На очереди была Папуа – Новая Гвинея, тропическое островное государство к северу от Австралии, где мне вместе с другими волонтерами предстояло строить Образцовое Жилище под эгидой благотворительной организации «Наш общий дом». Ползти на машине со скоростью 15 миль в час – это одно, а управляться с взаправдашним молотком – совсем другое. Если я не умею поменять колесо, удастся ли мне построить дом?Выяснилось, однако, что мне повезло с напарниками. Группа наша, сплошь женская, демонстрировала такие способности к строительству, что их хватило бы, пожалуй, только на собирание детской пирамидки. Все это очень понравилось жителям деревеньки Сиси, где мы подвизались. Хотя все время нашего пребывания в их деревне они относились к нам очень гостеприимно – щедро кормили, приглашали посетить местную церковь, а в обеденный перерыв пели под гитару национальные песни, я не могла избавиться от ощущения, что они постоянно задаются вопросом: «Кто вы, черт возьми, такие и какого хрена вам тут нужно?»Я сказала о своих сомнениях руководительнице нашей группы, Дженни, но она и ухом не повела. Ответила, что намеренно не стала набирать в группу мужчин, поскольку они обычно похваляются своим мастерством и не допускают к работе женщин. Это меня не убедило; я заподозрила: главная причина в том, что присутствие мужчин повысило бы производительность труда нашей группы, и Дженни устыдилась бы и работала, а не слонялась вокруг, фотографируя малолетних папуасов.К счастью, наш прораб Каймо обладал ангельским терпением. Хотя от него не укрылось, что наша группа лишь замедляет строительный процесс, он велел мужчинам подносить и устанавливать бревна и доски, а нам предоставил пилить и забивать гвозди. Джеффри, деревенский житель, который должен был подавать мне доски, казалось, получал от сего мероприятия большое удовольствие. Когда я терзала очередной гвоздь, он хекал, брал у меня молоток, распрямлял искалеченный гвоздь, одним ударом вгонял его по самую шляпку, передавал мне молоток, и мучительный процесс возобновлялся.Деревенским женщинам так нравилась наша группа, что когда они не готовили сладкий картофель и не мыли свои горшки и сковородки, то вставали по периметру стройплощадки и глазели на нас с тем же нетерпеливым любопытством, с каким американские телезрители смотрят последнюю серию излюбленного реалити-шоу. Одну женщину так возмутила моя бестолковость, что она выхватила у меня молоток и собственноручно вколотила злополучный гвоздь. Собравшиеся вокруг семилетние карапузы чуть не померли со смеху.В течение нескольких дней я изо всех сил старалась приноровиться к инструменту, чтобы у деревенских жителей не сложилось впечатление, будто все американки – беспомощные идиотки, и в конце концов научилась работать молотком так, что это уже не вызывало ни смеха, ни жалости. Однако ощущение, что без нашей группы дом построили бы куда быстрее, не покидало меня. Конечно, представители «Нашего общего дома» не требовали от нас клятвы Гиппократа, но разве первое из правил волонтера не гласило: «Не навреди»? Я снова поделилась своими опасениями с Дженни.– Ничего ты не понимаешь, – ответила она. И объяснила, что одно наше присутствие на площадке имело для продвижения строительства колоссальное значение. Конечно, местные мужчины – куда более умелые строители, но если бы не наша группа, придававшая происходящему особую пикантность, они скорее всего вообще не пожелали бы являться на работу.– Значит, наша роль примерно та же, что у манекенщиц на автосалоне? – спросила я.– Можно и так сказать, – ответила она.Это потрясающее открытие – что наша вопиющая никчемность, оказывается, приносила пользу – на время выбило меня из колеи. Если бы в агитационной брошюре упоминалось о. том, что «участникам проекта надлежит всячески проявлять отсутствие строительных навыков, дабы у строителей-мужчин появился стимул к работе», я, наверное, не предложила бы свои услуги. Но затем я почувствовала, что все идет как надо. Точно так же, как на Аляске, я, сама того не желая, давала людям возможность посмеяться и расслабиться. Ведь это не худшее из того, чем занимаются волонтеры, верно?