Там ждала смерть.
Стоящие на площади солдаты обернулись на крик, провожая Урсу затуманенными взглядами, а он бежал мимо них с крепко зажатым в руках идолом.
И когда солдаты кинулись к нему, ноги Урсу оторвались от земли, и он бросился вниз головой через край колодца, продолжая сжимать в руках бога Нубалы. Чьи-то пальцы цапнули за ногу, но Урсу уже падал во тьму.
Он камнем рухнул в черноту, чувствуя, как раскалываются кости от удара о дно. Течение подхватило его разбитое тело, ледяная вода наполнила легкие. На этот раз не было воздушных карманов, дающих краткую передышку. Густая чернота поглотила Урсу целиком, огромной черной змеей обвилась вокруг, выдавливая жизнь.
Руки, сжимающие бога, разжались, и безжизненное тело Урсу понесло к далекому морю.
ГЛАВА 7
Ким
Однажды днем, вскоре после того разговора с Биллом, Ким заметила призрака, смотрящего на нее издалека.
Одного взгляда на него хватило, чтобы Ким внезапно нахмурилась и нырнула в оживленный коридор – затеряться в толпе людей, толкающих ее со всех сторон. Книги в пластиковом пузырьке все еще лежали у нее в кармане.
Ким бросилась обратно в свою крошечную каюту, почти летя в ничтожном тяготении Станции. Она ни разу не оглянулась посмотреть, где призрак и не следует ли за ней. Оказавшись дома, Ким зацепилась ступней за стенной ремень, чтобы остановиться, и. вытащила пузырек с Книгами, полученными от Билла. Где-то с дюжину Книг: достаточно воспоминаний, чтобы в них утонуть.
Призрак, подумала Ким. Его имя всплыло из глубин ее памяти, но женщина толкнула его обратно. У нее еще оставалось немного других Книг: Книг Сьюзен. Ким нормировала их, как человек, заблудившийся в пустыне, нормирует драгоценные глотки воды из своих последних запасов. Пока не удастся уговорить кого-нибудь скопировать Книги Сьюзен на перегонной установке в Центральном Командовании, придется экономить.
Биоимплантат достался Ким недешево. При всех ужасах, случившихся в Цитадели, экспедиция оказалась прибыльной, и впоследствии Ким стала умеренно богатой. Большая часть денег за установку биоимплантата ушла на поиск специалистов, готовых поставить его в череп Ким без обычных юридических и медицинских разрешений.
О назначении биоимплантата Ангелов существовало множество разных теорий. Стандартные руководства утверждали, что биоимплантат предназначен для записи воспоминаний и опыта самого широкого разнообразия биологических видов. Вокруг биоимплантатов выросла целая ветвь человеческого эмпирического искусства и даже дипломатии: некоторые адепты этого искусства называли себя Наблюдателями – они ездили по разным местам и записывали то, что видят и чувствуют. Преимущество заключалось в том, что такую запись нельзя изменить, нельзя неверно истолковать, надо только принимать в расчет, что эмоциональные реакции любого Наблюдателя неизбежно связаны с его собственными, прочно укоренившимися склонностями и системой ценностей.
Ким встретилась… тут ее мысли застопорились. Женщина моргнула. Она была Наблюдателем, подготовленным на Земле. Воспоминания перенесли ее туда: вот детство и юность, проведенные под ясным голубым небом в Канаде (в тесном коридоре глубоко под поверхностью ледяной Луны), окончание университета (первый полет на Землю). Она…
(смятение)
Ким охватила руками голову, раздираемую противоречивыми воспоминаниями и мыслями Сьюзен. Она подумала об инопланетных Книгах у себя кармане, о том, что в них может быть. Еще один способ забыться. Ким сказала Биллу, что ее не интересуют никакие другие воспоминания, кроме воспоминаний Сьюзен.
Она вспомнила предостережение Билла. Не имея достаточно воли и решимости, можно потеряться в воспоминаниях других людей. Ким даже слышала, что есть такое официально признанное психическое состояние, обозначаемое длинной вереницей латинских букв.
Ким вздохнула.
Она могла прямо сейчас найти Билла, вернуть ему новые Книги и сказать, что сделка отменяется.
Вместо этого Ким села на край своей узкой койки, открыла пузырек, вытряхнула одну Книгу из нового запаса и положила ее в рот, думая, что вряд ли что-нибудь произойдет. Кто бы там ни снабдил Билла исходным дистиллятом, он, скорее всего, солгал или сам был введен в заблуждение.
