Совсем рядом послышался металлический звук и шуршание песка, как будто на него положили бетонную плиту. Жужа лениво приоткрыл, один из своих мозаичных глаз, в него ярко светануло солнце, он закрыл глаз.
Но звук превратился в шум. Шум вырос, надвинулся откуда-то сверху, занося над Жужей свои бронированные мускулы и огромную плиту из бронированной стали. Увидев плиту, Жужа сразу понял в чем дело, но смыться с дороги не успел. Успел только нецензурно выругаться и… Плита проутюжила его, как носовой платок, вдавив в песок.
Жужа откопал свою трехгранную голову и удивленно ею повертел.
Огромный, стальной, четырехногий зверь, с шипением остановился чуть поодаль.
– Черт, – снова ругнулся Жужа, – опять все брюхо плоское! Когда сержант перестанет по мне на бронеходе ездить!
Из железного зверя-бронехода сержанта начал высовываться трап. Человек в шлеме и черной форме спрыгнул с трапа на землю.
– Здорово, сержант, – проурчал Жужа.
Увидев Жужу и его положение, человек разразился громким смехом, хлопая себя руками по коленям.
– Чего смеешься? – обиделся Жужа, – у меня весь завтрак из-за тебя во все дырки вылез.
– А нечего на трассе загорать, – ответил ему сержант.
– Ладно, ладно, раз тебе так весело, я тебе что-то очень важное не скажу.
– Не скажешь? – удивился сержант, – ну если ты не скажешь, тогда и я не скажу, что у меня есть ненужное железо.
При слове «железо», Жужа подпрыгнул над песком.
– Нет, нет, сержант, ты меня неправильно понял, я хотел сказать – хочешь, что-то скажу?
– Говори.
– А пожрать дашь?
– Дам, дам.
– А что дашь? – поинтересовался Жужа.
– Старый генератор, – пообещал сержант.
– Пойдет.
– Договор заключен?
Жужа утвердительно глотнул.
– Ну, говори, – посоветовал ему сержант.
– Знаешь в подвале этих троих, – щупальце Жужи, что росло прямо над глазами, показало в сторону подвала.
– Ну, знаю, – кивнул сержант.
– Ну, так вот они, там, опять в азартные игры на лампочки играют. Даже мне, другу сержанта, не хотели лампу давать.
– А ты-то откуда знаешь, что играют?
– Знаю, и потом, они опять оружие съели и играют.
– Как съели? – удивился сержант, у которого в последнее время ничего из оружия не пропадало, только один раз из бронехода слили тормозную жидкость.
– Съели, съели, у одного из них изо рта свежим бластером пахло, – подтвердил Жужа.
«Так, – подумал сержант, – опять контрабандисты с Татуина что-то здесь меняли!»
Сержант развернулся и направился к бронеходу.
– Эй, сержант! – догнал его окрик Жужи, – а поесть?
Сержант знаком показал, чтобы он ждал, а сам залез в бронеход. Через минуту в бронеходе открылся большой люк, из которого на песок рухнул старый генератор. Потом вылез и сам сержант с длинноствольным штурмовым лучеметом. Он закрыл шлем, проверил обе кобуры с бластерами и пошел к подвалу.
– Они оттуда выходили? – бегло спросил он у Жужжи.
– Еще нет, – ответил тот, откусывая от генератора предохранительную панель.
На сей раз в дверь подвала никто не стучал, она просто вылетела с куском стены.
– Патрульный обход! Разбегайся по темным углам! – завопил Бритый, засовывая карты за щеку.
Яркий луч фонаря ударил во мрак подвала, над которым загремел страшный голос сержанта:
– Так! Вылезай, Мягкая Голова, кончай прятаться, вот твой плоский затылок из-за трубы виднеется. И вообще, лучше сами выходите, а то хуже будет!
– Эй, урод двуногий, не стреляй, мы вылезаем, – послышалось из темноты.
– Давай шустрее вылезай, разгильдяи! – подгонял их сержант.
– Да мы ничего такого не делали, сержант, – виновато выговорил Мягкая Голова.
– А в азартные игры, значит, я играл, на лампочки, к тому же сам с собой, – удивился сержант.
– Да мы чуть-чуть, – попытался оправдаться Циклоп.
– Карты сюда! – приказал сержант, – и живо признавайтесь, у кого брали оружие, только не говорите мне, что вы его не ели.
– Какое оружие? – удивился Бритый.
– А ну заткнись! У кого выменяли?
– Да мы откуда знаем, – взвизгнул Мягкая Голова, – сел где-то в пустыне, пришел меняться мы и поменялись.
– На что менялись? – не отставал сержант.
