Не то чтобы мне больше нравились меланхолики, но, скажем честно, напускное веселье терпимо лишь до определенного предела, и рано или поздно задаешься вопросом: какой идиот не запер дверь и впустил сюда всю эту ораву неисправимых весельчаков, напоминающих восьмерку счастливых персонажей из сериала «Семейка Брейди»? Алек никогда ни на что не жаловался – ни на работу, ни на москитов, пировавших за наш счет, несмотря на тренировочные костюмы из лайкры, ни даже на свою мать. «Мать у меня – что надо», – говорил он. Привыкнув к тому, что моя семья выражает отношение к жизни в основном формулами типа «Ну и движение сегодня – ужас!» или «Грудинку следовало тушить еще по крайней мере часа два», я находила бодрое спокойствие Алека живительно новым, хоть и немного непонятным.Непонятным было и другое; вот уже три недели мы с ним проводили вместе почти все дневные часы, и за это время он ни разу не попытался невзначай столкнуться со мной. По опыту я знала, что если мужчина интересуется тобой, он непременно выкажет это. Сигналы бывают самыми разными – от легкого прикосновения к спине до прямолинейного: «Хочешь, возьмем пиццу и посмотрим вместе бокс?» Парни, которые не интересуются тобой, тоже этого не скрывают – они либо вежливо сохраняют дистанцию, либо осаживают тебя одним щелчком, будто пылинку со свитера сбивают. Но таких противоречивых сигналов я не получала никогда.Однако я больше не была наивной Сюзанной, пускающей дело на самотек; я научилась проявлять инициативу. И вот однажды утром на грузовой автостоянке в Западном Техасе я, перед тем как улизнуть в дамскую комнату, поцеловала Алека в щеку. Вернувшись, я так нервничала, что меня даже подташнивало, а он вел себя так, будто ничего не случилось.Вся моя инициативность разом испарилась, и я села на велосипед, тоже делая вид, что ничего особенного не произошло. Минуло два мучительных дня, и я спросила себя: а не почудилось ли мне, что я поцеловала его? Возможно ли, что Алек непроходимый тупица и не понял, что значил мой поцелуй? Или он слишком смутился и не знает, как дать мне понять, что я не интересую его? Ну почему он так все усложняет?Я никогда не считала, что девушка должна сидеть сложа руки и ждать, пока парень сделает первый шаг, – практика столь же порочная и устаревшая, как коллегия выборщиков. Впрочем, как и коллегия выборщиков, она по-прежнему имеет место, и я никогда не пыталась выступать против этого. Сейчас, однако, я начала применять собственную тактику. Я устанавливала палатку там, где пролегал естественный регулярный маршрут Алека – поблизости от мужского туалета. Я попросила одну из своих новых подруг упомянуть в присутствии Алека мое имя и проследить, не вспыхивает ли при этом в его глазах искра интереса – тут я, признаюсь, недалеко ушла от любой девятиклассницы. Но я так никуда и не продвинулась, неизвестность мешала мне спокойно спать. Прошло еще двое суток; душный, знойный день близился к вечеру, до завершения девяностомильного перегона оставалось немного, и мы с Алеком присели отдохнуть на скамейку. По щекам у меня каплями стекал крем от загара, коса расплелась, и волосы торчали из-под шлема в разные стороны. Я вся взмокла, от меня дышало жаром, как из печки, и внезапно терпение мое лопнуло.– Ну что, – выпалила я, – нравлюсь я тебе или нет?Алек улыбнулся и, сказав: «Ну, еще бы!», поцеловал меня в губы.– Тогда почему, – выговорила я, как только удалось заговорить, – ты не отреагировал на тот мой поцелуй?Алек пробормотал что-то про «обстоятельства», и я предпочла пропустить эти слова мимо ушей. Сейчас-то я понимаю, что, когда на горизонте замаячили красные флажки, я просто перестала различать цвета.