Книга распалась на языке на сухие хлопья, быстро растворяясь, пока Ким ее жевала. Через секунды она уже была в кровотоке, устремляясь к мозгу и к биоимплантату, который интерпретирует ее, переведет в то, что ум Ким сможет понять и с чем сможет взаимодействовать. Сделает Книгу реальной.
Ким подплыла к откидному столику и постучала по кнопкам лежащего там смартшита, чтобы чем-то отвлечь себя, пока Книга полностью не усвоится.
Ей хватило одной минуты, чтобы понять: происходит что-то неладное.
То ли свет горит ярче? Ким подняла глаза. Так и есть. «Этого не должно быть, – сказала она себе с тревогой. – Как только эта Книга кончится, сразу найду Билла».
Усталость брала свое, и Ким на минуту отключилась. Второй раз за несколько дней. Ей придется быть осторожной. Выкинь она этот номер в следующий раз, когда будет выводить «Гоблина», даже Пирс не спасет ее шкуру. И вдруг вселенная лопнула.
Комнату, всю Станцию будто сорвали, как кожуру с плода. Ким падала в бездну и точно знала, что будет падать вечно, вечно и вечно. Черепашьим шагом прополз миллиард лет, а Ким все падала. И представляла себе вселенную, кувыркающуюся где-то далеко позади, навеки вне досягаемости.
Прошло еще несколько вечностей, и ее собственную жизнь, ее воспоминания тоже сняли с нее, как кожуру с яблока. Под ними был кто-то другой.
Ким все еще отдаленно сознавала, что ничто из этого не является реальным, и именно это знание позволило ей сохранить рассудок. Теперь в другом мире ее пальцы пошарили и отыскали, нащупали край стола. Разорвать чары Книг было нелегко, но все-таки возможно. Гораздо легче было полностью отдаться мыслям и действиям, записанным Книгой, что Ким обычно и проделывала с целеустремленным увлечением, граничащим с фанатизмом. Однако боль… боль могла разорвать чары.
А потом пришли они.
Они падали к ней, как звезды, светящиеся в вечной стигийской ночи, и Ким услышала в уме, как они мысленно зовут ее. Они распробовали ее мысли, ее чувства, воспоминания и эмоции, и Ким оказалась пассажиром в своей собственной жизни. Она вспомнила утробу матери, потом свое рождение и как лежала крошечным младенцем в детской кроватке, плача и срыгивая. Все это раскручивалось в реальном времени – бездонная тьма давно исчезла. Ким снова пережила те годы, когда росла в тесных, покрытых листвой коридорах Ледовой Станции Хеллас С. Запрокинув голову, она удивленно уставилась на полосатый диск газового гиганта, вокруг которого вращался ее дом, потом перевела взгляд на древние инопланетные развалины на горизонте. Ей было тринадцать стандартных солнечных лет, когда она впервые поднялась на тот самый холм. При здешней низкой гравитации тяжелый скафандр казался легче перышка.
Ким заново пережила годы учебы и первый полет через Хелласскую Станцию Ангелов на Землю для изучения ксеноархеологии. Она снова подошла к своему тридцатилетию, в первый раз, собственными глазами увидев голубое небо, и, глядя теперь на Луну, чувствовала, как сгибались под непривычной тяжестью Земного тяготения ее свежеукрепленные кости.
А потом ее первый полет на Касперскую Станцию Ангелов, работа среди брошенных развалин Ангелов в изолированных, необитаемых северных землях планеты Каспер. Ким попыталась закричать, разорвать хватку Книги, но это было не похоже ни на что, что Ким испытывала прежде. Ей предстояло пережить все это снова, до мельчайших подробностей.
Она опять была там, в туннеле, глубоко внутри Цитадели. Ким зарыдала, призрачной рукой нащупывая край стола в своей каюте, потом скользнула пальцами под столешницу, ища твердый стальной край кронштейна, на котором та поворачивалась. Изо всех сил Ким ударила по нему кулаком, пытаясь болью отрезать себя от этого потока.
Она ощутила боль, но лишь как что-то далекое. Ей удалось снова ударить по кронштейну, на этот раз сильнее, и что-то мокрое и теплое побежало по руке тонкой струйкой. Боль не помогла.
Сьюзен – чьи волосы пахли мятой. «Таким хорошим человеком, как она, мне никогда не стать», – подумала Ким. Как странно: у них одни и те же воспоминания, как если бы они были одной и той же личностью… почти.