– Мы ему два пакета вашей жратвы и воды, а он нам бластер.
– Хорошо, – медленно проговорил сержант, а потом опять закричал, – карты сюда, я сказал!
– Э…. сержант, может, карты оставишь? Мы их прямо при тебе съедим.
– Конечно, а потом отрыгнете и опять играть будете. Ничего не выйдет!
– Ладно, ладно, – достал карты Бритый и сунул их в протянутую перчатку сержанта.
– У тебя хотя бы старое железо есть? – поинтересовался Циклоп, – или битые бутылки?
– У меня бутылки пластиковые, они не бьются, – ответил ему сержант, собравшись уходить.
– Может, скинешь ящичек? – оживился Циклоп.
– Перебьешься, троглодит, худеть пора, – кинул Циклопу сержант.
– Совсем жрать нечего.
– Кирпичи жри, я тебя кормить не буду.
– Но они же невкусные! – возмутился одноглазый и испугался, увидев прямо перед собой черное, герметичное забрало шлема сержанта.
– Привыкать надо, – тихо проговорил ему шлем.
С перепугу, Циклоп плюхнулся на задницу.
– В какой стороне он сел? – обратился сержант ко всем присутствующим уже возле самого выхода.
– На юго-запад от отстойной ямы, – крикнул Мягкая Голова, – точно не знаю, но когда дует ветер, оттуда железом пахнет.
Сержант кивнул головой и погрозил в подвал пальцем.
– Если еще раз что-нибудь, точно, у меня все в зоопарк попадете.
Он знал, что они боятся зоопарка, там их железом кормить не будут.
* * *
– Это Жужа заложил, больше некому! – закричал Бритый, как только сержант ушел.
– Точно! – выпялил глаз Циклоп, даже выпустив из зубов кончик хвоста Бритого, который он пытался откусить.
– Ничего, одноглазый, – щелкнул щупальцем по глазу Циклопа Мягкая Голова, – когда мы его поймаем, ты отгрызешь ему хвост. Ты ведь любишь хвосты?
– Не буду я его хвост есть, он зеленый и облезлый, у Бритого хвост намного приятнее, – признался одноглазый.
– Скотина! – увидел конец своего отгрызенного хвоста Бритый и, вскочив, оторвал когтем у Циклопа несколько прыщей с живота. Прыгнув в сторону, он сунул их в рот и протолкнул хоботом в желудок.
– Совсем ополоумели! Делом пора заняться! – гаркнул на них Мягкая Голова.
4
Славу Богу, что уцелел стерилизатор и маленький балончик дезинфекции. Пилот сейчас очень гордился своей привычкой не оставлять стерилизатор в кабине или багажном отделении, а вешать его на пояс, позади правой кобуры. И маленький балончик уцелел тоже, только чудом – завалявшись в кармане. Просто он забыл про него. Но теперь пилот был очень рад за себя. Даже не просто рад, а счастлив. Конечно он не доверял чистоте пищи в герметичных пакетах, выменянных у трех уродов. Такие же сомнения были у него и насчет воды. Пусть даже канистра запаяна, а пакеты герметичны. Стерилизатор же дал возможность ему изменить точку зрения на продуктовый вопрос.
Пилот трапезничал, устроившись в тени нависшего над ним элерона, привалившись спиной к борту истребителя. Очень приятно было хлебать в такую жару из чистой канистры, чистую воду. Он слышал шум приближающейся огромной машины и даже знал, что это едет местный сержант, но отрываться от обеда ему не хотелось.
Машина остановилась совсем рядом. Пилот на минуту перестал жевать и прислушался, выглядывать из-за борта было лень. Бронеход высунул динамики, из которых сначала донеслось короткое шипение, а потом голос сидевшего в нем сержанта:
– Эй, ты, в армейском истребителе, ты еще там?
– Там, там, – отозвался пилот, проглатывая очередную порцию и захлебывая ее из канистры.
Голос из динамика был такой знакомый, что пилот чуть не подавился водой. Конечно, где-то он «этот голос слышал.
– С тобой говорит сержант резервации, выходи сдаваться, контрабандист несчастный, – снова разнеслось над головой.
„Ну конечно, это он, – думал пилот, – он просто моего бортового номера не видит“. Пилот узнал собеседника. Это без сомнения был его старый боевой приятель, которого несколько лет назад засунули в какую-то дальнюю дыру, он даже не знал в какую. Зато теперь эта дыра была ему известна. Известна, и очень хорошо.
– Эй, ты что, не слышишь! Мне что, вылезти чтоли? – крикнул сержант. Пилот высунул голову из-за разбитого борта и лукавым голосом прокричал в ответ:
– Не видишь сержант, у меня перерыв на обед. А потом, сам ты контрабандист.
