Возникли некоторые проблемы; когда они были решены, телефон зазвонил снова.
Прежде чем Уэбстер успел ответить, раздался мужской голос:
С кем это вы болтаете?
Это был тот же голос.
- Я пытаюсь дозвониться больше десяти минут.
Уэбстер вежливо кашлянул и поправил:
Вы пытаетесь дозвониться не мне. Это опять не тот номер.
Не может быть! Я чётко нажимаю каждую кнопку, я тренировался двадцать раз, пока линия была занята.
Тем не менее... - начал Уэбстер. Но ему не дали закончить.
Чей это номер, вы сказали? - В голосе было что-то знакомое, он был молодым, но старался звучать солидно. Где же Уэбстер мог его недавно слышать?
Это квартира мистера Аттербери.
Надо же. Она клялась, что будет там после полудня... Подлая лгунья. Написала на бумажке номер и сунула его мне прошлым вечером. Это ведь Бингэм 8-9552, так?
Не знаю, сэр.
Как это не знаете?
Не имею представления.
Вы же стоите у телефона, так чего морочить голову?
Последовала тирада, которую Уэбстер прервал, отключив телефон. Вполне возможно, что номер действительно был Бингэм 8-9552, и одна из племянниц могла попросить этого джентльмена позвонить ей сюда. Но раз в доме никого не было, Уэбстер не собирался тратить время на такие пустяки.
Не удивительно, что голос показался знакомым. Он слышал его прошлым вечером из уст темноволосого гостя. Должно быть, Мишель или Перл потихоньку сунули тому бумажку с номером. Вряд ли это могла сделать Джулия.
Кто бы это ни был, лучше уточнить. Интересно, что они ответят. А сейчас надо сбегать за дневной почтой, посмотреть, нет ли новостей про Стеллу, и поскорее вернуться.
Он позволил себе задержаться в магазине канцелярских товаров и позвонил оттуда по доброму старому номеру Бингэм 8... - и так далее. Телефон отключён от розетки. Что он услышит - длинные гудки, не слышные в квартире, или телефонистку, которая скажет, что линия не отвечает?
Ему всегда было интересно, как работает автоматика. Раньше "центральная", как представлялись эти девушки, была бы очень озабочена, что он не может дозвониться; казалось, не будь она так занята, примчалась бы на помощь.
Он опустил десять центов, набрал номер и прослушал три гудка. Но потом...
Привет, - сказал заспанный голос. - Это номер Бингэм 8-9552. Говорит автоответчик. Нас сейчас нет дома, позвоните позже или оставьте свой номер и время, когда с вами можно связаться. Мы перезвоним. До свидания.
Господи помилуй! Ничего подобного Уэбстер механическому секретарю не поручал. Он слышал и видел такие штучки раньше, но только не в квартире Аттербери. Интересно, кто кому морочит голову?
Среди тех людей, которые меньше всего нравились Уэбстеру, были те, кто стоял перед газетными стендами и читал газеты, не покупая, но мешая всем другим это сделать. Но сейчас Уэбстер присоединился к группе этих презренных типов просто потому что был слишком ошарашен.
Он бы купил не одну, а все газеты, даже на испанском, которые прочесть не мог... Если только был бы в состоянии дотянуться до бумажника и оторвать взор от лица, глядевшего на него с первых страниц.
Это был кто-то очень похожий на Макруни, который так капризно вёл себя прошлым вечером и который теперь имел все основания чувствовать себя несчастным.
В него кто-то стрелял.
Уэбстер швырнул мелочь в ржавую консервную банку, схватил газеты и поспешил в квартиру. Сперва он прочитал красочное описание случившегося с комментариями обозревателя, явно не принадлежавшего к числу поклонников Макруни.
Как сообщила полиция, Макруни тем вечером ужинал в одиночестве в своём пентхаузе на Риверсайд-драйв. Около десяти часов он спустился выпить в бар на Амстердам-авеню. Там встретил нескольких своих приятелей. "И неудивительно", замечает обозреватель, ведь в том баре вечно собирались подобные типы. Никто из опрошенных посетителей ничего подозрительного не заметил.
В половине двенадцатого Макруни направился домой. Некий Гарри Бриско, не только завсегдатай бара, но и сын одного из завсегдатаев, вышел секундой спустя, и оказался неподалеку от места происшествия.
Он не смог разглядеть нападавшего, который после выстрела убежал. Парень был напуган и ослеплён вспышкой; судя по ней, стреляли не из пистолета, а из ружья. Это заключение подтвердила полиция, которая нашла ружейную пулю. К счастью или нет (в зависимости от ваших взглядов), пуля в Макруни не попала.