Сьюзен.
Затем все вернулось стремительным потоком, воспоминание за воспоминанием. Ким заново переживала каждую минуту с этой добавленной пыткой предзнания – о том, что с ними со всеми случится и как ужасно погибнут некоторые из них.
Ким проснулась внезапно от нахлынувшего чувства глубокой тревоги, как будто на нее сейчас нападут, и окинула взглядом толстые пластиковые стены спального пузыря, который она делила со Сьюзен. Ким была начальником экспедиции, руководила тремя учеными: Сьюзен, Фитцем и Оделл. Сегодня Ким хотела встать пораньше – подготовить оптику к утренней работе.
Она неохотно вылезла из спального мешка. Это было одно из первых отличий, которые Ким заметила между собой и Сьюзен: та была жаворонком, Ким – точно нет. Утренние подъемы давались ей с трудом. Сейчас Ким спросила себя, что разбудило ее так внезапно, что вызвало такой испуг. Спросонья она не разобрала, но когда это повторилось через несколько минут, Ким поняла, что это.
Толчок – определенно толчок. Плохой знак. Он означал, что их экспедицию могут отозвать.
Ким возглавляет экспедицию, и это большая честь. Сьюзен в университете была ей равна по положению, и хотя дотошная Ким пыталась высмотреть у Сьюзен какие-нибудь проявления обиды на то, что ее обошли должностью, так ничего и не высмотрела. Наоборот, Сьюзен всячески показывала, что она довольна карьерным успехом своей любовницы, и эта безоговорочная радость за нее иногда вызывала у Ким раздражение.
– Конечно, я за тебя рада, – ответила Сьюзен, когда Ким однажды спросила напрямую.
– Как ученый ты сильнее меня, – заспорила тогда Ким, глядя на белокурую подругу сквозь челку своих темных волос. – Все это знают. И там, на Земле, это знали.
– Я хороший ученый, но прежде всего я Наблюдатель.
– Ага, как же.
Наблюдатель. На самом деле Ким встречала не так много Наблюдателей, но если бы не Сьюзен, у нее сложилось бы стойкое впечатление, что все они – напыщенные индюки и с юмором у них слабо. Сьюзен прошла все психотесты, собеседования, подготовку и, наконец, подверглась операции.
Ким не понравилась эта мысль: что-то чужеродное и склизкое сидит у тебя в голове как пассажир. Отвратительно. Однако Сьюзен изучала антропологию и знала о касперианах и их культуре больше, чем кто бы то ни был.
При первой встрече Ким отпустила неизбежную шутку о сексуальной жизни Наблюдателей – грубая попытка сломать лед. Сьюзен этой бестактности будто и не заметила.
– Да, конечно, это попадает в Книги, – сказала она как нечто само собой разумеющееся.
Ким невольно смутилась. Непривычно приземистая фигура Сьюзен была несомненно привлекательной – по контрасту с высокой и неуклюжей Ким, долговязого продукта среды с более низкой гравитацией.
Жизнь на ее родном Хелласе была консервативной, со старомодными идеями о приличии и общественном поведении, принесенными первыми поселенцами, в большинстве своем – квакерами. И хотя тогда Ким не захотела себе в этом признаться, но эта женщина смущала и возбуждала ее с первой встречи. А открытие, что Ким тоже кажется Сьюзен экзотической, чуждой, иной, быстро превратило любопытство в сильное взаимное влечение. Именно на той первой встрече – лишь позже Ким стала думать о ней, как об их первом свидании, – Сьюзен объяснила ей, что такое Книги.
– Это не просто находиться внутри чьей-то головы. Это значит стать тем человеком.
Ким покачала головой.
– Не понимаю.
– Все люди по-разному смотрят на мир, по-разному его толкуют. Если ты съешь достаточно Книг, которые несут мысли и воспоминания одного конкретного человека, то до некоторой степени ты как бы сама становишься тем человеком. – Взгляд у Сьюзен стал отсутствующим, и Ким видела, что она тщательно подбирает слова. – Ты начинаешь понимать других людей, учитывать их причины быть такими, какие они есть, потому что ты переживаешь их эмоциональные реакции на окружающий их мир. И ты можешь научиться хотя бы понимать, как у другого могли сложиться взгляды, отличные от твоих – даже радикально отличные.
Ким нахмурилась.
