Помимо всего прочего, им известно, что центром цивилизации является Содружество, которое давно уже не знало войн и не подозревает об угрозе нападения. Вражеский флот может проскользнуть на территорию Содружества незамеченным; когда же эти корабли обнаружат, будет уже поздно. Шенны планируют нанести несколько массированных ударов по основным планетам Содружества и по некоторым другим. Из хаоса, который возникнет в результате всего этого, Датина надеется извлечь все возможное и подчинить себе все миры Техноцивилизации. Преуспевают шенны в своих устремлениях или нет, но целым народам и культурам, несчетным биллионам разумных существ угрожает опасность уничтожения. Врагу потребуется некоторое время, чтобы собраться с силами и разработать план атаки. Учитывая высокомерие предводителей шеннов и полуанархический характер их общества, можно предсказать, что сборы будут довольно долгими. С другой стороны, врожденная агрессивность может заставить их ринуться в атаку сломя голову. Лига в состоянии принять необходимые контрмеры и отразить удар, не прибегая к правительственной помощи, если только ее заранее предупредить. Это предупреждение следует передать как можно скорее. Я обращаюсь к Дэвиду Фолкейну и Чи Лан, а также к тем, кто случайно оказался поблизости: не медлите ни секунды. Немедленно отправляйтесь домой и поставьте в известность обо всем случившемся руководство Лиги».
23
Нагревшаяся за день пустыня с наступлением ночи быстро растеряла тепло. Призрачно-серые дюны проступали из темноты в свете далеких звезд; скалы отбрасывали на песок неясные тени. Цинтианка распушила свой мех, чтобы согреться. Вот уже несколько минут, как она, приземлившись, лежит за этим колючим кустом, не слыша ничего, кроме ветра, не видя ничего, кроме пыльной завесы, не ощущая ничего, кроме острого запаха мускуса.
Она выжидала, и не столько из-за зверей, обитавших в развалинах. Нет, оружие – бластер, ручной пулемет, игломет и сканнер – надежно защищало Ли Чан от хищников; что касается ядовитых тварей, здесь она целиком полагалась на свои органы чувств и рефлексы. В основном она так осторожничала потому, что чаще всего в развалинах обитали датинцы. Хотя на вид это были наполовину одичавшие охотники и пастухи, они владели огнестрельным оружием. Хуже того, Тупица определил, что в их становищах имеются электронные трансиверы, доставленные, несомненно, купцами из «баронств».
Исследовать же более крупные и цивилизованные поселения Чи с Фолкейном опасались, ибо пока слабо представляли себе, что такое шенны и их планета.
«Бедолага» без труда смог совершить посадку. Повелители этого мира никак не предполагали, что их обнаружат, и потому не позаботились вывести на орбиту достаточное количество сторожевых звездолетов. По той же причине они пока не применяли мониторы контроля движения в атмосфере. Но стоит только какому-нибудь шейху столкнуться с чужаками, и ситуация изменится в одну секунду.
Поэтому корабль Лиги перелетал с места на место лишь ночью, а днем затаивался в пустыне. Поэтому Фолкейн не отваживался на вылазки. Он был слишком большим и неуклюжим. А Чи Лан с помощью гравиимпеллера могла забираться довольно далеко.
Развалины оказались пустыми. Цинтианка даже ожидала этого. Почва вокруг была так изъедена эрозией, что даже кочевники могли тут существовать, лишь перебиваясь с хлеба на воду. Чи заметила следы их пребывания: груды камней, кострища, мусор. Но все это покрывал слой пыли. Племя – вернее патриархальный клан – ушло дальше по своему бродяжьему пути. Порядок. Фолкейн перегонит сюда звездолет и сможет спокойно тут работать. Здешнее поселение как будто побогаче того, которое он сейчас раскапывает.
Все больше и больше они убеждались в том, что ключ к пониманию настоящего и будущего Датины лежит в ее недавнем прошлом, в падении могущественной цивилизации. В гибели целого народа.
