Мне не хотелось портить первую встречу, мелочиться, вести Элис в дешевый паб, пусть даже я надеялся, что ей нравятся дешевые пабы. От «Артемис» с его самодовольными светскими штучками и средней руки служащими, для которых такой выход – вопрос престижа и тема долгих разговоров, у меня мороз шел по коже, но по личному опыту я знал: на первом свидании с девушкой, которая вам нравится, экономить нельзя. Раньше я думал, что лучше всего привести новую подругу в какое-нибудь из моих любимых питейных заведений, чтобы сразу поняла, каков я есть, но потом сообразил, что в этом-то и беда. Прежде чем девушка поймет, каков ты на самом деле, надо продемонстрировать ей, на что еще ты способен (по крайней мере, в вашем случае). Она не станет мириться с твоим пьянством, жуткой неопрятностью и самозабвенным эгоизмом, если огорошить ее всем этим с самого начала. Понравится ли Элис в «Артемис»? Надеюсь, нет; для меня было бы настоящим кошмаром встречаться с женщиной, которую надо водить в такие места каждую неделю, но я рассчитывал, что ей понравится… ну, как сказал бы мой папа, что с нею обращаются, точно с истинной леди.
В этом настроении я набрал номер турагентства, предлагавшего поездки на выходные в Венецию, и остановился на не самом дорогом варианте, поскольку большего моя кредитная карта могла уже не выдержать. Если Элис откажется, всегда можно позвать с собой Лидию или одну из ее сослуживиц, особу весьма мне симпатичную. Хотя, конечно, приглашать в город влюбленных девушку, которую еще ни разу даже коктейлем не угостил, довольно безрассудно.
Пришлось поломать голову над тем, как объяснить наличие уже оплаченной поездки, но в конце концов я нашелся. Скажу, что выиграл ее и могу использовать в любое время.
Я слегка беспокоился за отравленного мною Джерарда. Я не видел его три дня, хотя как раз это неудивительно: в четверг вечером меня самого не было дома, и его, вероятно, тоже, и, вернувшись, я не рискнул будить его, чтобы проверить, все ли в порядке. Меня немного тревожило, не слишком ли плохо ему от снотворного. Более того, не давал покоя субботний вечер. Во-первых, я не мог поверить, что оказался таким идиотом – дался мне этот четверг, – а во-вторых, интересно, кто предложил увидеться в субботу, Джерард или Элис.
Она явно не из тех, кто получает удовольствие, стравливая друзей, поэтому я вообще не понимал, что происходит. Вряд ли мы оба интересуем ее чисто по-человечески. Зачем тогда встречаться с нами по отдельности?
Ночью в среду, перед свиданием, мне приснился кошмар. Мои кошмары – не зашифрованные пророчества, столь любимые библейскими фараонами и воскресными таблоидами; я вижу просто кошмары в буквальном смысле слова. Так вот, во сне я увидел свадьбу. У алтаря, улыбаясь, стояли Элис и Джерард, а рядом со мною, спиной ко мне, – моя девушка. Ее лица я не видел, потому что она повязала голову шарфом. Наблюдая, как целуются Элис и Джерард, я почувствовал, что меня лизнули в ухо, и обернулся. Вместо девушки около меня стоял наш пес, одетый в человеческое платье. Потом кто-то хлопнул меня по плечу. То была моя мама. «Выбирай по себе», – сказала она, многозначительно глядя на пса.
Этот совет я слышу постоянно, начиная с самой ранней юности. Весь ужас в том, что я и так всегда выбираю по себе. Мое единственное требование к девушке, с которой встречаюсь, – чтобы она хотела встречаться со мной и без макияжа не напоминала бы ведьму из «Макбета». Я никогда не искал идеала, не ждал принцессу, довольствовался Эмили и ей подобными. Теперь, впервые в жизни, до принцессы было рукой подать. Ладно, Эмили я напишу и все объясню. Тогда останется устранить только соседа по квартире.