Гарри смог дать только очень приблизительное описание: рослый мужчина, чуть широковатый в бедрах, судя по походке, не слишком молодой. Гарри за ним не побежал потому что важнее было осмотреть мистера Макруни и определить тяжесть ранений. Затем все посетители бара столпились вокруг, заламывая руки. Кто-то даже предложил позвать полицию, хотя это противоречило местным обычаям.
Макруни не имел ни малейшего понятия, кто мог его выбрать в качестве мишени; он заявил, что у него на свете нет ни одного врага. Обозреватель отметил, что существует ещё мир потусторонний, так что это заявление правдиво лишь наполовину. Однако он признал сомнительным, что подобные враги станут стрелять в Макруни, зная, что возмездие будет скорым и окончательным. Иными словами, у Макруни не было недругов, достаточно глупых, чтобы на него покушаться.
Исключая Брюса Дж. Аттербери, который не вернул домой своё ружьё.
Уэбстер полагал, что люди в его положении - то есть обладающими важными доказательствами, - должны бежать прямо в полицию. Но сам он этого делать не собирался. Его принципом было: "Не предавай того, на кого работаешь". Эти отношения напоминали те, что существуют между адвокатом и клиентом. У хозяина есть право на известные грешки.
Иногда молодая прислуга увлекалась подобными сплетнями. Уэбстер часто их стыдил, соглашаясь, что хозяева могут не быть идеальными, но кто из нас идеален? Пусть идол и на глиняных ногах, но это не значит, что можно его сокрушить.
Не то, чтобы он совсем не верил в рассказы о хозяевах; наоборот, он служил у множества мужчин, которых почитал героями, хотя для прочих те были вовсе не идеальны. С другой стороны, он повидал немало птиц высокого полёта, которые со временем теряли кураж и возвращались к домашней кормушке. Он взвешивал плюсы и минусы и приходил к конкретным выводам. Некоторым он продолжал служить, других же - дав им время исправиться, покидал. Но никого не предавал, работая в их доме.
Конечно, быть преданным такому таинственному хозяину, как мистер Аттербери, нелегко. И всё же события прошлой ночи пролили свет на это дело: существовало бренное тело, которое носило одежду, висящую в шкафу, оно последовало за Макруни до бара. Существовала рука, поднявшая ружьё, и палец, нажавший на курок.
Но почему же он промахнулся, если был чемпионом по стрельбе? Или сделал это намеренно, как намеренно не убил Стеллу с помощью стремянки или удара тупым предметом по голове?
Странная ситуация.
Должны существовать какие-то причины, по которым Аттербери понадобилось временно вывести Стеллу из игры. Должно быть, она заподозрила, что дело нечисто, и хозяин решил на время от неё избавиться. Если бы он просто рассчитал её, она пошла бы прямо к адвокату миссис Фостер. А убивать тоже необходимости не было.
Но попытка убить Макруни - это уже посерьёзнее, это могло быть примером "правосудия в стиле Дикого Запада".
Уэбстер представил себе сценарий: Аттербери, тип прямой и суровый, приезжает в город и узнаёт, что его племянница пошла по дурной дорожке. Он обнаруживает, что Макруни - второй человек в городе - участвует в этом бизнесе. И тогда благородный дядюшка берёт ружьё и стреляет в злодея.
Но почему лучший стрелок округа Кэдмен промахнулся?
Глава 11
Время тянулось убийственно медленно.
Уэбстер предпочёл бы находиться сейчас в другом месте, например, в полицейском управлении, и показывать там кусок дерева с отпечатками Аттербери. Вокруг, как рой пчёл, жужжали бы голоса, обсуждая версии о том, кто стрелял в Макруни. Слушать их было бы забавно, - ведь он один знал правду.
Многие приписали бы это дело Бенито Диамонте или кому-нибудь из его банды. Известно было, что два босса криминального мира ненавидели друг друга, и их борьба носила не только профессиональный характер, но вызывалась и стремлением обойти соперника и стать президентом местного загородного клуба. Диамонте оказался в невыгодном положении; если Макруни никогда не попадал под суд, то с Диамонте это случалось дважды.
Газеты раскопали про их соперничество множество пикантных деталей. Фотографии Диамонте в газетах не так и не появились, Уэбстер за все годы мог припомнить лишь один-два случая, да и то лицо его всегда было скрыто шляпой, которую он держал в наманикюренной руке. Однако, это лишь служило способом подчеркнуть прекрасную густую шевелюру, способную привести в ярость Аттербери или лысого Макруни.
