Звуки моря и ветра. Гамак покачивается подо мной. Я чувствую чье-то присутствие. Опасность? Я снова открываю глаза. Корайс улыбается мне.
– Сладкие сны, капитан?
Тяжело вздохнув, я присела, свесив ноги через край гамака.
– Это было похоже на кошмар собаки после неудачной охоты, – сказала я.
Я почувствовала жжение в руке и увидела каплю крови, медленно собирающуюся под небольшой раной. Потрясенная, я смахнула ее.
– Какой-нибудь матрос потерял швейную иглу, – сказала Корайс и провела рукой по краю гамака, отыскивая ее.
– Да, – сказала я с заметным облегчением. – Так оно и есть.
Корайс с интересом посмотрела на меня.
– Разве это может быть чем-либо еще? – спросила она.
Действительно. Ничего другого и быть не могло. Или сон был вовсе не сном. А это невозможно – не так ли?
Я встала, чтобы приветствовать новый день, и через час настолько ушла в наблюдения за новой для меня необычной обстановкой, что совершенно забыла и о сне и о ране.
Первым делом следовало начать поиск следов архонта. Я собрала всех на борту корабля Холлы Ий. У меня было две причины для этого: во-первых, ему четко объяснили, что тут командовала я, и он был крайне этим недоволен, если не оскорблен. Этой встречей я пыталась подсластить его горькое разочарование. Во-вторых, у него была большая каюта. Если беседа станет слишком жаркой и дело дойдет до рукопашной, мне нужно пространство для нанесения ударов мечом. Конечно, я не думала, что это обязательно должно произойти, но если будет нужно напугать его жестом, например хватанием за рукоятку кинжала, он должен знать, что мне ничто не помешает пустить в ход оружие.
Как только я вошла в каюту адмирала, у меня рассеялись последние сомнения – передо мной пират и наемник. Его жилище выглядело таким же кричащим и непристойным, как гостиная куртизанки – все предметы обстановки были во вкусе уличной девки. Настенные портьеры и ковры резали глаз немыслимыми сочетаниями цветов. Комната была просто набита предметами, инкрустированными драгоценностями, назначение которых было самым разнообразным. Клянусь, что непонятной формы предмет, украшенный перьями и с усеянной редкими камнями ручкой, представлял собой аппарат для занятий сексом. Повсюду лежали покрывала и кружева самого высокого качества. Во всем чувствовалась непристойность и низкий вкус. Драпированные полочки были уставлены статуэтками, многие из которых самым вульгарным образом изображали сексуальные сцены. По всей каюте были разбросаны огромные подушки, которые также были декорированы неприличными рисунками. Один из них был особенно хорош, он изображал двух женщин, занимающихся любовью. Одна из них была невероятно похожа на Трис. В центре каюты стоял широкий стол из темного полированного дуба. Вокруг стола были расставлены кожаные кресла, одно из которых отличалось огромной высотой. Понятно, что оно принадлежало адмиралу. Я прошла к нему и села. Не было смысла особенно радовать Холлу Ий. Он нахмурился, но я с видом полного безразличия и превосходства стала осматривать его владения. Я – дочь моего отца, и хотя я и выбрала солдатское ремесло, я владела и коммерческими уловками, чтобы получить то, что мне нравилось. Адмирал направился к месту по правую руку от меня. Оно было расположено как раз под украшенным витиеватой резьбой окном, и это было для него большим преимуществом, так как его лица во время беседы не было бы видно. Однако Гэмелен одним скачком скользнул в кресло первым. Он подмигнул мне, затем торжественно взглянул на Холлу Ий, с видом мертвенно-бледной статуи, встряхнул головой и обратил свое внимание на Фокаса, капитана корабля Холлы Ий, разворачивавшего большую карту. Чин, который, как и все остальное во флоте, был чем-то совершенно отличным от того, к чему я привыкла. Например, Холла Ий был адмиралом и командовал всеми кораблями. Но на корабле Фокаса он был фактически почетным гостем, а командовал кораблем Фокас. Точно так же и на нашем корабле – Страйкер был капитаном, Клисура был младше его по званию и выполнял обязанности штурмана, за гребцами следил Дюбан. В чем состояли обязанности Страйкера, помимо принятия благородных поз на юте и упорного усложнения моей жизни, я так и не поняла.