Увидев голову, высунутую из-за искареженного борта, сержант открыл люк бронехоДа, оттуда сразу же полилась приветственная, веселая брань. Не менее нецензурные ругательства, приветствия понеслись и из-за истребителя.
– Ха-ха! – схватил сержант пилота и хорошенько встряхнул его.
– Сколько световых лет? Сколько зим?!! Сержант с неохотой отпустил его.
– Постой, а что ты здесь делаешь? – спросил, Пилот криво усмехнулся, посмотрел на солнце, поковырял песок носком сапога, а потом перевел взгляд на истребитель и опять дал по нему ногой.
Сержант, сочувственным взглядом осмотрел машину, наконец увидев бортовой номер, упорно скрывавшийся от него под грудой железа и слоем песка с гарью.
– А я думал, это какой-нибудь армейский левак, опять думал уроды-контрабандисты с Татуина налетели. Я их вечно путаю с местными.
– А это совсем не они, это совсем я оказался, – улыбнулся пилот.
– Да, а это оказался совсем ты. А ты знаешь, что по местному закону, я вообще тебя должен арестовать.
Пилот удивленно взглянул на приятеля.
– Чего ты на меня так смотришь, ты же тут оружием торговал.
– А, это ты про этих троих в подвале?
Взгляд сержанта застыл на канистре с тормозной жидкостью. Сержант взял ее и осторожно понюхал.
– Моя тормозуха. Откуда она у тебя?
– В подвале выменял, на какие-то гайки и кусок медной проволоки, – пожал плечами пилот.
– Ну я разберусь с этими охотниками до тормозной жидкости! Славу Богу, что ты попал именно в резервацию, на мою территорию. Такое раз в жизни случается. Пить по этому поводу мы будем долго.
– Долго, – мечтательно прошептал пилот, чувствуя, как сержант затаскивает его в бронеход, – постой, постой, а как же моя машина?
– А она взлететь сможет? – спросил сержант.
– Нет.
– Тогда оставим ее здесь, ничего с ней не случится. Здесь все знают, что жрать боевую технику запрещено.
– Да, но все снаряжение-то уже пожрали! – возмутился пилот.
– Ну, снаряжение это еще не сама боевая машина, – успокоил его сержант.
Пилот поморщился.
Бронеход убрал трап, закрыл люк и двинулся с места с экипажем уже из двух человек.
– И давно ты тут загорал? – спросил сержант, поглядывая на песчаную пустыню.
– С самого утра, причем до этого двое суток болтался, в пространстве солнечной системы, это пока сюда не шлепнулся.
– Если хочешь, я могу тебя сегодня отправить, у меня тут недалеко корабль стоит.
– Ты что, с ума сошел! – ужаснулся пилот, – лучше я здесь пару дней попьянствую, пока начальство считает, что меня нет в живых. Или ты захотел лишить меня выходных?
– Нет, конечно, у меня и в мыслях такого не было. Действительно, какая тебе разница, когда получать по шее за аварию, два дня раньше, два дня позже, – сержант достал из-за командного кресла бронехода бутылку, и протянул ее пилоту.
– А ты? – удивился тот.
Сержант усмехнулся и достал вторую, открыв ее зубами. Радости сержанта не было предела, и он не скрывал ее.
Отпив от бутылки больше половины и сдвинув глаза немного к носу, пилот удивленно заметил, что они едут в бронеходе.
– А чего ты на флаере не летаешь? На бронеходе ведь неудобно, – спросил он сержанта.
– Да ты что, это на флаере здесь неудобно, только поставишь его где-нибудь, его тут же и съедят, даже поля защиты не спасают. А на бронеход у них зубов не хватает, – пояснил сержант.
– Ты же говорил, они технику не едят.
– А ты думал, это всегда срабатывает?
Сержант резко дал по тормозам, и машина застыла, с поднятой в воздухе передней ногой, из-за которой, на них глядел огромный удивленный глаз.
Сержант, спокойно, взял микрофон и ледяным голосом произнес:
– Эй, будь человеком, убери глаз с дороги, у нас машина поскользнется.
Глаз два раза моргнул.
– Как ты меня обозвал? – спросил кто-то снизу.
– Ох… – выдохнул сержант.
– Если будешь так обзываться, я щас весь вылезу, – продолжал кто-то внизу.
Сержант взялся за лучевые гашетки и, не долго думая, без прицела, пальнул по песку. После первых же выстрелов, глаз убрался.
– Хулиганы, – пояснил сержант.
Бронеход продолжал удаляться к северной границе резервации, провожаемый голодными, жадными взглядами. Его сверкающая на солнце броня заставляла щурить глаза.