Скорее всего, в полицейском управлении имелись фотографии гораздо лучше - в анфас и в профиль. Если у Уэбстера будет возможность, он обязательно постарается на них взглянуть.
Хотя это казалось невероятным, но эти двое могли ужинать прошлым вечером у Мишель. Это более-менее объясняет то напряжение между ними, с которым гости появились на пороге, и скованную обстановку в комнате. Странно, что пространство не взорвалось от внутренних страстей.
Скорее всего, Диамонте был на вечеринке. Если такая важная шишка, как Макруни, принял приглашение Мишель, то почему претендент Бен должен от него отказаться? Но вот почему Мишель пригласила вместе змею и мангуста?
Чтобы поговорить о бизнесе - сказала она.
Она окунулась в высшее общество и положилась на судьбу, пытаясь соединить эту пару в своей супер-чайной. Её фирма должна была называться "Дюран Виль инкорпорейтед". Может, ей удастся сплотить этот тандем? Ведь удалось же ей пригласить обоих - если только темноволосый джентльмен был Диамонте.
Уэбстеру очень хотелось бы сейчас оказаться в больнице Бельвю. Последние данные о состоянии Стеллы обнадёживали, она уже могла принимать самых желанных посетителей. К счастью, Уэбстер входил в их число.
Старик с трудом сдержался, чтобы не побежать прямо туда. А вдруг в это время Аттербери вернётся домой и его не найдёт? Он решил сбегать к Стелле в конце дня, а тем временем почистить столовое серебро. Миссис Фостер перед отъездом убирать его не стала. Вряд ли оно понадобится жильцу - тот не устраивает больших вечеринок.
Фостер Кит укатил на дребезжащем драндулете в Джерси за какими-то кустами. Там жил один из приятелей мисс Моженэ, приглашавший Кита приезжать за рассадой хоть каждый день. Пудель тоже отправился подышать деревенским воздухом и рассеять хандру. Может, он отстанет наконец от куста жимолости и перенесет свою привязанность на хризантемы?
Уэбстер был так уверен, что остался в доме один, что едва не подпрыгнул, услышав глухой удар в потолок. Уронив вилку, он выбежал из кухни и прислушался. Какое-то время был слышен лишь звон хрустальной люстры, потом наверху вновь раздался глухой стук, будто сосед жаловался на шум.
Но мисс Перл, если это была она, на шум вовсе не жаловалась. Она звала на помощь. Уэбстер поспешил вверх по лестнице.
Её дверь была закрыта, оттуда доносились сдавленные рыдания.
Мисс Перл! - позвал он. - Вы меня звали? Я не могу войти.
Одну минуту, открываю, - всхлипнула девушка.
Он затаил дыхание, страдая вместе с ней, пока она шагала к двери, и морщась при каждом её стоне. Наконец дверь открылась, он с облегчением вздохнул и вошёл.
Перл сидела на полу в том же наряде, что и прошлым вечером, даже атласные туфли были на ней, правда, один свернулся на бок. Палантин голубой норки валялся на диване, а смятые подушки говорили о том, что спала она здесь.
Я побежала ответить на звонок, - объяснила она. - Подвернула ногу, может, даже сломала. Может, меня тоже придётся пристрелить.
Лишь гораздо позже Уэбстер понял странность этой реплики, смысл, который заключался в последних словах. Если она мирно спала на диване с прошлой ночи и не видела утренних газет, то откуда узнала о выстрелах? Но сейчас старик был слишком занят больной ногой, чтобы заметить эту обмолвку.
Не думаю, мисс, что нога сломана, - сказал он. - Я обучен приёмам оказания первой помощи и знаю признаки перелома. По-моему, вы растянули связки. Могу забинтовать вам ногу, если дадите мне старую простыню или что-нибудь ещё.
Возьмите новую, - она махнула в сторону комода.
Если я донесу вас до кушетки, там будет удобнее.
Девушка протянула руки, как послушный ребёнок, которого укладывают спать. Уэбстер использовал приём, который применял в пьесе "Алжирская крепость", унося с поля боя бравого капрала. Он положил Перл на плечо, балансируя, чтобы сохранить равновесие, и донёс до кушетки.
Лодыжка уже начала распухать, но больше беспокойства причиняло колено - всё в царапинах и синяках, окруженных клочьями разорванного чулка.