Выбравшись из-за укрытия, Чи осторожно приблизилась к руинам. Выступавшие из песка обломки колонн, стен, лестниц, проржавевшие каркасы машин напоминали могильные камни. Высокие стены были наполовину разрушены непогодой и ветрами, местами проломлены; черными дырами зияли в них окна, и настежь распахнуты были двери. Мало кто из первых датинцев остался в живых; вряд ли теперь возможно найти на этой планете хотя бы одну уцелевшую крепость. Нет, шенны покоряли их, грабили, разрушали – а защитников убивали.
Что-то шевельнулось в тени. Чи, выгнув спину и подняв хвост, бросила руку к поясу с оружием. Но это оказалось всего лишь какая-то многоножка, которая поспешно ретировалась.
Главные ворота замка открывались в просторный зал, некогда, очевидно, он был изумительно хорош. Высоченные колонны, облицованные мрамором и малахитом, фонтаны, статуи… Но теперь – теперь это была мрачная пещера, по которой гуляло эхо. Пол покрыт был песком и мусором, словно становище кочевников, каменные украшения в большинстве своем разбиты, мозаичные панно едва проглядывали из-под толстого слоя сажи. Но когда Чи направила фонарь вверх, в луче света внезапно заиграли краски. Включив импеллер, она поднялась в воздух. Ютившиеся под потолком крылатые твари с тонким писком бросились врассыпную.
Стены были расписаны до самого верха. Чи привела в восторг благородная простота рисунка. Краски были богатыми и в то же время сдержанными, фигуры – героическими и живыми. Она не знала, что здесь изображено, какие события, мифы, какие аллегории; понимала, что этого ей никогда не узнать, и почему-то от этой мысли на мгновение ей стало больно. Чтобы успокоиться, она принялась разглядывать рисунки, пытаясь ухватить сюжетную канву.
До сих пор им ни разу не попадалось такой вот портретной галереи древних датинцев. Фолкейн раскопал их останки, заметил проломленные черепа и наконечники стрел между ребрами. Но сейчас, освещенные тонким лучом фонаря, они как будто ожили в беспредельной ночи. Увидев их лица, Чи Лан была потрясена.
Они чем-то напоминали шеннов, но только и всего. Фолкейн попытался было по строению костей доказать, что Древние так же близки к шеннам, как монголоиды к негроидам на Земле, но не смог. И эти рисунки на своем бессловесном языке опровергали его.
Разница между двумя народами была не просто типологической. Кроме Древних, на рисунках изображены были всякие растения и животные, некоторые из которых сохранились и по сей день. Потому Чи Лан смогла составить примерное представление о предшественниках шеннов на Датине. Они были меньше ростом – на картинах не было ни единого существа выше ста восьмидесяти сантиметров, стройнее, волосатее, хотя гривы у самцов отсутствовали. Но этим сходство и заканчивалось. На той части стены, которую рассматривала Чи, изображены были, очевидно, представители всех автохтонных племен в национальных костюмах и с символами – так показалось цинтианке – своего края в руках. Вот коренастый крупноголовый самец с золотистым мехом; в одной руке у него серп, в другой – саженец. Маленькая смуглая самочка в расшитом платье – веки чуть набрякли – играет на арфе. А вон лысый старик в юбке наподобие шотландского килта с искаженной гримасой физиономией, вознес свой посох над головой несущей спелые фрукты самки, словно обороняя ее от врагов. Лицо этой последней было совершенно круглым. У того, кто рисовал их, были искусная рука, верный тренированный глаз и любящее сердце.
Но сегодня на Датине существует только одна раса. Это было до того необычно, до того неправдоподобно, что мысли Чи Лан и Фолкейна невольно снова и снова возвращались к этой проблеме.
И опять двадцать пять! На картинах, где вроде бы нашлось место всем, не было и намека на шеннов.
Табу? Неприязнь? Гонения? – Чи даже сплюнула.
Все указывало на то, что погибшая цивилизация была единой и рационалистической, так что о каких гонениях может идти речь? Отдельные рисунки изображали, по всей видимости, как развивалось древнее датинское общество. На одном из них обнаженный самец, размахивая суком, отгонял от своей самки большого хищного зверя. На следующих уже появились заостренные металлические приспособления: но это были инструменты, а не оружие. Датинцы работали, по одному или целыми группами, но не сражались. И насколько Чи поняла, дело здесь было вовсе не в любви художника к батальным сценам. Нет, на двух рисунках изображены были схватки между двумя датинцами. Скорее всего, они отражали исторические или легендарные события, правду о которых уже никогда не узнать. На первом, по всей видимости, более раннем рисунке, в руках одного из самцов был нож, в руках другого – топор дровосека. На втором противники были вооружены примитивными фитильными мушкетами, предназначенными, очевидно, для борьбы с дикими зверями… а на заднем плане виднелись паровые машины и линии электропередач.