5
Вечерело. Покрасневшее солнце, надувшись после жаркого дня, висело над горизонтом, вот-вот готовое сорваться за него от усталости.
Закончив патрульный объезд резервации, обойдя небольшую отстойную яму, куда сержант сваливал мусор и объедки, бронеход тяжело встал на краю местной стартплощадки. Казалось, что в лучах заходящего солнца корабль сержанта стоит немного накренившись на левый борт.
– Я же сам тут последние дни сижу, – начал выключать системы бронехода сержант.
– Слышали, слышали, про ту конфетку, которую решили из этого бардака сделать.
– Как только это начнется, я умываю руки, какой сегодня день? – поднялся из кресла сержант!
– В-в-вторнйк, – икнул пилот, которому явно нужна была помощь при вставании.
– В четверг здесь будут строители, а в воскресенье это начнется.
– Я тоже хочу, – заявил пьяный истребитель.
Сержант поднял его из кресла, взвалил его руку с бутылкой к себе на шею и потащил к трапу.
– Я тебе специально приглашение достану, – пообещал он.
– Куда? – удивился пилот.
– Как куда? Ну ты же сам хотел!
– А что я хотел? – все еще переспрашивал пьяный летчик.
– Как что, ты же сам хотел на сафари. Сюда даже не гуманоидов пригласили, здесь поставят лагеря для охотников, бары, и, чтобы не мучить армию, выдадут им кучу боевых, снайперских парализаторов.
– А шашлык?
– Какой шашлык? – удивился сержант, который то же начал косеть,
– Из того, что поймаем, – пояснил пилот.
– То, что поймаем, посадят в клетки и отправят в зоопарки.
– Ладно, черт с ним, с шашлыком, – согласился Пилот, отбрасывая в сторону пустую бутылку.
Из темноты тут же появилась пасть, языком поймавшая бутылку налету, и утащила ее в песок.
Бронеход стоял, вращая всеми опознавательными огнями и сиренами. Пилот лениво оглянулся и поднял руку с указательным пальцем, ткнул им в сторону машины:
– Уходя, надо гасить свет.
– Не надо ничего гасить, – успокоил его сержант, таща к кораблю.
– Как это не надо, меня всегда в детстве учили гасить свет.
– А я говорю, пускай, пусть думают, что я не сплю и блюжу закон.
Пилот коротко кивнул в знак того, что это сержант здорово придумал.
Сержант неожиданно встал от удивления. Он наконец разглядел, что корабль действительно стоит накренившись. Сержант выпучил от ярости пьяные глаза и выхватил бластер.
– Сволочи! Эй, сволочи! Кто?! Кто грыз шасси? Лучше сразу признавайтесь! – заорал сержант.
Пьяный пилот сполз на четвереньках и сплюнул на покрытие стартплощадки.
– Ну я грыз, – вылез из отстойной ямы, заполненной черной водой, двухвостый, желто-коричневый крокодил.
Сапог сержанта тяжело пнул его в морду, так, что преступник свалился обратно в яму. Рука пилота начала, машинально, искать какой-нибудь кирпич. Кинуть так не терпелось.
– Чего дерешься! – взвыл обиженно мутант, – будешь драться, я и второе шасси съем…
Но тут метко пущенный пилотом булыжник заткнул ему глотку. Крокодил с шумом плюхнулся в густую, маслянистую и сильно вонючую пучину отстойника.
– Надо же, я попал! – обрадовался пилот.
– Черт с ним, – начал поднимать его сержант.
– Как это черт, пусти, для меня сафари уже началось!
Лишь здорово стукнувшись об опору подъемника корабля шлемом, пилот угомонился, и сержанту удалось наконец затащить его внутрь.
Солнце угасло. Из корабля донеслось дружное чавканье, короткий, спетый дуэтом, боевой марш и громкий храп за ним.
* * *
Когда сержант проснулся, в черном небе над пустыней, висела яркая, цивилизованная Луна. С Земли были хорошо видны огни ее городов и портов. От этого вида сержанту снова захотелось выпить. Пить в одиночку – ничего хуже не придумаешь, и он отправился расталкивать пилота.
Мирно храпевший в одном из анабиозных аппаратов пилот долго не хотел просыпаться. Но вскоре, страшно чертыхаясь и обещая перебить половину империи, он открыл глаза. Осознав, что это действительно сержант и что он опять хочет выпить, пилот согласился, причем сразу и молча. А что в такую ночь могло быть лучше, чем выпить и закусить на свежем воздухе?
Когда он выбрался из корабля с пластиковой коробкой закуски, сержант уже разводил химический костер прямо посреди стартплощадки, сидя на перевернутом ящике. Еще два ящика стояли рядом, один для пилота, второй нормальный, полный бутылок.