Ай-яй-яй, - озабоченно пробормотал Уэбстер. - Пойду принесу тёплой воды. Надо бы смазать йодом, будет щипать, но поможет. Если бы только у нас был йод.
Если бы у нас была ветчина, - хмыкнула она, - мы бы приготовили яичницу с ветчиной, будь у нас яйца. Так говорили в Неваде, когда я была ребенком. А в Нью-Йорке так говорят?
Да, мисс, это из какого-то шоу. Я раньше в них участвовал.
- Правда? Вот куда бы я мечтала попасть.
В Неваду?
Нет, в шоу-бизнес. - Она повысила голос, чтобы Уэбстеру, ушедшему в кухню за водой, было слышно. - Я хорошо играю на рояле, вы могли меня слышать накануне, внизу, у дядюшки.
Нет, мисс, я не слышал, здесь плохая акустика.
Держа в руке миску и полотенце, он вернулся в комнату. При ближайшем рассмотрении колено оказалось в ещё худшем состоянии.
Плохо дело, - вздохнул он, - обрывки чулка не хотят отлипать. У вас правда нет йода? Перекись тоже подойдёт.
Она была из тех, кто шутит, превозмогая боль.
- Зачем мне перекись? Мои джентльмены предпочитают вовсе не блондинок.
Вдруг лицо её передкрнуло от боли.
Простите, - извинился Уэбстер. - Пожалуй, лучше я сбегаю в аптеку и всё-таки куплю перекись. Как бы не занести инфекцию...
Попробуйте поискать у дяди Брюса, - предложила девушка.
Он покачал головой. В дядюшкиной аптечке, насколько он помнил, были в основном тоники от облысения.
Держу пари, у Мишель есть йод, - подсказала Перл. - У неё есть все мыслимые лекарства, даже те, что ещё не изобретены.
И очень хорошо, подумал Уэбстер: неизвестно, что может подцепить девушка, работая в чайной.
Перл снова указала на комод.
- Средний ящик. Ключ Мишель на подносе.
Уэбстер зашагал вверх по лестнице.
Перл не преувеличивала: он видывал большие аптеки, но ассортимент там был гораздо меньше, чем в шкафчике Мишель. Там был огромный выбор йода, и светлого, и тёмного, последний он и принёс для Перл.
Будет больно, - предупредил старик, - заэто поможет.
Она охнула только раз.
Уэбстер свернул новую простыню и перевязал ей лодыжку. Он был недоволен собой: пришёл в этот дом с целью лишь спокойно и без эмоций проанализировать всех жильцов и определить, кто виновен в инциденте со Стеллой. А теперь ему начала нравиться вторая племянница. Она много пила, водилась с подозрительными типами, но всё это больше не имело значения, как царапины от когтей котенка, за которого вы вдруг почувствовали ответственность.
Отдохните немного, - мягко предложил Уэбстер. - Может, вам что-нибудь принести? Чашку чаю?
Чаю? Здесь нет ни единого чайного листочка, да и другой еды тоже боюсь, и плита не работает. Но мне хочется пить. Если у Мишель есть бренди, принесите мне, ладно?
Я знаю, где у неё графин с бренди, - успокоил Уэбстер.
Мишель бы не одобрила, но маленькая порция принесет Перл больше пользы, чем вреда.
Когда он направился к двери, зазвонил телефон.
- Хорошо, что я ещё здесь, - сказал он, беря трубку. - Квартира мисс Уилсон.
Раздался скрежет, будто заворчал рассерженный попугай, затем какое-то бормотание, и наконец знакомый голос произнес:
Вы что, меня преследуете? Куда бы я ни позвонил, всюду вы!
Уэбстер узнал старого знакомого, которому был нужен номер Бингэм 8-9552.
Простите, сэр, - извинился он. В трубке раздались гудки.
Уэбстер взглянул на наборный диск: Бингэм 8-2613. Ярость Диамонте если это был Диамонте - имела основания. Наверняка Перл должна была находиться в другом месте, а не покоиться в объятиях Морфея.
Уэбстер снова подумал о телефоне с автоответчиком. У Мишель его не было, в чем он убедился, когда пошел туда за бренди.
Глава 12
Бедная мисс Перл бренди так и не дождалась.
Уэбстер едва взялся за графин, как в квартиру, судя по всему, ворвалась целая армия. Послышался топот ног на лестнице, прерываемый руганью на иностранном языке. Однако команды отдавались по-английски.
Старик вышел в холл взглянуть, что происходит.
