- спросил Гарвик.
- Не беспокойтесь! - голос Бревера звучал безапеляционно. - Мы только проверим ваши слова. Никто ничего плохого о вас не подумает, если мы зададим несколько вопросов с обязательной ссылкой на неизбежную полицейскую рутину. - Он встал. - Вы не заметили вчера ничего необычного?
- Ничего!
- Вы не видели, возвращаясь домой, никаких подозрительных типов? Я имею в виду, неподалеку от "Саванны" - или прямо в доме?
- Нет!
- Не слышали никакого шума? Хлопка, вроде автомобильного выхлопа?
- Нет!
Бревер подсунул Гарвику фотографию Лавинио.
- Вы его знаете?
- Я никогда его не видел! Но похоже на фото убитого, которое напечатано в газетах.
- Вам не пришло в голову, что это убитый? Лавинио?
- Раз вы меня предупредили, теперь мне ясно.
- Спасибо, - съязвил Бревер. - А теперь детектив Сэрдж составит список гостей...
Пока Гарвик перечислял имена и адреса, Бревер расхаживал по гостиной. Искал - сам не зная что. Чувствовал, как Гарвик следит за ним взглядом.
- Готово, - сообщил Сэрдж.
- Теперь можете вызывать адвоката, мистер Гарвик. - Бревер взглянул на Гарвика.
- Благодарю за разрешение, но оно несколько запоздало. Надеюсь, оно мне уже не понадобится.
Бревер, направлявшийся с Сэрджем к дверям, обернулся.
- Блажен, кто верует, - с усмешкой бросил он, и медленно добавил: Иногда, не всегда!
Кивнув, он вышел, Сэрдж вызвал лифт. Они шагнули внутрь, не оглядываясь на человека в халате из лилового бархата, стоявшего на пороге. Поэтому от них ускользнула его невольная ухмылка.
С включенными сиреной и мигалкой служебная машина мчалась в управление. Бревер молча сидел рядом с водителем. Только подъезжая к Бродвею, он раздраженно сказал:
- Вначале я думал, что у Гарвика совесть нечиста. Но теперь я в этом уже не так уверен. Иногда он, правда, переигрывал, но на такие беззаботные дерзости убийца вряд ли отважился бы. И четырнадцать свидетелей алиби... Полагаю, Гарвик - прожженный тип, который умудряется снимать пенки и с того строительного бизнеса, который Беландро считает только прикрытием.
Машина остановилась возле управления. Старший инспектор отправил Сэрджа за фотографией Мосилли, сам остался в машине.
- Поедем дальше? - спросил полицейский за рулем.
- Когда вернется Сэрдж. В Гринвич Вилледж. В бар "Шанхай". Но остановимся квартала за три до бара и там вы будете ждать.
Сэрдж принес пачку фотографий. В фас и в профиль. Красавцем Мосилли не был - с расстегнутым воротником, без галстука, в резком свете рефлекторов, подчеркнувших безжалостные подробности. Все лицо было судорожно напряжено, словно Мосилли пытался изменить его черты до неузнаваемости. Большинство преступников старается изо всех сил стать неузнаваемыми на полицейских снимках. И хотя дактилоскопия остается неопровержимой, искаженная фотография может затруднить полиции поиски. Может даже позволить ему выиграть какой-то миг и спастись бегством. Но нигде так не правдива пословица "сколько веревочке не виться, а конец ей будет", как в мире преступления и наказания.
- Лоуэтт сообщил, что Эвелин Паркер со своим спутником покинули "Саванну", взяли из гаража машину и уехали. Лоуэтт последовал за ними. Мужчина вышел на Беверли Плейс, Эвелин поехала дальше по Шестой Авеню, пересекла Вест Бродвей, свернула на Чамберс Стрит и остановилась на углу Катерин и Генри Стрит, в Чайнатауне. Вошла в дом номер 36.
Лоуэтт немного подождал. Зажглось одиннадцатое окно слева.
Лоуэтт звонил из автомата в страшной спешке, потому что рисковал Паркер могла от него уйти. Поскольку больше он не звонил, видимо, ему снова удалось сесть ей на хвост.
Бревер покачал головой.
- Странный маршрут для молодой дамы - а в это время просто абсурдный. Угол Катери и Генри Стрит...
Он наклонился к Сэрджу.
- Поезжайте в Чайнатаун, к этому дому. Попытайтесь выяснить, кто живет за одиннадцатым окном слева. Если это окажется существенным, найдете меня в баре "Шанхай" - но осторожно! Или передайте результаты Слоуну, возвращайтесь сюда и будьте наготове.