1 2 3 4
Но звук превратился в шум. Шум вырос, надвинулся откуда-то сверху, занося над Жужей свои бронированные мускулы и огромную плиту из бронированной стали. Увидев плиту, Жужа сразу понял в чем дело, но смыться с дороги не успел. Успел только нецензурно выругаться и… Плита проутюжила его, как носовой платок, вдавив в песок.
Жужа откопал свою трехгранную голову и удивленно ею повертел.
Огромный, стальной, четырехногий зверь, с шипением остановился чуть поодаль.
– Черт, – снова ругнулся Жужа, – опять все брюхо плоское! Когда сержант перестанет по мне на бронеходе ездить!
Из железного зверя-бронехода сержанта начал высовываться трап. Человек в шлеме и черной форме спрыгнул с трапа на землю.
– Здорово, сержант, – проурчал Жужа.
Увидев Жужу и его положение, человек разразился громким смехом, хлопая себя руками по коленям.
– Чего смеешься? – обиделся Жужа, – у меня весь завтрак из-за тебя во все дырки вылез.
– А нечего на трассе загорать, – ответил ему сержант.
– Ладно, ладно, раз тебе так весело, я тебе что-то очень важное не скажу.
– Не скажешь? – удивился сержант, – ну если ты не скажешь, тогда и я не скажу, что у меня есть ненужное железо.
При слове «железо», Жужа подпрыгнул над песком.
– Нет, нет, сержант, ты меня неправильно понял, я хотел сказать – хочешь, что-то скажу?
– Говори.
– А пожрать дашь?
– Дам, дам.
– А что дашь? – поинтересовался Жужа.
– Старый генератор, – пообещал сержант.
– Пойдет.
– Договор заключен?
Жужа утвердительно глотнул.
– Ну, говори, – посоветовал ему сержант.
– Знаешь в подвале этих троих, – щупальце Жужи, что росло прямо над глазами, показало в сторону подвала.
– Ну, знаю, – кивнул сержант.
– Ну, так вот они, там, опять в азартные игры на лампочки играют. Даже мне, другу сержанта, не хотели лампу давать.
– А ты-то откуда знаешь, что играют?
– Знаю, и потом, они опять оружие съели и играют.
– Как съели? – удивился сержант, у которого в последнее время ничего из оружия не пропадало, только один раз из бронехода слили тормозную жидкость.
– Съели, съели, у одного из них изо рта свежим бластером пахло, – подтвердил Жужа.
«Так, – подумал сержант, – опять контрабандисты с Татуина что-то здесь меняли!»
Сержант развернулся и направился к бронеходу.
– Эй, сержант! – догнал его окрик Жужи, – а поесть?
Сержант знаком показал, чтобы он ждал, а сам залез в бронеход. Через минуту в бронеходе открылся большой люк, из которого на песок рухнул старый генератор. Потом вылез и сам сержант с длинноствольным штурмовым лучеметом. Он закрыл шлем, проверил обе кобуры с бластерами и пошел к подвалу.
– Они оттуда выходили? – бегло спросил он у Жужжи.
– Еще нет, – ответил тот, откусывая от генератора предохранительную панель.
На сей раз в дверь подвала никто не стучал, она просто вылетела с куском стены.
– Патрульный обход! Разбегайся по темным углам! – завопил Бритый, засовывая карты за щеку.
Яркий луч фонаря ударил во мрак подвала, над которым загремел страшный голос сержанта:
– Так! Вылезай, Мягкая Голова, кончай прятаться, вот твой плоский затылок из-за трубы виднеется. И вообще, лучше сами выходите, а то хуже будет!
– Эй, урод двуногий, не стреляй, мы вылезаем, – послышалось из темноты.
– Давай шустрее вылезай, разгильдяи! – подгонял их сержант.
– Да мы ничего такого не делали, сержант, – виновато выговорил Мягкая Голова.
– А в азартные игры, значит, я играл, на лампочки, к тому же сам с собой, – удивился сержант.
– Да мы чуть-чуть, – попытался оправдаться Циклоп.
– Карты сюда! – приказал сержант, – и живо признавайтесь, у кого брали оружие, только не говорите мне, что вы его не ели.
– Какое оружие? – удивился Бритый.
– А ну заткнись! У кого выменяли?
– Да мы откуда знаем, – взвизгнул Мягкая Голова, – сел где-то в пустыне, пришел меняться мы и поменялись.
– На что менялись? – не отставал сержант.
– Мы ему два пакета вашей жратвы и воды, а он нам бластер.
– Хорошо, – медленно проговорил сержант, а потом опять закричал, – карты сюда, я сказал!
