.. урою!
- Тсс, - предупреждаю я. - Со мной был мальчик, помните, Марк Маркович?
- Помню, - мой тихий голос останавливает проклятия. - И что из этого?
- Его убили ударом ножа в сердечко. И, быть может, ваши люди, господин Берековский? Хотите покажу, как это делается?
- Вы... вы... полный идиот!
- Не, он не понимает, - выступает Сосо. - Вот... песик понимает... а человек, вах, не понимает. Думает шутим, да?
- Пока шутим, да, - и резким движением, перехватив чужую холенную лапку, почти детскую, с коротенькими маникюрными пальчиками, отсекаю фалангу мизинца. Без анестезии. Понятно, что господин банкир пришел в глубочайшую депрессию от столь радикальных операбильных мер. Взвыв дурным голосом, засучил ногами и упрятал под себя оцарапанную ручку. Я посчитал нужным сообщить. - Это первое и последние предупреждение, Маркович. Вы сами не хотите вести конструктивный, прошу прощения диалог... Что? Ах, хотите? Тогда прошу отвечать на вопросы.
Трудный состоялся разговор, что скрывать. В предутреннем подмосковном лесочке, где участники похода за скальпами решили задержаться. На отдых. Сначала я решил познакомиться с боевой группой, и пока господин банкир пытался пристроить фалангу к укороченному мизинчику, я сделал это. Гранатометчики Шота, Анзор, Коля и Даниил были молоды, безмятежны и походили на студентов МИСИ.
- Молодцы, - поблагодарил я, - отличная работа. Мне понравилось побывал, точно в геенне.
- Ну мы старались, - пожали плечами.
- Можно утром подстраховать? - спросил. - Так, на всякий случай. Враг у нас тяжелый, с вывертами.
- Ну если с вывертами, то даже нужно, - и, посмеиваясь, ушли дремать в свои автомобильные домики.
А я вернулся на исходные позиции - в "Шевроле", чтобы продолжить диспут о проблемах, вынудивших всех нас бдить, включая пса, лежащего уютным калачиком на переднем сидении.
Итак, я и банковский магнат с перевязанной рукой бойца пострадавшего по собственной глупости на передовой возобновили трудный разговор, чтобы поставить, как в таких случаях говорят, все точки над "i". Я задавал вопросы и получал обстоятельные вопросы, из которых следовало, что мы являемся свидетелями грандиозной битвы двух банковских консорциумов, пытающихся скупить государственную собственность на всевозможных залоговых аукционах.
- Консорциум - это что? - решил проверить себя. - Объединение банков?
- Да-с, молодой человек, именно так.
- И кто где? И с кем?
- Это конфиденциальная информация.
- А я никому не скажу, Марк Маркович, - поигрывал тигом. - На меня можете положиться, тьфу... в смысле надеяться.
- Вы хотите моей смерти?
- Я хочу информации.
- Нет, вы таки хотите смерти Марка Берковского, - укоризненно констатировал мой собеседник, укачивая поврежденную руку. - Зачем мне такая жизнь? Взрывают, режут и...
- ... и снимают ху-художественный фильм, - прибавил я. - Маркович, будь проще.
- Проще? Я вам что? Транссибирская магистраль?
- Нет, - рассмеялся я. - Вы наш богатенький Самоотлор.
И угадал - про нефть. По утверждению моего нового заклятого друга, нынче возникла очередная "нефтяная война" между двумя крупнейшими финансовыми группировками, которые возглавляют с одной стороны наш покорный слуга господин Берековский, а с другой - Поханин, президент банковской империи ОАЭИЕБАКС .
- Поханин? ЕБАКС? Так-так, интересно, - задумался я и задал уточняющий вопрос о том, почему таки на моего уважаемого собеседника оказывался такой жесткий прессинг со стороны господина Лиськина? В чем дело?
- Ох, вы, Лопухин, режете без ножа?!
- Ножом, Маркович, ножом.
- Прекратите угрожать, в конце концов, - вспылил. - Я... я тоже человек с определенной гордостью!
- Верю, но мы отвлекаемся от существа дела.
- Я не знаю, что вам от меня?..
- Почему на вас, Марк Маркович, - был спокоен, как буддийский монах в горах Тибета, - наехали, прошу прощения за современный слоган. Мало того, что про вас, повторяю, кино ху-художественное отсняли, так ещё и подорвали... Плешь вон... подсмалили.
- Прекратите так со мной разговаривать! Ху-художественное кино? Это моя частная жизнь. Частная моя жизнь!
- Голубая как небо?