Между этажами он увидел четырёх парней, тащивших нечто завёрнутое в мешковину. Впереди и позади толпились остальные, давая советы и критикуя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Прежде чем Уэбстер успел ответить, раздался мужской голос:
С кем это вы болтаете?
Это был тот же голос.
- Я пытаюсь дозвониться больше десяти минут.
Уэбстер вежливо кашлянул и поправил:
Вы пытаетесь дозвониться не мне. Это опять не тот номер.
Не может быть! Я чётко нажимаю каждую кнопку, я тренировался двадцать раз, пока линия была занята.
Тем не менее... - начал Уэбстер. Но ему не дали закончить.
Чей это номер, вы сказали? - В голосе было что-то знакомое, он был молодым, но старался звучать солидно. Где же Уэбстер мог его недавно слышать?
Это квартира мистера Аттербери.
Надо же. Она клялась, что будет там после полудня... Подлая лгунья. Написала на бумажке номер и сунула его мне прошлым вечером. Это ведь Бингэм 8-9552, так?
Не знаю, сэр.
Как это не знаете?
Не имею представления.
Вы же стоите у телефона, так чего морочить голову?
Последовала тирада, которую Уэбстер прервал, отключив телефон. Вполне возможно, что номер действительно был Бингэм 8-9552, и одна из племянниц могла попросить этого джентльмена позвонить ей сюда. Но раз в доме никого не было, Уэбстер не собирался тратить время на такие пустяки.
Не удивительно, что голос показался знакомым. Он слышал его прошлым вечером из уст темноволосого гостя. Должно быть, Мишель или Перл потихоньку сунули тому бумажку с номером. Вряд ли это могла сделать Джулия.
Кто бы это ни был, лучше уточнить. Интересно, что они ответят. А сейчас надо сбегать за дневной почтой, посмотреть, нет ли новостей про Стеллу, и поскорее вернуться.
Он позволил себе задержаться в магазине канцелярских товаров и позвонил оттуда по доброму старому номеру Бингэм 8... - и так далее. Телефон отключён от розетки. Что он услышит - длинные гудки, не слышные в квартире, или телефонистку, которая скажет, что линия не отвечает?
Ему всегда было интересно, как работает автоматика. Раньше "центральная", как представлялись эти девушки, была бы очень озабочена, что он не может дозвониться; казалось, не будь она так занята, примчалась бы на помощь.
Он опустил десять центов, набрал номер и прослушал три гудка. Но потом...
Привет, - сказал заспанный голос. - Это номер Бингэм 8-9552. Говорит автоответчик. Нас сейчас нет дома, позвоните позже или оставьте свой номер и время, когда с вами можно связаться. Мы перезвоним. До свидания.
Господи помилуй! Ничего подобного Уэбстер механическому секретарю не поручал. Он слышал и видел такие штучки раньше, но только не в квартире Аттербери. Интересно, кто кому морочит голову?
Среди тех людей, которые меньше всего нравились Уэбстеру, были те, кто стоял перед газетными стендами и читал газеты, не покупая, но мешая всем другим это сделать. Но сейчас Уэбстер присоединился к группе этих презренных типов просто потому что был слишком ошарашен.
Он бы купил не одну, а все газеты, даже на испанском, которые прочесть не мог... Если только был бы в состоянии дотянуться до бумажника и оторвать взор от лица, глядевшего на него с первых страниц.
Это был кто-то очень похожий на Макруни, который так капризно вёл себя прошлым вечером и который теперь имел все основания чувствовать себя несчастным.
В него кто-то стрелял.
Уэбстер швырнул мелочь в ржавую консервную банку, схватил газеты и поспешил в квартиру. Сперва он прочитал красочное описание случившегося с комментариями обозревателя, явно не принадлежавшего к числу поклонников Макруни.
Как сообщила полиция, Макруни тем вечером ужинал в одиночестве в своём пентхаузе на Риверсайд-драйв. Около десяти часов он спустился выпить в бар на Амстердам-авеню. Там встретил нескольких своих приятелей. "И неудивительно", замечает обозреватель, ведь в том баре вечно собирались подобные типы. Никто из опрошенных посетителей ничего подозрительного не заметил.
В половине двенадцатого Макруни направился домой. Некий Гарри Бриско, не только завсегдатай бара, но и сын одного из завсегдатаев, вышел секундой спустя, и оказался неподалеку от места происшествия.
Он не смог разглядеть нападавшего, который после выстрела убежал. Парень был напуган и ослеплён вспышкой; судя по ней, стреляли не из пистолета, а из ружья. Это заключение подтвердила полиция, которая нашла ружейную пулю. К счастью или нет (в зависимости от ваших взглядов), пуля в Макруни не попала.