– Э…. сержант, может, карты оставишь? Мы их прямо при тебе съедим.
– Конечно, а потом отрыгнете и опять играть будете. Ничего не выйдет!
– Ладно, ладно, – достал карты Бритый и сунул их в протянутую перчатку сержанта.
– У тебя хотя бы старое железо есть? – поинтересовался Циклоп, – или битые бутылки?
– У меня бутылки пластиковые, они не бьются, – ответил ему сержант, собравшись уходить.
– Может, скинешь ящичек? – оживился Циклоп.
– Перебьешься, троглодит, худеть пора, – кинул Циклопу сержант.
– Совсем жрать нечего.
– Кирпичи жри, я тебя кормить не буду.
– Но они же невкусные! – возмутился одноглазый и испугался, увидев прямо перед собой черное, герметичное забрало шлема сержанта.
– Привыкать надо, – тихо проговорил ему шлем.
С перепугу, Циклоп плюхнулся на задницу.
– В какой стороне он сел? – обратился сержант ко всем присутствующим уже возле самого выхода.
– На юго-запад от отстойной ямы, – крикнул Мягкая Голова, – точно не знаю, но когда дует ветер, оттуда железом пахнет.
Сержант кивнул головой и погрозил в подвал пальцем.
– Если еще раз что-нибудь, точно, у меня все в зоопарк попадете.
Он знал, что они боятся зоопарка, там их железом кормить не будут.
* * *
– Это Жужа заложил, больше некому! – закричал Бритый, как только сержант ушел.
– Точно! – выпялил глаз Циклоп, даже выпустив из зубов кончик хвоста Бритого, который он пытался откусить.
– Ничего, одноглазый, – щелкнул щупальцем по глазу Циклопа Мягкая Голова, – когда мы его поймаем, ты отгрызешь ему хвост. Ты ведь любишь хвосты?
– Не буду я его хвост есть, он зеленый и облезлый, у Бритого хвост намного приятнее, – признался одноглазый.
– Скотина! – увидел конец своего отгрызенного хвоста Бритый и, вскочив, оторвал когтем у Циклопа несколько прыщей с живота. Прыгнув в сторону, он сунул их в рот и протолкнул хоботом в желудок.
– Совсем ополоумели! Делом пора заняться! – гаркнул на них Мягкая Голова.
4
Славу Богу, что уцелел стерилизатор и маленький балончик дезинфекции. Пилот сейчас очень гордился своей привычкой не оставлять стерилизатор в кабине или багажном отделении, а вешать его на пояс, позади правой кобуры. И маленький балончик уцелел тоже, только чудом – завалявшись в кармане. Просто он забыл про него. Но теперь пилот был очень рад за себя. Даже не просто рад, а счастлив. Конечно он не доверял чистоте пищи в герметичных пакетах, выменянных у трех уродов. Такие же сомнения были у него и насчет воды. Пусть даже канистра запаяна, а пакеты герметичны. Стерилизатор же дал возможность ему изменить точку зрения на продуктовый вопрос.
Пилот трапезничал, устроившись в тени нависшего над ним элерона, привалившись спиной к борту истребителя. Очень приятно было хлебать в такую жару из чистой канистры, чистую воду. Он слышал шум приближающейся огромной машины и даже знал, что это едет местный сержант, но отрываться от обеда ему не хотелось.
Машина остановилась совсем рядом. Пилот на минуту перестал жевать и прислушался, выглядывать из-за борта было лень. Бронеход высунул динамики, из которых сначала донеслось короткое шипение, а потом голос сидевшего в нем сержанта:
– Эй, ты, в армейском истребителе, ты еще там?
– Там, там, – отозвался пилот, проглатывая очередную порцию и захлебывая ее из канистры.
Голос из динамика был такой знакомый, что пилот чуть не подавился водой. Конечно, где-то он «этот голос слышал.
– С тобой говорит сержант резервации, выходи сдаваться, контрабандист несчастный, – снова разнеслось над головой.
„Ну конечно, это он, – думал пилот, – он просто моего бортового номера не видит“. Пилот узнал собеседника. Это без сомнения был его старый боевой приятель, которого несколько лет назад засунули в какую-то дальнюю дыру, он даже не знал в какую. Зато теперь эта дыра была ему известна. Известна, и очень хорошо.
– Эй, ты что, не слышишь! Мне что, вылезти чтоли? – крикнул сержант. Пилот высунул голову из-за разбитого борта и лукавым голосом прокричал в ответ:
– Не видишь сержант, у меня перерыв на обед. А потом, сам ты контрабандист.