- Гостей Гарвика оставить на завтра? - хотел уточнить Сэрдж. - Или начать обзванивать их прямо сейчас, невзирая на время?
Бревер снова покачал головой.
- Это терпит. Увидите, ничего интересного вы не услышите. - Он уже собирался закончить разговор, но все же добавил: - Собственно, вы можете позвонить доктору Минтли. Если не ответит - Бог с ним, но если подойдет к телефону, значит он ещё не ложился и вы можете его осторожно прощупать. Неважно, когда доктор и остальные гости ушли от Гарвика, но интересно, был ли наш знакомец все время на месте. Но не вздумайте спрашивать в лоб, неприятностей не оберемся.
Он ещё помолчал, потом вышел из машины.
- Машину отгоните в гараж, возьмите другую - без сирены, без мигалки и, главное, без каких-либо полицейских отметок. В Гринвич-Вилледж весть о полицейской машине летит из одного заведения в другое...
Через несколько минут возле Бревера остановилось неприметное темно-синее "купе". Инспектор сел в него. Они пересекли Уорвик Стрит, проехали по Кристофер Стрит мимо бара "Шанхай", чья кроваво-красная вывеска была не больше, чем табличка на дверях врача.
На Перри Стрит старший инспектор велел остановиться и ждать дальнейших указаний, а сам неторопливо зашагал обратно к Кристофер Стрит и вошел в бар "Шанхай". Было без четверти час.
Заведение утопало в багровом полумраке. В небольшом зале вдоль продольных стен - небольшие боксы с достаточно высокими деревянными перегородками. Глухие шторы полицией были запрещены, но на пышные драпировки, закрепленные по бокам к перегородкам, это не распространялось. И снаружи все равно не было видно, что там происходит.
У как попало разбросанных столиков сидела пестрая публика - мужчины, женщины, парочки. На миниатюрной танцевальной площадке топталось пять-шесть пар, среди них одна - из двух женщин, и двое мужчин, тесно обнявшихся и почти стоявших на месте. Пианист, тощий парень с душившим его аккордеоном и подросток с трубой изображали оркестр. Воздух был полон дыму, такого густого, хоть режь, и пах острыми дешевыми духами, потом и остывшим табачным пеплом.
Бревер подсел к маленькому столику в углу, огляделся и заметил Гэйтски, занятого оживленной беседой за рюмкой коньяка с молодым человеком, чей облегающий пиджак странно контрастировал с массивной фигурой детектива. О чем могли беседовать слон с газелью осталось для инспектора загадкой. Видимо, Гэйтски оказался в его вкусе. Что ж, может быть, Гэйтски удастся что-то вытянуть.
Экстравагантно одетый мужчина прошел рядом, заметил Бревер, по зрелому размышлению махнул рукой одной из девиц и показал на нового гостя. "Шеф" подумал Бревер. Глаз у него был наметан, чтобы сразу определить, кому нужно женское, кому - мужское общество.
Юная дама была в миленькой плоской шапочке, сдвинутой на затылок, светло-русые волнистые волосы выбивались из-под лакированного козырька. Когда она наклонилась к Бреверу, чтобы принять заказ, появилась вымученная улыбка. Все достоинства, скрытые в вертикальной позиции, были теперь на виду.
- "Мартини"! - заказал Бревер. - Сухой!
- Дважды? - спросила она, и улыбка застыла на её молодом, но уже видавшем виды лице.
- Да?
- Дважды - если пригласите меня выпить с вами.
- Ладно, тогда дважды.
Бревер взглянул на стойку, образовывавшую полукруг у задней стены, рядом с оркестром. Мосилли он узнал с первого взгляда. Тот готовил коктейль для двух длинных бесцветных блондинок, ритмично потряхивая шейкером, на блестящем металле которого отражались блики багровых светильников. Бармен как бармен.
Возле Бревера остановилась продавщица сигарет, втиснутая в гусарскую униформу. Тяжелые бедра грозили вот-вот распороть лосины, мундир обтягивал пышную грудь, руки обнажены до плеч... - возбуждающее зрелище.
- У меня вы получите что угодно, - негромко сказала она, после паузы добавила она, после паузы добавив:
- Любые марки, любые сорта.
Бревер с сожалением покачал головой.
- Это не для меня, детка, - курить я бросил ещё в колледже. - Он вздохнул и добавил. - Я имею в виду - курить сигареты...
- Ах, так! - понимающе взглянула она, заглянула ему в глаза, оценила весь его вид и потом нараспев сказала: - Если вы перешли на сигары, я могу вам помочь, а вот жевательного табака у нас нет.
Он украдкой взял её за руку. Музыка играла танго, пары перемешались, к столу долетали обрывки разговоров и смех. Тихо, но выразительно он сказал: - Нет ли у вас ещё чего-нибудь...