– Звучит ужасно. Я могу назвать людей, чью точку зрения я не хочу понимать. Убийцы, например. Я бы чувствовала себя – она повела рукой в воздухе – оскверненной. Грязной.
– Это не каждому дано, – ответила Сьюзен. – Требуются подготовка, масса психологии, прежде чем тебе позволят приобрести биоимплантат. Нужно быть очень дисциплинированным человеком.
«Надо было лучше ее слушать», – мелькнула мысль на краю сознания, помнящего, что все это сродни сну.
Откуда-то появилась уверенность, что она выдержит, благополучно через это пройдет. Рука уже перестала болеть – даже призрака этой боли не осталось. Ким почти целиком находилась во власти этой минуты, этой иллюзии. Все равно что быть похороненной заживо, но в своих собственных воспоминаниях, подумалось ей.
Самое интересное, что Сьюзен оказалась права. Глядя сейчас на себя, Ким впервые поняла, что ее мертвая любовница хотела сказать ей много лет назад. Она оказалась внутри своей собственной головы, переживала свои собственные полузабытые воспоминания, узнавала, что это значит – быть Ким. В сущности, она смотрела на себя, на свою жизнь со стороны, как бы наблюдая трагедию, развивающуюся к неизбежной и печальной кульминации. Могла быть своим собственным критиком с удивительной степенью беспристрастности анализа.
Цитадель расположилась за кольцом гор на северном полюсе Каспера. В настоящее время все сходились во мнении, что она не была когда-то построена касперианами: эту огромную, старую, как вечность, сеть камер и туннелей, уходящих глубоко под поверхность планеты, создали Ангелы. Все в ней, от расположения молекул в камне, из которого она построена, до явных нарушений законов пространства-времени, которые встречаются в лабиринте ее коридоров, безусловно, указывало на Ангелов. Не считая самих Станций, это было самое удивительное творение инженерного искусства, которое оставили после себя те, давно исчезнувшие инопланетяне.
Существовали правила о невмешательстве в культуру на Каспере, и это означало: никаких открытых полетов и почти никаких тайных визитов, если они не одобрены полудюжиной комитетов, каждый из которых мог наложить вето на решение всех остальных, если ему так захочется. Но Цитадель была исключением. География окружающей местности плюс студеный климат сделали ее совершенно недоступной для туземцев – все потому, что длинная цепь гор, протянувшаяся с востока на запад, служила вполне достаточной преградой. Впоследствии возле одного из входов в Цитадель построили маленькую исследовательскую станцию – полдюжины сборных модулей и небольшая сменная команда из полдюжины человек.
И теперь Ким оказалась там, глубоко внутри Цитадели, в самой первой своей экспедиции на поверхность Каспера. Лабиринты ее коридоров протянулись под замерзшей почвой на сотни километров. Было что-то в атомной структуре камня, из которого была создана Цитадель, что делало ее чрезвычайно стойкой к обрушению или гниению; но миллион лет – долгий срок. Возле базового лагеря экспедиции были найдены обвалившиеся коридоры, но ультразвуковое и инфракрасное оборудование показывало за этим завалом очертания каких-то предметов. Фитц страшно завелся, но у него это вообще было основное свойство – умение заводиться.
– Техника Ангелов, – с горящими глазами объявил он. Ким только что сообщила об их находках по кабелю, который соединялся с радиорубкой на исследовательской станции.
– Не спеши с выводами, – охладила его Сьюзен. Прошлой ночью, следуя старой хелласской традиции, они отпраздновали Первую Высадку, пили гидропонное вино, которое Ким везла с собой от самого дома для особого случая. Пили, пока от них не понесло перегаром. Ким боялась, что эта многовековая традиция покажется слишком провинциальной, но вроде бы Сьюзен и остальные праздновали с удовольствием. Впрочем, Сьюзен от всего получала удовольствие, даже от долгого и скучного пребывания в холодных пустых пещерах и коридорах с ледяной темнотой, таящейся всего в нескольких футах, за лампами и переносными обогревателями.
Мерцающие электрические лампочки, тихо раскачивающиеся в потоке воздуха, идущем от печек, вызывали в памяти старые детские страшилки: о Старике, таящемся в коридорах Хелласа С, готовом схватить и утащить неосторожных.
А теперь имелись все признаки, что они нашли новую главную ветвь, отходящую от запутанного лабиринта туннелей и камер на одном из самых нижних уровней Цитадели – почти в миле под поверхностью Каспера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Стоящие на площади солдаты обернулись на крик, провожая Урсу затуманенными взглядами, а он бежал мимо них с крепко зажатым в руках идолом.