Гарри смог дать только очень приблизительное описание: рослый мужчина, чуть широковатый в бедрах, судя по походке, не слишком молодой. Гарри за ним не побежал потому что важнее было осмотреть мистера Макруни и определить тяжесть ранений. Затем все посетители бара столпились вокруг, заламывая руки. Кто-то даже предложил позвать полицию, хотя это противоречило местным обычаям.
Макруни не имел ни малейшего понятия, кто мог его выбрать в качестве мишени; он заявил, что у него на свете нет ни одного врага. Обозреватель отметил, что существует ещё мир потусторонний, так что это заявление правдиво лишь наполовину. Однако он признал сомнительным, что подобные враги станут стрелять в Макруни, зная, что возмездие будет скорым и окончательным. Иными словами, у Макруни не было недругов, достаточно глупых, чтобы на него покушаться.
Исключая Брюса Дж. Аттербери, который не вернул домой своё ружьё.
Уэбстер полагал, что люди в его положении - то есть обладающими важными доказательствами, - должны бежать прямо в полицию. Но сам он этого делать не собирался. Его принципом было: "Не предавай того, на кого работаешь". Эти отношения напоминали те, что существуют между адвокатом и клиентом. У хозяина есть право на известные грешки.
Иногда молодая прислуга увлекалась подобными сплетнями. Уэбстер часто их стыдил, соглашаясь, что хозяева могут не быть идеальными, но кто из нас идеален? Пусть идол и на глиняных ногах, но это не значит, что можно его сокрушить.
Не то, чтобы он совсем не верил в рассказы о хозяевах; наоборот, он служил у множества мужчин, которых почитал героями, хотя для прочих те были вовсе не идеальны. С другой стороны, он повидал немало птиц высокого полёта, которые со временем теряли кураж и возвращались к домашней кормушке. Он взвешивал плюсы и минусы и приходил к конкретным выводам. Некоторым он продолжал служить, других же - дав им время исправиться, покидал. Но никого не предавал, работая в их доме.
Конечно, быть преданным такому таинственному хозяину, как мистер Аттербери, нелегко. И всё же события прошлой ночи пролили свет на это дело: существовало бренное тело, которое носило одежду, висящую в шкафу, оно последовало за Макруни до бара. Существовала рука, поднявшая ружьё, и палец, нажавший на курок.
Но почему же он промахнулся, если был чемпионом по стрельбе? Или сделал это намеренно, как намеренно не убил Стеллу с помощью стремянки или удара тупым предметом по голове?
Странная ситуация.
Должны существовать какие-то причины, по которым Аттербери понадобилось временно вывести Стеллу из игры. Должно быть, она заподозрила, что дело нечисто, и хозяин решил на время от неё избавиться. Если бы он просто рассчитал её, она пошла бы прямо к адвокату миссис Фостер. А убивать тоже необходимости не было.
Но попытка убить Макруни - это уже посерьёзнее, это могло быть примером "правосудия в стиле Дикого Запада".
Уэбстер представил себе сценарий: Аттербери, тип прямой и суровый, приезжает в город и узнаёт, что его племянница пошла по дурной дорожке. Он обнаруживает, что Макруни - второй человек в городе - участвует в этом бизнесе. И тогда благородный дядюшка берёт ружьё и стреляет в злодея.
Но почему лучший стрелок округа Кэдмен промахнулся?
Глава 11
Время тянулось убийственно медленно.
Уэбстер предпочёл бы находиться сейчас в другом месте, например, в полицейском управлении, и показывать там кусок дерева с отпечатками Аттербери. Вокруг, как рой пчёл, жужжали бы голоса, обсуждая версии о том, кто стрелял в Макруни. Слушать их было бы забавно, - ведь он один знал правду.
Многие приписали бы это дело Бенито Диамонте или кому-нибудь из его банды. Известно было, что два босса криминального мира ненавидели друг друга, и их борьба носила не только профессиональный характер, но вызывалась и стремлением обойти соперника и стать президентом местного загородного клуба. Диамонте оказался в невыгодном положении; если Макруни никогда не попадал под суд, то с Диамонте это случалось дважды.
Газеты раскопали про их соперничество множество пикантных деталей. Фотографии Диамонте в газетах не так и не появились, Уэбстер за все годы мог припомнить лишь один-два случая, да и то лицо его всегда было скрыто шляпой, которую он держал в наманикюренной руке. Однако, это лишь служило способом подчеркнуть прекрасную густую шевелюру, способную привести в ярость Аттербери или лысого Макруни.