Кроме того, отдельные фрески, похоже, воссоздавали занятия датинцев. Некоторые из них были узнаваемы, вроде сельскохозяйственных работ или столярных. О смысле других можно было только догадываться. (Что это? Церемония? Научные исследования? – Мертвые уже не расскажут.) Но среди этих занятий не было ни охоты, ни пастушества – если не считать животных, которых явно разводили ради шерсти, ни рыболовства; никто не ставил капканов и не забивал скот на бойне.
Все это, вместе взятое, могло означать лишь одно – вегетарианство. На Датине разумом обладали травоядные существа. Это не то чтобы обычно, но случается довольно часто. Нельзя сказать, чтобы души вегетарианцев были чище душ плотоядных или всеядных существ. Нет, но вот грехи у них иные. Однако хотя они могут легализовать дуэли и терпимо относится к преступлениям, совершаемым из-за любви, но вот к войне они не стремятся, и даже самая мысль об охоте вызывает у них отвращение. Как правило, они живут стаями; эти стаи – семьи, кланы, племена, народности, не в названии дело – легко объединяются в более крупные образования по мере развития средств передвижения и коммуникации.
У шеннов же было все наоборот. Они убивали ради забавы, они поделили планету на поместья, они создавали оружие и строили боевые корабли, они угрожали соседней цивилизации, которая ничем их не оскорбила… «Короче, – подумала Чи Лан, – они ведут себя как люди. Если мы поймем, что породило их на свет, как они появились на этой некогда мирной планете, то, быть может станет понятным, что нам с ними делать. Или, по крайней мере, что они намерены сделать с нами».
Подумать она не успела – неожиданно заработал коммуникатор. Это было устройство, которое передавало сигналы через кости черепа, так что их нельзя было подслушать. Тем не менее, они с Фолкейном пользовались коммуникатором только в крайних случаях. Сигнал расшифровывался просто: «Возвращайся немедленно». Чи переключила импеллер на горизонтальную тягу и через дверь выскользнула наружу.
Холодно сверкали звезды, вспыхивали и тут же гасли зарницы. Решив, что в этот час ей опасаться некого, цинтианка надвинула на лицо маску и перевела импеллер на полный ход. Ветер засвистел в ушах. Путь предстоял неблизкий – сотня километров над закоченевшей пустыней.
«Бедолага» притаился на дне высохшего, поросшего кустарником каньона, так что его было незаметно с высоты. На краю каньона находилось то самое поселение, где Фолкейн усердно занимался раскопками. Очутившись в тени, Чи изменила частоту световых импульсов своего фонаря: он теперь работал в инфракрасном спектре. Затем нажатием кнопки активировала инфракрасные фильтры очков. Осторожность у Чи Лан, как и у любого другого плотоядного, была в крови.
Она продралась сквозь заросли и зависла над шлюзом звездолета. Детекторы опознали ее, и Тупица открыл клапаны. Чи рванула внутрь.
– Дэвид! – крикнула она. – Во имя Цуши, что случилось?
– Много чего, – голос его никогда еще не был таким невыразительным. Или это штучки интеркома? – Я на мостике.
Она могла бы пролететь по коридору, но решила, что будет быстрее и лучше поработать мышцами. На четырех лапах, воздев хвост, она промчалась по кораблю и плюхнулась в свое кресло. Глаза ее сияли зеленым пламенем.
– Няор! – воскликнула она.
Фолкейн поглядел на нее. С тех пор, как она покинула корабль, он не сомкнул глаз; на нем был все тот же пропыленный комбинезон. Кожа его задубела от работы, под ногтями была грязь. Выжженный солнцем вихор топорщился над виском.
– Я принял сообщение.
– Что? – она напряглась. – От кого?
– Лично от Старого Ника. Он на этой планете… вместе с Эдзелом. – Фолкейн повернулся лицом к главной панели управления, как будто там жил некий корабельный дух. – Прочитай текст сообщения еще раз, – приказал он.