10
УСЛОВИЯ И УСЛОВНОСТИ
Четверг прошел в поту ожидания. Адриана, моего шефа, было заметно еще меньше, чем обычно, поскольку нас выдвинули на какой-то приз как лучшую передачу о нуждах потребителей, и он уехал, как он туманно выразился, «присмотреться к другим проектам». Теперь я мог хоть весь день прочесывать магазины в поисках подходящей для свидания одежды. Для крупных покупок я взял ссуду в банке – и потому первым делом направился на Хай-стрит–Кенсингтон. В течение дня меня несколько раз охватывали приступы ужаса: вдруг Элис не придет, вдруг подумает, что я слишком выделываюсь, вдруг она встречается с кем-то, кроме Джерарда или меня, и, что хуже всего, вдруг Джерард меня опередил.
В «Артемис» я гордо входил в кремовом пиджаке-сафари из полиэфира, коричневой рубашке, опять же сафари, кремовых брюках и коричневых ботинках. Все это было куплено в солидном, дорогом магазине. Поверьте мне, вид у меня был что надо, хоть наша уборщица и сказала, что я похож на торт тирамису . Это меня несколько огорошило: до двадцати трех лет я понятия не имел, что такое капуччино, а тут обычная труженица этак между прочим рассуждает о тирамису .
Я планировал быть на месте встречи за добрых четверть часа до назначенного времени, чтобы спокойно устроиться за столиком с газетой и как бы углубиться в чтение. По-моему, очень хорошо, если на первом свидании девушка застает вас за чтением. Она входит, и вы, пусть даже вы проглядели все глаза, выискивая ее в толпе за окном, делаете вид, будто не замечаете ее появления, а когда она подошла почти вплотную, нечаянно поднимаете взгляд и говорите: «А, привет». Польза двойная: во-первых, спокойно читать существенно лучше, чем ерзать на краешке стула, одновременно грызя ногти и прикуривая одну сигарету от другой, хотя именно того вам и хочется; во-вторых, вы можете показать девушке, что именно вы читаете. Это важно, поскольку создает иллюзию, что вы тот, кем хотите казаться (в отличие от реального облика). При известных навыках свой настоящий облик можно скрывать, по крайней мере, до десятого года совместной жизни, когда избыточный вес и растяжки на коже прочно оградят вашу избранницу от поисков другого избранника. Я, к несчастью, не достиг подобных высот обмана.
Возвращаясь к моему читательскому выбору, скажу: очень хорошо действуют на женщин моего поколения романы Джейн Остин или автобиографии – например, Ноэля Кауарда или какого-нибудь художника. Только не футболиста, хотя, кажется, все женщины теперь болеют за «Манчестер юнайтед» или, во всяком случае, за идею переспать с самыми симпатичными игроками.
Я отдаю неизменное предпочтение сатирическому журналу «Частный взгляд». Это свидетельствует о вашей осведомленности и презрении к миру политики и бизнеса, а также о наличии у вас чувства юмора, столь, как нам известно, важного для женщин. Будь я женщиной, остерегался бы мужчин, читающих Джеймса Керуака, или юношей со слишком глубокими чувствами, поскольку подобный выбор говорит о том, что их литературные вкусы с семнадцати лет не развиваются. Есть также безусловные табу: автожурналы, любая порнография (трудно сказать, какая между ними разница), все о спорте.
К сожалению, «Частный взгляд» в моем любимом киоске уже разобрали. Я собрался было купить «Экономист», но побоялся произвести впечатление человека, который знает по имени главу местного совета и беспокоится о судьбах Объединенной Европы, и потому остановился на литературном приложении к «Таймс», которое прежде никогда не читал, но всегда намеревался.
Хоть это и напоминает уход от проблемы, в действительности все не так. То, о чем я рассказываю, – мужской вариант макияжа, дабы улучшить свои природные данные. Если вы, будучи дамой, обнаружили, что ваш новый друг не так эмоционально утончен, как хотел казаться, причин для недовольства у вас не больше, чем у друга, заметившего, что тональный крем его девушки скрывает несколько больше, чем следовало бы. Предвижу ваши возражения: девушка все равно будет пользоваться косметикой, тогда как мужчины редко снова надевают маску, если она уже раз сорвана, – но тут уж ничего не поделаешь.