Скорее всего, в полицейском управлении имелись фотографии гораздо лучше - в анфас и в профиль. Если у Уэбстера будет возможность, он обязательно постарается на них взглянуть.
Хотя это казалось невероятным, но эти двое могли ужинать прошлым вечером у Мишель. Это более-менее объясняет то напряжение между ними, с которым гости появились на пороге, и скованную обстановку в комнате. Странно, что пространство не взорвалось от внутренних страстей.
Скорее всего, Диамонте был на вечеринке. Если такая важная шишка, как Макруни, принял приглашение Мишель, то почему претендент Бен должен от него отказаться? Но вот почему Мишель пригласила вместе змею и мангуста?
Чтобы поговорить о бизнесе - сказала она.
Она окунулась в высшее общество и положилась на судьбу, пытаясь соединить эту пару в своей супер-чайной. Её фирма должна была называться "Дюран Виль инкорпорейтед". Может, ей удастся сплотить этот тандем? Ведь удалось же ей пригласить обоих - если только темноволосый джентльмен был Диамонте.
Уэбстеру очень хотелось бы сейчас оказаться в больнице Бельвю. Последние данные о состоянии Стеллы обнадёживали, она уже могла принимать самых желанных посетителей. К счастью, Уэбстер входил в их число.
Старик с трудом сдержался, чтобы не побежать прямо туда. А вдруг в это время Аттербери вернётся домой и его не найдёт? Он решил сбегать к Стелле в конце дня, а тем временем почистить столовое серебро. Миссис Фостер перед отъездом убирать его не стала. Вряд ли оно понадобится жильцу - тот не устраивает больших вечеринок.
Фостер Кит укатил на дребезжащем драндулете в Джерси за какими-то кустами. Там жил один из приятелей мисс Моженэ, приглашавший Кита приезжать за рассадой хоть каждый день. Пудель тоже отправился подышать деревенским воздухом и рассеять хандру. Может, он отстанет наконец от куста жимолости и перенесет свою привязанность на хризантемы?
Уэбстер был так уверен, что остался в доме один, что едва не подпрыгнул, услышав глухой удар в потолок. Уронив вилку, он выбежал из кухни и прислушался. Какое-то время был слышен лишь звон хрустальной люстры, потом наверху вновь раздался глухой стук, будто сосед жаловался на шум.
Но мисс Перл, если это была она, на шум вовсе не жаловалась. Она звала на помощь. Уэбстер поспешил вверх по лестнице.
Её дверь была закрыта, оттуда доносились сдавленные рыдания.
Мисс Перл! - позвал он. - Вы меня звали? Я не могу войти.
Одну минуту, открываю, - всхлипнула девушка.
Он затаил дыхание, страдая вместе с ней, пока она шагала к двери, и морщась при каждом её стоне. Наконец дверь открылась, он с облегчением вздохнул и вошёл.
Перл сидела на полу в том же наряде, что и прошлым вечером, даже атласные туфли были на ней, правда, один свернулся на бок. Палантин голубой норки валялся на диване, а смятые подушки говорили о том, что спала она здесь.
Я побежала ответить на звонок, - объяснила она. - Подвернула ногу, может, даже сломала. Может, меня тоже придётся пристрелить.
Лишь гораздо позже Уэбстер понял странность этой реплики, смысл, который заключался в последних словах. Если она мирно спала на диване с прошлой ночи и не видела утренних газет, то откуда узнала о выстрелах? Но сейчас старик был слишком занят больной ногой, чтобы заметить эту обмолвку.
Не думаю, мисс, что нога сломана, - сказал он. - Я обучен приёмам оказания первой помощи и знаю признаки перелома. По-моему, вы растянули связки. Могу забинтовать вам ногу, если дадите мне старую простыню или что-нибудь ещё.
Возьмите новую, - она махнула в сторону комода.
Если я донесу вас до кушетки, там будет удобнее.
Девушка протянула руки, как послушный ребёнок, которого укладывают спать. Уэбстер использовал приём, который применял в пьесе "Алжирская крепость", унося с поля боя бравого капрала. Он положил Перл на плечо, балансируя, чтобы сохранить равновесие, и донёс до кушетки.
Лодыжка уже начала распухать, но больше беспокойства причиняло колено - всё в царапинах и синяках, окруженных клочьями разорванного чулка.
Ай-яй-яй, - озабоченно пробормотал Уэбстер. - Пойду принесу тёплой воды. Надо бы смазать йодом, будет щипать, но поможет. Если бы только у нас был йод.