Зазвучали суровые, гнетущие слова.
На мостике воцарилась тишина.
Наконец Чи шевельнулась.
– Что ты предлагаешь? – спросила она тихо.
– Подчиниться приказу, что же еще, – отозвался Фолкейн. Его голос был таким же бесцветным, как у компьютера. – Я боюсь, мы и так уже вернемся домой слишком поздно. Но сначала надо решить, как нам выбраться отсюда. По сведениям Тупицы, на орбиту выходят все новые и новые сторожевики. Очевидно, шенны наконец-то забеспокоились. Вопрос заключается в следующем. Что лучше: попытаться тихонько прокрасться, уповая на то, что нас не заметят или рвануть вверх на полной мощности, надеясь на внезапность и на то, что удастся затеряться в пространстве?
– Последнее, – сказала Чи. – Наша спасательная операция наверняка вызовет переполох. Но если мы все прикинем, так чтобы проскочить между патрульными звездолетами…
– Чего? – Фолкейн выпрямился. – Кого это ты собираешься спасать?
– Эдзела, – ответила Чи. Усы ее подрагивали. – И ван Рийна, разумеется. Мы ведь не можем бросить Эдзела тут, ты же знаешь.
– Нет, не знаю! Слушай…
– Да, мы с ним, бывало, ругались, – перебила Чи, – но он мой товарищ, да и твой тоже. – Она наклонила голову и поглядела на гермесца. – Я всегда считала тебя порядочным человеком, Дэви.
– Да, но… но я такой и есть! – воскликнул Фолкейн. – Разве ты не слышала? Приказ – отправляться прямиком домой.
– Да причем здесь это, в конце-то концов? Ты что, не хочешь освободить Эдзела?
– Конечно, хочу! Даже ценой собственной жизни. Но…
– Но позволишь ему умереть только потому, что этот пивной бочонок ван Рийн что-то там сказал.
Фолкейн судорожно вздохнул.
– Слушай, Чи, – сказал он. – Объясняю еще раз. Ван Рийн хочет, чтобы мы бросили и его. Он даже сказал нам, где они находятся. Он использовал волну, которая огибает планету. То есть он может быть где угодно.
– Тупица, – обратилась Чи к компьютеру, – ты можешь определить, откуда велась передача?
– По структуре отражений от ионосферы, да, с высокой вероятностью, – отозвался компьютер. – Это большое поселение, сравнительно недалеко отсюда, мы его видели при входе в атмосферу.
Чи снова повернулась к Фолкейну.
– Понял? – спросила она.
– Я что-то понял, а вот ты ничего не поняла! – крикнул он. – Что судьба Эдзела и ван Рийна – и наша тоже – по сравнению с судьбой целых миров? Так уж получилось, что они не могут известить Лигу, а мы можем.
– Мы так и сделаем, только захватим с собой Эдзела.
– Но нас могут подбить, пленить или… – Фолкейн остановился. Потом заговорил вновь, уже спокойнее: – Я знаю тебя, Чи. Твои предки были хищными зверями, охотившимися в одиночку или малыми группками. Поэтому ты так себя и ведешь. Твоему миру ничего не говорит слово «нация». Идея жертвования собой ради общества для тебя пустой звук. Чувство долга у тебя не слабее моего, даже, может быть, сильнее, но оно обрывается на родичах и друзьях. Все так. Это я понимаю. Но пораскинь мозгами, постарайся понять меня. Как тебе еще объяснить? Одна жизнь не стоит биллиона жизней.
– Конечно, – согласилась Чи. – Но это не дает нам права забывать о друзьях.
– Послушай…
Фолкейн замолк на полуслове. На него в упор глядело дуло сканнера. Будь Чи человеком, он, пожалуй, попытался бы выбить пистолет из ее руки, а так он знал, что не успеет. Поэтому он сидел не шевелясь и слушал:
– Я предпочла бы не оглушать тебя. Без твоей помощи у меня может ничего не получиться. Однако я все равно попробую. Давай поговорим начистоту, Дэви. Согласись, нам по плечу справиться с этими деревенщинами. Иначе нам прямая дорога в приют для слабоумных.
