– Так сделайте это! Ничего другого я и не жду от вас!
– О, так это я негодяй, по-вашему? – Он скрестил на груди руки. – Не пересчитать ли мне ваши прегрешения? Думаю, они перевесят мои.
– А вы даже не можете встать на мое место и понять, почему я пошла на это. Вы сделаны из того же теста, что и ваш брат – эгоист до мозга костей.
Он воспринимал ее обвинения так же остро, как удары ножом в грудь. То, что он жил отдельно от своей семьи, безусловно, делало его непохожим ни на отца, ни на брата. Но так ли это?
Приблизив лицо к ее лицу, он прошептал:
– Поверьте, я ничем не похож на брата. Для меня не было бы проблемой консумировать мой брак. Более того, для меня не было бы проблемой уложить вас в мою постель.
– Как вы можете знать, что Эдмунд так никогда и не консумировал наш брак?
Он пропустил ее вопрос мимо ушей и вместо ответа провел пальцем по ее щеке и вниз по ее шее. Она затаила дыхание. Он приложил палец к жилке пульса, бившегося сбоку.
– Это довольно просто проверить. Может быть, вам этого и нужно, гм? Мужчину в постели, чтобы лишить вас вашего бунтарского духа? Вас не мешало бы укротить.
Она безмолвно покачала головой, на этот раз не прибегая к словам.
– Нет? – тихо переспросил Ник, продолжая поглаживать ее шею. – Вы никогда за все эти годы не задумывались над этим? – Он добрался, насколько позволял вырез ее платья, до ложбинки между ее грудями. – Никогда не хотели познать мужчину? – Она издала, словно задыхаясь, слабый звук, и ее груди поднялись, растягивая швы лифа. – Никогда не хотелось почувствовать мужчину в глубине вашего тела? – Его рука легла на ее грудь. Сосок приподнял ткань ее платья. Ник поглаживал ладонью это возвышение с каждым движением все с большей силой.
– Нет! – выдохнула Мередит, когда ее тело предательски выгнулось под ним.
Его рука замерла, и он встретил ее отяжелевший от страсти взгляд. Боже, он ее хотел. Хотел погружаться в ее тело снова и снова, пока не получит полного удовлетворения и больше не будет желать ее.
– По-прежнему лжете, как я вижу, – с хрипотцой в голосе сказал он, поднимаясь. Поправляя помявшуюся одежду, он заметил, что у него дрожали руки. Возбудившаяся плоть, стянутая панталонами, причиняла сильную боль. Она довела его до этого. Маленькая ведьма.
Мередит лежала неподвижно, как кусок мрамора, и смотрела в потолок.
– Как вы узнали? – едва слышно спросила она. Он сразу же понял, о чем она говорит.
– Адам Трембл. Он оказался весьма полезен, просветив меня, какого типа брак был заключен между вами и Эдмундом.
Она закрыла глаза, и Ник почти видел, как волны унижения прокатывались по ее лицу. Почему она стыдилась этого? Ведь не ее же вина, что Эдмунд предпочитал мужчин. В этом по крайней мере она не была виновна.
– Был ли мой брак консумирован или нет, не касается Адама Трембла. Или вас.
Он молча постоял, явно встревоженный болью, которую услышал в ее голосе, и причиной, вызвавшей ее. Неужели она любила Эдмунда так сильно, что ей было тяжело переносить его равнодушие к ней?
Необъяснимый гнев охватил его. Почему она растрачивала свою любовь на того, кто был не способен на нее ответить?
– На самом деле ваш брак интересует меня только постольку, поскольку он представляет вас как лгунью, стремящуюся обмануть меня.
Спустив ноги на пол, Мередит села. Когда она посмотрела на него, ее глаза уже погасли, в них была только усталая покорность.
– Вы намерены предать это огласке?
Его гнев утих, притушенный смирением, звучавшим в ее голосе.
– У меня нет желания видеть вас в тюрьме. Будут распространены слухи, что у вас был выкидыш.
Она наклонила голову и только кивнула.
– Я хочу, чтобы вы собрали вещи и к концу недели уехали отсюда. Вы уедете добровольно, тихо, без суеты.
Она снова кивнула.
– Я отказываюсь от всякой ответственности за вас. Вы можете взять с собой родственников и каких захотите слуг. Я обещаю вам небольшое содержание, которое обеспечит вас едой, одеждой и кровом. Если вы будете разумно распоряжаться деньгами, вы сможете вести спокойное скромное существование. – Ник остановился, чтобы передохнуть, и затем добавил: – В данных обстоятельствах, полагаю, я был более чем великодушен. Это больше того, что мой отец когда-либо давал моей матери или мне.
