Но ведь и я сам, устало подумал он, не задумывался в свое время, имею ли общих предков с теми, кого сбивал во время войны.
Люди живут в своем собственном времени, короткой вспышке света, ограниченной огромной темнотой, и не в их природе задумываться о том, что простирается за пределами этого короткого промежутка. Он начал понимать, почему путешествия во времени никогда не стали обычным явлением.
— Сюда! — Белготай увлек его в туннель аллеи. Они скорчились там, пока мимо проходили четверо Ищеек в черных шлемах. В тусклом красном свете Саундерс разглядел полувосточные лица с высокими скулами и металлическое поблескивание висевшего на плечах оружия.
Они добрались до машины, что лежала между домами, съежившимися в эту ночь страха и ожидания. Белготай снова рассмеялся, на этот раз мягко и радостно.
— Свобода! — прошептал он.
Они забрались внутрь и Саундерс настроил пульт на сто лет вперед. Белготай нахмурился.
— Н'ваерное, мир тогда будет скучный и тихий, — сказал он.
— Если я найду способ вернуться, — пообещал Саундерс, — то отвезу тебя в любое время, какое только захочешь.
— Или перенеси меня на сто лет назад от этого времени, — сказал воин. — Давай, стартуй!
3100 год. Пустыня из почерневших, обугленных камней.
Саундерс включил счетчик Гейгера, и тот бешено затрещал.
Радиоактивность! Какая-то дьявольская атомная бомба смела Лиунг-Вей. Трясущейся рукой он снова включил машину.
3200 год. Радиоактивность исчезла, но пустыня осталась, вместе с огромным оплавленным кратером под горячим небом, мертвым и безжизненным. Была слабая вероятность пересечь его и попробовать отыскать людей, но Саундерс не хотел уходить далеко от машины. Если их от нее отрежут…
К 3500 году выжженная земля снова покрылась почвой, на ней рос лес. Они стояли под моросящим дождем и осматривались.
— Большие деревья, — сказал Саундерс. — К этому лесу очень долго не прикасалась рука человека.
— Может, люди снова вернулись в пещеры? — предположил Белготай.
— Вряд ли. Цивилизация слишком широко распространилась, чтобы погибнуть в полной дикости. Но до ближайшего поселения может быть очень далеко.
— Тогда поехали дальше! — Глаза Белготая заблестели от интереса.
Лес рос на этом месте и несколько столетий спустя.
Саундерс тревожно нахмурился. Ему очень не нравилось, что приходится все дальше и дальше отдаляться от своего времени, он уже и так забрался настолько далеко, что не сможет вернуться без чье-то помощи. Но, конечно же, когда-нибудь…
4100 год. Они материализовались на широкой травяной лужайке, на которой среди фонтанов, статуй и беседок стояли низкие, закргуденные здания, изготовленные из какого-то подкрашенного пластика. Впереди бесшумно пролетел маленький аппарат, снаружи у него не было видно никакого двигателя.
Вокруг были люди, молодые мужчины и женщины, одетые в длинные разноцветные накидки поверх легких туник. Они с криками столпились впереди. Саундерс и Белготай вышли наружу, подняв руки в жесте дружбы. Но воин продолжал держать руку поближе в оружию.
Она заговорили на каком-то легком, мелодичном языке, в котором лишь с большим трудом угадывалось что-то знакомое. Неужели время настолько все изменило?
Их провели в одно из зданий. Внутри его просторного, прохладного интерьера навстречу им приветливо поднялся седой бородатый мужчина в украшенной орнаментом красной одежде.
Кто-то принес небольшой аппарат, напоминающий осциллоскоп с микрофонной приставкой. Мужчина поставил его на стол и что-то настроил.
Он заговорил снова, и с его губ срывались незнакомы слова.
Но из машины раздалась английская речь!
— Приветствую вас, путешественники, в этом отделении Американского Колледжа. Садитесь, прошу вас.
Саундерс и Белготай ахнули. Старик улыбнулся.
— Вижу, психофон для вас новинка. Он воспринимает мозговое излучение от речевого центра. Когда кто-то говорит, соответствующие мысли улавливаются машиной, сильно усиливаются и излучаются в мозг слушателя, который воспринимает их в словах родного языка. Позвольте представиться. Меня зовут Гамалон Авард, я декан этого отделения Колледжа. — Его кустистые брови приподнялись в вежливом вопросе.