– Чего ты хочешь от меня? – прошептал он.
– Пообещай, что поможешь мне вытащить Эдзела.
– И ты мне поверишь?
– Да, потому что иначе один из нас должен будет умереть. – Пистолет по-прежнему нацелен был в лоб Фолкейну, но цинтианка отвела глаза. – А я вовсе этого не хочу, Дэви.
Он целую минуту сидел неподвижно. Потом ударил кулаком по подлокотнику кресла и расхохотался:
– Идет, чертовка ты этакая! Шантажистка. Твоя взяла… и клянусь Иудой, я рад этому!
Кое-как засунув пистолет обратно в кобуру, Чи прыгнула к нему на колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
23
Нагревшаяся за день пустыня с наступлением ночи быстро растеряла тепло. Призрачно-серые дюны проступали из темноты в свете далеких звезд; скалы отбрасывали на песок неясные тени. Цинтианка распушила свой мех, чтобы согреться. Вот уже несколько минут, как она, приземлившись, лежит за этим колючим кустом, не слыша ничего, кроме ветра, не видя ничего, кроме пыльной завесы, не ощущая ничего, кроме острого запаха мускуса.
Она выжидала, и не столько из-за зверей, обитавших в развалинах. Нет, оружие – бластер, ручной пулемет, игломет и сканнер – надежно защищало Ли Чан от хищников; что касается ядовитых тварей, здесь она целиком полагалась на свои органы чувств и рефлексы. В основном она так осторожничала потому, что чаще всего в развалинах обитали датинцы. Хотя на вид это были наполовину одичавшие охотники и пастухи, они владели огнестрельным оружием. Хуже того, Тупица определил, что в их становищах имеются электронные трансиверы, доставленные, несомненно, купцами из «баронств».
Исследовать же более крупные и цивилизованные поселения Чи с Фолкейном опасались, ибо пока слабо представляли себе, что такое шенны и их планета.
«Бедолага» без труда смог совершить посадку. Повелители этого мира никак не предполагали, что их обнаружат, и потому не позаботились вывести на орбиту достаточное количество сторожевых звездолетов. По той же причине они пока не применяли мониторы контроля движения в атмосфере. Но стоит только какому-нибудь шейху столкнуться с чужаками, и ситуация изменится в одну секунду.
Поэтому корабль Лиги перелетал с места на место лишь ночью, а днем затаивался в пустыне. Поэтому Фолкейн не отваживался на вылазки. Он был слишком большим и неуклюжим. А Чи Лан с помощью гравиимпеллера могла забираться довольно далеко.
Развалины оказались пустыми. Цинтианка даже ожидала этого. Почва вокруг была так изъедена эрозией, что даже кочевники могли тут существовать, лишь перебиваясь с хлеба на воду. Чи заметила следы их пребывания: груды камней, кострища, мусор. Но все это покрывал слой пыли. Племя – вернее патриархальный клан – ушло дальше по своему бродяжьему пути. Порядок. Фолкейн перегонит сюда звездолет и сможет спокойно тут работать. Здешнее поселение как будто побогаче того, которое он сейчас раскапывает.
Все больше и больше они убеждались в том, что ключ к пониманию настоящего и будущего Датины лежит в ее недавнем прошлом, в падении могущественной цивилизации. В гибели целого народа.
Выбравшись из-за укрытия, Чи осторожно приблизилась к руинам. Выступавшие из песка обломки колонн, стен, лестниц, проржавевшие каркасы машин напоминали могильные камни. Высокие стены были наполовину разрушены непогодой и ветрами, местами проломлены; черными дырами зияли в них окна, и настежь распахнуты были двери. Мало кто из первых датинцев остался в живых; вряд ли теперь возможно найти на этой планете хотя бы одну уцелевшую крепость. Нет, шенны покоряли их, грабили, разрушали – а защитников убивали.
Что-то шевельнулось в тени. Чи, выгнув спину и подняв хвост, бросила руку к поясу с оружием. Но это оказалось всего лишь какая-то многоножка, которая поспешно ретировалась.