Я ожидал, что Элис опоздает, но читать газету все равно не мог. К моей легкой тревоге, знакомый мне по прежним посещениям интерьер «Артемис» изменился до неузнаваемости. Мне помнился современный бар с пианино, а перед собой я видел холл гостиницы, стремившейся вырваться из бюджетного сектора. Вместо привычного оливково-зеленого линолеума на полу лежал бежевый ковер с темными отметинами от окурков высококачественных сигарет, брошенных высокопоставленными посетителями мимо пепельницы. На стенах висели бездарные произведения современного искусства, а помещение освещалось лампами с абажурами, вполне уместными в спальне какого-нибудь банкира. Я мог смириться с тем, что Элис обвинит меня в отсутствии вкуса, но пусть оно выражается в пристрастии к откровенно безликим, как зал аэропорта, современным интерьерам, а не к этим потугам на уют.
Клиентура, однако, осталась та же – журналистское отребье, громким голосом обсуждающее свои проблемы, «проекты», «гениальные» находки; хвалящее собственную работу и охаивающее чужую. Светскую публику не люблю даже больше, чем городских бродяг, хотя, впрочем, это почти одно и то же.
Чтобы отвлечься, я одну за другой таскал с забытой на стойке тарелки оливки и глазел на двух девочек-секретарш, явно решивших зайти сюда для шику. В голову пришла неприятная мысль: если и для меня посещение «Артемис» – признак шика, вероятно, моя самооценка несколько занижена.
Бармен мрачно покосился в мою сторону – дескать, не жадничай, оставь оливок другим, – но, может, это мне просто показалось. К своему изумлению, я чувствовал себя вполне уверенно. Когда-то, впервые оказавшись в Лондоне, я подходил к тарелкам с бесплатными закусками в модных барах и невинно спрашивал: «Это для тех, кто играет в дартс, или остальным тоже можно?» Тогда мне приходилось подчеркивать, что я здесь чужой. Теперь я более или менее вписывался и ничего против не имел.
В восемь часов, время встречи, мне впервые закралось в голову подозрение, что в Лондоне может быть два бара с названием «Артемис». Один – сверкающий хромированными поверхностями и прямыми линиями, а другой – этот, похожий на холл второсортной гостиницы. В пять минут девятого, заказывая шампанское в третий раз, я спросил бармена, нет ли другого бара «Артемис». Нет, ответил бармен. И здесь всегда было так? Да, насколько он помнит. В десять минут девятого я позволил себе выглянуть на улицу – и мое место у стойки тут же заняли. Тогда я решил, что, облокотившись на стойку, буду выглядеть даже лучше. Сидя на высоком, как насест, табурете, трудно произвести впечатление крутого парня. В четверть девятого я в отчаянии пошел в туалет. В семнадцать минут девятого, возвращаясь обратно, увидел ее у стойки с каким-то хлыщом. Она была похожа на дриаду рядом с карликом.
Когда-то быть красивыми было проще простого. При плохом питании и неразвитой стоматологии люди с нормальным цветом лица и полным набором зубов встречались крайне редко. Теперь же красота – обычное дело: по телевизору, в газетах, рекламе, кино. В нашем большом мире, чтобы избежать ее, надо прыгнуть выше головы. Поэтому так трудно по-настоящему выделяться, поэтому трудно быть такой, как Элис. Она была самой красивой из когда-либо виденных мною женщин. Я срочно дал себе слово никогда больше не участвовать в лотереях (впрочем, я и так не участвую), не бояться самолетов, не убегать с открытого места в грозу, если только наше свидание состоится. Единственный раз в жизни мне выпал шанс, пусть ничтожный, и рассчитывать на повторное везение глупо.
Я стоял, как лунатик, остолбенелый, околдованный, онемевший. Она была красива до умопомрачения. Возможно, это шампанское так на меня подействовало, но мне казалось, от Элис исходит пульсирующее сияние, точно обычные источники света борются с редким видом излучения.
На ней было короткое, очень ладное платье в цветочек и сандалии на босу ногу. В руке она держала высокий бокал с шампанским. Тысяча женщин могла бы одеться так же, но ни одна не была бы столь хороша. Любому модельеру при одном взгляде на ее фигуру захотелось бы рухнуть на колени, умоляя носить только его вещи, украсить их своим телом.
Я почувствовал, как наливаются странной тяжестью ноги, и ощутил неодолимое желание бежать. Но бежать было нельзя. Время замедлило ход и почти остановилось. «Милая, – подумал я, – как же я хочу тебя». И немедленно услышал мамин голос: «Выбирай по себе».
За пять шагов Элис заметила меня, подошла, поцеловала в щеку. Воздух гудел от напряжения, и мне показалось, я вот-вот упаду в обморок, но выдавил, почему-то с сильным бирмингемским акцентом:
– Элис, извини, что проглядел тебя, я только на минуточку отошел.