Они назвали свои имена, и Аврад церемонно кивнул. Стройная девушка, чья весьма легкая одежда заставила глаза Белготая расшириться, принесла поднос сбутербролами и напиток, чем-то похожий на чай. Саундерс внезапно осознал, насколько он голоден и устал… Он обессиленно рухнул в кресло, которое подстроилось под контуры его тела, и измученно взглянул на Аварда.
Они рассказали о себе, и декан кивнул.
— Я так и думал, что вы путешественники во времени, — сказал он. — Но для нас вы очень интересны. Если вы будете столь любезны, с вами наверняка захотят поговорить представители археологического факультета.
— Вы можете нам помочь? — прямо спросил Саундерс. — Сможете так переделать нашу машину, чтобы мы смогли вернуться?
— Увы, нет. Боюсь, наша физика не оставляет для вас надежд. Я могу проконсультироваться с экспертами, но уверен, что с момента, когда Приоган сформулировал свою пространственно-временную теорию, она не изменилась. В соответствии с ней, энергия, необходимая для путешествия в прошлое, чудовищно возрастает с увеличением длины пути. Видите ли, происходит деформация мировых линий. За пределами границы примерно в семьдесят лет требуется бесконечно большая энергия.
Саундерс хмуро кивнул.
— Понятно. И нет никакой надежды?
— В наше время боюсь, что нет. Но наука быстро развивается. Контакт с другими цивилизациями галактики оказался необыкновенно стимулирующим…
— У вас есть межзвездные путешествия? — не смог удержаться Белготай. — Вы можете долететь до звезд?
— Да, конечно. Примерно пятьсот лет назад на базе модифицированной теории относительности Приогана был создан сверхвсетовой двигатель. Он позволяет пронизывать пространство сквозь более высокие измерения… Но вас ждут более важные проблемы, чем научные теории.
— Только не меня! — пылко воскликнул Белготай. — Если бы я смог д'браться до звезд… там н'верняка воюют…
— Увы, да. Быстрое расширение границы освоенного пространства бросило Галактику в хаос. Но не думаю, что вам разрешат попасть на звездолет. Более того, Совет наверняка прикажет применить по отношению к вам, как к неуравновешенным личностям, темпоральную депортацию. В противном случае душевное здоровье Сола окажется в опасности.
— Послушай, ты… — взревел Белготай и потянулся к пистолету. Саундерс стиснул его руку.
— Успокойся, дурак, — прошипел он. — Мы не можем воевать с целой планетой. Да и ради чего? Будут и другие эпохи.
Белготай расслабился, но глаза его рассерженно блестели.
Они оставались в Колледже еще два дня. Авард и его коллеги были вежливы, приветливы и с жадным интересом выслушали все, что путешественники смогли рассказать о своем времени. Они предоставили им еду, жилье и такой необходимый отдых. Они даже передали просьбу Белготая Совету Сола, он ответ был категоричен: в Галактике и так слишком много варваров.
Путешественникам придется отправиться дальше.
Из их машины удалили батареи, а на их место установили маленький атомный двигатель с почти неограниченным энергетическим резервом. Авард дал им и психофон для общения с любым, кто встретится им в будущем. Все были очень вежливы и деликатны. Но Саундерс поймал себя на том, что вынужден согласиться с Белготаем. Ему не очень пришлись по душе эти чересчур цивилизованные господа. Он принадлежал к другой эпохе.
Авард попрощался с ними важно и степенно.
— Странно видеть, как вы отправляетесь, — сказал он. — Странно представить и то, что вы будете путешествовать еще долго после моей кремации, увидите такое, что я не смогу и вообразить. — На мгновение его лицо изменилось. — Я даже каким-то образом вам завидую. — Он быстро отвернулся, словно испугавшись этой мысли. — Прощайте, и да будет с вами удача.
4300 год. Здания колледжа исчезли, теперь их сменили маленькие, искусно сделанные летние домики. Вокруг машины столпились юноши и девушки в легкой переливающейся одежде.
— Вы путешественники во времени? — спросил один из них, удивленно раскрыв глаза.