При виде карты Фокаса я тут же позабыла обо всем. Наше предприятие представилось совершенно невыполнимым. На запад от Ориссы и Ликантианского полуострова простиралась огромная территория, которую я даже не могла себе представить. Я видела подобные карты у моего отца и на уроках Амальрика. Правда, я никогда не могла представить свое положение по этой карте. Я могла найти знакомые названия портов и город, где жила моя семья. Но теперь по воле картографов эти порты и города превратились в маленькие значки, предупреждающие о возможных встречах с демонами зла или обозначающие гиблые места, испорченные чарами черной магии. Но основной причиной моего потрясения было само море. Оно было таким огромным, что, казалось, готово поглотить те маленькие кусочки суши, которые еще сумели устоять перед его величием. Море простиралось до самого края западного участка карты. Земля здесь не была изображена, просто дальше этого места никто не плавал. Расстояние было пугающим.
Фокас нацарапал знак на холсте – всего лишь на ширину пальца на запад от Ликантии. Объяснений не потребовалось – было и так понятно, что это наше положение на тот момент, практически у самой восточной точки карты.
– Они нас опережают на два дня, – мрачно сказал Холла Ий. – Море и ветер все это время были очень благоприятны для них. Тем не менее они не могли уйти дальше этого участка…
Он поместил два пальца напротив нашей позиции. Фокас отметил эту точку, а адмирал, отступив в сторону, обрисовал круг. Где-то внутри этого круга находится наш враг. Но мы не можем точно знать, плывем ли мы в правильном направлении или нет. Если нет, то архонт уносится от нас с каждой минутой все дальше и дальше.
– Я думаю, можно быть уверенными, что он все еще ( плывет на запад, – сказал Гэмелен. – Колдовство, которым я пытался ускорить наше преследование или задержать их бегство, наталкивалось на противодействие заклинаний, которые могли исходить только от нашего старого друга. И это влияние исходит из той части горизонта, куда мы двигаемся.
– В этом случае выбор западного направления представляется единственно логичным, – сказала я.
Фокас засмеялся.
– По жребию выходит запад, – сказал он язвительно. И ? указав на карту, добавил: – Больше всего вам нравитесь смотреть на запад.
– Соблюдай приличия, – отрезал Холла Ий.
Фокас побледнел. Адмирал был в бешенстве. После встречи с Джинной я знала, что с подачи Гэмелена и других симпатизирующих мне офицеров Джинна возложил всю вину за бегство архонта на Холлу Ий. Он был обязан заблокировать выход из порта. Более того, Джинна заявил ему, что премия за участие в военных действиях не будет выплачена до завершения экспедиции. Больше того, до нашего возвращения трофейная добыча из Ликантии не распределялась между наемниками. Я ожидала, что он взбесится, услышав последнее решение, но он только обменялся с Джинной странным взглядом и, казалось, вполне держал себя в руках. Возможно, что между ними была личная договоренность. Похоже, что Джинна обещал Холле Ий компенсировать все эти неприятности, в том числе за принятие на себя вины за бегство архонта. По правде говоря, Джинна как командующий заслужил самую низкую оценку в связи с этим провалом. Гэмелен смягчил напряженность.
– Предоставим нашему врагу разрешить эту дилемму, – сказал он.
Маг достал черную шкатулку с талисманом – сердцем архонта.
Холла Ий и Фокас забеспокоились при его появлении. Они слышали о талисмане, и вид предмета такой магической силы испугал их.
– Я бы попросил у вас компас, – сказал Гэмелен.
– Простите? – Холла Ий от изумления раскрыл рот, как будто только что вынырнул на поверхность.
– Будьте любезны, компас, – повторил Гэмелен.
Моментально компас был найден. Гэмелен поместил шкатулку на круг, нарисованный Фокасом, и сверху положил компас. Затем он попросил тишины – онемевшие от потрясения пираты и не нуждались в предупреждении. Гэмелен не пел и ничего не говорил, по крайней мере вслух, не призывал богов на помощь.