- Вы - мужик, Лопухин! Дурак! Быдло! Хамы!.. Да, я такой - у меня голубая кровь. И этим горжусь, да-с!
- Тьфу, - не выдержал я. - Голубая? Странно, мне показалось, что она цвета переходного знамени. А не проверить ли нам ещё разок?
- Не трогайте меня! - завопил магнат, пряча руки под свой беременный животик. - Убивают!.. Караул!
- Эй, генацвале, нельзя потише, - вскинулся задремавший за рулевым колесом Сосо. - Орет, как кастрируют, да? - и кинул голову на грудь.
Из темных глубины леса выступали несмелые химеры нового дня. Что он несет? Не будет ли последним для всех нас, актеришек Театра военных действий?.. Переведя дух, мы с банковским магнатом продолжили выяснение отношений. На пониженных тонах.
- Ну хорошо, Маркович, - согласился я. - Голубизна - это дело каждого, хотя казус этот собрал всех нас здесь, в этой глубинке...
- Я вас не понимаю? - снова вскричал вздорно. - Что вы от меня хотите? Не говорите загадками.
- Хорошо, - согласился. - Меня интересует программа "S". Что это такое?
- Не знаю ни какой программы, - поспешно ответил господин директор, вращая по сторонам лживыми выпуклыми зенками. - Клянусь мамой.
- А вот маму, мсье Берековский не трогайте, мама - это святое, - и напомнил его невнятный разговор с главным секьюрити Фирсовым. После того, как мы (как бы) журналисты, удалились прочь.
- Бог мой! В каком обществе живем! Всё слушают, всё вынюхивают, всё... не по-человечески... - захлюпал горбатеньким носом. - Не жизнь - мука!
- Марк Маркович, право, как баба!
- Я не баба... не баба я, - закатив глаза, пыхтел, как мужик на мужике на сеновале в тумане, который окутал наше авто и, казалось, мы плывем в облаках; потом признался: да, он, Берековский, слыхал о программе "S", но её цели и задачи ему неведомы, знает лишь то, что разработка проходит на самом высоком уровне и в совершенно секретных условиях. Ему предложили участвовать в этой программе, однако с одним ма-а-аленьким условием: внести вступительный взносец на сумму двести пятьдесят миллионов долларов.
- Зачем?
- Этот же вопрос я задал и господину Лиськину и что же я услышал?
- Что?
- Меня послали, куда подальше, - горько признался толстосум. - Плати, говорят, а ужо потом...
- И вы не заплатили? - догадался я. - Почему?
- Молодой человек, я похож на мудака? - был искренен.
- Все мы в какой-то степени, понимаешь...
- Я что - дойная бурена для всех этих молодых, блядь, выдвиженцев, да?
- Думаю, нет.
- Они же меняют правила игры каждый Божий день. В интересах, говорят, государства. Не смешите, господа, меня и людей. Знаем мы эти интересы. Я им говорю: четверть миллиарда, конечно, тю-тю для меня, но таки дайте ознакомиться хотя бы с основной, так сказать, идеей, а они смеются: утром деньги - днем идеи, днем деньги, вечером идеи. Они экспериментируют, а я плати? Спрашивается, нах... козе баян?
- История, - задумался я. - Пожадничали, Марк Маркович, пожадничали и стали жертвой обстоятельств.
- Так не делают в цивилизованном обществе, - дамским движением пригладил опаленную плешь. - И вы тоже хороши, молодые люди. Резать живого человека.
- А вы взяли заложницу, - отмел все притязания. - Находчиво, нечего говорить. Думали заполучить идею на блюдце с голубой, тьфу ты, господи, что ж это такое, каемочке? Кто такой большой оригинал?
- Не я.
- Кто же?
- Кто-кто? Сами догадайтесь.
- Фирсов?
- И я хорош таки: доверился. И кому? И вот результат...
- Результат может быть плачевным, - передал в уцелевшую руку собеседника сотовый телефончик. - Для вас, Марк Маркович. Надеюсь, вы это понимаете?
- А что не понимать, - сварливо пробубнил. - Я его удушу... своими руками. - Сигнал, запущенный из областного предутреннего лесочка, ушел в космос, отразился о невидимую, блесткую звезду и вернулся на голубую (в смысле цвета) планету. - Фирсов?! Ах, ты сука!.. - завизжал не своим голосом. - Ах, ты мудила... блядина... педрила!
- И горилла, - подсказал я.