Увидев голову, высунутую из-за искареженного борта, сержант открыл люк бронехоДа, оттуда сразу же полилась приветственная, веселая брань. Не менее нецензурные ругательства, приветствия понеслись и из-за истребителя.
– Ха-ха! – схватил сержант пилота и хорошенько встряхнул его.
– Сколько световых лет? Сколько зим?!! Сержант с неохотой отпустил его.
– Постой, а что ты здесь делаешь? – спросил, Пилот криво усмехнулся, посмотрел на солнце, поковырял песок носком сапога, а потом перевел взгляд на истребитель и опять дал по нему ногой.
Сержант, сочувственным взглядом осмотрел машину, наконец увидев бортовой номер, упорно скрывавшийся от него под грудой железа и слоем песка с гарью.
– А я думал, это какой-нибудь армейский левак, опять думал уроды-контрабандисты с Татуина налетели. Я их вечно путаю с местными.
– А это совсем не они, это совсем я оказался, – улыбнулся пилот.
– Да, а это оказался совсем ты. А ты знаешь, что по местному закону, я вообще тебя должен арестовать.
Пилот удивленно взглянул на приятеля.
– Чего ты на меня так смотришь, ты же тут оружием торговал.
– А, это ты про этих троих в подвале?
Взгляд сержанта застыл на канистре с тормозной жидкостью. Сержант взял ее и осторожно понюхал.
– Моя тормозуха. Откуда она у тебя?
– В подвале выменял, на какие-то гайки и кусок медной проволоки, – пожал плечами пилот.
– Ну я разберусь с этими охотниками до тормозной жидкости! Славу Богу, что ты попал именно в резервацию, на мою территорию. Такое раз в жизни случается. Пить по этому поводу мы будем долго.
– Долго, – мечтательно прошептал пилот, чувствуя, как сержант затаскивает его в бронеход, – постой, постой, а как же моя машина?
– А она взлететь сможет? – спросил сержант.
– Нет.
– Тогда оставим ее здесь, ничего с ней не случится. Здесь все знают, что жрать боевую технику запрещено.
– Да, но все снаряжение-то уже пожрали! – возмутился пилот.
– Ну, снаряжение это еще не сама боевая машина, – успокоил его сержант.
Пилот поморщился.
Бронеход убрал трап, закрыл люк и двинулся с места с экипажем уже из двух человек.
– И давно ты тут загорал? – спросил сержант, поглядывая на песчаную пустыню.
– С самого утра, причем до этого двое суток болтался, в пространстве солнечной системы, это пока сюда не шлепнулся.
– Если хочешь, я могу тебя сегодня отправить, у меня тут недалеко корабль стоит.
– Ты что, с ума сошел! – ужаснулся пилот, – лучше я здесь пару дней попьянствую, пока начальство считает, что меня нет в живых. Или ты захотел лишить меня выходных?
– Нет, конечно, у меня и в мыслях такого не было. Действительно, какая тебе разница, когда получать по шее за аварию, два дня раньше, два дня позже, – сержант достал из-за командного кресла бронехода бутылку, и протянул ее пилоту.
– А ты? – удивился тот.
Сержант усмехнулся и достал вторую, открыв ее зубами. Радости сержанта не было предела, и он не скрывал ее.
Отпив от бутылки больше половины и сдвинув глаза немного к носу, пилот удивленно заметил, что они едут в бронеходе.
– А чего ты на флаере не летаешь? На бронеходе ведь неудобно, – спросил он сержанта.
– Да ты что, это на флаере здесь неудобно, только поставишь его где-нибудь, его тут же и съедят, даже поля защиты не спасают. А на бронеход у них зубов не хватает, – пояснил сержант.
– Ты же говорил, они технику не едят.
– А ты думал, это всегда срабатывает?
Сержант резко дал по тормозам, и машина застыла, с поднятой в воздухе передней ногой, из-за которой, на них глядел огромный удивленный глаз.
Сержант, спокойно, взял микрофон и ледяным голосом произнес:
– Эй, будь человеком, убери глаз с дороги, у нас машина поскользнется.
Глаз два раза моргнул.
– Как ты меня обозвал? – спросил кто-то снизу.
– Ох… – выдохнул сержант.
– Если будешь так обзываться, я щас весь вылезу, – продолжал кто-то внизу.
Сержант взялся за лучевые гашетки и, не долго думая, без прицела, пальнул по песку. После первых же выстрелов, глаз убрался.
– Хулиганы, – пояснил сержант.
Бронеход продолжал удаляться к северной границе резервации, провожаемый голодными, жадными взглядами. Его сверкающая на солнце броня заставляла щурить глаза.
5
Вечерело. Покрасневшее солнце, надувшись после жаркого дня, висело над горизонтом, вот-вот готовое сорваться за него от усталости.