Она почувствовала не только пожатие его руки, но и бумажку, скользнувшую к ней. Скосив глаза, увидела пятерку. Деланная улыбка исчезла с её лица, она якобы уронила пачку сигарет и, поднимая её, шепнула на ухо:
- Мимо стойки и кухни - руку держите вот так - и по лестнице на второй этаж. "Рифер" сегодня кончился, курить нечего, - но кое-что найдется... Не оборачиваясь, отошла к бару.
"Рифера", - подумал Бревер, - то есть сигарет с марихуаной, нет, - но зато есть "кокс".
Он дождался "мартини". Принесли только один. Девица пожала плечами.
- Меня так мучила жажда, нет сил, свой я выпила прямо у стойки - за ваше здоровье! - И она положила счет. Три доллара. Он дал три с половиной; с усмешкой взглянув на монету, ловким жестом крупье она отправила её в карман.
Бревер незаметно взглянул на Гэйтски, который давно уже должен был его заметить, но тот продолжал оживленную беседу со своим юным визави. Только легкое движение головы, не замеченное никем, дало Бреверу знать, - что-то делается.
Инспектор слегка кивнул в ответ, аккуратно поднялся и, не глядя по сторонам, миновал стойку, кухню, непринужденно держа руку в условленном жесте, за стеклянной дверью увидел лестницу и поднялся наверх. Через обитые двери вошел в полутемный зал, в конце которого полупрозрачный занавес отделял от публики сцену. За занавесом видны были танцующие фигуры.
Чья-то рука легла ему на плечо и мягкий голос спросил: - Вы одни? Нуждаетесь в обществе?
Глаза Бревер постепенно привыкли к полутьме. Мужчине, стоявшему рядом, могло быть около тридцати. Похоже, он был накрашен, волосы разделены на пробор посередине, вокруг запястья висел золотой браслет, усаженный пестрыми камнями.
- Вначале я хотел бы посмотреть, - сказал Бревер, внимательно изучая взглядом обстановку.
- Как вам угодно, - услышал он разочарованный вздох. - Я всегда к вашим услугам.
Непроветренное помещение оставалось полупустым. На двух скамьях, тянувшихся по обе стороны зала, шевелились непонятные фигуры. За занавесом шло представление. Танцовщица - судя по четким контурам тела, обнаженная, извивалась под глухой аккомпанемент фортепиано. Когда она приближалась вплотную к занавесу, её магически стройное тело, казалось, можно было достать рукой.
Бревер присел к низкому столику.
Луч света, проникший снаружи и тут же исчезнувший, сказал, что кто-то вошел через противоположную дверь. Вошедшая женщина оглянулась вокруг. Бревер узнал Эвелин Паркер. Вспомнил фотографию, которую приносил Лоуэтт. Характерный профиль, да и все лицо. Сознательно подчеркнутая копия кинозвезды.
Откуда-то вынырнул тип с пробором, подошел к Эвелин, сел с ней в угол, выслушал её и махнул рукой в сторону Бревера. Эвелин встала, непринужденно подошла к столу и уселась напротив инспектора. С интересом изучила свой маникюр. Потом спросила:
- Вы один?
Бревер кивнул.
- Да. От меня сбежала жена.
- Ох, как страшно! И вы уже ищете замену?
- Замену? Ни за что. Утеху - да, но не замену.
И тут она спросила в лоб:
- Кто вас сюда послал?
Он решился мгновенно. Колебания могли его выдать.
- Фред, - сказал он, - из "Циндереллы". - Это было подобное заведение.
Эвелин удивленно взглянула на него.
- Конкурент?
- Я спешил. Фред мне ничем не мог помочь - проблемы с поставками. Но Фред любит собирать меленькие зеленые гравюры с портретами президентов Соединенных Штатов посередине - а у меня их целая коллекция - вот он и дал мне этот адрес.
- Какое совпадение! - сказала она. - Я тоже собираю такие гравюры, и просто без ума от президента Джексона.
Бревер понимающе кивнул. Президент Джексон красовался на двадцатидолларовых банкнотах.
- Пока бедный брошенный супруг может пополнить вашу галерею только иным портретом, - и в ладонь ей втиснул пятерку. Элегантно засунув её в боковой кармашек маленькой черной лакированной сумочки, Эвелин встала.
- Думаю, мы ещё увидимся, когда вы получше разберетесь в своих гравюрах.
Раздались аплодисменты, занавес вдруг раскрылся и свет погас. Только красные софиты обрисовывали силуэт девичьей фигуры. Длилось это только мгновение, потом все поглотила тьма. Когда в зале снова зажглось слабое освещение, танцовщица исчезла и занавес висел неподвижно.