Гэмелен полностью сконцентрировал свой взгляд на шкатулке. Его желтые глаза пылали как солнце, и казалось, вся комната осветилась его внутренним светом. Его тяжелые вздохи, перешедшие в низкое гудение, привели к вибрации шкатулки. Тут шкатулка засветилась своим светом. Стрелка компаса затряслась и бешено закрутилась, один раз, два, на третьем круге в какой-то момент она застыла на полпути, как будто ее остановила чья-то рука.
Гэмелен отступил назад. Свет в его глазах начал блекнуть, пока они не стали своего обычного желтого цвета. Он вытер пот со лба и указал на стрелку компаса, которая трепетала и, казалось, была готова двигаться дальше.
– Следуйте за ней, – сказал Гэмелен, – и мы настигнем нашего врага.
Компас показывал точно на запад. Ий говорил со мной, и я отвечала на все вопросы. Но все происходящее, казалось мне, находилось в каком-то тумане. Я не могла отвести взгляд от стрелки компаса и огромного расстояния на карте.
Я видела все знакомые места. Трос, богатый город, с которым торговали несколько поколении моей семьи. Савиа, известная своими винами. Тырган – город, где умели вытачивать острейшие клинки. Луанджи со своими богатейшими стадами, покрывавшими побережье на протяжении многих миль. За ним лежит Джейпур, портовый город, куда ежедневно прибывают караваны с шелками, пряностями и волшебными сокровищами из мест, о которых можно было бы подумать, что они существуют только в легенде, если бы не эти товары. Следующий город – Лаозия, где семья Джейхана держит в своих руках рынок слоновой кости и прекрасного черного дерева такой прочности, что оно превосходит даже сталь.
На противоположном побережье я увидела Редонду и рядом опоясывающие побережье практически непроходимые горы царства Валарои. За этими горами лежит огромная пустыня, где живут дикие племена наездников. Мы знаем о них только по их богатым коврам и сладко пахнущим маслам, которые мы жжем по случаю праздника. Далее на запад располагается Тигровая бухта, названная так не из-за зверей, а за окраску жемчужин, создаваемых моллюсками, обитающими в этих местах. Бусы из этих камней не имеют равных по красоте. Я знала эти места так же хорошо, как о них знает любой школьник. Но территории, расположенные за этой речкой – Жасминовые острова, Коралловое море, Имбирная река и Лимонное побережье, – все это мне было неизвестно.
Самый прекрасный момент, часто говорил мой брат, когда путешествие начинается. Потом следует скучный период дорожных размышлений, после этого остается только отмечать ежедневные происшествия. Моего брата стоит слушать в подобного рода вещах, так как он был первым человеком, дошедшим до Далеких Королевств. Хотя теперь у меня были хорошие шансы превзойти его.
В тот день в каюте Холлы Ий мои приключения начались на самом деле. В то мгновение я точно знала, что до окончания этого путешествия я увижу все эти места на карте своими глазами. Я перевела глаза на край карты, туда, где еще никто не бывал. И я подумала, что могу увидеть и эти места. Я не испугалась этой мысли, писец. И так как я обещала говорить только правду, должна признаться, что некоторое время я не помнила ни об архонте, ни об угрозе, которую он представлял. Я была полна каким-то приятным томлением. Я хотела узнать, я должна была узнать ответ на загадку, поставленную картой: что лежит вне ее пределов?
Впервые в жизни я поняла, какое счастье и какое проклятие быть путешественником, как Янош Серый Плащ и, увы, мой брат, хотя он себя таковым не считал.
Смущенная открытием в себе таких новых желаний, которые я и не предполагала в себе обнаружить, я взглянула на Гэмелена. Казалось, какая-то тень упала между нами. Эту тень я уже где-то видела, и с запахом, который вдруг ударил мне в нос, я когда-то уже встречалась. Мне показалось, что я слышу женский шепот. Я сильно тряхнула головой, тень исчезла, и ко мне вернулось нормальное зрение. Я увидела Холлу Ий и Фокаса, поглощенных планом. Но старый колдун не отрываясь смотрел на меня.
– У тебя было видение? – спросил Гэмелен. Я покачала головой, отвечая отрицательно. Но запах сандалового дерева, стоявший в комнате, указывал на то, что это была неправда.