Закончив патрульный объезд резервации, обойдя небольшую отстойную яму, куда сержант сваливал мусор и объедки, бронеход тяжело встал на краю местной стартплощадки. Казалось, что в лучах заходящего солнца корабль сержанта стоит немного накренившись на левый борт.
– Я же сам тут последние дни сижу, – начал выключать системы бронехода сержант.
– Слышали, слышали, про ту конфетку, которую решили из этого бардака сделать.
– Как только это начнется, я умываю руки, какой сегодня день? – поднялся из кресла сержант!
– В-в-вторнйк, – икнул пилот, которому явно нужна была помощь при вставании.
– В четверг здесь будут строители, а в воскресенье это начнется.
– Я тоже хочу, – заявил пьяный истребитель.
Сержант поднял его из кресла, взвалил его руку с бутылкой к себе на шею и потащил к трапу.
– Я тебе специально приглашение достану, – пообещал он.
– Куда? – удивился пилот.
– Как куда? Ну ты же сам хотел!
– А что я хотел? – все еще переспрашивал пьяный летчик.
– Как что, ты же сам хотел на сафари. Сюда даже не гуманоидов пригласили, здесь поставят лагеря для охотников, бары, и, чтобы не мучить армию, выдадут им кучу боевых, снайперских парализаторов.
– А шашлык?
– Какой шашлык? – удивился сержант, который то же начал косеть,
– Из того, что поймаем, – пояснил пилот.
– То, что поймаем, посадят в клетки и отправят в зоопарки.
– Ладно, черт с ним, с шашлыком, – согласился Пилот, отбрасывая в сторону пустую бутылку.
Из темноты тут же появилась пасть, языком поймавшая бутылку налету, и утащила ее в песок.
Бронеход стоял, вращая всеми опознавательными огнями и сиренами. Пилот лениво оглянулся и поднял руку с указательным пальцем, ткнул им в сторону машины:
– Уходя, надо гасить свет.
– Не надо ничего гасить, – успокоил его сержант, таща к кораблю.
– Как это не надо, меня всегда в детстве учили гасить свет.
– А я говорю, пускай, пусть думают, что я не сплю и блюжу закон.
Пилот коротко кивнул в знак того, что это сержант здорово придумал.
Сержант неожиданно встал от удивления. Он наконец разглядел, что корабль действительно стоит накренившись. Сержант выпучил от ярости пьяные глаза и выхватил бластер.
– Сволочи! Эй, сволочи! Кто?! Кто грыз шасси? Лучше сразу признавайтесь! – заорал сержант.
Пьяный пилот сполз на четвереньках и сплюнул на покрытие стартплощадки.
– Ну я грыз, – вылез из отстойной ямы, заполненной черной водой, двухвостый, желто-коричневый крокодил.
Сапог сержанта тяжело пнул его в морду, так, что преступник свалился обратно в яму. Рука пилота начала, машинально, искать какой-нибудь кирпич. Кинуть так не терпелось.
– Чего дерешься! – взвыл обиженно мутант, – будешь драться, я и второе шасси съем…
Но тут метко пущенный пилотом булыжник заткнул ему глотку. Крокодил с шумом плюхнулся в густую, маслянистую и сильно вонючую пучину отстойника.
– Надо же, я попал! – обрадовался пилот.
– Черт с ним, – начал поднимать его сержант.
– Как это черт, пусти, для меня сафари уже началось!
Лишь здорово стукнувшись об опору подъемника корабля шлемом, пилот угомонился, и сержанту удалось наконец затащить его внутрь.
Солнце угасло. Из корабля донеслось дружное чавканье, короткий, спетый дуэтом, боевой марш и громкий храп за ним.
* * *
Когда сержант проснулся, в черном небе над пустыней, висела яркая, цивилизованная Луна. С Земли были хорошо видны огни ее городов и портов. От этого вида сержанту снова захотелось выпить. Пить в одиночку – ничего хуже не придумаешь, и он отправился расталкивать пилота.
Мирно храпевший в одном из анабиозных аппаратов пилот долго не хотел просыпаться. Но вскоре, страшно чертыхаясь и обещая перебить половину империи, он открыл глаза. Осознав, что это действительно сержант и что он опять хочет выпить, пилот согласился, причем сразу и молча. А что в такую ночь могло быть лучше, чем выпить и закусить на свежем воздухе?
Когда он выбрался из корабля с пластиковой коробкой закуски, сержант уже разводил химический костер прямо посреди стартплощадки, сидя на перевернутом ящике. Еще два ящика стояли рядом, один для пилота, второй нормальный, полный бутылок.
1 2 3 4