Если бы у нас была ветчина, - хмыкнула она, - мы бы приготовили яичницу с ветчиной, будь у нас яйца. Так говорили в Неваде, когда я была ребенком. А в Нью-Йорке так говорят?
Да, мисс, это из какого-то шоу. Я раньше в них участвовал.
- Правда? Вот куда бы я мечтала попасть.
В Неваду?
Нет, в шоу-бизнес. - Она повысила голос, чтобы Уэбстеру, ушедшему в кухню за водой, было слышно. - Я хорошо играю на рояле, вы могли меня слышать накануне, внизу, у дядюшки.
Нет, мисс, я не слышал, здесь плохая акустика.
Держа в руке миску и полотенце, он вернулся в комнату. При ближайшем рассмотрении колено оказалось в ещё худшем состоянии.
Плохо дело, - вздохнул он, - обрывки чулка не хотят отлипать. У вас правда нет йода? Перекись тоже подойдёт.
Она была из тех, кто шутит, превозмогая боль.
- Зачем мне перекись? Мои джентльмены предпочитают вовсе не блондинок.
Вдруг лицо её передкрнуло от боли.
Простите, - извинился Уэбстер. - Пожалуй, лучше я сбегаю в аптеку и всё-таки куплю перекись. Как бы не занести инфекцию...
Попробуйте поискать у дяди Брюса, - предложила девушка.
Он покачал головой. В дядюшкиной аптечке, насколько он помнил, были в основном тоники от облысения.
Держу пари, у Мишель есть йод, - подсказала Перл. - У неё есть все мыслимые лекарства, даже те, что ещё не изобретены.
И очень хорошо, подумал Уэбстер: неизвестно, что может подцепить девушка, работая в чайной.
Перл снова указала на комод.
- Средний ящик. Ключ Мишель на подносе.
Уэбстер зашагал вверх по лестнице.
Перл не преувеличивала: он видывал большие аптеки, но ассортимент там был гораздо меньше, чем в шкафчике Мишель. Там был огромный выбор йода, и светлого, и тёмного, последний он и принёс для Перл.
Будет больно, - предупредил старик, - заэто поможет.
Она охнула только раз.
Уэбстер свернул новую простыню и перевязал ей лодыжку. Он был недоволен собой: пришёл в этот дом с целью лишь спокойно и без эмоций проанализировать всех жильцов и определить, кто виновен в инциденте со Стеллой. А теперь ему начала нравиться вторая племянница. Она много пила, водилась с подозрительными типами, но всё это больше не имело значения, как царапины от когтей котенка, за которого вы вдруг почувствовали ответственность.
Отдохните немного, - мягко предложил Уэбстер. - Может, вам что-нибудь принести? Чашку чаю?
Чаю? Здесь нет ни единого чайного листочка, да и другой еды тоже боюсь, и плита не работает. Но мне хочется пить. Если у Мишель есть бренди, принесите мне, ладно?
Я знаю, где у неё графин с бренди, - успокоил Уэбстер.
Мишель бы не одобрила, но маленькая порция принесет Перл больше пользы, чем вреда.
Когда он направился к двери, зазвонил телефон.
- Хорошо, что я ещё здесь, - сказал он, беря трубку. - Квартира мисс Уилсон.
Раздался скрежет, будто заворчал рассерженный попугай, затем какое-то бормотание, и наконец знакомый голос произнес:
Вы что, меня преследуете? Куда бы я ни позвонил, всюду вы!
Уэбстер узнал старого знакомого, которому был нужен номер Бингэм 8-9552.
Простите, сэр, - извинился он. В трубке раздались гудки.
Уэбстер взглянул на наборный диск: Бингэм 8-2613. Ярость Диамонте если это был Диамонте - имела основания. Наверняка Перл должна была находиться в другом месте, а не покоиться в объятиях Морфея.
Уэбстер снова подумал о телефоне с автоответчиком. У Мишель его не было, в чем он убедился, когда пошел туда за бренди.
Глава 12
Бедная мисс Перл бренди так и не дождалась.
Уэбстер едва взялся за графин, как в квартиру, судя по всему, ворвалась целая армия. Послышался топот ног на лестнице, прерываемый руганью на иностранном языке. Однако команды отдавались по-английски.
Старик вышел в холл взглянуть, что происходит.
Между этажами он увидел четырёх парней, тащивших нечто завёрнутое в мешковину. Впереди и позади толпились остальные, давая советы и критикуя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13