Она продолжала кивать, бесконечно долго тряся головой, не в состоянии или не желая как-то ответить ему. Странно, но это вызвало у него раздражение. Куда исчез ее огонь?
– Если у вас кончатся деньги, не обращайтесь ко мне. Понятно? – Он грубо схватил ее за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. – Скажите, что понимаете, – потребовал он, не замечая мягкости ее кожи, нежной как у новорожденного. – Дайте мне слово, что навсегда исчезнете из моей жизни.
– Даю вам слово. – Он смотрел, как она сглотнула. Ее глаза стали темно-зелеными, цвета лесной лощины. – Я буду только счастлива никогда больше не видеть вас.
Удовлетворенный, он развернулся и пошел к двери. Лишь на одно неуловимое мгновение он остановился в дверях, чтобы оглянуться. Мередит встретила его взгляд с поднятой головой, сжимая в кулаках ткань платья.
– Вы сделали из меня дурака, – признался он, ненавидя себя даже за такое короткое признание.
Она вызывала в нем тревогу и сочувствие, он не помнил, чтобы когда-либо испытывал подобные чувства к другой женщине. Чувства, которые были похожи на те, которые он не испытывал ни к одной живой душе, кроме своей матери.
Он оторвал от нее глаза, прежде чем позволил себе задуматься над своими чувствами, и вышел, дверь за ним с громким стуком захлопнулась.
Глава 12
Тетушка Элеонора, сидевшая за дверью на корточках позади огромного горшка с папоротником, решительно сжала руки. С этого места ей удалось подслушать большую часть разговора Мередит с лордом Брукширом. Она очень скоро сумела избавиться от врача. Она быстро сообразила, что его слабым местом, как и у большинства мужчин, был желудок, и оставила его в кухне с тарелкой имбирного печенья, испеченного кухаркой. Тетушка Элеонора слышала, как ужасно лорд Брукшир собирался поступить с ними. Отослать их неизвестно куда с нищенским пособием – этого нельзя было перенести.
Она присела еще ниже, прячась за папоротником, когда лорд Брукшир вышел из гостиной. И еще раз, когда из нее вышла Мередит. Оба разошлись в разных направлениях. Она – наверх. Он – в библиотеку.
Не оставалось сомнений, что племянница направилась собирать вещи. Элеонора поправила свой тюрбан и вышла из-за папоротника. Она с решимостью посмотрела на двери библиотеки, за которыми скрылся лорд Брукшир. В одном она была уверена. Она не собиралась провести последние годы своей жизни в домике размером с башмак, выжимая все из каждого гроша и слыша, как ее слабоумный брат дышит ей в затылок и разглагольствует о папских шпионах. Пришла пора взять дело в свои руки. Глубоко вздохнув, она расправила плечи. Она позаботится о том, чтобы лорд Брукшир изменил свое решение.
Встреча с наполеоновской армией не пугала бы ее сильнее, чем встреча с лордом Брукширом. Но его гнев, казалось, был направлен исключительно на Мередит. Он не подозревал о ее собственном участии и тем более о том, что задуманный план фактически был придуман ею, слава Богу. В любом случае она подозревала, что его гнев объяснялся скорее оскорбленным мужским самолюбием, а не возмущением поступком ее племянницы.
Элеонора остановилась перед библиотекой. За двойными дверями слышался звон бокалов. Лорд Брукшир, без сомнения, прикладывался к бренди – порок, присущий джентльменам.
В чем действительно нуждалась Мередит, думала уже не первый раз Элеонора, так это в муже. Мужчине, достойным ее. Вероятно, тогда бы она нашла счастье, ускользавшее от нее. О, ее племянница казалась довольной своей жизнью, занимаясь Оук-Ран и ее обитателями, не обязательно лишь из любви к ним, а, как подозревала Элеонора, скорее для того, чтобы заполнить пустоту в своей жизни. Она знала, что племяннице надо большего. Мередит отличалась от нее, женщины, довольной своим положением старой девы и не склонной терпеть вмешательство мужчины в ее жизнь. Племянница никогда бы не призналась в этом, возможно, она сама не сознавала этого, но Элеонора знала, что Мередит хотела иметь ребенка. Кого-то, кто бы не отверг ее любовь, как это сделал Эдмунд или ее отец и даже в некоторой степени, вынуждена была признать Элеонора, она сама.
