— А вот то, что ты рассказывала про золотой прииск у их отца, — это уже интересно. Но ты говоришь, что невесты ничего не должны знать до свадьбы о богатстве своих будущих мужей.
— Да, это непременное условие их отца, — сказала я.
— Тогда даже не знаю. А почему их отец не подыщет невест для сыновей где-нибудь поближе?
— Не надеется на их бескорыстие, — пояснила я. — Про его богатство по всей тундре и по всей Сибири слух идет.
— Пусть среди дочерей своих компаньонов сыновьям невест подыщет, — предложила Инна.
— Нет у него компаньонов. Он монополист.
И равного ему по богатству человека с подходящими по возрасту дочерьми тоже в их местности нет. И потом у него фишка, хочет небогатую невесту, чтобы не возникала поминутно с разными требованиями.
— Ладно, что-нибудь придумаем, — пообещала Инна. — А пока пошли посмотрим, что там у Мариши вытанцовывается.
Мы вдвоем перетащили страшно тяжелый, но ставший совершенно чистым от электронных «жучков» фикус в комнату и утвердили его там. Правда, не на этажерке, как мечтала Инна. Никакая этажерка его бы не выдержала. Фикус гордо торчал на платяном шкафу, благо высота потолков в квартире у Инны явно превышала четыре метра. После этого мы обратили взгляд на нашу подругу. Мариша сидела возле телефона вся красная и страшно злая.
— Никогда не поверите, если я вам расскажу, какие хамы идут работать в грузчики, — сказала она. — Я вообще удивляюсь, как им еще деньги за работу платят. Наоборот, это они должны всем своим клиентам приплачивать, что те соглашаются иметь с ними дело. Сейчас обзваниваю частные объявления о грузоперевозках. Здесь люди немного повежливей разговаривают, вот что значит частный бизнес. Но зато этих объявлений больше сотни в одной только газете.
Мариша продолжала звонить по объявлениям до поздней ночи. Напрасно мы пытались предложить ей свою помощь, она упрямо твердила, что сама напросилась и будет нести свой крест до конца. В итоге в начале первого по телефонам, указанным в газете, ей тоже начали хамить, и она явилась к нам с отчетом.
— Значит, так: мне удалось отследить тринадцать фикусов или других крупных растений в горшках, перевезенных в нашем городе за последние два дня с одного места на другое.
— Так много? — не удержалась я.
— Да, но из них нам, по всей видимости, подходят лишь два. Потому что только про них известно, что они следовали отдельно от другого груза. Но, к сожалению, я разговаривала с женами владельцев «Газелей», перевозивших фикусы. Поэтому точного адреса, куда были доставлены фикусы, жены не знают.
— А где их мужья болтаются в такое позднее время? — спросила Инна.
— Один лежит в больнице, ему на ногу пианино упало, а другой уехал с грузом куда-то за город. Вернуться обещал только завтра к вечеру. Там у него тоже попутный груз намечается.
— Ну и ладно, — сказала Инна. — Завтра так завтра. Все равно сейчас уже поздно. Завтра с утра сразу навестим больного, у него все и узнаем. В какой, кстати, больнице лежит этот придавленный?
— Больница номер пять, Чебоксарский переулок, — ответила Мариша, сверившись с бумажкой. — Где это?
— Не знаю, не была, — пожала плечами Инна.
На следующий день мы отправились прямиком в больницу, в этот самый Чебоксарский переулок.
— В последнее время я слишком часто оказываюсь в больницах, — пробурчала Инна, когда мы очутились перед невысоким каменным забором, кое-где покрытым облупившейся от влаги краской.
— Благодари бога, что сама ходишь, а не к тебе ходят, — сказала Мариша.
За забором высились больничные корпуса. Мы вошли внутрь и сразу же были остановлены бдительной теткой, которая многозначительно указала нам на табличку, оповещавшую, что часы посещения в больнице начинаются лишь с пяти вечера.
— Тетенька, — заканючила Инна, — нам бы дяденьку повидать. Он у вас лежит со вчерашнего дня со сломанной ногой. Нам мама велела ему носки передать. Он вчера жаловался, что у него сломанная нога под гипсом мерзнет. Вот, из собачьей шерсти.
Первый начес.
И она продемонстрировала полиэтиленовый мешок. Тетка посмотрела и заколебалась.
— Не положено, — с сомнением сказала она. — Врачи увидят, заругают. А у меня пенсия маленькая.
Мы верно поняли последнее замечание вахтерши.