- И горилла! - увлекся Марк Маркович; это было последнее слово, которое я бы осмелился повторить вслух. Более мутного потока из всевозможных словосочетаний, обозначающих известные части человеческого тела, физические действия, химические реакции, породы животных и так далее, я никогда в жизни не слышал. Это была такая виртуозная игра великим и могучим русским словом, что все живое в округе встрепенулось ото сна: бойцы, подхихикивая, ушли в серебристые от росы кусты, а невидимые птахи затёхали песнь во славу новому дню.
Если перевести с русского на общепринятый, то смысл высказываний господина Берековского был следующий: что же ты, Игорек-херок, делаешь, нехорошо так поступать с хозяином, кой тебе полностью доверился, некрасивая получилась история: мало того, что его, хозяина, хотели отправить известно куда, туда-сюда, так теперь он находится в заложниках, лишившись при этом части собственного тела. Нет, пока обрезанный поц не отчленили, но дело идет к тому. Полное, так сказать, СО и СН на дорогах жизни. А это дело политическое! Политическое это дело, блядь! Ты меня понял, козел? Осел! И косолапый мишка!..
Признаться, экспрессивная речь господина банкира мне понравилась, я понял, что с этим затейным словесником можно найти общий язык и договориться. Странно, что молодые выдвиженцы не смогли с ним прийти к общему знаменателю. Ах, да, простите-простите, они у нас выражаются исключительно на древнеславянской, понимаешь, вязе или на англо-немецо-французском-сейшельском фуй-фуй. Глухой, как говорится в таких клинических случаях, слепого не уразумеет.
Наконец и я получил возможность продемонстрировать миру свои лингвистические способности и возможности.
- Ах, ты мудила... блядина... педрила!.. - не был оригинальным, это правда.
- И горилла! - подсказал любезный донельзя г-н Берековский.
Я это повторил и высказал ряд своих претензий к службе безопасности банка "Дельта" и главную: зачем уничтожили Костьку Славича?
- Это не мы, - уверенно заявил Фирсов. - Зачем? Какая такая нужда. Для нас, во всяком случае.
- А нужда выбрасывать людишек из окошек?
- Люди - не птицы, но иногда им надо помогать... летать.
- Кого-то искали через них?
- Какая теперь разница?
- Не Осю ли Трахберга, всем известного?
- Ося-Мося... А почему я, собственно, должен отвечать на все эти вопросы?
- Потому, что у нас общие проблемы.
- Согласен, есть одна проблема: получить хозяина. И не более того.
- А не связана ли эта цепочка полетов с кино-фото, где ваш хозяин и покойный Жохов?
- Вы навязчивы, Иван Павлович, - начал раздражаться главный секьюрити "Дельта-банка". - Может быть, вы сексот?
- Я - порнограф, - честно признался. - И не более того.
- И я, конечно, поверил, - засмеялся Фирсов. - Чтобы нас так сделать, этим самым... порнографом... мало быть. На кого работаете, мальчишки-кибальчишки?
- У нас частная компания, - ответил я, тоже раздражаясь. Как можно говаривать с тем, кто тебе не верит. - ЕБАКС называется. Какие ещё вопросы?
- Вопросов нет, кроме одного: это правда, что нашему хозяину оттяпали палец?
- Истинная правда.
- Плохо. Этот пальчик-с-пальчик дорогого будет стоить. Вам, кибальчиши.
- Не пугай, дядя хранитель. Будешь грозиться - хозяин ещё конечности лишится, - предупредил в рифму. - Маркович, дай-ка другую ручку.
- Что?! - заблажил не своим голосом банкир, вырывая телефончик - и новый мутный поток заполнил все космическое пространство от Альфы до Центавры.
В конце концов нам удалось обговорить час, место и условия обмена заложников. В шесть утра. На житном поле, где перехлестываются две проселочные дороги между деревнями Смородино и Пердищево. Машины сближаются, не доезжая друг до друга метров пятнадцати. Выход заложников из авто, их движения и желания, контролируясь нашими переговорами через космическую связь, должны проходить синхронно. Никаких резких движений и глупостей...
И вот мы на "Шевроле", заняв высотку с сонными березками, ждали обговоренного часа. Вечное светило неспеша всплывало, похожее на киноварный спасательный буй, болтающийся на лазурных морских волнах. Спасение - дело рук самих утопающих?
Даже не верилось, что эта дикая и так до конца не распутанная история заканчивается. И все ради чего? Чтобы узнать, что так называемые реформы создали уникальную питательную среду для тотального передела собственности, для формирования и укоренения слоя новых собственников - Хозяев. Суть нынешнего времени состоит в том, что завершается первый этап великого передела. Оформилась группа крупнейших банков, ставших штабами новой олигархии. Ими поделены финансовые потоки (включая бюджетные), информационные каналы, устанавливается контроль над большинством ключевых государственных постов. Сейчас Хозяева поглощены войной за нефть. За черное, блядь, золото. И тот, кто победит в этой кровавой бойне, будет заказывать музыку. Как на потенциальных похоронах почившего в бозе Царя-батюшки, так и на будущих президентских выборах...