Мы следовали за архонтом, постоянно сверяясь с показаниями волшебного компаса. Когда стрелка отклонялась, мы тут же меняли курс. Когда она возвращалась в прежнее положение, мы делали то же самое. Мы не знали, были ли эти изменения связаны с тем, что наш враг чувствовал, что мы догоняем его, или же это были просто беспричинные изменения курса. Но никто не сомневался, что погоня была настоящей. Архонт был впереди – это мы точно знали; в нескольких милях или в нескольких днях пути.
К сожалению, восторг от погони становился все меньше с каждым днем, и постепенно мы вошли в обычный ритм морской жизни.
Время шло, и я начала понимать, что эти корабли станут нашим полем битвы, а я о них знала так же мало, как о битвах на льду. Я решила стать специалистом в области мореходства. В любой момент, если будет угодно Тедейту, корабли архонта могли появиться перед нами. Самым скучающим человеком на судне был некий помощник капитана – ранг, как я вскоре поняла, аналогичный сухопутному квартирмейстеру. Отличием было только то, что квартирмейстер, кроме болтовни о веревках и чайниках, может заняться еще твоим размещением на постой, этот же молодец занимался только рассуждением обо всем – от канатов до абордажных сабель, – кроме соленого океана вокруг нас.
Для тех, кто хотел бы узнать побольше о мире, в котором мы теперь находились и в котором нам предстояло провести еще неопределенно долгое время, а некоторым из нас и остаток жизни, сообщаю некоторые детали.
Наши галеры были известны под названием «длинные гонцы» и предназначались, как гордо сообщил мне помощник капитана, для самых различных целей – от подъема вверх по рекам до захвата и разграбления торговых судов, набегов на морские порты или совершения долгих морских рейдов в далекие страны. Даже при проходе по мелководью, рассказывал он нам, хотя мы и сами это заметили, эти корабли качает, при любом ветре и любом море. На самом деле их качает даже когда они стоят в доке, поэтому у хорошего галерщика должен быть очень крепкий желудок. Со стороны приступы морской болезни выглядят чрезвычайно смешно, пока это не случится с тобой самим. Корайс поинтересовалась, остаются ли ощущения столь же сильными, если их испытывать через каждые двадцать восемь дней. Но я не ответила на шутку своего легата.
Каждая галера была около ста футов в длину и двадцати футов в ширину. Осадка судна была не более трех футов, что помощник капитана называл плавучестью. На каждом корабле было по три офицера: капитан, штурман и надсмотрщик за гребцами. Ниже их стояли помощники, которые являлись чем-то вроде наших сержантов. «Помощниками» называли также корабельных мастеровых – плотников, столяров и других. Команда гребцов составляла пятьдесят человек, которые в некоторых случаях брали по два весла, и тогда эффект их работы удваивался. Было еще пятнадцать хорошо обученных матросов, которые считали себя элитой и не притронулись бы к веслу, даже если бы корабль несло на скалы. Кроме того, корабль мог принять почти любое количество солдат для перевоза во время войны, но в мирное время, под которым Холла Ий подразумевал пиратство, только около двадцати пяти моряков – солдат с некоторыми мореходными навыками – принимали участие в плавании в качестве ударной силы.
Каждая галера имела главную палубу, которая была открытой, и нижнюю – для сна и укрытия в плохую погоду. Погода должна была быть очень бурной, чтобы захотелось туда спуститься, так как эта палуба была очень тесной и темной. При росте больше пяти футов там можно было двигаться только в полусогнутом состоянии, иначе был очень хороший шанс удариться обо что-нибудь головой. Мы спали в гамаках, которые приносили вниз каждый день и складывали там. Ночью мы вешали их в самых разных местах, где было больше места. Верхнюю палубу можно было затемнить в жаркую погоду парусиновым тентом, и самым приятным было лениво развалиться под этой яркой полосатой материей на легком ветерке, и требовались большие усилия, чтобы встать на ноги и снова приняться за выполнение упражнений с мечом или копьем.
Сверху и впереди, над лезвиеподобным носом корабля, на некотором возвышении была расположена еще одна палуба, откуда было удобно начинать атаку в случае битвы. В кладовой, расположенной под ней, хранились оружие, запасной парус, канаты, бочки с водой, пища и другие припасы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Сладкие сны, капитан?