– Был во всем этом и еще один плюс. Однажды, во время короткого обеденного перерыва, когда я пыталась отогнать от себя москитов, мне вдруг пришло в голову, что я совершенно потеряла хвост темной полосы. Дома я, бывало, проводила целые часы, пытаясь постигнуть премудрость сайта match. com. Сейчас же меня занимало то, как научиться пользоваться ножовкой, и еще – сложный шестиступенчатый процесс использования кишащей пчелами выгребной ямы, служившей нам уборной (Шаг пятый: задрать на голову приличествующую деревенскому этикету длиннющую юбку и сказать: «Ну, Сюзанна, три-четыре!», а уже потом расставить ноги.) Перспектива явиться на свадьбу сестры без надлежащего сопровождения теперь интересовала меня меньше всего.На случай, если вы вдруг об этом подумали, скажу прямо: ни одна из моих добровольческих миссий не дала мне даже надежды на скорое окончание темной полосы. Экспедиция в Сиси состояла из весьма посредственных представителей сильной половины человечества, а уж про остальные мои поездки нечего и говорить. Все волонтеры-мужчины, с которыми мне приходилось сталкиваться, были либо задохлые пенсионеры, либо прыщавые юнцы. Подумав, я поняла, что в этом нет ничего удивительного. Люди, имеющие работу, кредитные обязательства и маленьких детей, не станут тратить время и деньги, чтобы рыть колодцы в Камеруне. Как ни странно, то, что среди волонтеров не оказалось подходящих мужчин, подействовало на меня успокаивающе. По крайней мере я убедилась, что не потратила годы на поиски в «не тех» местах. Настоящий мужчина – не обязательно записной филантроп, и наоборот.После первых двух поездок я сообразила, что моя исходная цель – восполнить отсутствие личной жизни – далека от осуществления. Конечно, я пару раз, сама того не желая, сделала жизнь других людей веселее, но для того, чтобы моя собственная жизнь обрела новый смысл, этого было недостаточно. С другой стороны, в чем-то моя миссия обернулась настоящей удачей. Я случайно нашла способ отстраниться от овладевшей моим семейством свадебной эйфории. Бывая наездами на семейных посиделках, я рассказывала всем желающим о своих злоключениях, но стоило разговору перескочить на обсуждение свадебной видеосъемки или ассортимента закусок, как я с полным на то правом заявляла: «Мне пора. Спешу творить добро».И лучше бы мне было убраться на время из города, но после поездки в Папуа – Новую Гвинею в моем расписании оказался пробел, и в кафе «Старбакс» состоялось одно из неприятнейших пробных свиданий. Джастин работал дизайнером, его улыбка показалась мне достойной того, чтобы задействовать примерно 63 процента обаяния. Затем состоялся следующий разговор:Джастин. Любите ли вы готовить, возиться в саду?Я. Ну, по правде говоря, я и растения – понятия взаимоисключающие, а что до кухни, то там я нашла общий язык только с тостером и блендером. Зато видели бы вы, как я управляюсь с блендером!Джастин (глупо ухмыляясь). А как по-вашему, не пора ли вам поближе познакомиться с домашним хозяйством?Я. А вам не кажется, что вам пора поближе познакомиться с таким понятием, как вежливость? (Если честно, это я все-таки не сказала.)Более нелепой траты времени я и не представляла. Не представляла потому, что еще не знала, чем обернется следующая моя поездка. Эти две недели заставили меня подумать, что, возможно, есть кое-что и похуже, чем дурацкие свидания наобум и отсутствие секса.На этот раз я направлялась в штат Вашингтон, в научно-исследовательский институт, занимающийся изучением повадок шимпанзе. Там я: 1) два дня просматривала слайды и видеозаписи, чтобы научиться отличать друг от друга пятерых шимпанзе; 2) два дня изучала замысловатый код, разработанный специально для регистрации всего, что делают шимпанзе; 3) пять дней наблюдала, как шимпанзе в окружении таких забавных вещиц, как сумочки, расчески, маски и экземпляры журнала «Вог», не делали абсолютно ничего.Я до сих пор не знаю, может, шимпанзе задумали именно во время приезда моей группы отмечать шабат или они прослышали о наших оценках за тесты по их обезьяньему коду и решили, что минимум активности – это все, что мы способны зафиксировать. К концу моего пребывания в гостях у шимпанзе это стало мне уже вполне безразлично. Я умирала от скуки, и на сей раз свою функцию затейника возложила на другого волонтера, Колина, седовласого британского полицейского, коему было глубоко наплевать и на шимпанзе, и на штат Вашингтон. Поехал он с единственной целью – угодить жене Маргарет, о которой в порыве восторга отзывался так: «змейка моя гремучая», «ледышка моя ненаглядная».