Сто рублей перекочевало от нас к тетке, а взамен мы получили белые халаты и шапочки. А также были снабжены инструкцией, как вести себя, если наткнемся на врача. Следовало представиться наивными студентками из медицинского колледжа, явившимися для прохождения практики. В вахтерше явно погиб великий инструктор по шпионажу.
Снабженные легендой и камуфляжем, мы поднялись на второй этаж. Там воняло щами и пригоревшей кашей. Оно и понятно, в больнице был священный час — время завтрака. Все больные, которые могли передвигаться, сползлись к кухне, возле которой стояло несколько рядов пластиковых столов. Не довольствуясь жалкой больничной порцией, большинство пациентов притащили с собой различные свертки, пакетики и баночки с домашней снедью.
Судя по тому, что людей с загипсованными ногами среди завтракающих не было, мы догадались, что наш грузчик остался в палате. Так оно и было. Обойдя несколько палат, мы наконец наткнулись на малюсенького мужичка, который едва ли занимал половину кровати. Мужичок был с длинными, давно не мытыми волосами и с гипсом на левой ноге. Приметы совпадали. На кровати имелась табличка с его именем. Бедолагу звали Гришей.
— Это вас пианино придавило? — первым делом поинтересовалась у него Мариша. — Что-то вы для грузчика слишком мелкий.
— Мал золотник, да дорог, — уверил ее мужичок. — А вы меня уже лечить собираетесь? Рано, я еще не позавтракал. Но я готов.
Однако Мариша не торопилась приступать к процедурам.
— А вы всегда только музыкальные инструменты перевозите или еще что-нибудь? — спросила она.
— Мы все перевозим, — сказал Гриша.
— Я почему спрашиваю, — принялась объяснять Мариша, — у моей престарелой тетки есть пальма, она над ней страшно трясется и никому ее не доверяет. Однако тетка теперь живет у нас, а свою квартиру вместе с мебелью будет сдавать. Вот и хочет забрать пальму. Но требует, чтобы ее драгоценной пальмой занялись исключительно профессионалы.
— Цветами больше не занимаемся, — отрезал Гриша.
— Больше, а раньше занимались?
— Раньше да, но после последнего раза я закаялся.
— А в чем дело?
— Да чертовщина получилась, — сказал Гриша. — Позвонила нам клиентка вроде вашей тетки. Потребовала, чтобы мы перевезли ее цветок, который она решила подарить племяннице. Дескать, той это сюрприз будет. И адреса бабка назвала. Свой назвала правильно, а адрес племянницы переврала. Привезли мы девице теткин цветок, а там люди про него знать не знают. Пришлось обратно везти. Скандал был. Бабка габаритов мощных, глотку дерет, ровно звезда эстрады. Стали мы цветок обратно пристраивать, а пианино — оно рядом стояло — возьми да на меня и упади. Вот теперь у меня простой в работе получается, а все из-за этого цветка, пропади он пропадом.
— Но цветок вы бабке вернули? — уточнила Инна. — Адрес ее помните?
— До конца дней своих не забуду. Партизана Германа, дом пять.
Улица, названная в честь незабвенного партизана, ни у кого из нас троих ни с чем не ассоциировалась.
На всякий случай мы туда все-таки съездили. Там и в самом деле жила бабка, которая посылала фикус своей племяннице, только сейчас растения у нее не было, ей все-таки удалось доставить подарок по адресу.
— С этим малюткой-грузчиком у нас промашка вышла, — резюмировала Мариша, когда мы вышли из палаты. — Придется ждать, когда из рейса вернется вторая бригада грузчиков, которые другой фикус тягали. С ними и будем разговаривать.
— А меня вот, например, сейчас больше всего тревожит, почему это Юля с утра нам не позвонила и не отчиталась, как у нее дела продвигаются, — сказала Инна. — Она ведь знает, что мы тут с ума сходим от нетерпения. Чем она думает?
— Может быть, ей еще нечего нам сказать, — предположила я. — Потому и не звонит.
* * *
У Юли же дела обстояли следующим образом.
Она не забыла про своих подруг, вовсе нет. Просто обстоятельства не позволяли позвонить. Наученная опытом своего прошлого полета, она заранее, еще в городе, купила бутылку хорошего коньяка. Так что, когда самолет оторвался от земли. Юлю уже мало что тревожило. Она достигла блаженного состояния, когда явь путается с грезами, а тело охватывает волшебное ощущение покоя. Однако уже через час у нее над ухом прозвучал громкий вопль, вырвавший толком не протрезвевшую Юлю из цепей сна.