Саундерс кивнул, слишком усталый, чтобы говорить.
— Путешественники во времени! — восхищенно пискнула девушка.
— А не знают ли в ваше время способа путешествия в прошлое? — с надеждой спросил Саундерс.
— Я о таком не знаю. Но пожалуйста, останьтесь ненадолго, расскажите нам о вашем путешествии. У нас давно не было такой забавы, с тех самых пор, как вернулся корабль с Сириуса.
Они не скрывали нетерпеливой настойчивости. В особенности женщины, собравшиеся вокруг и окружившие их кольцом нежных рук. Они смеялись, что-то восклицали и оттесняли их подальше от машины. Белготай ухмыльнулся.
— Д'вай останемся на ночь, — предложил он.
Саундерс не видел смысла спорить. Времени у них достаточно, с горечью подумал он. Все время мира.
Это была ночь шумного веселья. Саундерс ухитрился кое-что разузнать. В эту эпоху Сол стал галактическим захолустьем, где скопилось накопленное торговлей огромное богатство, охраняемое негуманоидными наемниками от межзвездных пиратов и завоевателей. Этот регион был одной из многочисленных игровых площадок для детей из богатых купеческих семей, уже многие поколения живущих за счет унаследованных богатств. Они оказались приятными ребятами, но в них чувствовалась какая-то умственная и физическая размягченность и глубокая внутренняя усталость от бессмысленных, все более теряющих новизну развлечений. Декаденс.
В конце концов Саундерс одиноко уселся под луной, на которой алмазно поблескивали накрытые куполами города, неподалеку от мягко поплескивающего искусственного озера, и стал разглядывать медленно вращающиеся над головой созвездия далекие солнца, которые человек завоевал, так и не став хозяином над самим собой. Он подумал о Еве и захотел заплакать, но пустота в его груди оказалась сухой и холодной.

* * *

Наутро Белготая одолело сокрушительное похмелье, от которого его избавило питье, предложенное одной из женщин. Он немного поспорил, стоит ли ему оставаться в этом веке. Теперь никто не лишил бы его возможности улететь — в галактических далях остро не хватало воинов. Но тот факт, что Сол теперь очень редко посещался, и ему, возможно, пришлось бы прождать многие годы, склонил его в конце концов к продолжению путешествия.
— Это надолго не затянется, — сказал он. — Сол слишком лакомый кусочек, а наемники не всегда преданы. Рано или поздно, но на Земле снова будет война.
Саундерс грустно кивнул. Ему было невыносимо тяжело думать о сокрушающей энергии, которая станет губить миролюбивых и никому не приносящих вреда людей, о насилии, убийствах и пленениях, но у истории свой путь, и он усеян могилами пацифистов.
Яркая сцена затянулась серостью. Они отправились дальше.
4400 год. Вилла горела, взметая дым и пламя в пасмурное небо. Рядом с ней навис огромный корпус звездолета, покрытый шрамами от лучевых ударов, а возле него бурлил водоворот огромных бородатых людей в шлемах и кирасах, с хохотом тащивших отовсюду награбленное золото и упирающихся пленников. Варвары пришли!
Оба путешественника скользнули обратно в машину. Такое оружие могло превратить ее в тлеющие обломки. Саундерс до упора двинул вперед рукоятку хода.
— Давай лучше прыгнем подальше, — сказал Саундерс, когда стрелка миновала столетнюю отметку. — Вряд ли можно будет ожидать технического прогресса в эпоху упадка. Попробую пятитысячный год.
А доберется ли когда-нибудь прогресс до того, что нам нужно, мелькнуло у него в голове. Увижу ли я тебя когда-нибудь снова, Ева? И не оплакивай меня чересчур долго, подумал он, словно его тоска могла пробиться сквозь провал тысячелетий. Во все кровавые века человеческой истории единственное, что для меня важно — твое счастье.
Когда стрелка стала приближаться к шестому столетию, Саундерс попытался передвинуть рукоятку обратно. Попытался!
— Что случилось? — Белготай склонился к его плечу.
Саундерс потянул сильнее, чувствуя, как по ребрам заструился холодный пот. Рукоятка осталась неподвижной проектор нельзя было остановить.
— Сломалась? — тревожно спросил Белготай.