Деньги, как и кадры, решают все? Не знаю. Если это так, то пропала великая страна, сгинула в ядовитых испарениях цинизма, ненависти и варварского накопления первичного капитала.
Эх, Расея-матушка, выдержишь ли ты и на сей раз осаду прожорливого, ссученного племени плешивых макак да кремлевских мальчиков с затопленными кровью соотечественников глазами?
Кто-то из великих деспотов прошлого признался: если бы народы мира только знали, какие мелкие и жалкие блядишки-людишки управляют ими. И что же в нашем настоящем? Полагаю, ничего не изменилось: рыжая, да плешивая, да кудрявая вошка процветает, мечтая о восхождении на царский престол. Случится ли это? Трудно сказать. Одна надежда, что ноготь в навозе или солидоле расплющит кровососущую гниду.
Эх, держись, родная сторонушка, дай Бог, выдюжим. Вот только бы малость перевести дух. Не спал вечность. Уснуть и видеть сны о летней и теплой Лопотухе, а после проснуться в другой стране, прекрасной и сказочной, где нет хапуг, предателей и дураков, а дороги... На разбитый, пыльный и петляющий большак выдвинулся бронированный джип "Форд"...
- А что с песиком? - вспомнил Сосо. - Хорошая собачка... ушки на макушки...
- Это ему выбирать, - сказал я.
- Предал, гад пятнистый, - молвил господин Берековский. - Дарю на долгую память.
Дог приподнял башку, словно смекнувши, что речь о нем, красавчике, нервно зевнул, выбрасывая слюнявый обмылок языка.
- А как звать-то?
- Ферри, молодые люди.
- Как-то не по-нашенски, - передернулся Мамиашвили. - Пусть будет Нодарри...
- О, Господи, - сказал я, - хрен редьки не слаще. Будет Ванечкой.
- Ор-р-ригинально, - хохотнул Сосо. - У тебя или все Ванечки, или Ёханы Палычи.
- Все, Ёхан Палыч, вперед, - оборвал товарища, передергивая затвор АКМ.
- Молодые люди, только без этих... эксцессов. Мы же договорились? переживал наш попутчик. - Я надеюсь на ваше бла-бла-благоразумие, - клацал челюстью в авто, скачущем на неизбежных, как жизнь, колдобинах.
- Будем бла-бла-благоразумны, - пообещал я и предупредил по рации нашу невидимую боевую группу. - Готовность один, ребята.
- Готовность один, - ахнул господин Берековский. - Все это ужасно-ужасно. То-то-товарищи, вы понимаете, что делаете?
- Маркович, утомил, - признался я. - Мы люди мирные, но нас лучше не не-не-нервировать.
- Прекратите, меня пере-перде-передразнивать.
- Я не пере-перде-передразниваю!
- Пере-перде-передразниваете!
- Кочки, еп"вашу мать!
- Это вашу еп"вашу мать, кочки!
То есть с шутками-прибаутками да матом-перематом мы приближались к главной кочке, где скоро и притормозили. Этот же маневр совершил "Форд", отливающийся многообещающим свинцовым светом. Я же, приготовив к возможному бою "Калаш", вел переговоры по телефончику:
- Хоп! Открываем дверцы!.. Выходим. - И нашему заложнику. - Спокойно, Маркович, куда нам торопиться? - И по телефону. - Пусть Сашенька отмахнет рукой... рукой... и начинает движение.
- Нонсенс, - нервничал наш подопечный, придерживаемый мной под локоток. - Кому расскажешь, не поверят.
- А вы молчите, Берековский, - улыбался. - Это таки в ваших интересах. Особенно о программе "S".
- А я ничего не знаю. Что я знаю? Ничего не знаю.
- Хватит того, что мы убедились - она имеет место быть.
- Отпустите меня, сукины дети, - рвался из захвата. - В конце-то концов... я уважаемый человек.
Я увидел: Александра в длинном, с чужого плеча свитере поднимает руку... неуверенно отмахивает ею.
- Начинаем движение, - говорю в мобильный и разжимаю захват. - Марк Маркович, не спешите, у меня пуля-дура.
- Сами вы... - но к совету прислушивается, осторожно ступая по пыли, аки по воде.
И они, заложники нелепых обстоятельств, медленно бредут навстречу друг другу. Все ближе и ближе к незримой черте, где ждет их свобода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
- Тсс, - предупреждаю я. - Со мной был мальчик, помните, Марк Маркович?