Тяжело вздохнув, я присела, свесив ноги через край гамака.
– Это было похоже на кошмар собаки после неудачной охоты, – сказала я.
Я почувствовала жжение в руке и увидела каплю крови, медленно собирающуюся под небольшой раной. Потрясенная, я смахнула ее.
– Какой-нибудь матрос потерял швейную иглу, – сказала Корайс и провела рукой по краю гамака, отыскивая ее.
– Да, – сказала я с заметным облегчением. – Так оно и есть.
Корайс с интересом посмотрела на меня.
– Разве это может быть чем-либо еще? – спросила она.
Действительно. Ничего другого и быть не могло. Или сон был вовсе не сном. А это невозможно – не так ли?
Я встала, чтобы приветствовать новый день, и через час настолько ушла в наблюдения за новой для меня необычной обстановкой, что совершенно забыла и о сне и о ране.
Первым делом следовало начать поиск следов архонта. Я собрала всех на борту корабля Холлы Ий. У меня было две причины для этого: во-первых, ему четко объяснили, что тут командовала я, и он был крайне этим недоволен, если не оскорблен. Этой встречей я пыталась подсластить его горькое разочарование. Во-вторых, у него была большая каюта. Если беседа станет слишком жаркой и дело дойдет до рукопашной, мне нужно пространство для нанесения ударов мечом. Конечно, я не думала, что это обязательно должно произойти, но если будет нужно напугать его жестом, например хватанием за рукоятку кинжала, он должен знать, что мне ничто не помешает пустить в ход оружие.
Как только я вошла в каюту адмирала, у меня рассеялись последние сомнения – передо мной пират и наемник. Его жилище выглядело таким же кричащим и непристойным, как гостиная куртизанки – все предметы обстановки были во вкусе уличной девки. Настенные портьеры и ковры резали глаз немыслимыми сочетаниями цветов. Комната была просто набита предметами, инкрустированными драгоценностями, назначение которых было самым разнообразным. Клянусь, что непонятной формы предмет, украшенный перьями и с усеянной редкими камнями ручкой, представлял собой аппарат для занятий сексом. Повсюду лежали покрывала и кружева самого высокого качества. Во всем чувствовалась непристойность и низкий вкус. Драпированные полочки были уставлены статуэтками, многие из которых самым вульгарным образом изображали сексуальные сцены. По всей каюте были разбросаны огромные подушки, которые также были декорированы неприличными рисунками. Один из них был особенно хорош, он изображал двух женщин, занимающихся любовью. Одна из них была невероятно похожа на Трис. В центре каюты стоял широкий стол из темного полированного дуба. Вокруг стола были расставлены кожаные кресла, одно из которых отличалось огромной высотой. Понятно, что оно принадлежало адмиралу. Я прошла к нему и села. Не было смысла особенно радовать Холлу Ий. Он нахмурился, но я с видом полного безразличия и превосходства стала осматривать его владения. Я – дочь моего отца, и хотя я и выбрала солдатское ремесло, я владела и коммерческими уловками, чтобы получить то, что мне нравилось. Адмирал направился к месту по правую руку от меня. Оно было расположено как раз под украшенным витиеватой резьбой окном, и это было для него большим преимуществом, так как его лица во время беседы не было бы видно. Однако Гэмелен одним скачком скользнул в кресло первым. Он подмигнул мне, затем торжественно взглянул на Холлу Ий, с видом мертвенно-бледной статуи, встряхнул головой и обратил свое внимание на Фокаса, капитана корабля Холлы Ий, разворачивавшего большую карту. Чин, который, как и все остальное во флоте, был чем-то совершенно отличным от того, к чему я привыкла. Например, Холла Ий был адмиралом и командовал всеми кораблями. Но на корабле Фокаса он был фактически почетным гостем, а командовал кораблем Фокас. Точно так же и на нашем корабле – Страйкер был капитаном, Клисура был младше его по званию и выполнял обязанности штурмана, за гребцами следил Дюбан. В чем состояли обязанности Страйкера, помимо принятия благородных поз на юте и упорного усложнения моей жизни, я так и не поняла.