— Нет… это автоматический детектор массы. Нас уничтожит, если мы появимся в том же объеме который уже занимает твердая материя. Детектор не дает проектору остановиться, если распознает такую ситуацию. — Саундерс криво усмехнулся. Должно быть, какой-то болван построил дом прямо на этом месте!
Стрелка продвинулась до упора, а они все еще продолжали мчаться сквозь безликую серость. Саундерс обнулил счетчик и отметил про себя первые полтысячелетия. Будет неплохо, хотя и не необходимо, знать, в каком же году они вынырнут.
Поначалу он не волновался. Творения рук человека на редкость недолговечны; он с грустью подумал о городах и цивилизациях, чем восход он наблюдал, и которые прожили свой недолгий час и снова погрузились в ночь и хаос времени. Но через тысячу лет…
Две тысячи…
Три тысячи…
В тусклом свечении инструментальной панели он увидел бледное и напряженное лицо Белготая.
— Сколько еще? — прошептал он.
— Не знаю… — Внутри машины под мощную песнь проектора утекали долгие минуты, и два человека с зачарованным восхищением наблюдали за отсчетом веков.
Через двадцать тысяч лет невероятное происшествие завершилось. В 25 296 году рукоятка, на которую непрерывно давил Саундерс, неожиданно высвободилась. Машина вырвалась в реальность, покачнулась, скользнула на полметра вниз и замерла. Они тут же распахнули дверь.
Проектор лежал на каменном блоке размером с небольшой дом, который медленно соскальзывал со своего места, пока не освободил их. А место его находилось на середине грани пирамиды.
Монумент был из серого камня, тетраэдр с основанием в милю и высотой в полмили. Внешняя облицовка то ли обвалилась, то ли была снята, и чудовищные блоки обнажились. Ветер нанес на них землю, и на титанических склонах росли трава и деревья. Их корни, вместе с ветром, дождем и морозом, медленно разрушали искусственную гору, но она пока еще доминировала над ландшафтом.
Из спутанных низких кустов на него злобно глядело лицо исковерканной статуи. Саундерс вгляделся в него и тут же с содроганием отвернулся. Рука человека никогда не высекла бы из камня такое.
Окружающая местность изменилась; он больше не видел старой реки, а в отдалении блестело озеро, которого раньше не было.
Холмы казались ниже, их покрывал лес, но возле основания пирамиды стоял звездолет, огромных размеров машина с устремленным в небо носом. На корпусе его пылал солнечный блик. Рядом с ним работали люди.
Крик Саундерса повис в неподвижном воздухе. Они и Белготай начали спускаться по крутому склону на землю, цепляясь за деревья и лианы. Люди!
Нет… не все они были людьми. Дюжина больших сверкающих машин без какого-либо надзора работала у подножия пирамиды… роботы. А в группе, что повернулась и смотрела на путешественников, двое были приземисты, покрыты голубым мехом, с мордами вместо лиц и шестипалыми руками.
Саундерс с неожиданным потрясением осознал, что видит перед собой внеземные разумные существа. Но смотрел он после этого только на людей.
Все они были высоки, с утонченными аристократическими лицами, и их спокойствие казалось прирожденным. Их одежду было невозможно описать, казалось, что они укутаны в радужное сияние, непрерывно меняющее цвет и форму. Наверное так, подумал Саундерс, должно быть, выглядели древние боги на Олимпе, существа более великие и прекрасные, чем человек.
Но голос, что донесся до них, был человеческий, низкий, глубоко модулированный, произносивший слова на совершенно незнакомом языке. Саундерс с досадой вспомнил, что забыл взять с собой психофон. Но один из покрытых голубым мехом инопланетян уже достал небольшой усеянный кнопками шар, из которого тут же донесся знакомый голос-переводчик:
«…путешественники во времени».
— Очевидно, из весьма отдаленного прошлого, — сказал другой человек. Черт бы их всех побрал, но их, казалось, больше удивила птица, что неожиданно высунулась из высокой травы.
Неужели путешественники во времени не достойны хотя бы рукопожатия?
— Послушайте, — рявкнул Саундерс, подсознательно понимая, что его раздражение — всего лишь реакция на страх, который внушала ему эта компания, —
1 2 3 4 5 6 7 8