Она недовольно подняла голову и осмотрелась по сторонам. В салоне самолета явно творилось что-то неладное. Из кабины пилота раздавались громкие выкрики на каком-то восточном языке, а сам самолет качало из стороны в сторону. Пассажиры сидели с вытянутыми лицами. И особенно настораживал тот факт, что молоденькая стюардесса замерла на виду у всего самолета в объятиях какого-то чернявого мужчины, приставившего к виску девушки пистолет.
— Что происходит? — заинтересованно спросила Юля у своего соседа. — Идут съемки фильма про террористов? А поч-чему нас перед полетом не предупредили?
— Какого фильма?! Какие съемки?! — злобно прошипел сосед, не поворачиваясь к Юле. — Это и есть террористы.
Словно в подтверждение его слов, из кабины самолета появился мужчина в форме пилота, которого сопровождал вооруженный человек.
— От имени капитана прошу всех сохранять спокойствие, — сказал пилот. — Никакой опасности для вас нет. Самолет всего лишь меняет курс, мы летим в Кабул. Повторяю, никакой опасности нет. Выполняйте указания этих господ, и никто не пострадает.
После этого симпатичный пилот удалился обратно в кабину, террорист остался наблюдать за порядком в салоне. Юля поежилась в кресле и попыталась проснуться, надеясь, что все это дурной сон, вызванный страхом перед перелетом и выпитой бутылкой коньяка. Увы, у нее ничего не получилось. Это был не сон. Приходилось признать, что случилось именно то, чего Юля всегда боялась больше всего. Ее самолет был захвачен террористами.
Как ни странно, именно теперь, когда самое худшее случилось, никакого страха Юля не ощущала.
Нет, недаром говорят, если чего-то очень боишься, то подойди и потрогай. Юля еще раз прислушалась к своим ощущениям. Никакого ужаса или паники не было и в помине. Вместо этого Юля ощущала невиданный подъем сил и какое-то жаркое покалывание в кончиках пальцев.
— Они сумасшедшие! — неожиданно разрыдался сидящий рядом с ней мужчина в деловом костюме. — Мы все погибнем.
— Нет, мы летим в Кабул. Вам же сказали, — попыталась утешить его Юля. — Ничего страшного, из Кабула мы вернемся обратно на другом самолете.
Или, может быть, даже и на этом самом.
— Как можно верить их словам! Это же фанатики!
А пилоты нам врут, чтобы избежать паники на борту.
Ни в какой Кабул мы не попадем. Террористы собираются совершить акт возмездия! Вам ясно, что это значит? То же, что в Нью-Йорке. Телевизор смотрите? Никакой надежды на спасение у нас нет. Все мы тут трупы. Либо террористам удастся их план и мы погибнем, либо власти будут вынуждены сбить наш самолет — и мы все равно погибнем.
Юля осторожно перегнулась через колени сидящего рядом с ней пассажира, высунулась в проход и посмотрела на террориста, продолжавшего тискать находящуюся уже в полуобморочном состоянии стюардессу. Террорист и в самом деле выглядел каким-то диким. Лицо почти целиком заросло густой черной бородой, так что собственно лица и не было вовсе.
Только сверкали глубоко под бровями глаза. Такой и в самом деле мог кого угодно прикончить, и себя в том числе, если Аллах того потребует.
Этот террорист, видимо, контролировал ту часть салона, в которой сидела Юля. Вообще в салоне было еще двое террористов. Вероятно, на самолете их было еще больше, но Юля сейчас видела лишь троих.
Один стоял у самого туалета, второй у входа, через который пассажиры загружались в самолет, и третий, со стюардессой, прижатой к груди, — всего в двух шагах от Юли. На его месте Юля давно бы отпустила бесчувственную девушку и сосредоточила свое внимание на остальных пассажирах, так как стюардесса существенно затруднила бы ему маневры, случись что-то непредвиденное.
Но террористу такая простая мысль, похоже, в голову не приходила. Он вцепился в стюардессу, словно она была самым приятным, что ему доводилось держать в руках за всю свою жизнь. Этой его слабостью явно стоило воспользоваться, мелькнула мысль в голове у Юли. Единственное, что мешало Юле осуществить свой безумный план, был пассажир, сидящей между ней и проходом, а следовательно, между ней и террористом.