- Помню, - мой тихий голос останавливает проклятия. - И что из этого?
- Его убили ударом ножа в сердечко. И, быть может, ваши люди, господин Берековский? Хотите покажу, как это делается?
- Вы... вы... полный идиот!
- Не, он не понимает, - выступает Сосо. - Вот... песик понимает... а человек, вах, не понимает. Думает шутим, да?
- Пока шутим, да, - и резким движением, перехватив чужую холенную лапку, почти детскую, с коротенькими маникюрными пальчиками, отсекаю фалангу мизинца. Без анестезии. Понятно, что господин банкир пришел в глубочайшую депрессию от столь радикальных операбильных мер. Взвыв дурным голосом, засучил ногами и упрятал под себя оцарапанную ручку. Я посчитал нужным сообщить. - Это первое и последние предупреждение, Маркович. Вы сами не хотите вести конструктивный, прошу прощения диалог... Что? Ах, хотите? Тогда прошу отвечать на вопросы.
Трудный состоялся разговор, что скрывать. В предутреннем подмосковном лесочке, где участники похода за скальпами решили задержаться. На отдых. Сначала я решил познакомиться с боевой группой, и пока господин банкир пытался пристроить фалангу к укороченному мизинчику, я сделал это. Гранатометчики Шота, Анзор, Коля и Даниил были молоды, безмятежны и походили на студентов МИСИ.
- Молодцы, - поблагодарил я, - отличная работа. Мне понравилось побывал, точно в геенне.
- Ну мы старались, - пожали плечами.
- Можно утром подстраховать? - спросил. - Так, на всякий случай. Враг у нас тяжелый, с вывертами.
- Ну если с вывертами, то даже нужно, - и, посмеиваясь, ушли дремать в свои автомобильные домики.
А я вернулся на исходные позиции - в "Шевроле", чтобы продолжить диспут о проблемах, вынудивших всех нас бдить, включая пса, лежащего уютным калачиком на переднем сидении.
Итак, я и банковский магнат с перевязанной рукой бойца пострадавшего по собственной глупости на передовой возобновили трудный разговор, чтобы поставить, как в таких случаях говорят, все точки над "i". Я задавал вопросы и получал обстоятельные вопросы, из которых следовало, что мы являемся свидетелями грандиозной битвы двух банковских консорциумов, пытающихся скупить государственную собственность на всевозможных залоговых аукционах.
- Консорциум - это что? - решил проверить себя. - Объединение банков?
- Да-с, молодой человек, именно так.
- И кто где? И с кем?
- Это конфиденциальная информация.
- А я никому не скажу, Марк Маркович, - поигрывал тигом. - На меня можете положиться, тьфу... в смысле надеяться.
- Вы хотите моей смерти?
- Я хочу информации.
- Нет, вы таки хотите смерти Марка Берковского, - укоризненно констатировал мой собеседник, укачивая поврежденную руку. - Зачем мне такая жизнь? Взрывают, режут и...
- ... и снимают ху-художественный фильм, - прибавил я. - Маркович, будь проще.
- Проще? Я вам что? Транссибирская магистраль?
- Нет, - рассмеялся я. - Вы наш богатенький Самоотлор.
И угадал - про нефть. По утверждению моего нового заклятого друга, нынче возникла очередная "нефтяная война" между двумя крупнейшими финансовыми группировками, которые возглавляют с одной стороны наш покорный слуга господин Берековский, а с другой - Поханин, президент банковской империи ОАЭИЕБАКС .
- Поханин? ЕБАКС? Так-так, интересно, - задумался я и задал уточняющий вопрос о том, почему таки на моего уважаемого собеседника оказывался такой жесткий прессинг со стороны господина Лиськина? В чем дело?
- Ох, вы, Лопухин, режете без ножа?!
- Ножом, Маркович, ножом.
- Прекратите угрожать, в конце концов, - вспылил. - Я... я тоже человек с определенной гордостью!
- Верю, но мы отвлекаемся от существа дела.
- Я не знаю, что вам от меня?..
- Почему на вас, Марк Маркович, - был спокоен, как буддийский монах в горах Тибета, - наехали, прошу прощения за современный слоган. Мало того, что про вас, повторяю, кино ху-художественное отсняли, так ещё и подорвали... Плешь вон... подсмалили.
- Прекратите так со мной разговаривать! Ху-художественное кино? Это моя частная жизнь. Частная моя жизнь!
- Голубая как небо?