Бревер оглянулся. Эвелин исчезла.
Он встал. И тут его взгляд упал на мраморную доску стола. Перед ним лежал маленький белый пакетик. Мягкий на ощупь, с порошком внутри.
Торопливо сунув его в карман жилета, он вскочил, подбежал к обитым дверям и поспешно их распахнул. На площадке стоял тип с пробором, удивленно уставившись на него. Бревер оттолкнул его в сторону, торопливо сбежал по лестнице, через кухню и мимо стойки в зал. Все те же типы - или другие, но неотличимые от тех, кто был тут раньше - заполняли зал. Его окружил все тот же тепловатый запах. Продавщица в облегающей гусарской форме подпирала колонну.
Гэйтски сидел один. Когда они с Роджером встретились взглядами, показал глазами на выход. Старший инспектор едва заметно кивнул головой, протолкался между танцующими и выскочил из бара. Огляделся по улице в обе стороны. Эвелин нигде не было. Из-под арки соседнего дома кто-то свистнул. В тени здания стоял Лоуэтт. Когда старший инспектор остановился рядом, он сказал:
- Паркер только что вышла из бара, пересекла двор и исчезла в дверях управляющего баром "Шанхай". У меня был разговор с Сэрджем, он только что вернулся из Чайнатауна. Одиннадцатое окно - это комната постояльца, который уже пару дней не показывается. Описание совпадает с Лавинио.
- Идем, - приказал Бревер. Вместе с Лоуэттом они пересекли двор и осторожно повернули ручку зарешеченных дверей со слабо освещенной табличкой из матового стекла. Не заперто. Они протиснулись в пустой коридор. Из соседней комнаты доносились голоса.
Бревер и Лоуэтт прислушались. Слова были неразличимы. Неожиданно звуки стихли. Бревер попытался открыть дверь. Не получилось. Тогда он её вышиб.
Эвелин стояла перед настенным зеркалом, поправляя волосы. Когда затрещал замок, она обернулась. В глазах её было удивление, но отнюдь не испуг и не страх.
- Что вы себе, собственно, позволяете?..
- С кем вы здесь только что разговаривали? - спросил Лоуэтт, подходя к ней вплотную. Она уставилась на Бревера.
- Что все это значит?
Тот показал удостоверение.
- Теперь вам ясно? Так поживее! Говорите! И не тяните, речь идет о наркотиках.
Эвелин уставилась на него широко раскрытыми глазами.
- Наркотики? С чего вы взяли?
Бревер повернулся к Лоуэтту.
- Приведите сюда бармена. Мосилли вряд ли создаст нам проблемы. Если вдруг попытается, пусть ему Гэйтски немного поможет, если это возможно, без всякого шума. Скандал нам не нужен.
- Понимаю! - Детектив удалился.
Бревер достал сигарету, из кармана жилета вынул маленький белый пакетик.
- За это вы получите лет пять!
Она подошла на пару шагов.
- За что, за что? Я не вижу.
Он сунул пакетик ей под нос.
- Теперь видите? Кокаин!
Вернувшись к зеркалу, снова беззаботно занялась прической.
- Интересно! Кокаин! А как он к вам попал? И при чем тут я?
Бревер не мог не отдать ей должное.
- Вы отлично держитесь, мисс Паркер, но вам это не поможет. Я дам показания под присягой, что вы передали мне этот пакетик за пять долларов.
Обернувшись, она снова состроила невинные глаза.
- Вы хотите солгать под присягой, инспектор?
- Как это - солгать?
- Я ничего вам не продавала! Ни этот пакетик, в котором, как утверждаете, кокаин, - что ещё следует доказать - ни что другое.
- Пятидолларовая банкнота, которой я заплатил, была помечена, и, кроме того, у нас записаны её номер и серия. Этого более, чем достаточно.
Она не испугалась.
- Так вы собирались купить невинную девушку за служебные деньги? Тратить деньги налогоплательщиков на сомнительные удовольствия! Ничего себе, старший инспектор! Это весьма заинтересует присяжных. Инспектор берет деньги из тайных фондов, якобы на нужды следствия, потом идет в бар, сует помеченную пятерку девушке в декольте - и, раз девушка не отвечает на его непристойное предложение, обвиняет её в торговле наркотиками. - Тут она вдруг повысила голос. - Вы собираетесь заявить под присягой, что я дала вам тот пакетик, в котором, якобы, кокаин? Вы готовы стать клятвопреступником?
Бревер непонимающе уставился на нее. Неужели она всерьез?
- Вы подошли к моему столу, и разговор был весьма недвусмысленный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17