«Выбирать не приходилось, – сказал мне Колин, – если б я не поехал, она со мной развелась бы».Я подумала, что это ужасно мило.Колин постоянно радовал меня, изображая на все лады страшные муки. Он делал вид, будто ему приставили к виску пистолет, притворялся, что хочет перочинным ножиком порезать себе вены, громко всхрапывал и говорил: «Думаю, пора мне пощекотать себя булавкой».Во всем остальном наблюдения за шимпанзе так невыносимо отупляли, что однажды я с ужасом осознала: мне хочется позвонить сестре и спросить ее, выбрала ли она в конце концов ароматизатор для свадебного торта. Не раз приходило мне на ум, что можно просто взять и уехать, но то же упорство, с каким я отправилась в последний свой «Тур смерти», заставило меня продержаться до конца. Будь на моем месте Ницше, он, наверное, сказал бы, что если скука не убивает, она закаляет. Благодаря шимпанзе я поняла, как прекрасна моя жизнь в Лос-Анджелесе, пусть даже и без секса. Но не могла же я прервать свою непостижимую миссию на такой мрачной ноте и тем более не могла отказаться от концепции, на разработку которой потратила столько времени. Если моя сестра собирается выйти замуж и вечно благоденствовать, то я по крайней мере докажу, что полезна. И вот, после еще нескольких неудачных пробных свиданий, я с новыми силами включилась в общественно полезную деятельность. На этот раз я поехала в китайский Сиань – город с населением в шесть миллионов человек и таким плотным смогом, что его, казалось, можно было намазывать на хлеб.Задача моя состояла в том, чтобы научить английской разговорной речи интернатских детишек; как выяснилось, они не знали по-английски ни одного слова. Встретившись с учителями, которые с трудом произносили «здравствуйте», я смекнула, что все наши «разговоры» с учениками будут напоминать разгадывание ребусов. Чего стоило только предупреждение на воротах школы: «Посторонним вход воспрещен».Первые несколько дней оказались крайне непродуктивны, но я чувствовала, что часть вины лежит на моих коллегах – двух удалившихся на покой пасторах, которых звали Фред и Уолтер: они желали одного – утвердиться в собственном превосходстве.– Я учитель Сью, – сообщила я в первый день улыбающимся шестиклассникам, рассудив, что «Сюзанна» превысит их артикуляционные возможности, – я из Америки.– Я учитель Фред. Живу в Сан-Диего. Это в Калифорнии, на Западном побережье Соединенных Штатов. Что вы знаете о Сан-Диего? О том, какой там океанариум? А зоопарк? Вы хоть раз видели, как играют наши «Чарджеры»?И он запустил через всю комнату воображаемый мяч.Одиннадцатилетки разом повернули головы, затем завороженно уставились на него. Фред продолжал расписывать прелести жизни в Южной Калифорнии.В другой раз я вела занятие вместе с Уолтером.– Меня зовут Уолтер Раув, – сказал он. – Вы можете подумать, что это произносится как «Рауф», звук «ф», как в слове «филин». Но на самом деле это произносится как «Раув», как «выхухоль». Ну что, если вы теперь увидите фамилию «Раув», как будете ее выговаривать?Чтобы предотвратить неловкое молчание, я схватила привезенную из дому книжку-раскраску и попыталась заняться цветами.– Это красное пальто, – объявила я, – это зеленая рубашка.Уолтер застонал и, повернувшись ко мне, прошептал:– Вы не могли хотя бы найти рубашку в яркую клетку? Давайте научим их слову «шотландка»!Все сорок пять минут, пока автобус шел от школы до гостиницы, я мучилась тем, как мало пользы мы приносим нашим ученикам; казалось, они в любой момент могли впасть в кому. Но Фреда и Уолтера занимало лишь то, какое счастье для детишек знакомство с нами. «Они, наверное, никогда раньше не видели американцев, – сказал Фред. – Это для них уникальный шанс!»