- Вы - мужик, Лопухин! Дурак! Быдло! Хамы!.. Да, я такой - у меня голубая кровь. И этим горжусь, да-с!
- Тьфу, - не выдержал я. - Голубая? Странно, мне показалось, что она цвета переходного знамени. А не проверить ли нам ещё разок?
- Не трогайте меня! - завопил магнат, пряча руки под свой беременный животик. - Убивают!.. Караул!
- Эй, генацвале, нельзя потише, - вскинулся задремавший за рулевым колесом Сосо. - Орет, как кастрируют, да? - и кинул голову на грудь.
Из темных глубины леса выступали несмелые химеры нового дня. Что он несет? Не будет ли последним для всех нас, актеришек Театра военных действий?.. Переведя дух, мы с банковским магнатом продолжили выяснение отношений. На пониженных тонах.
- Ну хорошо, Маркович, - согласился я. - Голубизна - это дело каждого, хотя казус этот собрал всех нас здесь, в этой глубинке...
- Я вас не понимаю? - снова вскричал вздорно. - Что вы от меня хотите? Не говорите загадками.
- Хорошо, - согласился. - Меня интересует программа "S". Что это такое?
- Не знаю ни какой программы, - поспешно ответил господин директор, вращая по сторонам лживыми выпуклыми зенками. - Клянусь мамой.
- А вот маму, мсье Берековский не трогайте, мама - это святое, - и напомнил его невнятный разговор с главным секьюрити Фирсовым. После того, как мы (как бы) журналисты, удалились прочь.
- Бог мой! В каком обществе живем! Всё слушают, всё вынюхивают, всё... не по-человечески... - захлюпал горбатеньким носом. - Не жизнь - мука!
- Марк Маркович, право, как баба!
- Я не баба... не баба я, - закатив глаза, пыхтел, как мужик на мужике на сеновале в тумане, который окутал наше авто и, казалось, мы плывем в облаках; потом признался: да, он, Берековский, слыхал о программе "S", но её цели и задачи ему неведомы, знает лишь то, что разработка проходит на самом высоком уровне и в совершенно секретных условиях. Ему предложили участвовать в этой программе, однако с одним ма-а-аленьким условием: внести вступительный взносец на сумму двести пятьдесят миллионов долларов.
- Зачем?
- Этот же вопрос я задал и господину Лиськину и что же я услышал?
- Что?
- Меня послали, куда подальше, - горько признался толстосум. - Плати, говорят, а ужо потом...
- И вы не заплатили? - догадался я. - Почему?
- Молодой человек, я похож на мудака? - был искренен.
- Все мы в какой-то степени, понимаешь...
- Я что - дойная бурена для всех этих молодых, блядь, выдвиженцев, да?
- Думаю, нет.
- Они же меняют правила игры каждый Божий день. В интересах, говорят, государства. Не смешите, господа, меня и людей. Знаем мы эти интересы. Я им говорю: четверть миллиарда, конечно, тю-тю для меня, но таки дайте ознакомиться хотя бы с основной, так сказать, идеей, а они смеются: утром деньги - днем идеи, днем деньги, вечером идеи. Они экспериментируют, а я плати? Спрашивается, нах... козе баян?
- История, - задумался я. - Пожадничали, Марк Маркович, пожадничали и стали жертвой обстоятельств.
- Так не делают в цивилизованном обществе, - дамским движением пригладил опаленную плешь. - И вы тоже хороши, молодые люди. Резать живого человека.
- А вы взяли заложницу, - отмел все притязания. - Находчиво, нечего говорить. Думали заполучить идею на блюдце с голубой, тьфу ты, господи, что ж это такое, каемочке? Кто такой большой оригинал?
- Не я.
- Кто же?
- Кто-кто? Сами догадайтесь.
- Фирсов?
- И я хорош таки: доверился. И кому? И вот результат...
- Результат может быть плачевным, - передал в уцелевшую руку собеседника сотовый телефончик. - Для вас, Марк Маркович. Надеюсь, вы это понимаете?
- А что не понимать, - сварливо пробубнил. - Я его удушу... своими руками. - Сигнал, запущенный из областного предутреннего лесочка, ушел в космос, отразился о невидимую, блесткую звезду и вернулся на голубую (в смысле цвета) планету. - Фирсов?! Ах, ты сука!.. - завизжал не своим голосом. - Ах, ты мудила... блядина... педрила!
- И горилла, - подсказал я.
- И горилла! - увлекся Марк Маркович; это было последнее слово, которое я бы осмелился повторить вслух. Более мутного потока из всевозможных словосочетаний, обозначающих известные части человеческого тела, физические действия, химические реакции, породы животных и так далее, я никогда в жизни не слышал. Это была такая виртуозная игра великим и могучим русским словом, что все живое в округе встрепенулось ото сна: бойцы, подхихикивая, ушли в серебристые от росы кусты, а невидимые птахи затёхали песнь во славу новому дню.