При виде карты Фокаса я тут же позабыла обо всем. Наше предприятие представилось совершенно невыполнимым. На запад от Ориссы и Ликантианского полуострова простиралась огромная территория, которую я даже не могла себе представить. Я видела подобные карты у моего отца и на уроках Амальрика. Правда, я никогда не могла представить свое положение по этой карте. Я могла найти знакомые названия портов и город, где жила моя семья. Но теперь по воле картографов эти порты и города превратились в маленькие значки, предупреждающие о возможных встречах с демонами зла или обозначающие гиблые места, испорченные чарами черной магии. Но основной причиной моего потрясения было само море. Оно было таким огромным, что, казалось, готово поглотить те маленькие кусочки суши, которые еще сумели устоять перед его величием. Море простиралось до самого края западного участка карты. Земля здесь не была изображена, просто дальше этого места никто не плавал. Расстояние было пугающим.
Фокас нацарапал знак на холсте – всего лишь на ширину пальца на запад от Ликантии. Объяснений не потребовалось – было и так понятно, что это наше положение на тот момент, практически у самой восточной точки карты.
– Они нас опережают на два дня, – мрачно сказал Холла Ий. – Море и ветер все это время были очень благоприятны для них. Тем не менее они не могли уйти дальше этого участка…
Он поместил два пальца напротив нашей позиции. Фокас отметил эту точку, а адмирал, отступив в сторону, обрисовал круг. Где-то внутри этого круга находится наш враг. Но мы не можем точно знать, плывем ли мы в правильном направлении или нет. Если нет, то архонт уносится от нас с каждой минутой все дальше и дальше.
– Я думаю, можно быть уверенными, что он все еще ( плывет на запад, – сказал Гэмелен. – Колдовство, которым я пытался ускорить наше преследование или задержать их бегство, наталкивалось на противодействие заклинаний, которые могли исходить только от нашего старого друга. И это влияние исходит из той части горизонта, куда мы двигаемся.
– В этом случае выбор западного направления представляется единственно логичным, – сказала я.
Фокас засмеялся.
– По жребию выходит запад, – сказал он язвительно. И ? указав на карту, добавил: – Больше всего вам нравитесь смотреть на запад.
– Соблюдай приличия, – отрезал Холла Ий.
Фокас побледнел. Адмирал был в бешенстве. После встречи с Джинной я знала, что с подачи Гэмелена и других симпатизирующих мне офицеров Джинна возложил всю вину за бегство архонта на Холлу Ий. Он был обязан заблокировать выход из порта. Более того, Джинна заявил ему, что премия за участие в военных действиях не будет выплачена до завершения экспедиции. Больше того, до нашего возвращения трофейная добыча из Ликантии не распределялась между наемниками. Я ожидала, что он взбесится, услышав последнее решение, но он только обменялся с Джинной странным взглядом и, казалось, вполне держал себя в руках. Возможно, что между ними была личная договоренность. Похоже, что Джинна обещал Холле Ий компенсировать все эти неприятности, в том числе за принятие на себя вины за бегство архонта. По правде говоря, Джинна как командующий заслужил самую низкую оценку в связи с этим провалом. Гэмелен смягчил напряженность.
– Предоставим нашему врагу разрешить эту дилемму, – сказал он.
Маг достал черную шкатулку с талисманом – сердцем архонта.
Холла Ий и Фокас забеспокоились при его появлении. Они слышали о талисмане, и вид предмета такой магической силы испугал их.
– Я бы попросил у вас компас, – сказал Гэмелен.
– Простите? – Холла Ий от изумления раскрыл рот, как будто только что вынырнул на поверхность.
– Будьте любезны, компас, – повторил Гэмелен.
Моментально компас был найден. Гэмелен поместил шкатулку на круг, нарисованный Фокасом, и сверху положил компас. Затем он попросил тишины – онемевшие от потрясения пираты и не нуждались в предупреждении. Гэмелен не пел и ничего не говорил, по крайней мере вслух, не призывал богов на помощь.