В ту ночь, когда мы стали лагерем недалеко от Галвестона, я переехала в палатку Алека. Стоило мне отвернуть вентиль, как знаки внимания хлынули рекой. Следующие четыре недели велопробегом мы занимались в перерывах между сексом, и такого шикарного секса у меня еще не бывало. Именно тогда я открыла для себя новую категорию: потрясающий секс с умным привлекательным парнем, представляющим собой нечто большее, чем обаятельный красавчик. Я чувствовала себя героиней романтической мелодрамы начала века, где действие изображено фрагментарно, но разворачивается под вполне современный аккомпанемент – к примеру, новоорлеанского трубача Гарри Коника. Вот Сюзанна и Алек занимаются сексом в техасском амбаре. А вот уже на кладбище в Луизиане. Вот они резвятся в саду старинного особняка в Миссисипи. Велотур подходил к концу, когда однажды утром в мотеле, во Флориде, Алек перекатился на кровати и сказал то, чего не говорил мне еще ни один мужчина: «Кажется, я тебя люблю». Я ликовала, что Брэдли порвал со мной. Мне казалось, что все у меня идет лучше некуда.К концу путешествия я решилась еще на один отчаянный шаг: переехать в Беркли. Женщин, готовых бросить все ради любви, я всегда считала немного странными, но при своей нынешней эйфории отлично понимала их. Я ничуть не сомневалась: у меня с Алеком все пойдет как надо, поэтому даже не думала, что рискую. Да и в Лос-Анджелесе меня ничто не ждало: ни работа, ни квартира, ни бойфренд. Алек как-то вскользь упомянул, что никогда не женится, но я решила, что ему еще не встретилась подходящая женщина. Мне было слишком хорошо, чтобы думать о будущем. Когда тебе двадцать семь, брак представляется чем-то, с чем вполне можно повременить, как, например, с романом «Анна Каренина».Из Флориды я позвонила своим родителям в Лос-Анджелес, чтобы сообщить о грандиозных новостях. Интересно ли вам, как они отреагировали, узнав, что их дочь переезжает за четыре сотни миль от родительского дома ради сержанта полиции, который старше ее на восемнадцать лет и чье знакомство с иудаизмом ограничивается одним дежурством у синагоги в ночь на Йомкипур.Мама обвинила меня в том, что я опустила на ее плечи «бетонную глыбу». Бабуля Ханни прямо заявила, что у меня дурная аура, и я совершаю величайшую ошибку в своей жизни. Алека она называла не иначе как «этот коп на мотоцикле», хотя он никогда не водил мотоцикл. И кто бы мог подумать, что сериал «Калифорнийский дорожный патруль» так глубоко внедрился в сознание восьмидесятилетних! Нет, я не ожидала, что родные пошлют мне корзину с фруктами, но и не помышляла о том, что они поведут себя так, будто я собралась бежать с Майком Тайсоном. Родители знали, как я тяготилась отношениями с Брэдли, – услышав, что мы расстались, папа сказал: «Поздравляю» Я думала, что они обрадуются за меня, поняв, с каким энтузиазмом я говорю об Алеке. Я не учла одну банальнейшую истину: родители всегда желают тебе счастья, если оно не означает, что ты ложишься в постель с сорокачетырехлетним полицейским.Их неодобрительное отношение шокировало меня, расстроило – и только укрепило мое желание доказать, что они ошибаются. Чем больше родители возражали против Алека, чем недоверчивее выслушивали мои доводы в его защиту («Но ему никак не дашь сорок четыре!», «Но он молод душой и никогда не был женат!», «Но у него шесть единиц недвижимости, и он объехал шестьдесят шесть стран!»), тем крепче становилась моя решимость сделать так, чтобы у нас все получилось. Лишь бы бабуля Ханни никогда не воскликнула: «Ну вот, я же тебе говорила!»Вскоре после поездки я наняла грузовое такси до Беркли и сняла квартиру неподалеку от полицейского участка. Я бы с удовольствием поселилась у Алека, но не расстроилась, когда он воспротивился этому. Любая разумная женщина понимает, что жить с парнем, если знакома с ним неполных три месяца, не самая лучшая идея.Вопреки мрачным предсказаниям родни, моя новая жизнь началась блестяще. Я с радостью обнаружила, что Алек и в повседневной жизни тот же человек, каким казался мне все семь недель нашего сказочного путешествия. Я не сомневалась, что бабуле Ханни придется проглотить свои слова.Все складывалось прекрасно. Я, как «свободный художник», работала на дому – писала статьи типа «Лишний вес: война до победного конца!», и теперь они уже не казались мне такими нестерпимо скучными, а Алек сидел в полицейской машине и поджидал торговцев наркотиками. Каждые несколько часов он звонил узнать, работаю я или только притворяюсь, что работаю, а сама смотрю по ящику процесс над О. Джей Симпсоном. Когда у него бывал перерыв, мы часто ходили вместе в спортзал или поужинать, но, поскольку работал Алек до двух ночи, секс мы обычно оставляли на выходные. Жаловаться мне было не на что. Мы успешно перешли от безумных страстей первого периода, когда человек превращается в ненасытное, вечно вожделеющее существо, в более спокойное состояние, когда мужчина и женщина могут прожить сорок восемь часов, не воспылав неодолимым желанием немедленно прыгнуть в постель.