Ощущение было такое, будто я двигался под водой, на огромной глубине, и голова моя была готова лопнуть от давления.
Спутник Элис, в дорогом, но очень обычного вида синем пиджаке, светлых брюках, клетчатой синей сорочке и с багровой физиономией, неуверенно топтался поодаль. Я заметил его раньше, когда он подъезжал к двум секретаршам, но обломался. Не понимаю, как ему хватило наглости заговорить с Элис. Она войти не успела, а он уже тут как тут. Но вот страшное давление исчезло, будто кто-то открыл клапан, и мы опять начали двигаться, как нормальные люди.
– В туалет, что ли? – невозмутимо спросила Элис.
– Ну, да, там рядом, – промямлил я.
Ожидание, соперничество, ощущение угрозы, окружение несимпатичных мне людей, выпивка – все это разом навалилось на меня, выпустило душу из тела, чтобы та металась по залу, свободная от норм и запретов.
– Ты откуда родом? – услышал я свой собственный голос.
– Что-что? – не поняла Элис.
Я повторил вопрос.
– Из Энглси, с островов.
– На валлийку ты не похожа.
– А почему ты спрашиваешь?
– Я сам с запада, хотя по выговору, как я слышал, могу сойти за северянина.
Да что у меня с дикцией?
Я взглянул на франта в синем пиджаке. Лицо у него было плоское, глаза слегка косили, как будто ему от души врезали по морде сковородкой. Мои глаза сузились, как у полицейского при виде эксгибициониста или у летчика-камикадзе при встрече с противником. «Как ты смел приблизиться к этой девушке?» – подумал я, хотя позже, вспоминая тот эпизод, признаю, что должен был восхищаться его храбростью. С такой по-детски сосредоточенной физиономией, с душой банкира (я это предположил, но предположил верно), в удручающе стандартном, хоть дорогом прикиде, подкатываться к самой красивой женщине Лондона, а может, и всего мира. А еще говорят, в частных школах деньги берут зря. Ничего подобного: там ему внушили уверенность в себе, до смешного несоразмерную его обаянию. Я его ненавидел за то, какой он, потому что нервничал и потому что в его присутствии вел себя крайне глупо.
– Ах ты, надо же, – все еще с бирмингемским акцентом сказал я, – Чарльз!
– Да, – надменно кивнул он, явно подразумевая: «Да как вы смеете».
– Служил в армии, а теперь перебрался в Сити?
– Мы знакомы?
– Нет, – пожал плечами я, – просто угадал.
Затем улыбнулся и посмотрел на Элис, ожидая похвалы за остроумие и смелость. Как ни странно, я получил желаемое. Она хихикнула и сказала:
– Чарльз только угостил меня шампанским.
– Отлично, значит, мне меньше расходов, – по-прежнему с бирмингемским акцентом, но чуть агрессивнее ответил я.
У банкира от возмущения окаменела челюсть, но он промолчал, зная, что лучше потерпеть мой треп и я заткнусь сам. Чем больше я нервничал, тем глупее себя вел; чем глупее выглядел, тем больше нервничал. Мне хотелось заткнуть Чарльза за пояс, утереть ему нос, задавить его интеллектом, но я понимал, что, если события будут развиваться в прежнем направлении, посетителям придется нас разнимать. Пусть только попробует смотреть на меня сверху вниз, и головы ему не сносить.
– Вообще-то, – вступила Элис, – мне здесь не очень нравится. Может, пойдем куда-нибудь еще?
– Да, конечно, – согласился я. – Всего доброго, Чарльз.
Это я произнес особенно учтиво.
– Вообще-то, – холодно заметил он, – мое имя Алджернон.
Он поднял руку, помахал Элис, как будто маленькому ребенку (есть люди, которые вот так машут детям). Я с трудом удержался от соблазна прошипеть ему на прощанье «она моя», но теперь это было уже неважно. Мне нет нужды тягаться с ним ни в остроумии, ни в одежде, ни в богатстве, потому что девушку увел я, и это хуже любого оскорбления. С моей стороны было бы любезностью пристрелить его.
Выйдя на улицу, я первым делом извинился перед Элис за свое поведение. К моему изумлению и восторгу, она не сердилась.