Элеонора давно знала о своих недостатках. У нее полностью отсутствовал материнский инстинкт, и она не очень старалась заполнить пустоту, оставленную умершей матерью Мередит. Она не только не могла заменить ей мать, но чаще сама полагалась на племянницу, чем оказывала ей поддержку. Когда она приехала в Эттингем, Мередит была серьезной маленькой девочкой, воспитанной отцом в духе благочестия и стоицизма. И из этой несчастливой маленькой девочки выросла несчастливая взрослая женщина.
Набрав для храбрости в грудь воздуха, Элеонора поклялась помочь племяннице. Вероятно, впервые в жизни. Может быть, Мередит не понимает, чего ей нужно, но она-то понимает.
Толкнув дверь, она застала лорда Брукшира, наливающего себе бренди. От его мрачного угрожающего вида у нее затряслись руки. Собрав жалкие остатки своей храбрости, она кашлянула.
Он резко обернулся, и темная прядь волос упала ему на лоб.
– А, она прислала подкрепление, не так ли? – приветствовал ее он, подняв бокал.
«Никогда не признавай поражение».
Элеонора, пытаясь скрыть дрожь, сцепила пальцы.
– Она не знает, что я здесь, милорд.
– Но вы пришли заступиться за нее, не так ли? – Он сумел указать на нее пальцем, держа в одной руке бутылку, а в другой бокал. – Позвольте мне избавить вас от этой заботы и отослать вас прочь.
Усевшись на диван, она решила отказаться от части своего плана.
– Моя племянница всего лишь пыталась…
– Этой женщине нужен кто-то, кто вбил бы разум в ее голову. Ей повезло, что у меня нет желания выбирать наказание, которого она заслуживает. Тюремное заключение более всего подошло бы ей. – Он выпил бренди и снова наполнил бокал, тихо проворчав: – Но мне бы не пришло в голову навязывать ее этим бедным несчастным стражникам.
Элеонора поморщилась от его сурового осуждения. В хорошие дни она побаивалась лорда Брукшира, но в дурном настроении он приводил ее в ужас.
– Я не могу обвинять вас за ваш гнев. Действительно, нужно, чтобы кто-то держал ее в руках. Я всего лишь старая женщина. Какую власть могу я иметь над ней? К тому же мое время на этой земле истекает. Мередит нужен муж. – Едва ли тетушка Элеонора видела себя на пороге смерти, но она надеялась этими словами пробудить в лорде Брукшире хотя бы жалость.
– У нее был муж, – возразил он.
Убрав руку с груди, она сказала с плохо скрываемым отвращением:
– Настоящий муж. Начиная с того, что муж должен жить в одном с ней доме.
– Какой же муж захочет жену, которая его обманывает? – Брукшир указал пальцем в потолок, где наверху, как предполагалось, Мередит готовилась к отъезду.
– Она довольно привлекательна, – вступилась за нее Элеонора. – И очень умело ведет хозяйство. Она была предоставлена самой себе уже много лет и до сих пор управляет Оук-Ран лучше, чем любой мужчина. Она была бы ценной помощницей любому мужу.
– Вы мне описываете лишь хорошую экономку. – Ник покрутил бокалом. – Теперь, когда я знаю, что представляет собой ваша племянница, я могу понять, почему муж бросил ее.
Элеонора ахнула:
– Это очень жестоко, милорд. Эдмунд не давал ей и шанса стать настоящей женой.
– Ну, пусть это так, – ворчливо согласился лорд Брукшир. – Он не давал.
Она с любопытством подняла голову, услышав неожиданное согласие.
– Так вы согласны?
– Я немного знаю… натуру моего сводного брата.
– Подходящий муж и несколько детей держали бы ее в узде. – Она задумчиво кивнула, как будто это было для нее открытием, а не убеждением, которое она держала при себе несколько лет. – Ответственность за Мередит перейдет к нему, а не к вам.
Он долго пристально смотрел на Элеонору. Она прятала глаза от его пронзительного взгляда и затаила дыхание в надежде, что добилась своего. Вдохновленная тем, что он, казалось, слушал ее, она решила двинуться дальше:
– Будучи замужем, Мередит снимет с вас ответственность за нее. Как и за всех нас. – Она указала дрожащей рукой на свою шею, показывая на себя на случай, если он забыл, что она является частью обременительной ответственности.
Он не донес бокала до рта.
– Кто купил, тот и содержит? – сухо спросил он.
– Ну, не будем выражаться так вульгарно, милорд. Моя племянница не собственность.