Особенно удавались нам отпуска. Поскольку Алек путешествовал на двадцать лет больше, чем я, и поставил себе цель посетить за свою жизнь сто стран, он уже побывал во многих местах, о которых я только слышала. Мы карабкались на песчаные дюны Намибии. Мы занимались подводным плаванием у берегов микронезийского острова Яп. Мы катили по инопланетным ущельям Невады. Что-что, а скучать с Алеком не приходилось.Утомляли только его разглагольствования о супружеской жизни. Сначала взгляды Алека на брак, выражавшиеся обычно формулой: «Что я, рехнулся?», забавляли меня. Я хихикала, когда Алек характеризовал своих сослуживцев по тому, сколько раз они были женаты. «Закмен – две экс-жены, два экс-дома, три экс-ребенка». «Вагнеру после выхода на заслуженный отдых придется проработать еще года четыре, потому что выплаты «бывшим» сожрут всю его пенсию».Меня забавляла даже необычная страсть Алека к видеоклипам с песнями кантри, где главной темой был разрыв отношений. Больше всего ему нравилась песенка «Прощай, этим все сказано», где женщина в плавучем доме разбивает телевизор мужа его же клюшкой для гольфа. Всякий раз, как кантри-телевидение крутило этот ролик, Алек срывался с дивана, как футбольный фанат, чья команда только что забила решающий гол. «Смотри, смотри! – кричал он, призывно махая рукой. – Вот лучший в мире клип! Смотри, она сейчас выкинет его телик в воду!»Но прошло два года, и это наскучило. Я начала сознавать, что ребяческие нападки Алека на брак вовсе не ребячество. По каким-то причинам, которые я так до конца и не поняла, он действительно был его решительным противником. Пока я выжидала, Алек заморозил наши отношения на стадии «Разве нам не здорово?» – и не продвинулся ни на дюйм вперед.Если вы здравомыслящая одинокая женщина, мечтающая – так уж вышло – о настоящей любви, вам следует знать, что кое с чем непременно придется мириться – например, с нездоровой привязанностью к бордовому велюровому свитеру или страстью к видеоиграм вроде «Мэдден футбол-96». Но вы должны знать и то, что кое с чем смириться невозможно. С тем, например, что у него есть жена, с которой он забыл развестись. Или с тем, что он состоит в секте сатанистов. Или – и это хуже всего – с тем, что он напрочь отвергает такое освященное временем и общественным мнением установление, как брак.Стоило мне подобраться к теме нашего совместного будущего, как Алек инстинктивно напрягался, словно я уколола его отточенным карандашом.– Какое еще будущее?– Наше будущее, твое и мое. Тех, кто вместе, ездил в Арканзас, проведя в дороге двадцать семь часов без остановки, только для того, чтобы ты, наконец, совершил тот славный подвиг, о котором мечтал когда-то в школе.Такие разговоры не означали, что мне не терпелось заказать свадебное платье. Кроме того, в то время я уже догадывалась, что и по другим причинам Алек – не самый подходящий кандидат в мужья. Взять хотя бы нашу разницу в возрасте и его нежелание иметь детей. Но если Алек восставал даже против призрачной перспективы брака, я должна была задаться вопросом: а зачем мне все это надо?Пожалуй, еще важнее было задать этот вопрос друзьям. Не то чтобы у меня было мало своих Мыслей, но когда дело доходит до важных решений, выслушать мнение окружающих не помешает. Не помешает и иметь лишнюю пару рук, готовых удержать вас от безрассудного шага. Как у президента есть свой кабинет министров, так и у вас должно быть несколько наперсниц. Количество моих подруг со временем менялось, но обычно их было около полудюжины, и познакомилась я с ними уже после колледжа. Все в этой разношерстной компании находились на разных стадиях холостяцкий или замужней жизни, и каждая разработала свою тактику ведения военных действий и манеру давать советы. Но все они были моими министрами, поскольку всех их объединяла общая черта: они не стеснялись говорить то, что думают.