– По-моему, вы были очень забавны. Терпеть не могу таких, они все точно инкубаторские. Ему бы девушку в шарфе с жемчужинами.
– Чтобы выглядеть полным уродом, – поддакнул я. – Но почему тогда ты не отказалась от его шампанского?
– Говорить я могу с кем угодно, – рассмеялась Элис. Я представил себе длинную вереницу отвергнутых поклонников.
– Но его зовут не Алджернон? – решил проверить я.
– Нет, Чарльз.
Между тем мы добрались до Сохо и шли по веселой, шумной ОлдКомптон-стрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
В этом настроении я набрал номер турагентства, предлагавшего поездки на выходные в Венецию, и остановился на не самом дорогом варианте, поскольку большего моя кредитная карта могла уже не выдержать. Если Элис откажется, всегда можно позвать с собой Лидию или одну из ее сослуживиц, особу весьма мне симпатичную. Хотя, конечно, приглашать в город влюбленных девушку, которую еще ни разу даже коктейлем не угостил, довольно безрассудно.
Пришлось поломать голову над тем, как объяснить наличие уже оплаченной поездки, но в конце концов я нашелся. Скажу, что выиграл ее и могу использовать в любое время.
Я слегка беспокоился за отравленного мною Джерарда. Я не видел его три дня, хотя как раз это неудивительно: в четверг вечером меня самого не было дома, и его, вероятно, тоже, и, вернувшись, я не рискнул будить его, чтобы проверить, все ли в порядке. Меня немного тревожило, не слишком ли плохо ему от снотворного. Более того, не давал покоя субботний вечер. Во-первых, я не мог поверить, что оказался таким идиотом – дался мне этот четверг, – а во-вторых, интересно, кто предложил увидеться в субботу, Джерард или Элис.
Она явно не из тех, кто получает удовольствие, стравливая друзей, поэтому я вообще не понимал, что происходит. Вряд ли мы оба интересуем ее чисто по-человечески. Зачем тогда встречаться с нами по отдельности?
Ночью в среду, перед свиданием, мне приснился кошмар. Мои кошмары – не зашифрованные пророчества, столь любимые библейскими фараонами и воскресными таблоидами; я вижу просто кошмары в буквальном смысле слова. Так вот, во сне я увидел свадьбу. У алтаря, улыбаясь, стояли Элис и Джерард, а рядом со мною, спиной ко мне, – моя девушка. Ее лица я не видел, потому что она повязала голову шарфом. Наблюдая, как целуются Элис и Джерард, я почувствовал, что меня лизнули в ухо, и обернулся. Вместо девушки около меня стоял наш пес, одетый в человеческое платье. Потом кто-то хлопнул меня по плечу. То была моя мама. «Выбирай по себе», – сказала она, многозначительно глядя на пса.
Этот совет я слышу постоянно, начиная с самой ранней юности. Весь ужас в том, что я и так всегда выбираю по себе. Мое единственное требование к девушке, с которой встречаюсь, – чтобы она хотела встречаться со мной и без макияжа не напоминала бы ведьму из «Макбета». Я никогда не искал идеала, не ждал принцессу, довольствовался Эмили и ей подобными. Теперь, впервые в жизни, до принцессы было рукой подать. Ладно, Эмили я напишу и все объясню. Тогда останется устранить только соседа по квартире.
10
УСЛОВИЯ И УСЛОВНОСТИ
Четверг прошел в поту ожидания. Адриана, моего шефа, было заметно еще меньше, чем обычно, поскольку нас выдвинули на какой-то приз как лучшую передачу о нуждах потребителей, и он уехал, как он туманно выразился, «присмотреться к другим проектам». Теперь я мог хоть весь день прочесывать магазины в поисках подходящей для свидания одежды. Для крупных покупок я взял ссуду в банке – и потому первым делом направился на Хай-стрит–Кенсингтон. В течение дня меня несколько раз охватывали приступы ужаса: вдруг Элис не придет, вдруг подумает, что я слишком выделываюсь, вдруг она встречается с кем-то, кроме Джерарда или меня, и, что хуже всего, вдруг Джерард меня опередил.
