.. Конан терялся в
догадках.
Он достал нож и попытался открыть чашу. Однако запаяно
было на совесть, лезвие скользило по шву и лишь зря
тупилось.
- Ишь ты! - Конан решил, что этой чашей стоит заняться
всерьез. Вернулся, привел под уздцы храпящего жеребца -
конь явно чего-то боялся - и вновь принялся за дело. Нашел
подходящий камень, тщательно наставил кинжал и как следует
ударил булыжником по рукоятке.
Это подействовало. В прочном шве появилось небольшое
отверстие, из которого тотчас же послышался томный и
капризный женский голос.
- Что, уже все?.. Можно выходить? мы в храме, и идут
священные обряды?
Конан слегка оторопел.
- Эй! ты кто? - Он осторожно потряс чашу.
- Как это кто, невежда! - сердито взвизгнули в чаше. -
Я - Великий и Могучий Крылатый Ночной Ужас, Я - Смерть,
Разящая на Рассвете, Я - Гибель, Настигающая Нечестивцев,
врагов истинной веры! - неожиданно голос замолк, на миг,
спустя деловито осведомился: - А ты готов принять смерть?
Мученическую, коя послужит вящему прославлению истиной
веры?
- Чего-чего? - У Конана глаза полезли на лоб.
- Великое небо, какой тупой! - вздохнули в чаше. - Ты
умирать будешь или нет? Сколько можно спрашивать?
Вместо ответа киммериец подтянул к себе меч, нацелил
его эфесом вниз и как следует ткнул серебряным шаром в
дырку. Раздался глухой визг, из чаши вырвалось легкое
облачко оранжевого дыма.
- Еретик! Богохульник! Отступник! - вопило существо
внутри. - Погоди, сейчас я выберусь оттуда.
Конан вновь ткнул шаром на эфесе в чашу. Вновь раздался
яростный визг - и внезапно из отверстия брызнул сноп искр.
Шов покраснел и начал размягчаться; от чаши шел сильный жар.
- Кр-ром! - прорычал киммериец. Он понял, что придется
опять иметь дело с каким-то сверхъестественным существом -
чего киммериец терпеть не мог, наверное, даже сильнее, чем
с магами и волшебниками.
Пинком ноги Конан перевернул чашу - так, чтобы она
угодила в лужу повнушительнее. Раздалось громкое шипение,
повалил пар; сквозь шипение и свист доносились какие-то
неразборчивые возгласы - очевидно, существо было отлично
знакомо с шадизарской площадной бранью. Жидкая грязь,
пузырясь и булькая, мало-помалу затекала внутрь чаши.
Раскаленный шов остывал.
- Негодяй! - вопило существо. - Ты заплатишь мне за это
страшную цену! Я выпью твою душу, я сожру твою печень, я
зажарю твое сердце!
- Стану я тебя ждать, как же, - ухмыльнулся Конан,
взбираясь в седло.
Тропа дальше неожиданно расширялась, и киммериец уже
предвкушал более-менее нормальную дорогу, как из отверстия
в чашу вырвался самый настоящий огненный клинок, в
несколько мгновений вспоровший прочный и толстый шов.
Крышка отогнулась в сторону; над устьем чаши сгустился
плотный серый туман, стремительно принявший очертания
молодой девушки с красивым и злым лицом. Под черными как
смоль бровями мрачно горели зеленые тигриные глаза. Тонкое
одеяние - нечто вроде ниспадавшей длинными прямыми
складками накидки - было все заляпано глиной, которую
девушка и пыталась стряхнуть, брезгливо смахивая пальцами.
При всем притом выглядело девица не очень. Видно было,
что она - призрак; и в некоей степени материально только ее
одеяние. Все же остальное было словно соткано из нитей
тумана - и при том казалось страшно худым.
Взор зеленых глаз уперся в Конана, и бесстрашный
киммериец почувствовал, что ему становится не по себе.
Было в этом взгляде нечто оценивающее - сам Конана примерно
так же смотрел на поданный ему Абулетесом обед.