Если перевести с русского на общепринятый, то смысл высказываний господина Берековского был следующий: что же ты, Игорек-херок, делаешь, нехорошо так поступать с хозяином, кой тебе полностью доверился, некрасивая получилась история: мало того, что его, хозяина, хотели отправить известно куда, туда-сюда, так теперь он находится в заложниках, лишившись при этом части собственного тела. Нет, пока обрезанный поц не отчленили, но дело идет к тому. Полное, так сказать, СО и СН на дорогах жизни. А это дело политическое! Политическое это дело, блядь! Ты меня понял, козел? Осел! И косолапый мишка!..
Признаться, экспрессивная речь господина банкира мне понравилась, я понял, что с этим затейным словесником можно найти общий язык и договориться. Странно, что молодые выдвиженцы не смогли с ним прийти к общему знаменателю. Ах, да, простите-простите, они у нас выражаются исключительно на древнеславянской, понимаешь, вязе или на англо-немецо-французском-сейшельском фуй-фуй. Глухой, как говорится в таких клинических случаях, слепого не уразумеет.
Наконец и я получил возможность продемонстрировать миру свои лингвистические способности и возможности.
- Ах, ты мудила... блядина... педрила!.. - не был оригинальным, это правда.
- И горилла! - подсказал любезный донельзя г-н Берековский.
Я это повторил и высказал ряд своих претензий к службе безопасности банка "Дельта" и главную: зачем уничтожили Костьку Славича?
- Это не мы, - уверенно заявил Фирсов. - Зачем? Какая такая нужда. Для нас, во всяком случае.
- А нужда выбрасывать людишек из окошек?
- Люди - не птицы, но иногда им надо помогать... летать.
- Кого-то искали через них?
- Какая теперь разница?
- Не Осю ли Трахберга, всем известного?
- Ося-Мося... А почему я, собственно, должен отвечать на все эти вопросы?
- Потому, что у нас общие проблемы.
- Согласен, есть одна проблема: получить хозяина. И не более того.
- А не связана ли эта цепочка полетов с кино-фото, где ваш хозяин и покойный Жохов?
- Вы навязчивы, Иван Павлович, - начал раздражаться главный секьюрити "Дельта-банка". - Может быть, вы сексот?
- Я - порнограф, - честно признался. - И не более того.
- И я, конечно, поверил, - засмеялся Фирсов. - Чтобы нас так сделать, этим самым... порнографом... мало быть. На кого работаете, мальчишки-кибальчишки?
- У нас частная компания, - ответил я, тоже раздражаясь. Как можно говаривать с тем, кто тебе не верит. - ЕБАКС называется. Какие ещё вопросы?
- Вопросов нет, кроме одного: это правда, что нашему хозяину оттяпали палец?
- Истинная правда.
- Плохо. Этот пальчик-с-пальчик дорогого будет стоить. Вам, кибальчиши.
- Не пугай, дядя хранитель. Будешь грозиться - хозяин ещё конечности лишится, - предупредил в рифму. - Маркович, дай-ка другую ручку.
- Что?! - заблажил не своим голосом банкир, вырывая телефончик - и новый мутный поток заполнил все космическое пространство от Альфы до Центавры.
В конце концов нам удалось обговорить час, место и условия обмена заложников. В шесть утра. На житном поле, где перехлестываются две проселочные дороги между деревнями Смородино и Пердищево. Машины сближаются, не доезжая друг до друга метров пятнадцати. Выход заложников из авто, их движения и желания, контролируясь нашими переговорами через космическую связь, должны проходить синхронно. Никаких резких движений и глупостей...
И вот мы на "Шевроле", заняв высотку с сонными березками, ждали обговоренного часа. Вечное светило неспеша всплывало, похожее на киноварный спасательный буй, болтающийся на лазурных морских волнах. Спасение - дело рук самих утопающих?
Даже не верилось, что эта дикая и так до конца не распутанная история заканчивается. И все ради чего? Чтобы узнать, что так называемые реформы создали уникальную питательную среду для тотального передела собственности, для формирования и укоренения слоя новых собственников - Хозяев. Суть нынешнего времени состоит в том, что завершается первый этап великого передела. Оформилась группа крупнейших банков, ставших штабами новой олигархии. Ими поделены финансовые потоки (включая бюджетные), информационные каналы, устанавливается контроль над большинством ключевых государственных постов. Сейчас Хозяева поглощены войной за нефть. За черное, блядь, золото. И тот, кто победит в этой кровавой бойне, будет заказывать музыку. Как на потенциальных похоронах почившего в бозе Царя-батюшки, так и на будущих президентских выборах...