И когда солдаты кинулись к нему, ноги Урсу оторвались от земли, и он бросился вниз головой через край колодца, продолжая сжимать в руках бога Нубалы. Чьи-то пальцы цапнули за ногу, но Урсу уже падал во тьму.
Он камнем рухнул в черноту, чувствуя, как раскалываются кости от удара о дно. Течение подхватило его разбитое тело, ледяная вода наполнила легкие. На этот раз не было воздушных карманов, дающих краткую передышку. Густая чернота поглотила Урсу целиком, огромной черной змеей обвилась вокруг, выдавливая жизнь.
Руки, сжимающие бога, разжались, и безжизненное тело Урсу понесло к далекому морю.
ГЛАВА 7
Ким
Однажды днем, вскоре после того разговора с Биллом, Ким заметила призрака, смотрящего на нее издалека.
Одного взгляда на него хватило, чтобы Ким внезапно нахмурилась и нырнула в оживленный коридор – затеряться в толпе людей, толкающих ее со всех сторон. Книги в пластиковом пузырьке все еще лежали у нее в кармане.
Ким бросилась обратно в свою крошечную каюту, почти летя в ничтожном тяготении Станции. Она ни разу не оглянулась посмотреть, где призрак и не следует ли за ней. Оказавшись дома, Ким зацепилась ступней за стенной ремень, чтобы остановиться, и. вытащила пузырек с Книгами, полученными от Билла. Где-то с дюжину Книг: достаточно воспоминаний, чтобы в них утонуть.
Призрак, подумала Ким. Его имя всплыло из глубин ее памяти, но женщина толкнула его обратно. У нее еще оставалось немного других Книг: Книг Сьюзен. Ким нормировала их, как человек, заблудившийся в пустыне, нормирует драгоценные глотки воды из своих последних запасов. Пока не удастся уговорить кого-нибудь скопировать Книги Сьюзен на перегонной установке в Центральном Командовании, придется экономить.
Биоимплантат достался Ким недешево. При всех ужасах, случившихся в Цитадели, экспедиция оказалась прибыльной, и впоследствии Ким стала умеренно богатой. Большая часть денег за установку биоимплантата ушла на поиск специалистов, готовых поставить его в череп Ким без обычных юридических и медицинских разрешений.
О назначении биоимплантата Ангелов существовало множество разных теорий. Стандартные руководства утверждали, что биоимплантат предназначен для записи воспоминаний и опыта самого широкого разнообразия биологических видов. Вокруг биоимплантатов выросла целая ветвь человеческого эмпирического искусства и даже дипломатии: некоторые адепты этого искусства называли себя Наблюдателями – они ездили по разным местам и записывали то, что видят и чувствуют. Преимущество заключалось в том, что такую запись нельзя изменить, нельзя неверно истолковать, надо только принимать в расчет, что эмоциональные реакции любого Наблюдателя неизбежно связаны с его собственными, прочно укоренившимися склонностями и системой ценностей.
Ким встретилась… тут ее мысли застопорились. Женщина моргнула. Она была Наблюдателем, подготовленным на Земле. Воспоминания перенесли ее туда: вот детство и юность, проведенные под ясным голубым небом в Канаде (в тесном коридоре глубоко под поверхностью ледяной Луны), окончание университета (первый полет на Землю). Она…
(смятение)
Ким охватила руками голову, раздираемую противоречивыми воспоминаниями и мыслями Сьюзен. Она подумала об инопланетных Книгах у себя кармане, о том, что в них может быть. Еще один способ забыться. Ким сказала Биллу, что ее не интересуют никакие другие воспоминания, кроме воспоминаний Сьюзен.
Она вспомнила предостережение Билла. Не имея достаточно воли и решимости, можно потеряться в воспоминаниях других людей. Ким даже слышала, что есть такое официально признанное психическое состояние, обозначаемое длинной вереницей латинских букв.
Ким вздохнула.
Она могла прямо сейчас найти Билла, вернуть ему новые Книги и сказать, что сделка отменяется.
Вместо этого Ким села на край своей узкой койки, открыла пузырек, вытряхнула одну Книгу из нового запаса и положила ее в рот, думая, что вряд ли что-нибудь произойдет. Кто бы там ни снабдил Билла исходным дистиллятом, он, скорее всего, солгал или сам был введен в заблуждение.