Жеребец испуганно заржал и забился. На расширившейся,
но все равно еще довольно-таки узкой тропе сражаться
конным было равносильно самоубийству. Северянин соскользнул
с седла. Меч он держал в ножнах, эфесом вперед. Серебряный
шар ярко светился, и это свечение заставило зеленоглазую
красотку чуть поумерить прыть. Она злобно зашипела, точно
рассерженная кобра; руки со скрюченными на манер когтей
пальцами невольно опустились.
- Хитрый... хитрый какой... - хрипло проговорила
красотка, облизывая губы.
Конан сделал шаг вперед. Девица отступила - и тут ее
взоры упали на двух бесчувственных парней.
Зеленые глаза вспыхнули. В них была такая дикая,
людоедская радость, что Конан даже отшатнулся. Рыча, точно
терзающая добычу львица, красотка накинулась на
беззащитных людей. Зубы и ногти призрака впились в плоть.
Брызнула кровь - девица одним движением перервала погоднику
горло и жадно припала к ране внезапно очень широко
раскрывшимся ртом.
Не помня себя, Конан рванулся вперед, занеся для удара
серебряное навершие эфеса. На его глазах призрак обретал
плоть - колышущаяся, бестелая фигура наливалась жизнью,
сквозь складки одеяния больше не просвечивал камень скалы.
Руки перестали казаться высохшими дланями скелета - кожа
свежела и молодела с каждым мигом.
Упыриха жадно сосала кровь из раны на горле несчастного
парня. Конан налетел на чудовище, словно ураган на
морской берег. Удар был нацелен в голову вампирше, однако
та лишь небрежно вскинула левую руку - и замах Конана
пропал втуне. Ножны отскочили от подставленного локтя
красотки, словно тело ее было из сплошной стали. Киммериец
едва устоял на ногах.
Второй парень - тот, что был покрепче - зашевелился и
застонал. Он приподнял голову - и глаза его расширились от
ужаса.
- Нет!.. - Вот и все, что он успел выкрикнуть. Вся
перемазанная кровью, упыриха метнулась к нему, одним
движением напрочь оторвав бедняге голову. Кровь так и
хлестнула.
- А теперь ты! - Измазанный алым рот вампирши
растянулся в жутком подобии улыбки. Блеснули острые зубы.
Вытянув руки, чудовище шагнуло к Конану. Ни сталь клинка,
ни серебро тревожно замерцавшего шара, похоже, ничуть не
волновали упыриху. Губы ее растягивались все шире, рот
превращался в настоящую пасть, очень смахивавшую на акулью.
Конан ответил стремительным выпадом. Меч он держал
эфесом вперед - однако руки чудовища двигались быстрее,
чем у самого умелого и сильного бойца. Киммерийца
отшвырнуло в сторону с такой силой, что он едва удержался
на узком краю обрыва. Меч вырвали из его рук.
Упыриха расхохоталась.
- Ну вот, теперь ты мой!
Она вновь двинулась к нему. Конан отступил в сторону,
потом еще раз и еще - так, чтобы девица оказалась спиной к
обрыву. Ему это удалось; лопатки северянина коснулись
твердого камня. Рядом, на вершине громадой, вросшей в землю
глыбы, лежал еще один валун - поменьше, но тоже почти
неподъемный. Застонав от натуги, варвар успел вскинуть
каменную глыбу над головой - и что было сил метнуть ее
прямо в грудь упырихе.
Она успела подставить руки - однако ее опрокинуло на
спину, ноги обретшего тело страшилища поскользнулись на
мокрой глине - и упыриха с отчаянным воплем полетела вниз,
на ждущие камни.
Мокрый хлопок. Тело напоролось на острую вершину
гранитной глыбы и оказалось разорвано пополам.
- Вот так, - вырвалось у Конана. Пинком ноги он
отправил вслед за упырем и служившую ей вместилищем
опоганенную чашу. Успокоил напуганного коня. И,
взобравшись-таки в седло, поехал дальше. Дождь слабел -
похоже, со смертью погодника чары начали рассеиваться. Конан
бросил последний взгляд на место побоища, покачал головой и
тронул поводья.

Глава II

Погода заметно улучшалась. Тучи поднялись, рассеиваясь в
небесной выси; туман расползался в стороны рваными клочьями.
Видно стало лучше - а вот дорога совсем испортилась. И это
оказалось тем более обидно, что кончилась она как раз в
виду того самого города-призрака, куда так упорно пробивался
Конан.