Гэмелен полностью сконцентрировал свой взгляд на шкатулке. Его желтые глаза пылали как солнце, и казалось, вся комната осветилась его внутренним светом. Его тяжелые вздохи, перешедшие в низкое гудение, привели к вибрации шкатулки. Тут шкатулка засветилась своим светом. Стрелка компаса затряслась и бешено закрутилась, один раз, два, на третьем круге в какой-то момент она застыла на полпути, как будто ее остановила чья-то рука.
Гэмелен отступил назад. Свет в его глазах начал блекнуть, пока они не стали своего обычного желтого цвета. Он вытер пот со лба и указал на стрелку компаса, которая трепетала и, казалось, была готова двигаться дальше.
– Следуйте за ней, – сказал Гэмелен, – и мы настигнем нашего врага.
Компас показывал точно на запад. Ий говорил со мной, и я отвечала на все вопросы. Но все происходящее, казалось мне, находилось в каком-то тумане. Я не могла отвести взгляд от стрелки компаса и огромного расстояния на карте.
Я видела все знакомые места. Трос, богатый город, с которым торговали несколько поколении моей семьи. Савиа, известная своими винами. Тырган – город, где умели вытачивать острейшие клинки. Луанджи со своими богатейшими стадами, покрывавшими побережье на протяжении многих миль. За ним лежит Джейпур, портовый город, куда ежедневно прибывают караваны с шелками, пряностями и волшебными сокровищами из мест, о которых можно было бы подумать, что они существуют только в легенде, если бы не эти товары. Следующий город – Лаозия, где семья Джейхана держит в своих руках рынок слоновой кости и прекрасного черного дерева такой прочности, что оно превосходит даже сталь.
На противоположном побережье я увидела Редонду и рядом опоясывающие побережье практически непроходимые горы царства Валарои. За этими горами лежит огромная пустыня, где живут дикие племена наездников. Мы знаем о них только по их богатым коврам и сладко пахнущим маслам, которые мы жжем по случаю праздника. Далее на запад располагается Тигровая бухта, названная так не из-за зверей, а за окраску жемчужин, создаваемых моллюсками, обитающими в этих местах. Бусы из этих камней не имеют равных по красоте. Я знала эти места так же хорошо, как о них знает любой школьник. Но территории, расположенные за этой речкой – Жасминовые острова, Коралловое море, Имбирная река и Лимонное побережье, – все это мне было неизвестно.
Самый прекрасный момент, часто говорил мой брат, когда путешествие начинается. Потом следует скучный период дорожных размышлений, после этого остается только отмечать ежедневные происшествия. Моего брата стоит слушать в подобного рода вещах, так как он был первым человеком, дошедшим до Далеких Королевств. Хотя теперь у меня были хорошие шансы превзойти его.
В тот день в каюте Холлы Ий мои приключения начались на самом деле. В то мгновение я точно знала, что до окончания этого путешествия я увижу все эти места на карте своими глазами. Я перевела глаза на край карты, туда, где еще никто не бывал. И я подумала, что могу увидеть и эти места. Я не испугалась этой мысли, писец. И так как я обещала говорить только правду, должна признаться, что некоторое время я не помнила ни об архонте, ни об угрозе, которую он представлял. Я была полна каким-то приятным томлением. Я хотела узнать, я должна была узнать ответ на загадку, поставленную картой: что лежит вне ее пределов?
Впервые в жизни я поняла, какое счастье и какое проклятие быть путешественником, как Янош Серый Плащ и, увы, мой брат, хотя он себя таковым не считал.
Смущенная открытием в себе таких новых желаний, которые я и не предполагала в себе обнаружить, я взглянула на Гэмелена. Казалось, какая-то тень упала между нами. Эту тень я уже где-то видела, и с запахом, который вдруг ударил мне в нос, я когда-то уже встречалась. Мне показалось, что я слышу женский шепот. Я сильно тряхнула головой, тень исчезла, и ко мне вернулось нормальное зрение. Я увидела Холлу Ий и Фокаса, поглощенных планом. Но старый колдун не отрываясь смотрел на меня.
– У тебя было видение? – спросил Гэмелен. Я покачала головой, отвечая отрицательно. Но запах сандалового дерева, стоявший в комнате, указывал на то, что это была неправда.