Книга распалась на языке на сухие хлопья, быстро растворяясь, пока Ким ее жевала. Через секунды она уже была в кровотоке, устремляясь к мозгу и к биоимплантату, который интерпретирует ее, переведет в то, что ум Ким сможет понять и с чем сможет взаимодействовать. Сделает Книгу реальной.
Ким подплыла к откидному столику и постучала по кнопкам лежащего там смартшита, чтобы чем-то отвлечь себя, пока Книга полностью не усвоится.
Ей хватило одной минуты, чтобы понять: происходит что-то неладное.
То ли свет горит ярче? Ким подняла глаза. Так и есть. «Этого не должно быть, – сказала она себе с тревогой. – Как только эта Книга кончится, сразу найду Билла».
Усталость брала свое, и Ким на минуту отключилась. Второй раз за несколько дней. Ей придется быть осторожной. Выкинь она этот номер в следующий раз, когда будет выводить «Гоблина», даже Пирс не спасет ее шкуру. И вдруг вселенная лопнула.
Комнату, всю Станцию будто сорвали, как кожуру с плода. Ким падала в бездну и точно знала, что будет падать вечно, вечно и вечно. Черепашьим шагом прополз миллиард лет, а Ким все падала. И представляла себе вселенную, кувыркающуюся где-то далеко позади, навеки вне досягаемости.
Прошло еще несколько вечностей, и ее собственную жизнь, ее воспоминания тоже сняли с нее, как кожуру с яблока. Под ними был кто-то другой.
Ким все еще отдаленно сознавала, что ничто из этого не является реальным, и именно это знание позволило ей сохранить рассудок. Теперь в другом мире ее пальцы пошарили и отыскали, нащупали край стола. Разорвать чары Книг было нелегко, но все-таки возможно. Гораздо легче было полностью отдаться мыслям и действиям, записанным Книгой, что Ким обычно и проделывала с целеустремленным увлечением, граничащим с фанатизмом. Однако боль… боль могла разорвать чары.
А потом пришли они.
Они падали к ней, как звезды, светящиеся в вечной стигийской ночи, и Ким услышала в уме, как они мысленно зовут ее. Они распробовали ее мысли, ее чувства, воспоминания и эмоции, и Ким оказалась пассажиром в своей собственной жизни. Она вспомнила утробу матери, потом свое рождение и как лежала крошечным младенцем в детской кроватке, плача и срыгивая. Все это раскручивалось в реальном времени – бездонная тьма давно исчезла. Ким снова пережила те годы, когда росла в тесных, покрытых листвой коридорах Ледовой Станции Хеллас С. Запрокинув голову, она удивленно уставилась на полосатый диск газового гиганта, вокруг которого вращался ее дом, потом перевела взгляд на древние инопланетные развалины на горизонте. Ей было тринадцать стандартных солнечных лет, когда она впервые поднялась на тот самый холм. При здешней низкой гравитации тяжелый скафандр казался легче перышка.
Ким заново пережила годы учебы и первый полет через Хелласскую Станцию Ангелов на Землю для изучения ксеноархеологии. Она снова подошла к своему тридцатилетию, в первый раз, собственными глазами увидев голубое небо, и, глядя теперь на Луну, чувствовала, как сгибались под непривычной тяжестью Земного тяготения ее свежеукрепленные кости.
А потом ее первый полет на Касперскую Станцию Ангелов, работа среди брошенных развалин Ангелов в изолированных, необитаемых северных землях планеты Каспер. Ким попыталась закричать, разорвать хватку Книги, но это было не похоже ни на что, что Ким испытывала прежде. Ей предстояло пережить все это снова, до мельчайших подробностей.
Она опять была там, в туннеле, глубоко внутри Цитадели. Ким зарыдала, призрачной рукой нащупывая край стола в своей каюте, потом скользнула пальцами под столешницу, ища твердый стальной край кронштейна, на котором та поворачивалась. Изо всех сил Ким ударила по нему кулаком, пытаясь болью отрезать себя от этого потока.
Она ощутила боль, но лишь как что-то далекое. Ей удалось снова ударить по кронштейну, на этот раз сильнее, и что-то мокрое и теплое побежало по руке тонкой струйкой. Боль не помогла.
Сьюзен – чьи волосы пахли мятой. «Таким хорошим человеком, как она, мне никогда не стать», – подумала Ким. Как странно: у них одни и те же воспоминания, как если бы они были одной и той же личностью… почти.