Когда я поделилась с ними своей тревогой, подруги единодушно выразили свое мнение: зря я так терзаюсь. «Радуйся, что нашла человека, с которым можно так хорошо провести время», – сказала Энн. Энн перевалило за сорок, и ее брак, длившийся пятнадцать лет, представлял собой череду радостей и разочарований. Она писала философские эссе и многие годы поражала меня своей недюжинной мудростью. «Жизнь – сплошной компромисс, – говорила она, – надо только уметь это видеть».Даже Нэнси, мой самый практичный министр, выступила за романтику. «Ясно же, что ты любишь этого мужчину, – сказала она, – и не можешь так просто от него отказаться». Когда я работала в фитнес-журнале, мы с Нэнси делили в редакции один закуток, и она в течение трех лет выслушивала мои излияния по поводу Брэдли. Я с большим пиететом относилась к ее неизменно обоснованным суждениям. Ее никогда не смущало сказать мне что-то, чего я не желала слышать, – качество, свойственное только настоящей подруге. Личная жизнь самой Нэнси сильно смахивала на мыльную оперу. Выскочив замуж после двадцати, она вот уже девять лет то ссорилась, то мирилась с отцом своего трехгодовалого ребенка, и однажды предупредила меня: «Если я тебя чему-то учу, поступай наоборот».Кейт, всегда готовая прийти на помощь, заявила, что нечего мне напрасно трепать нервы и думать о каком-то «решении». Она протерла обивку кушетки в кабинете своего психотерапевта, долгие годы пытаясь разобраться с «проблемами», в число которых входил брак, закончившийся разводом. При этом в роли разлучницы выступила ее бывшая лучшая подруга. Ныне всю свою энергию Кейт направляла на то, чтобы уберечь верных друзей от страданий. «Если приспичит тебе решать, тогда и решишь», – говорила она.Но сомнения не оставляли меня. Конечно, эти отношения не шли в сравнение с тем, что было у нас с Брэдли. «Смертельное оружие-2» тоже лучше, чем первое «Смертельное оружие», ну и что из этого? В душе я понимала: у нас с Алеком – разные линии судьбы, и они лишь время от времени пересекаются. Я подозревала, что так будет и дальше, и не хотела, как с Брэдли, цепляться за бесперспективные отношения только потому, что порвать их слишком страшно.Отношения мужчины и женщины не стоят на одном месте, и если не идут вперед, то неизбежно откатываются назад. Это и произошло с нами. Сексуальное влечение стало выдыхаться, и представление Алека о близости все больше отождествлялось е диваном, на котором, лежа рядом, мы вместе смотрели по телевизору «Автотест», где расписывались достоинства новой модели «Форда F-150». Внезапное «Кажется, я тебя люблю», вырвавшееся у Алека в мотеле во Флориде, больше никогда не повторялось. Оглядываясь назад, я понимала: это было одно из тех «заявлений по спонтанному побуждению», о которых вечно спорят юристы из «Закона и порядка», утверждение, несомненно, искреннее, но сделанное вследствие «сильного душевного потрясения» (великолепный секс в течение двадцати восьми дней подряд?!), а не результат «обдуманного решения заявителя».Года через три после нашего знакомства мы с Алеком поехали в Италию. В какой-то день железнодорожники устроили забастовку; мы отправились на автовокзал и наудачу купили билеты до Монтепульчиано, средневекового, городка в Тоскане. Мы сидели в автобусе, за окном мелькали сельские домики, залитые солнцем виноградники, и я разразилась слезами. Мы были в одном из самых романтических уголков мира, а я чувствовала себя так, будто рядом со мной парень, который время от времени доставляет мне на дом пиццу.Помните, как игрок «Ред Соке» Билл Бакнер позволил Моки Уилсону прострелить у себя между ног в решающей игре чемпионата 1986 года, отдав тем самым победу сопернику – «Нью-Йорк мете»? Вот так же невозмутимо воспринял мои слезы Алек. Он не сказал, что любит меня и что рад быть в Италии со мной. Алек лишь выразил неудовольствие: «Вот так так! Ну зачем тебе знать, к чему ведут наши отношения? Что ты, не можешь просто получать удовольствие?»Но я не получала удовольствия от катания на карусели, которое неизменно заканчивалось там же, где начиналось. Нет, я не сожалела о потраченном зря времени, но мне было тридцать, и я знала: чем дольше пробуду с Алеком, тем больше потеряю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25