! Ко второй неделе я избавилась от дуэта, тормозящего педагогический процесс, и стала вести занятия самостоятельно. Я по-прежнему хотела приносить пользу, особенно после того, как увидела британские хрестоматии шестидесятых годов, предлагавшиеся моим ученикам в качестве учебного пособия. Я и не осознавала всего драматизма жизни китайцев, пока не узнала, что двенадцатилетним детишкам приходится читать следующее: «У мистера Скотта есть гараж в Силбери, и он только что купил гараж в Пинхерсте. Пинхерст находится всего в пяти милях от Силбери, но у мистера Скотта нет в гараже телефона, поэтому он приобрел двенадцать голубей. Вчера голубь доставил из Пинхерста в Силбери первую депешу». Поняв, как трудно в такой ситуации моим ученикам, я напрягала мозги. Однажды я применила находку дня: скороговорки, целью которых было научить китайчат выговаривать «р» – звук, дававшийся им с особым трудом. Я написала на доске: «Марта и Артур пошли в театр в три тридцать в четверг». Затем повернулась к классу и взмахнула руками, как заправский дирижер. В радостном единении класс произнес: «Малса и Алса пасли в тятл в тлитлидцать в сетвелг».Сработало! Впервые китайчата не смотрели тупо в парту, не болтали друг с другом. Они так и засветились улыбками! Когда я изобразила, как расстроена их ошибками, они развеселились еще больше.– Нет, не «сетвелг»! – сказала я, прикрывая руками уши. – Это «ч». «Ч» и «р» – «четверг»!Затем я прошлась по комнате и потребовала, чтобы ученики приставили кончик языка к альвеолам и выговорили «ррр».Ну конечно! И как я не подумала об этом раньше! Ведь уже установлено, что пользу я приношу, только развлекая аудиторию, и сейчас это могло сработать мне на руку.Следующие несколько дней мои уроки строились на одних скороговорках. Мой величайший вклад в воспитание молодого поколения Китая состоял в скороговорке, придуманной мной во время обеденного перерыва за чтением журнала «Гламур». В классе я подняла журнал повыше, показала на стройную блондинку на обложке и сказала:– Кортни Торн-Смит – знаменитая американская актриса! – Потом я показала туда, где заканчивалась ее мини-юбка, и написала на доске: «У Кортни Торн-Смит стройные бедра».Ученики радостно прокричали скороговорку; казалось, рты у них набиты кашей. Но мой самый любимый ученик, маленький серьезный мальчик, который восемь дней подряд приходил в одном и том же коричневом с бежевым свитере, старался изо всех сил. Трепеща ресницами и нахмурив брови, словно делал мысленные подсчеты, он подобрался к совершенству ближе, чем все остальные, включая своего преподавателя, посвятившего изучению английского языка двадцать лет.– У Кортни Торн-Смит стройные бедла, – тихонько выговорил он.– Молодец! – воскликнула я. – Великолепно!Через несколько дней я провела свое последнее занятие, и когда класс опустел, мой маленький дружок постоял тихонько, подождал, пока я закончу собирать сумку, и, не говоря ни слова, прошел за мной три лестничных марша. Когда я собиралась выйти из здания, он коснулся моей ноги и, убедившись, что я заметила, как правильно он приставляет кончик языка к альвеолам, выговорил: «Доброго пути, учитель!»Вернувшись домой, я почувствовала, что теперь уже хорошо знаю, в чем смысл волонтерства, и решила действовать самостоятельно. Не желая больше ездить с группой, я разместила в Интернете объявление, что намереваюсь приносить пользу и отправлюсь в любой уголок Соединенных Штатов, где мне дадут такую возможность (у меня все еще оставалось очень много бесплатных полетов). Я вежливо отвергла предложение юриста из Виргинии, просившего меня найти ему работу, равно как и предложение женщины из Аризоны, желавшей, чтобы я помогла ей собрать миллион подписей против жестокого обращения с животными в Корее. Но я не могла не откликнуться на просьбу Бекки Тегелер, учительницы начальной школы из Небраски.«Приезжайте к нам на неделю, – писала Бекки, – вы поможете маленьким писателям, которые пока еще не в ладах с орфографией, познакомитесь с одаренными детишками, которые так легко устают и отвлекаются… Вы на собственном опыте убедитесь, какая у нас в Небраске бедность и как мало желающих нам помочь. Здесь вы принесете больше пользы, чем где-либо еще в этой стране».Зная, что дети находят меня по меньшей мере забавной, я через несколько недель отправилась в начальную школу города Линкольн, чтобы вести там правописание, развлекать детей на переменках и вообще служить дополнительным наглядным пособием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25