Киммериец стоял, держа под уздцы коня. Город был еще
подернут остатками туманной мглы, словно нищий,
завернувшийся в зияющий прорехами плащ. Видны были остатки
башен, стен, каких-то домов; все превратилось в бесформенные
груды темно-коричневого камня. Уцелели одни лишь шпили -
неправдоподобно тонкие, высокие, они казались наконечниками
копий, упертыми в мягкое подбрюшье облаков. С высоты Конану
казалось, что он различает линии улиц, хотя по своему опыту
искатель приключений знал, что стоит ему оказаться там,
среди развалин, как все исчезнет, и вокруг него останутся
одни лишь завалы искрошенного неведомыми силами камня.
Далеко позади осталась мертвая упыриха - однако
киммерийцу казалось, что он видит насмешливый, ждущий
взгляд злобных зеленых глаз даже сейчас. Чем-то она была
сродни этому мертвому городу - может, оттого, что среди
коричневого однообразия время от времени вспыхивали зеленые
искры одиночных изумрудного цвета плит?
Прямо под ногами у Конана начиналась пропасть. Далеко
внизу смутно виднелось дно ущелья, точнее, уже не ущелья -
долины. Камни исчезали, уступая место буйно разросшимся
сорным травам и кустам. Когда-то город, наверное, окружали
поли и сады - от которых, разумеется, уже давным-давно
ничего не осталось.
Конан не знал, что за люди жили здесь, почему покинули
насиженные места, не взяв с собой даже сокровища. Не знал и
не хотел гадать. Ему хватило приключения с упырихой - когда
впервые спасовал даже его заветный, зачарованный серебряный
шар на эфесе. Сейчас, пожалуй, он оставит коня здесь -
искать дорогу в обход слишком долго - и спустится сам...
Сказано - сделано. Выросший в Киммерии Конан сызмальства
привык скользить по скалам ловчее горной змеи. А тут склон,
хоть и был слишком крут для лошади, ловкий человек мог
спустится спокойно.
Миновав широкую полосу разнотравья, Конан подошел к краю
развалин. Руины показались ему ничем не примечательными -
груды камней, и все. Кое-где торчат чудом пощаженные
временем концы деревянных балок.
Конан взобрался на одну из каменных куч. Да-а... здесь
копаться - нужно несколько сотен сильных рабов... чтобы
перекидать все это по камушку...
Киммериец решил пройти чуть дальше в глубь города - ему
казалось, что в лучше сохранившихся шпилях, чьи широкие
круглые основания из тесаного камня вынесли неведомый
натиск, у него больше шансов отыскать что-либо стоящее.
Первый шпиль его разочаровал. Вход в каменное основание
когда-то запирали створки ворот, теперь от них не осталось и
следа - как и от всего мало-мальски ценного, что могло здесь
находится. Пыль, помет каких-то мелких тварей, кости... Над
головой уходили ввысь черные ребра, поддерживающие всю
сложную конструкцию шпилей. В остальном же громадное
помещение не содержало в себе ничего интересного - только
камни и пыль. Если здесь и были сокровища, то их либо давно
вынесли, либо искать их следовало совершенно не так, а
тщательно простукивая пол и стены...
Конан уже совсем было решил, что ему не повезло и
придется заниматься долгими и утомительными раскопками,
когда взгляд его случайно упал на черный провал входа в
соседний шпиль. Киммериец присмотрелся - так и есть. Следы!
На камнях - желтая глина, принесенная с гор. Здесь прошли
люди - и совсем недавно. Ну, а где люди - там и деньги
должны обретаться!
Повторяя про себя эту нехитрую заповедь шадизарских
воров, Конан прокрался ко входу. Точно! Внутри раздавались
приглушенные голоса.
Киммериец неслышной тенью скользнул внутрь. Прятаться
было легко - свет проникал лишь сквозь узкие и редкие
бойницы.
В самой середине зала прямо на каменном полу был
разведен огонь. У костра, завернувшись в плащ, сидел
человек; а рядом с ним в раскрытых переметных сумах тускло
блестело золото.
У северянина перехватило дыхание. Ага. Значит, слухи, с
одной стороны, не врали, а с другой - эти типы сумели
опередить его, Конана; Ну хорошо, посмотрим, послушаем...