В «Артемис» я гордо входил в кремовом пиджаке-сафари из полиэфира, коричневой рубашке, опять же сафари, кремовых брюках и коричневых ботинках. Все это было куплено в солидном, дорогом магазине. Поверьте мне, вид у меня был что надо, хоть наша уборщица и сказала, что я похож на торт тирамису . Это меня несколько огорошило: до двадцати трех лет я понятия не имел, что такое капуччино, а тут обычная труженица этак между прочим рассуждает о тирамису .
Я планировал быть на месте встречи за добрых четверть часа до назначенного времени, чтобы спокойно устроиться за столиком с газетой и как бы углубиться в чтение. По-моему, очень хорошо, если на первом свидании девушка застает вас за чтением. Она входит, и вы, пусть даже вы проглядели все глаза, выискивая ее в толпе за окном, делаете вид, будто не замечаете ее появления, а когда она подошла почти вплотную, нечаянно поднимаете взгляд и говорите: «А, привет». Польза двойная: во-первых, спокойно читать существенно лучше, чем ерзать на краешке стула, одновременно грызя ногти и прикуривая одну сигарету от другой, хотя именно того вам и хочется; во-вторых, вы можете показать девушке, что именно вы читаете. Это важно, поскольку создает иллюзию, что вы тот, кем хотите казаться (в отличие от реального облика). При известных навыках свой настоящий облик можно скрывать, по крайней мере, до десятого года совместной жизни, когда избыточный вес и растяжки на коже прочно оградят вашу избранницу от поисков другого избранника. Я, к несчастью, не достиг подобных высот обмана.
Возвращаясь к моему читательскому выбору, скажу: очень хорошо действуют на женщин моего поколения романы Джейн Остин или автобиографии – например, Ноэля Кауарда или какого-нибудь художника. Только не футболиста, хотя, кажется, все женщины теперь болеют за «Манчестер юнайтед» или, во всяком случае, за идею переспать с самыми симпатичными игроками.
Я отдаю неизменное предпочтение сатирическому журналу «Частный взгляд». Это свидетельствует о вашей осведомленности и презрении к миру политики и бизнеса, а также о наличии у вас чувства юмора, столь, как нам известно, важного для женщин. Будь я женщиной, остерегался бы мужчин, читающих Джеймса Керуака, или юношей со слишком глубокими чувствами, поскольку подобный выбор говорит о том, что их литературные вкусы с семнадцати лет не развиваются. Есть также безусловные табу: автожурналы, любая порнография (трудно сказать, какая между ними разница), все о спорте.
К сожалению, «Частный взгляд» в моем любимом киоске уже разобрали. Я собрался было купить «Экономист», но побоялся произвести впечатление человека, который знает по имени главу местного совета и беспокоится о судьбах Объединенной Европы, и потому остановился на литературном приложении к «Таймс», которое прежде никогда не читал, но всегда намеревался.
Хоть это и напоминает уход от проблемы, в действительности все не так. То, о чем я рассказываю, – мужской вариант макияжа, дабы улучшить свои природные данные. Если вы, будучи дамой, обнаружили, что ваш новый друг не так эмоционально утончен, как хотел казаться, причин для недовольства у вас не больше, чем у друга, заметившего, что тональный крем его девушки скрывает несколько больше, чем следовало бы. Предвижу ваши возражения: девушка все равно будет пользоваться косметикой, тогда как мужчины редко снова надевают маску, если она уже раз сорвана, – но тут уж ничего не поделаешь.
Я ожидал, что Элис опоздает, но читать газету все равно не мог. К моей легкой тревоге, знакомый мне по прежним посещениям интерьер «Артемис» изменился до неузнаваемости. Мне помнился современный бар с пианино, а перед собой я видел холл гостиницы, стремившейся вырваться из бюджетного сектора. Вместо привычного оливково-зеленого линолеума на полу лежал бежевый ковер с темными отметинами от окурков высококачественных сигарет, брошенных высокопоставленными посетителями мимо пепельницы. На стенах висели бездарные произведения современного искусства, а помещение освещалось лампами с абажурами, вполне уместными в спальне какого-нибудь банкира. Я мог смириться с тем, что Элис обвинит меня в отсутствии вкуса, но пусть оно выражается в пристрастии к откровенно безликим, как зал аэропорта, современным интерьерам, а не к этим потугам на уют.
Клиентура, однако, осталась та же – журналистское отребье, громким голосом обсуждающее свои проблемы, «проекты», «гениальные» находки; хвалящее собственную работу и охаивающее чужую. Светскую публику не люблю даже больше, чем городских бродяг, хотя, впрочем, это почти одно и то же.
