будет говорить о себе «мы», но мой писец странно на меня поглядывает, поэтому лучше я буду стараться излагать попроще. Странно было чувствовать себя во многих телах одновременно. Птиц было десять или, может, пятнадцать. «Я» облетела утес с обеих сторон. Видела я так, словно у меня была одна пара глаз, но я могла видеть одновременно скалу, которую облетала, спереди, сзади и с боков. Ничего странного я не ощущала, никакой растерянности или дезориентации.
Главный остров был гористым, большой залив, глубоко вдававшийся в берег, почти делил его пополам. Я видела несколько городов на побережье. Главный город, расположенный на дальнем берегу залива, назывался Тицино. Даже в этот предрассветный час там светилось несколько огоньков. Я прикинула, что Тицино не уступает по размерам главным городам метрополии.
Флот Сарзаны стоял на рейде. Вдали от берега несколько судов несли патрульную службу. Я знала, что кораблей у него много, но не ожидала увидеть их столько. Я попыталась их сосчитать, но сбилась. Так, на глаз, их было примерно четыреста – столько же, сколько у нас, а может, и больше.
Я быстро приближалась к судам. Оказалось, что большинство составляют тяжелые конийские галеры. Я обрадовалась. Новая тактика, разработанная нами, должна быть эффективной. Были и другие типы судов, стоящие на якоре ближе к берегу. Я полетела к ним. Почему-то я не могла как следует их разглядеть. Зрение мне застилали какие-то точки, словно в глаза попала вода.
Что-то подсказало мне, что приближаться пока опасно. Как я ни пыталась вглядываться, зрение мне застилала дымка.
Внизу, на флоте, никаких признаков тревоги. Матросы на палубах сонно занимались различными утренними делами. Никто не смотрел вверх, а если бы кто и посмотрел, увидел бы лишь стаю серых птиц, без сомнения ищущих, где бы чего поклевать.
Я решила подлететь поближе к городу, откуда исходила опасность от магии Сарзаны и архонта. Но снова в глазах у меня замелькали точки, и я не могла как следует рассмотреть, что происходит внизу, хотя, когда смотрела на море, видела так же зорко, как и обыкновенные крачки. Я, например, легко разглядела стайку рыб, поднявшихся близко к поверхности. Снова я услышала шепот, предупреждающий об опасности, он становился все громче. Я подчинилась и повернула назад, к морю.
Ничего тревожного я не видела, но чувствовала себя так, словно мне грозит настоящая опасность. Я описала три больших круга, поднимаясь выше. Из-за горизонта сверкнуло солнце. На первый раз я высмотрела достаточно.
Флот Сарзаны находился там, где ожидалось, и он, как и флот конийцев, был готов к битве. Но что это были за пятна перед глазами?
Я так и не смогла ответить на этот вопрос, но знала, что в них таится угроза. Впрочем, не важно. На сегодня хватит.
Пора возвращаться.
Позже, уже в собственном теле, я занялась другим, более приятным делом – лежала в постели с Ксиа. Я помню, как возвращалась из далекой страны, куда увели меня ее губы; тело еще помнило пережитую бурю. Я пришла в себя и обнаружила, что ее голова покоится у меня на животе. Я застонала, говорить я не могла. Ксиа хихикнула.
– Ты совсем отключилась.
– М-м-м.
– Я могу снова сделать это с тобой.
Ее пальцы зашевелились. Я отбросила ее руку от своей груди.
– Нет, не можешь. Я – масса сырого шелка. Я струна.
– Ты и есть шелк, – сказала она.
Ее рука осталась лежать на месте. Наступила тишина. Я стала засыпать, и тут она спросила:
– Рали, что будет дальше?
– Дальше я собираюсь уснуть, ты, сексуальная маньячка.
– Нет. Что будет, когда мы расправимся с Сарзаной?
– Люблю оптимистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58