Сьюзен.
Затем все вернулось стремительным потоком, воспоминание за воспоминанием. Ким заново переживала каждую минуту с этой добавленной пыткой предзнания – о том, что с ними со всеми случится и как ужасно погибнут некоторые из них.
Ким проснулась внезапно от нахлынувшего чувства глубокой тревоги, как будто на нее сейчас нападут, и окинула взглядом толстые пластиковые стены спального пузыря, который она делила со Сьюзен. Ким была начальником экспедиции, руководила тремя учеными: Сьюзен, Фитцем и Оделл. Сегодня Ким хотела встать пораньше – подготовить оптику к утренней работе.
Она неохотно вылезла из спального мешка. Это было одно из первых отличий, которые Ким заметила между собой и Сьюзен: та была жаворонком, Ким – точно нет. Утренние подъемы давались ей с трудом. Сейчас Ким спросила себя, что разбудило ее так внезапно, что вызвало такой испуг. Спросонья она не разобрала, но когда это повторилось через несколько минут, Ким поняла, что это.
Толчок – определенно толчок. Плохой знак. Он означал, что их экспедицию могут отозвать.
Ким возглавляет экспедицию, и это большая честь. Сьюзен в университете была ей равна по положению, и хотя дотошная Ким пыталась высмотреть у Сьюзен какие-нибудь проявления обиды на то, что ее обошли должностью, так ничего и не высмотрела. Наоборот, Сьюзен всячески показывала, что она довольна карьерным успехом своей любовницы, и эта безоговорочная радость за нее иногда вызывала у Ким раздражение.
– Конечно, я за тебя рада, – ответила Сьюзен, когда Ким однажды спросила напрямую.
– Как ученый ты сильнее меня, – заспорила тогда Ким, глядя на белокурую подругу сквозь челку своих темных волос. – Все это знают. И там, на Земле, это знали.
– Я хороший ученый, но прежде всего я Наблюдатель.
– Ага, как же.
Наблюдатель. На самом деле Ким встречала не так много Наблюдателей, но если бы не Сьюзен, у нее сложилось бы стойкое впечатление, что все они – напыщенные индюки и с юмором у них слабо. Сьюзен прошла все психотесты, собеседования, подготовку и, наконец, подверглась операции.
Ким не понравилась эта мысль: что-то чужеродное и склизкое сидит у тебя в голове как пассажир. Отвратительно. Однако Сьюзен изучала антропологию и знала о касперианах и их культуре больше, чем кто бы то ни был.
При первой встрече Ким отпустила неизбежную шутку о сексуальной жизни Наблюдателей – грубая попытка сломать лед. Сьюзен этой бестактности будто и не заметила.
– Да, конечно, это попадает в Книги, – сказала она как нечто само собой разумеющееся.
Ким невольно смутилась. Непривычно приземистая фигура Сьюзен была несомненно привлекательной – по контрасту с высокой и неуклюжей Ким, долговязого продукта среды с более низкой гравитацией.
Жизнь на ее родном Хелласе была консервативной, со старомодными идеями о приличии и общественном поведении, принесенными первыми поселенцами, в большинстве своем – квакерами. И хотя тогда Ким не захотела себе в этом признаться, но эта женщина смущала и возбуждала ее с первой встречи. А открытие, что Ким тоже кажется Сьюзен экзотической, чуждой, иной, быстро превратило любопытство в сильное взаимное влечение. Именно на той первой встрече – лишь позже Ким стала думать о ней, как об их первом свидании, – Сьюзен объяснила ей, что такое Книги.
– Это не просто находиться внутри чьей-то головы. Это значит стать тем человеком.
Ким покачала головой.
– Не понимаю.
– Все люди по-разному смотрят на мир, по-разному его толкуют. Если ты съешь достаточно Книг, которые несут мысли и воспоминания одного конкретного человека, то до некоторой степени ты как бы сама становишься тем человеком. – Взгляд у Сьюзен стал отсутствующим, и Ким видела, что она тщательно подбирает слова. – Ты начинаешь понимать других людей, учитывать их причины быть такими, какие они есть, потому что ты переживаешь их эмоциональные реакции на окружающий их мир. И ты можешь научиться хотя бы понимать, как у другого могли сложиться взгляды, отличные от твоих – даже радикально отличные.
Ким нахмурилась.