Чтобы отвлечься, я одну за другой таскал с забытой на стойке тарелки оливки и глазел на двух девочек-секретарш, явно решивших зайти сюда для шику. В голову пришла неприятная мысль: если и для меня посещение «Артемис» – признак шика, вероятно, моя самооценка несколько занижена.
Бармен мрачно покосился в мою сторону – дескать, не жадничай, оставь оливок другим, – но, может, это мне просто показалось. К своему изумлению, я чувствовал себя вполне уверенно. Когда-то, впервые оказавшись в Лондоне, я подходил к тарелкам с бесплатными закусками в модных барах и невинно спрашивал: «Это для тех, кто играет в дартс, или остальным тоже можно?» Тогда мне приходилось подчеркивать, что я здесь чужой. Теперь я более или менее вписывался и ничего против не имел.
В восемь часов, время встречи, мне впервые закралось в голову подозрение, что в Лондоне может быть два бара с названием «Артемис». Один – сверкающий хромированными поверхностями и прямыми линиями, а другой – этот, похожий на холл второсортной гостиницы. В пять минут девятого, заказывая шампанское в третий раз, я спросил бармена, нет ли другого бара «Артемис». Нет, ответил бармен. И здесь всегда было так? Да, насколько он помнит. В десять минут девятого я позволил себе выглянуть на улицу – и мое место у стойки тут же заняли. Тогда я решил, что, облокотившись на стойку, буду выглядеть даже лучше. Сидя на высоком, как насест, табурете, трудно произвести впечатление крутого парня. В четверть девятого я в отчаянии пошел в туалет. В семнадцать минут девятого, возвращаясь обратно, увидел ее у стойки с каким-то хлыщом. Она была похожа на дриаду рядом с карликом.
Когда-то быть красивыми было проще простого. При плохом питании и неразвитой стоматологии люди с нормальным цветом лица и полным набором зубов встречались крайне редко. Теперь же красота – обычное дело: по телевизору, в газетах, рекламе, кино. В нашем большом мире, чтобы избежать ее, надо прыгнуть выше головы. Поэтому так трудно по-настоящему выделяться, поэтому трудно быть такой, как Элис. Она была самой красивой из когда-либо виденных мною женщин. Я срочно дал себе слово никогда больше не участвовать в лотереях (впрочем, я и так не участвую), не бояться самолетов, не убегать с открытого места в грозу, если только наше свидание состоится. Единственный раз в жизни мне выпал шанс, пусть ничтожный, и рассчитывать на повторное везение глупо.
Я стоял, как лунатик, остолбенелый, околдованный, онемевший. Она была красива до умопомрачения. Возможно, это шампанское так на меня подействовало, но мне казалось, от Элис исходит пульсирующее сияние, точно обычные источники света борются с редким видом излучения.
На ней было короткое, очень ладное платье в цветочек и сандалии на босу ногу. В руке она держала высокий бокал с шампанским. Тысяча женщин могла бы одеться так же, но ни одна не была бы столь хороша. Любому модельеру при одном взгляде на ее фигуру захотелось бы рухнуть на колени, умоляя носить только его вещи, украсить их своим телом.
Я почувствовал, как наливаются странной тяжестью ноги, и ощутил неодолимое желание бежать. Но бежать было нельзя. Время замедлило ход и почти остановилось. «Милая, – подумал я, – как же я хочу тебя». И немедленно услышал мамин голос: «Выбирай по себе».
За пять шагов Элис заметила меня, подошла, поцеловала в щеку. Воздух гудел от напряжения, и мне показалось, я вот-вот упаду в обморок, но выдавил, почему-то с сильным бирмингемским акцентом:
– Элис, извини, что проглядел тебя, я только на минуточку отошел.
Ощущение было такое, будто я двигался под водой, на огромной глубине, и голова моя была готова лопнуть от давления.
Спутник Элис, в дорогом, но очень обычного вида синем пиджаке, светлых брюках, клетчатой синей сорочке и с багровой физиономией, неуверенно топтался поодаль. Я заметил его раньше, когда он подъезжал к двум секретаршам, но обломался. Не понимаю, как ему хватило наглости заговорить с Элис. Она войти не успела, а он уже тут как тут. Но вот страшное давление исчезло, будто кто-то открыл клапан, и мы опять начали двигаться, как нормальные люди.