- Этого достаточно, Збигар, - холодно произнес сидевшей
у огня человек. - Увяжи все сумки. Те двое с чашей вот-вот
должны быть здесь. Кордан! Высланы стражники им навстречу?
- Высланы, мастер, - прохрипел Кордан, низкий толстяк, в
чьих могучих руках тяжелый боевой топор казался детской
игрушкой. - Они должны встретить монахов на развилке. Но...
до сих пор я не получил никаких известий... Собираюсь
выслать гонца, проверить, все ли в порядке...
- Если твои люди нуждаются в постоянных проверках, то я
не буду нуждаться в тебе, - холодно бросил сидящий, отчего
Кордан тотчас же повалился на колени, словно ему подрубили
ноги.
- Мастер... помилуй... сжалься...
- Иди. И чтобы я через час знал, что тропа обыскана.
Толстяк вприпрыжку бросился к выходу, не заметив
затаившегося за камнями варвара.
У огня осталось пятеро, не считая сидящего.
- А у тебя, Филзах - у тебя все готово? Девственницы?
Младенцы? Все наличествует? Жертвенные ножи? наточены?
- Все, все готово, мастер. Тринадцать девственник.
Тринадцать младенцев. Все собраны, отмыты и сыты, дабы
предстать перед Пожирателем в пристойном виде...
- Хорошо! Я не сомневался в тебе. А остальные? Все
готовы к приему Чаши?
- Все... все, мастер... все... - раздалось сразу
несколько голосов. - Осталось только принять чашу...
- Отлично! Наконец-то наступает тот день, который наш
Бог ждал так долго! - сидевший сжал кулаки. В его словах
слышался настоящий фанатизм.
Конан лежал, притаившись, и внимательно слушал. Ясно,
что здешние заправилы успели разжиться древними
сокровищами; и киммериец отнюдь не собирался уступать
добычу своим более удачливым предшественникам. Он дождался,
пока сидевший жрец разослал всех своих подчиненных с
поручениями и остался один, вперив неподвижный взор в огонь
- и тогда северянин вышел из тени.
Сидевший вскинул голову. В зрачках играло пламя. Тонкие
губы растянулись в подобие усмешки.
- Мясо! - вырвалось у жреца. - Молодое мясо!
- Ну, это мы сейчас посмотрим, кто из нас мясо! -
ухмыльнулся северянин. Клинок заплясал перед самым лицом
жреца.
- Мне очень нравятся эти твои сумки, - задушевно сказал
Конан, аккуратно поднимая тяжелый кожаный мешок. В мешке
приятно звякнуло. И в тот же миг киммериец ощутил, что на
него словно бы опустилось холодное облако - летучий лед, в
один миг сковавший непробиваемым панцирем руки и ноги
варвара. Конан застыл - мускулы не повиновались.
- Ну вот теперь-то мы и видим, кто из нас мясо, -
прошипел жрец, вставая. В его руке тускло блестел
голубоватый камень. - Наивный глупец! Ты явился сюда, в
наш город, перед самым праздником Спящего Бога, и думаешь,
что твоя нелепая железная игрушка может защитить от чар
Камня Спящего? И даже серебряное навершие на твоем эфесе -
ничто по сравнению с мощью моих заклинаний! Что ж, ты
послужишь приятным дополнением к пиршеству нашего Бога! Эй,
люди, сюда, быстрее!
Конан слышал топот ног у себя за спиной и на все лады
проклинал свою дурацкую ошибку. Зачем, ну зачем ему вообще
потребовалось говорить с этим узколицым? Надо было просто
зарубить его - и все. А он, дурак, трижды дурак...
Но помочь себе сетованиями невозможно; и Конан стал
ждать. Если его предназначили в жертву, значит, убьют
не сразу. А коли убьют не сразу - у него есть шанс.
Северянин уже не раз попадал в подобные переделки - когда
торжествующие враги клялись и божились, что вот-вот
отправят его, Конана, на корм какому-нибудь жуткому зверю
из Бездн - однако ж все те хвастуны впоследствии расстались
с жизнями, причем некоторым из них умирали очень долго и
болезненно...
Окаменев, Конан ждал.
1 2 3 4 5 6 7 8