– Звучит ужасно. Я могу назвать людей, чью точку зрения я не хочу понимать. Убийцы, например. Я бы чувствовала себя – она повела рукой в воздухе – оскверненной. Грязной.
– Это не каждому дано, – ответила Сьюзен. – Требуются подготовка, масса психологии, прежде чем тебе позволят приобрести биоимплантат. Нужно быть очень дисциплинированным человеком.
«Надо было лучше ее слушать», – мелькнула мысль на краю сознания, помнящего, что все это сродни сну.
Откуда-то появилась уверенность, что она выдержит, благополучно через это пройдет. Рука уже перестала болеть – даже призрака этой боли не осталось. Ким почти целиком находилась во власти этой минуты, этой иллюзии. Все равно что быть похороненной заживо, но в своих собственных воспоминаниях, подумалось ей.
Самое интересное, что Сьюзен оказалась права. Глядя сейчас на себя, Ким впервые поняла, что ее мертвая любовница хотела сказать ей много лет назад. Она оказалась внутри своей собственной головы, переживала свои собственные полузабытые воспоминания, узнавала, что это значит – быть Ким. В сущности, она смотрела на себя, на свою жизнь со стороны, как бы наблюдая трагедию, развивающуюся к неизбежной и печальной кульминации. Могла быть своим собственным критиком с удивительной степенью беспристрастности анализа.
Цитадель расположилась за кольцом гор на северном полюсе Каспера. В настоящее время все сходились во мнении, что она не была когда-то построена касперианами: эту огромную, старую, как вечность, сеть камер и туннелей, уходящих глубоко под поверхность планеты, создали Ангелы. Все в ней, от расположения молекул в камне, из которого она построена, до явных нарушений законов пространства-времени, которые встречаются в лабиринте ее коридоров, безусловно, указывало на Ангелов. Не считая самих Станций, это было самое удивительное творение инженерного искусства, которое оставили после себя те, давно исчезнувшие инопланетяне.
Существовали правила о невмешательстве в культуру на Каспере, и это означало: никаких открытых полетов и почти никаких тайных визитов, если они не одобрены полудюжиной комитетов, каждый из которых мог наложить вето на решение всех остальных, если ему так захочется. Но Цитадель была исключением. География окружающей местности плюс студеный климат сделали ее совершенно недоступной для туземцев – все потому, что длинная цепь гор, протянувшаяся с востока на запад, служила вполне достаточной преградой. Впоследствии возле одного из входов в Цитадель построили маленькую исследовательскую станцию – полдюжины сборных модулей и небольшая сменная команда из полдюжины человек.
И теперь Ким оказалась там, глубоко внутри Цитадели, в самой первой своей экспедиции на поверхность Каспера. Лабиринты ее коридоров протянулись под замерзшей почвой на сотни километров. Было что-то в атомной структуре камня, из которого была создана Цитадель, что делало ее чрезвычайно стойкой к обрушению или гниению; но миллион лет – долгий срок. Возле базового лагеря экспедиции были найдены обвалившиеся коридоры, но ультразвуковое и инфракрасное оборудование показывало за этим завалом очертания каких-то предметов. Фитц страшно завелся, но у него это вообще было основное свойство – умение заводиться.
– Техника Ангелов, – с горящими глазами объявил он. Ким только что сообщила об их находках по кабелю, который соединялся с радиорубкой на исследовательской станции.
– Не спеши с выводами, – охладила его Сьюзен. Прошлой ночью, следуя старой хелласской традиции, они отпраздновали Первую Высадку, пили гидропонное вино, которое Ким везла с собой от самого дома для особого случая. Пили, пока от них не понесло перегаром. Ким боялась, что эта многовековая традиция покажется слишком провинциальной, но вроде бы Сьюзен и остальные праздновали с удовольствием. Впрочем, Сьюзен от всего получала удовольствие, даже от долгого и скучного пребывания в холодных пустых пещерах и коридорах с ледяной темнотой, таящейся всего в нескольких футах, за лампами и переносными обогревателями.
Мерцающие электрические лампочки, тихо раскачивающиеся в потоке воздуха, идущем от печек, вызывали в памяти старые детские страшилки: о Старике, таящемся в коридорах Хелласа С, готовом схватить и утащить неосторожных.
А теперь имелись все признаки, что они нашли новую главную ветвь, отходящую от запутанного лабиринта туннелей и камер на одном из самых нижних уровней Цитадели – почти в миле под поверхностью Каспера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42