— Послушайте, — прошептала Юля, обращаясь к нему, — пока этот тип увлечен стюардессой, нам нужно его обезвредить. Вы броситесь ему под ноги таким образом, чтобы он упал где-нибудь поближе ко мне, а я попытаюсь в это время отнять у него оружие.
Мужик посмотрел на нее со священным ужасом.
— Нас же убьют! — вытаращил он глаза. — Если мы пошевелимся, нас сразу же изрешетят пулями.
— Но вы же сами говорили, что если самолет останется в руках террористов, то все мы в любом случае погибнем.
— Говорил, но…
— Вот и нечего теперь увиливать! — возмутилась Юля. — Делайте, что вам говорят.
Мужчина не шевелился. Мало того, он вообще притворился глухим, слепым и парализованным.
— Трус! — яростно прошипела Юля.
— Ладно! — внезапно передумал мужчина. — Вы правы. Значит, на счет три я падаю под ноги террориста, а вы пытаетесь отнять у него оружие?
— Бросаетесь, а не падаете, — уточнила Юля. — Будет мало толку, если вы просто полежите в проходе на ковровой дорожке. — Я начинаю отсчет. Раз, два…
Не дожидаясь окончания отсчета, мужик издал душераздирающий крик камикадзе и пулей вылетел из своего кресла. У Юли были считанные доли секунды для того, чтобы переместиться поближе к проходу, обезвредить террориста и завладеть его оружием. Это необходимо было сделать, пока два других террориста мчались бы со своих точек наблюдения к месту происшествия. Очень надеясь, что парни не совсем чокнутые и не станут затевать стрельбу через весь салон, рискуя попасть в своего же приятеля, Юля потянулась к живому клубку из свалившегося террориста, Юлиного соседа и девушки стюардессы.
Юлин сосед, несмотря на свою инфантильность, проявил неожиданную прыть. И мало того, что сшиб террориста с ног таким образом, что тот упал в очень удачной близости от Юли, он еще и пытался бороться с террористом. Увы, выхватить оружие из рук террориста Юля так и не смогла. Но было уже хорошо то, что злодей, подмявший под себя стюардессу и Юлиного соседа, мешал двум своим товарищам открыть огонь на поражение.
Вдруг террорист вскрикнул и перестал равномерно месить кулаками бока Юлиного соседа. Затем из-под его тела высунулась тонкая женская рука с зажатым пистолетом. Выхватив его, Юля осторожно высунулась в проход и выстрелила по ногам одного из спешащих на выручку террористов. Тот был уже совсем близко. Собственно говоря, его отделяло от Юли всего несколько сантиметров, так что промахнуться с такого расстояния было невозможно.
— А-а! — взвыл мужик и повалился на пол, зажимая руками окровавленную ногу.
Оружия он, впрочем, не бросил. Но это было уже не важно, так как из соседнего прохода прямо на его руку, продолжавшую сжимать автомат, опустилась колонна, обутая в ботинок сорок четвертого размера, подействовавшая не хуже гидравлического пресса.
Кисть террориста издала характерный треск, а сам он взвыл еще громче.
— Всем лечь на пол! — раздался громкий голос еще одной стюардессы из другого конца салона. — Прячьте головы! Господи, спаси нас грешных!
Наконец-то внимание террористов, находящихся в других частях самолета, было привлечено к салону.
Это было весьма некстати, так как тут оставался еще один вполне боеспособный молодец, затесавшийся среди пассажиров, его Юля никак не могла поймать на прицел. И вдруг до нее донесся шум борьбы, потом несколько выстрелов — и все затихло.
— Готов! — прозвучал запыхавшийся мужской голос. — Оружие у нас! Что делаем дальше?
На этот вопрос не ответишь с ходу. Хотя в целом ситуация вроде бы стала лучше, чем несколько минут назад. У слоноподобного мужчины, раздробившего своей ступней правую кисть террориста, теперь был автомат. И он занял пост возле входа в кабину командира, не позволяя террористам высунуться оттуда. Ну и, кроме того, уже трое из банды террористов были выведены из строя надолго, если не навсегда.
К этому времени стюардессе, мастерски имитирующей обморок в объятиях террориста, наконец-то удалось выбраться из-под него. Она втиснулась в узкий проход у Юдиных ног, куда уже перед этим заполз Юдин сосед.
— Зачем вы тут? — прошипела Юля. — Мне же неудобно.
Эгоистичные партнеры даже ухом не повели.
— Их в кабине еще трое, — поделилась с ними стюардесса.
1 2 3 4 5