Главные ворота замка открывались в просторный зал, некогда, очевидно, он был изумительно хорош. Высоченные колонны, облицованные мрамором и малахитом, фонтаны, статуи… Но теперь – теперь это была мрачная пещера, по которой гуляло эхо. Пол покрыт был песком и мусором, словно становище кочевников, каменные украшения в большинстве своем разбиты, мозаичные панно едва проглядывали из-под толстого слоя сажи. Но когда Чи направила фонарь вверх, в луче света внезапно заиграли краски. Включив импеллер, она поднялась в воздух. Ютившиеся под потолком крылатые твари с тонким писком бросились врассыпную.
Стены были расписаны до самого верха. Чи привела в восторг благородная простота рисунка. Краски были богатыми и в то же время сдержанными, фигуры – героическими и живыми. Она не знала, что здесь изображено, какие события, мифы, какие аллегории; понимала, что этого ей никогда не узнать, и почему-то от этой мысли на мгновение ей стало больно. Чтобы успокоиться, она принялась разглядывать рисунки, пытаясь ухватить сюжетную канву.
До сих пор им ни разу не попадалось такой вот портретной галереи древних датинцев. Фолкейн раскопал их останки, заметил проломленные черепа и наконечники стрел между ребрами. Но сейчас, освещенные тонким лучом фонаря, они как будто ожили в беспредельной ночи. Увидев их лица, Чи Лан была потрясена.
Они чем-то напоминали шеннов, но только и всего. Фолкейн попытался было по строению костей доказать, что Древние так же близки к шеннам, как монголоиды к негроидам на Земле, но не смог. И эти рисунки на своем бессловесном языке опровергали его.
Разница между двумя народами была не просто типологической. Кроме Древних, на рисунках изображены были всякие растения и животные, некоторые из которых сохранились и по сей день. Потому Чи Лан смогла составить примерное представление о предшественниках шеннов на Датине. Они были меньше ростом – на картинах не было ни единого существа выше ста восьмидесяти сантиметров, стройнее, волосатее, хотя гривы у самцов отсутствовали. Но этим сходство и заканчивалось. На той части стены, которую рассматривала Чи, изображены были, очевидно, представители всех автохтонных племен в национальных костюмах и с символами – так показалось цинтианке – своего края в руках. Вот коренастый крупноголовый самец с золотистым мехом; в одной руке у него серп, в другой – саженец. Маленькая смуглая самочка в расшитом платье – веки чуть набрякли – играет на арфе. А вон лысый старик в юбке наподобие шотландского килта с искаженной гримасой физиономией, вознес свой посох над головой несущей спелые фрукты самки, словно обороняя ее от врагов. Лицо этой последней было совершенно круглым. У того, кто рисовал их, были искусная рука, верный тренированный глаз и любящее сердце.
Но сегодня на Датине существует только одна раса. Это было до того необычно, до того неправдоподобно, что мысли Чи Лан и Фолкейна невольно снова и снова возвращались к этой проблеме.
И опять двадцать пять! На картинах, где вроде бы нашлось место всем, не было и намека на шеннов.
Табу? Неприязнь? Гонения? – Чи даже сплюнула.
Все указывало на то, что погибшая цивилизация была единой и рационалистической, так что о каких гонениях может идти речь? Отдельные рисунки изображали, по всей видимости, как развивалось древнее датинское общество. На одном из них обнаженный самец, размахивая суком, отгонял от своей самки большого хищного зверя. На следующих уже появились заостренные металлические приспособления: но это были инструменты, а не оружие. Датинцы работали, по одному или целыми группами, но не сражались. И насколько Чи поняла, дело здесь было вовсе не в любви художника к батальным сценам. Нет, на двух рисунках изображены были схватки между двумя датинцами. Скорее всего, они отражали исторические или легендарные события, правду о которых уже никогда не узнать. На первом, по всей видимости, более раннем рисунке, в руках одного из самцов был нож, в руках другого – топор дровосека. На втором противники были вооружены примитивными фитильными мушкетами, предназначенными, очевидно, для борьбы с дикими зверями… а на заднем плане виднелись паровые машины и линии электропередач.
Кроме того, отдельные фрески, похоже, воссоздавали занятия датинцев. Некоторые из них были узнаваемы, вроде сельскохозяйственных работ или столярных. О смысле других можно было только догадываться. (Что это? Церемония? Научные исследования? – Мертвые уже не расскажут.) Но среди этих занятий не было ни охоты, ни пастушества – если не считать животных, которых явно разводили ради шерсти, ни рыболовства; никто не ставил капканов и не забивал скот на бойне.