– В туалет, что ли? – невозмутимо спросила Элис.
– Ну, да, там рядом, – промямлил я.
Ожидание, соперничество, ощущение угрозы, окружение несимпатичных мне людей, выпивка – все это разом навалилось на меня, выпустило душу из тела, чтобы та металась по залу, свободная от норм и запретов.
– Ты откуда родом? – услышал я свой собственный голос.
– Что-что? – не поняла Элис.
Я повторил вопрос.
– Из Энглси, с островов.
– На валлийку ты не похожа.
– А почему ты спрашиваешь?
– Я сам с запада, хотя по выговору, как я слышал, могу сойти за северянина.
Да что у меня с дикцией?
Я взглянул на франта в синем пиджаке. Лицо у него было плоское, глаза слегка косили, как будто ему от души врезали по морде сковородкой. Мои глаза сузились, как у полицейского при виде эксгибициониста или у летчика-камикадзе при встрече с противником. «Как ты смел приблизиться к этой девушке?» – подумал я, хотя позже, вспоминая тот эпизод, признаю, что должен был восхищаться его храбростью. С такой по-детски сосредоточенной физиономией, с душой банкира (я это предположил, но предположил верно), в удручающе стандартном, хоть дорогом прикиде, подкатываться к самой красивой женщине Лондона, а может, и всего мира. А еще говорят, в частных школах деньги берут зря. Ничего подобного: там ему внушили уверенность в себе, до смешного несоразмерную его обаянию. Я его ненавидел за то, какой он, потому что нервничал и потому что в его присутствии вел себя крайне глупо.
– Ах ты, надо же, – все еще с бирмингемским акцентом сказал я, – Чарльз!
– Да, – надменно кивнул он, явно подразумевая: «Да как вы смеете».
– Служил в армии, а теперь перебрался в Сити?
– Мы знакомы?
– Нет, – пожал плечами я, – просто угадал.
Затем улыбнулся и посмотрел на Элис, ожидая похвалы за остроумие и смелость. Как ни странно, я получил желаемое. Она хихикнула и сказала:
– Чарльз только угостил меня шампанским.
– Отлично, значит, мне меньше расходов, – по-прежнему с бирмингемским акцентом, но чуть агрессивнее ответил я.
У банкира от возмущения окаменела челюсть, но он промолчал, зная, что лучше потерпеть мой треп и я заткнусь сам. Чем больше я нервничал, тем глупее себя вел; чем глупее выглядел, тем больше нервничал. Мне хотелось заткнуть Чарльза за пояс, утереть ему нос, задавить его интеллектом, но я понимал, что, если события будут развиваться в прежнем направлении, посетителям придется нас разнимать. Пусть только попробует смотреть на меня сверху вниз, и головы ему не сносить.
– Вообще-то, – вступила Элис, – мне здесь не очень нравится. Может, пойдем куда-нибудь еще?
– Да, конечно, – согласился я. – Всего доброго, Чарльз.
Это я произнес особенно учтиво.
– Вообще-то, – холодно заметил он, – мое имя Алджернон.
Он поднял руку, помахал Элис, как будто маленькому ребенку (есть люди, которые вот так машут детям). Я с трудом удержался от соблазна прошипеть ему на прощанье «она моя», но теперь это было уже неважно. Мне нет нужды тягаться с ним ни в остроумии, ни в одежде, ни в богатстве, потому что девушку увел я, и это хуже любого оскорбления. С моей стороны было бы любезностью пристрелить его.
Выйдя на улицу, я первым делом извинился перед Элис за свое поведение. К моему изумлению и восторгу, она не сердилась.
– По-моему, вы были очень забавны. Терпеть не могу таких, они все точно инкубаторские. Ему бы девушку в шарфе с жемчужинами.
– Чтобы выглядеть полным уродом, – поддакнул я. – Но почему тогда ты не отказалась от его шампанского?
– Говорить я могу с кем угодно, – рассмеялась Элис. Я представил себе длинную вереницу отвергнутых поклонников.
– Но его зовут не Алджернон? – решил проверить я.
– Нет, Чарльз.
Между тем мы добрались до Сохо и шли по веселой, шумной ОлдКомптон-стрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46