Мы следовали за архонтом, постоянно сверяясь с показаниями волшебного компаса. Когда стрелка отклонялась, мы тут же меняли курс. Когда она возвращалась в прежнее положение, мы делали то же самое. Мы не знали, были ли эти изменения связаны с тем, что наш враг чувствовал, что мы догоняем его, или же это были просто беспричинные изменения курса. Но никто не сомневался, что погоня была настоящей. Архонт был впереди – это мы точно знали; в нескольких милях или в нескольких днях пути.
К сожалению, восторг от погони становился все меньше с каждым днем, и постепенно мы вошли в обычный ритм морской жизни.
Время шло, и я начала понимать, что эти корабли станут нашим полем битвы, а я о них знала так же мало, как о битвах на льду. Я решила стать специалистом в области мореходства. В любой момент, если будет угодно Тедейту, корабли архонта могли появиться перед нами. Самым скучающим человеком на судне был некий помощник капитана – ранг, как я вскоре поняла, аналогичный сухопутному квартирмейстеру. Отличием было только то, что квартирмейстер, кроме болтовни о веревках и чайниках, может заняться еще твоим размещением на постой, этот же молодец занимался только рассуждением обо всем – от канатов до абордажных сабель, – кроме соленого океана вокруг нас.
Для тех, кто хотел бы узнать побольше о мире, в котором мы теперь находились и в котором нам предстояло провести еще неопределенно долгое время, а некоторым из нас и остаток жизни, сообщаю некоторые детали.
Наши галеры были известны под названием «длинные гонцы» и предназначались, как гордо сообщил мне помощник капитана, для самых различных целей – от подъема вверх по рекам до захвата и разграбления торговых судов, набегов на морские порты или совершения долгих морских рейдов в далекие страны. Даже при проходе по мелководью, рассказывал он нам, хотя мы и сами это заметили, эти корабли качает, при любом ветре и любом море. На самом деле их качает даже когда они стоят в доке, поэтому у хорошего галерщика должен быть очень крепкий желудок. Со стороны приступы морской болезни выглядят чрезвычайно смешно, пока это не случится с тобой самим. Корайс поинтересовалась, остаются ли ощущения столь же сильными, если их испытывать через каждые двадцать восемь дней. Но я не ответила на шутку своего легата.
Каждая галера была около ста футов в длину и двадцати футов в ширину. Осадка судна была не более трех футов, что помощник капитана называл плавучестью. На каждом корабле было по три офицера: капитан, штурман и надсмотрщик за гребцами. Ниже их стояли помощники, которые являлись чем-то вроде наших сержантов. «Помощниками» называли также корабельных мастеровых – плотников, столяров и других. Команда гребцов составляла пятьдесят человек, которые в некоторых случаях брали по два весла, и тогда эффект их работы удваивался. Было еще пятнадцать хорошо обученных матросов, которые считали себя элитой и не притронулись бы к веслу, даже если бы корабль несло на скалы. Кроме того, корабль мог принять почти любое количество солдат для перевоза во время войны, но в мирное время, под которым Холла Ий подразумевал пиратство, только около двадцати пяти моряков – солдат с некоторыми мореходными навыками – принимали участие в плавании в качестве ударной силы.
Каждая галера имела главную палубу, которая была открытой, и нижнюю – для сна и укрытия в плохую погоду. Погода должна была быть очень бурной, чтобы захотелось туда спуститься, так как эта палуба была очень тесной и темной. При росте больше пяти футов там можно было двигаться только в полусогнутом состоянии, иначе был очень хороший шанс удариться обо что-нибудь головой. Мы спали в гамаках, которые приносили вниз каждый день и складывали там. Ночью мы вешали их в самых разных местах, где было больше места. Верхнюю палубу можно было затемнить в жаркую погоду парусиновым тентом, и самым приятным было лениво развалиться под этой яркой полосатой материей на легком ветерке, и требовались большие усилия, чтобы встать на ноги и снова приняться за выполнение упражнений с мечом или копьем.
Сверху и впереди, над лезвиеподобным носом корабля, на некотором возвышении была расположена еще одна палуба, откуда было удобно начинать атаку в случае битвы. В кладовой, расположенной под ней, хранились оружие, запасной парус, канаты, бочки с водой, пища и другие припасы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58