Все это, вместе взятое, могло означать лишь одно – вегетарианство. На Датине разумом обладали травоядные существа. Это не то чтобы обычно, но случается довольно часто. Нельзя сказать, чтобы души вегетарианцев были чище душ плотоядных или всеядных существ. Нет, но вот грехи у них иные. Однако хотя они могут легализовать дуэли и терпимо относится к преступлениям, совершаемым из-за любви, но вот к войне они не стремятся, и даже самая мысль об охоте вызывает у них отвращение. Как правило, они живут стаями; эти стаи – семьи, кланы, племена, народности, не в названии дело – легко объединяются в более крупные образования по мере развития средств передвижения и коммуникации.
У шеннов же было все наоборот. Они убивали ради забавы, они поделили планету на поместья, они создавали оружие и строили боевые корабли, они угрожали соседней цивилизации, которая ничем их не оскорбила… «Короче, – подумала Чи Лан, – они ведут себя как люди. Если мы поймем, что породило их на свет, как они появились на этой некогда мирной планете, то, быть может станет понятным, что нам с ними делать. Или, по крайней мере, что они намерены сделать с нами».
Подумать она не успела – неожиданно заработал коммуникатор. Это было устройство, которое передавало сигналы через кости черепа, так что их нельзя было подслушать. Тем не менее, они с Фолкейном пользовались коммуникатором только в крайних случаях. Сигнал расшифровывался просто: «Возвращайся немедленно». Чи переключила импеллер на горизонтальную тягу и через дверь выскользнула наружу.
Холодно сверкали звезды, вспыхивали и тут же гасли зарницы. Решив, что в этот час ей опасаться некого, цинтианка надвинула на лицо маску и перевела импеллер на полный ход. Ветер засвистел в ушах. Путь предстоял неблизкий – сотня километров над закоченевшей пустыней.
«Бедолага» притаился на дне высохшего, поросшего кустарником каньона, так что его было незаметно с высоты. На краю каньона находилось то самое поселение, где Фолкейн усердно занимался раскопками. Очутившись в тени, Чи изменила частоту световых импульсов своего фонаря: он теперь работал в инфракрасном спектре. Затем нажатием кнопки активировала инфракрасные фильтры очков. Осторожность у Чи Лан, как и у любого другого плотоядного, была в крови.
Она продралась сквозь заросли и зависла над шлюзом звездолета. Детекторы опознали ее, и Тупица открыл клапаны. Чи рванула внутрь.
– Дэвид! – крикнула она. – Во имя Цуши, что случилось?
– Много чего, – голос его никогда еще не был таким невыразительным. Или это штучки интеркома? – Я на мостике.
Она могла бы пролететь по коридору, но решила, что будет быстрее и лучше поработать мышцами. На четырех лапах, воздев хвост, она промчалась по кораблю и плюхнулась в свое кресло. Глаза ее сияли зеленым пламенем.
– Няор! – воскликнула она.
Фолкейн поглядел на нее. С тех пор, как она покинула корабль, он не сомкнул глаз; на нем был все тот же пропыленный комбинезон. Кожа его задубела от работы, под ногтями была грязь. Выжженный солнцем вихор топорщился над виском.
– Я принял сообщение.
– Что? – она напряглась. – От кого?
– Лично от Старого Ника. Он на этой планете… вместе с Эдзелом. – Фолкейн повернулся лицом к главной панели управления, как будто там жил некий корабельный дух. – Прочитай текст сообщения еще раз, – приказал он.
Зазвучали суровые, гнетущие слова.
На мостике воцарилась тишина.
Наконец Чи шевельнулась.
– Что ты предлагаешь? – спросила она тихо.
– Подчиниться приказу, что же еще, – отозвался Фолкейн. Его голос был таким же бесцветным, как у компьютера. – Я боюсь, мы и так уже вернемся домой слишком поздно. Но сначала надо решить, как нам выбраться отсюда. По сведениям Тупицы, на орбиту выходят все новые и новые сторожевики. Очевидно, шенны наконец-то забеспокоились. Вопрос заключается в следующем. Что лучше: попытаться тихонько прокрасться, уповая на то, что нас не заметят или рвануть вверх на полной мощности, надеясь на внезапность и на то, что удастся затеряться в пространстве?