Деньги, как и кадры, решают все? Не знаю. Если это так, то пропала великая страна, сгинула в ядовитых испарениях цинизма, ненависти и варварского накопления первичного капитала.
Эх, Расея-матушка, выдержишь ли ты и на сей раз осаду прожорливого, ссученного племени плешивых макак да кремлевских мальчиков с затопленными кровью соотечественников глазами?
Кто-то из великих деспотов прошлого признался: если бы народы мира только знали, какие мелкие и жалкие блядишки-людишки управляют ими. И что же в нашем настоящем? Полагаю, ничего не изменилось: рыжая, да плешивая, да кудрявая вошка процветает, мечтая о восхождении на царский престол. Случится ли это? Трудно сказать. Одна надежда, что ноготь в навозе или солидоле расплющит кровососущую гниду.
Эх, держись, родная сторонушка, дай Бог, выдюжим. Вот только бы малость перевести дух. Не спал вечность. Уснуть и видеть сны о летней и теплой Лопотухе, а после проснуться в другой стране, прекрасной и сказочной, где нет хапуг, предателей и дураков, а дороги... На разбитый, пыльный и петляющий большак выдвинулся бронированный джип "Форд"...
- А что с песиком? - вспомнил Сосо. - Хорошая собачка... ушки на макушки...
- Это ему выбирать, - сказал я.
- Предал, гад пятнистый, - молвил господин Берековский. - Дарю на долгую память.
Дог приподнял башку, словно смекнувши, что речь о нем, красавчике, нервно зевнул, выбрасывая слюнявый обмылок языка.
- А как звать-то?
- Ферри, молодые люди.
- Как-то не по-нашенски, - передернулся Мамиашвили. - Пусть будет Нодарри...
- О, Господи, - сказал я, - хрен редьки не слаще. Будет Ванечкой.
- Ор-р-ригинально, - хохотнул Сосо. - У тебя или все Ванечки, или Ёханы Палычи.
- Все, Ёхан Палыч, вперед, - оборвал товарища, передергивая затвор АКМ.
- Молодые люди, только без этих... эксцессов. Мы же договорились? переживал наш попутчик. - Я надеюсь на ваше бла-бла-благоразумие, - клацал челюстью в авто, скачущем на неизбежных, как жизнь, колдобинах.
- Будем бла-бла-благоразумны, - пообещал я и предупредил по рации нашу невидимую боевую группу. - Готовность один, ребята.
- Готовность один, - ахнул господин Берековский. - Все это ужасно-ужасно. То-то-товарищи, вы понимаете, что делаете?
- Маркович, утомил, - признался я. - Мы люди мирные, но нас лучше не не-не-нервировать.
- Прекратите, меня пере-перде-передразнивать.
- Я не пере-перде-передразниваю!
- Пере-перде-передразниваете!
- Кочки, еп"вашу мать!
- Это вашу еп"вашу мать, кочки!
То есть с шутками-прибаутками да матом-перематом мы приближались к главной кочке, где скоро и притормозили. Этот же маневр совершил "Форд", отливающийся многообещающим свинцовым светом. Я же, приготовив к возможному бою "Калаш", вел переговоры по телефончику:
- Хоп! Открываем дверцы!.. Выходим. - И нашему заложнику. - Спокойно, Маркович, куда нам торопиться? - И по телефону. - Пусть Сашенька отмахнет рукой... рукой... и начинает движение.
- Нонсенс, - нервничал наш подопечный, придерживаемый мной под локоток. - Кому расскажешь, не поверят.
- А вы молчите, Берековский, - улыбался. - Это таки в ваших интересах. Особенно о программе "S".
- А я ничего не знаю. Что я знаю? Ничего не знаю.
- Хватит того, что мы убедились - она имеет место быть.
- Отпустите меня, сукины дети, - рвался из захвата. - В конце-то концов... я уважаемый человек.
Я увидел: Александра в длинном, с чужого плеча свитере поднимает руку... неуверенно отмахивает ею.
- Начинаем движение, - говорю в мобильный и разжимаю захват. - Марк Маркович, не спешите, у меня пуля-дура.
- Сами вы... - но к совету прислушивается, осторожно ступая по пыли, аки по воде.
И они, заложники нелепых обстоятельств, медленно бредут навстречу друг другу. Все ближе и ближе к незримой черте, где ждет их свобода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51