– Вы абсолютно правы, мэм. Она не собственность. Она взрослый человек. – Он поболтал бренди в бокале и отхлебнул. – Ей не обязательно выходить замуж, чтобы освободить меня от ответственности за нее. Я могу просто заявить, что свободен.
Элеонора улыбнулась:
– Легче сказать, чем сделать. Общество ожидает, что вы будете заботиться о ней и вести ее дела.
– Меня никогда особо не интересовали указания общества.
Элеонора не подала виду, что от испуга дрожит мелкой дрожью. Она должна была заставить его понять, что брак – лучший выход из положения для всех, кого это касалось.
– Мередит была замужем за графом. С приличным приданым она могла бы стать хорошей приманкой для некоторых джентльменов. Ее нетрудно было бы выдать замуж.
– Вы уже присмотрели какого-нибудь несчастного дурака?
– Нет, но скоро начнется светский сезон. Отличная возможность для Мередит сделать неплохую партию.
Ник сидел молча, пристально глядя на нее, затем вернулся к опустевшему бокалу в его руке. Элеонора впилась в подлокотник дивана так судорожно, что пальцы побелели.
– Вы предполагаете, что ваша племянница будет выезжать в свет в этот сезон? А не слишком ли она стара для ярмарки невест?
– Многие джентльмены предпочитают взять в жены зрелую женщину, а не юную невесту. Особенно если у нее значительное приданое. Разве вы не собираетесь выделить что-то моей племяннице? – спросила Элеонора, уже подслушав, что он сам обещал это.
– Я намеревался дать вашей племяннице единовременно средства в возмещение вдовьей доли, которую ей не оставил мой сводный брат. Я сказал ей об этом.
Она подалась вперед:
– Так это просто могло бы стать ее приданым.
Его нахмуренные в раздумье брови подсказали Элеоноре, что он готов смягчиться.
– Только подумайте, она больше не будет носить ваше имя, не будет делить с вами титул. – Она откинулась на спинку дивана. – А если будет носить ваше имя, то окажется навсегда связанной с вами, хотите вы этого или не хотите. Но тогда… это может быть нам на пользу. – Она вздохнула и, шевеля губами, притворилась, что погружена в размышления, как бы споря сама с собой.
И казалось, это решило дело.
– Очень хорошо. Я сделаю все необходимое и извещу вас о времени вашего отъезда в Лондон. – Он снова нахмурился. – Я делаю это только для того, чтобы избавиться от вашей племянницы, – сердито напомнил Ник. – Я не стану заниматься этим просто так, поэтому ей лучше поскорее найти мужа, хотя мне и жаль этого дурака.
Элеонора подавила желание вскочить и заключить его в объятия.
– О, она найдет, милорд. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы добиться этого. Мне не терпится сообщить ей эту новость. Или вы сами скажете ей?
– Конечно, вы. У меня нет желания еще раз видеть вашу племянницу. Переписки будет вполне достаточно, пока она не выйдет замуж.
– Но дело в покровителе. Она никогда не была представлена ко двору. Не возьметесь ли вы устроить ее представление? Боюсь, я не знаю никого с достаточно высоким титулом, кто мог бы представить Мередит ко двору, а ее просто не примут в обществе без…
Он устало махнул рукой.
– Хорошо, хорошо. Я позабочусь. Я сообщу, когда все будет подготовлено. – Тень сомнения пробежала по его лицу. – Надеюсь, это стоит всех этих хлопот.
С сияющей улыбкой она поспешила его заверить:
– Увидите, какая польза будет потом. А это только временное неудобство. Скоро ответственность ляжет на другого джентльмена, и ее связь с вами окончательно прервется.
Громкий стук дверей библиотеки, захлопнувшихся за спиной Мередит, разнесся по всему дому, и она поморщилась, несмотря на то что сама устроила весь этот шум.
– Мы договорились, – без всяких церемоний начала она, – вы не можете приказать мне выйти замуж. Сейчас не десятое столетие, и вы мне не господин и не хозяин. – Она умолкла, увидев спящего на диване Ника. Он лежал, небрежно перекинув ноги в сапогах через подлокотник дивана.
Он открыл глаза и прищурился от утреннего солнечного света, лившегося из окон. Со стоном он прикрыл глаза рукой.
– Вам обязательно надо кричать и устраивать скандал?
– Я не кричу, – сказала она, отшвыривая мыском туфли пустую бутылку из-под бренди, валявшуюся на ковре. – Вы, очевидно, страдаете от последствий чрезмерной выпивки, милорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30