– Последнее, – сказала Чи. – Наша спасательная операция наверняка вызовет переполох. Но если мы все прикинем, так чтобы проскочить между патрульными звездолетами…
– Чего? – Фолкейн выпрямился. – Кого это ты собираешься спасать?
– Эдзела, – ответила Чи. Усы ее подрагивали. – И ван Рийна, разумеется. Мы ведь не можем бросить Эдзела тут, ты же знаешь.
– Нет, не знаю! Слушай…
– Да, мы с ним, бывало, ругались, – перебила Чи, – но он мой товарищ, да и твой тоже. – Она наклонила голову и поглядела на гермесца. – Я всегда считала тебя порядочным человеком, Дэви.
– Да, но… но я такой и есть! – воскликнул Фолкейн. – Разве ты не слышала? Приказ – отправляться прямиком домой.
– Да причем здесь это, в конце-то концов? Ты что, не хочешь освободить Эдзела?
– Конечно, хочу! Даже ценой собственной жизни. Но…
– Но позволишь ему умереть только потому, что этот пивной бочонок ван Рийн что-то там сказал.
Фолкейн судорожно вздохнул.
– Слушай, Чи, – сказал он. – Объясняю еще раз. Ван Рийн хочет, чтобы мы бросили и его. Он даже сказал нам, где они находятся. Он использовал волну, которая огибает планету. То есть он может быть где угодно.
– Тупица, – обратилась Чи к компьютеру, – ты можешь определить, откуда велась передача?
– По структуре отражений от ионосферы, да, с высокой вероятностью, – отозвался компьютер. – Это большое поселение, сравнительно недалеко отсюда, мы его видели при входе в атмосферу.
Чи снова повернулась к Фолкейну.
– Понял? – спросила она.
– Я что-то понял, а вот ты ничего не поняла! – крикнул он. – Что судьба Эдзела и ван Рийна – и наша тоже – по сравнению с судьбой целых миров? Так уж получилось, что они не могут известить Лигу, а мы можем.
– Мы так и сделаем, только захватим с собой Эдзела.
– Но нас могут подбить, пленить или… – Фолкейн остановился. Потом заговорил вновь, уже спокойнее: – Я знаю тебя, Чи. Твои предки были хищными зверями, охотившимися в одиночку или малыми группками. Поэтому ты так себя и ведешь. Твоему миру ничего не говорит слово «нация». Идея жертвования собой ради общества для тебя пустой звук. Чувство долга у тебя не слабее моего, даже, может быть, сильнее, но оно обрывается на родичах и друзьях. Все так. Это я понимаю. Но пораскинь мозгами, постарайся понять меня. Как тебе еще объяснить? Одна жизнь не стоит биллиона жизней.
– Конечно, – согласилась Чи. – Но это не дает нам права забывать о друзьях.
– Послушай…
Фолкейн замолк на полуслове. На него в упор глядело дуло сканнера. Будь Чи человеком, он, пожалуй, попытался бы выбить пистолет из ее руки, а так он знал, что не успеет. Поэтому он сидел не шевелясь и слушал:
– Я предпочла бы не оглушать тебя. Без твоей помощи у меня может ничего не получиться. Однако я все равно попробую. Давай поговорим начистоту, Дэви. Согласись, нам по плечу справиться с этими деревенщинами. Иначе нам прямая дорога в приют для слабоумных.
– Чего ты хочешь от меня? – прошептал он.
– Пообещай, что поможешь мне вытащить Эдзела.
– И ты мне поверишь?
– Да, потому что иначе один из нас должен будет умереть. – Пистолет по-прежнему нацелен был в лоб Фолкейну, но цинтианка отвела глаза. – А я вовсе этого не хочу, Дэви.
Он целую минуту сидел неподвижно. Потом ударил кулаком по подлокотнику кресла и расхохотался:
– Идет, чертовка ты этакая! Шантажистка. Твоя взяла… и клянусь Иудой, я рад этому!
Кое-как засунув пистолет обратно в кобуру, Чи прыгнула к нему на колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26