– Самое подходящее для него прозвище, а? Как ты думаешь? – произнес Ники с поддельной жалостью. – Потому что он опоздал как всегда. Мы вместе ходили в подготовительную школу, если ты помнишь. Очевидно, он стал таким, когда ему случайно попали в голову битой для крикета. Но я думаю, этот мальчик всегда был слегка глуповатый. У него такой вид, как будто он проглотил кислый лимон, правда? Это был его танец, Лаура? Забавно. Я мог бы поклясться, что мой.
– Лжец, – отворачиваясь от него, заявила я, грустно улыбаясь, потому что мы оба некрасиво поступили по отношению к Копуше.
Ники только рассмеялся.
– Да, должен признаться, что я такой, – сказал он без тени угрызений совести или сожаления, – и довольно-таки большой. Но и с твоей стороны не очень то хорошо заострять на этом внимание, Лаура. Я хотел танцевать с тобой и что из того, что с опозданием записался на танец в твоей программке. Что мне еще оставалось делать? Ничего другого, как опередить кого-нибудь из твоих партнеров, а Копуша оказался самой подходящей кандидатурой. Согласен, что это не по-джентльменски, но, мне кажется, ты от этого только выиграла. Он испортил сотню дамских туфелек своими огромными неуклюжими ножищами.
– Сотню? – я скептически приподняла бровь.
– Ну, по крайней мере, дюжину, – усмехнувшись, исправил Ники. – Но, давай не будем больше говорить о нем. Такой скучный объект для разговора! Давай лучше поговорим о нас с тобой.
Пульс учащенно забился, во рту пересохло и мне даже стало трудно глотать.
– О нас? – лукаво поинтересовалась я.
– А почему бы и нет? – стараясь, чтоб его голос звучал непринужденно, произнес Ники. Но его глаза потемнели, когда он окинул меня взглядом, а руки плотнее обвили мою талию. – Мы же всегда были компаньонами в наших проделках, как Дон Кихот и прекрасная Дульсинея.
– О, Принц и Шиповник, – поддразнила я, вспоминая наше детское прозвище, которое придумал Джеррит.
– Да, но, честно говоря, я бы назвал тебя райским деревом, Лаура, вся такая коричневая и золотая, украшенная атласом и кружевом. Интересно, какие восхитительные неожиданности таишь ты в себе?
– А это, дорогой Николас, узнай сам, – смело заявила я, подбадриваемая выпитым шампанским и дерзким выражением манящих глаз юноши.
– Сам?
– Да!
– Дерзкая девчонка! Я могу поверить, что ты флиртуешь со мной.
– Возможно, ты прав.
– Пусть это и так, но не стоит принимать приглашение, если не уверена в партнере, – заявил Ники низким голосом.
Теперь его лицо стало серьезным.
– Я же… никогда не обманывала тебя, – соблазняюще зашептала я.
– Неужели? Ну, проверим…
– Проверим? – спросила я.
Николас не ответил, но еще крепче прижал меня к себе, посмотрев так, что мое сердце бешено заколотилось, я почувствовала как напряглись все мои нервы и, казалось, мельчайшее прикосновение к моей коже может возыметь эффект молнии. Ноги отказывались повиноваться. Доверившись сильным мужским рукам, я кружилась и кружилась в танце, пока совершенно не выбилась из сил, неуверенная, было ли мое состояние вызвано танцем или это из-за Ники.
«Мы движемся вместе, как будто созданные друг для друга», – мечтательно думала я, одурманенная шампанским, радугой расцветок, развевающихся повсюду тканей и светом сотен свечей, медленно тающих в хрустальных люстрах. Подобно их бриллиантовым лучикам партнеры слились воедино, ступая и покачиваясь в такт музыке. Его руки так уверенно держали меня, и я убедилась, что должна принадлежать только им. В этот момент еще острее ощущался страх из-за того, что мне быть невестой Джеррита. Я приняла решение, что завтра же утром расскажу все своим родителям и попрошу у них разрешения расторгнуть мою помолвку. Конечно же, они согласятся, что их дочери не стоит выходить замуж за Джеррита, если она любит Николаса.
Совсем замечтавшись, я даже не сразу сообразила, что мы уже не в бальной зале. Ники, без единого протеста с моей стороны, искусно вывел меня через открытые французские двери на террасу. Только почувствовав на коже прохладный, сырой ночной воздух, я вернулась к реальности. Оглянувшись по сторонам, мы заметили, что огни бального зала остались далеко позади.
Я мельком отметила что тут и там, рядом с домом, прогуливались парочки, решившие подышать свежим воздухом. На восточном конце террасы, среди облаков сигарного дыма смеялись и разговаривали мужчины. Но все это казалось каким-то далеким, и я даже не обратила на них никакого внимания. Мы с Ники продолжали танцевать. Мои юбки развевались от каждого шага по каменной, залитой лунным светом террасе. Так, постепенно мы двигались в ее пустынный, безлюдный, темный западный конец.
Через несколько минут стихли последние звуки музыки, и я оказалась с Ники наедине.
Все еще одурманенная выпитым шампанским, я ничего не сказала, когда Ники так сильно сжал мою руку, что нельзя было вырвать ее, если б сильно захотелось. Но мне и не хотелось. Он быстро потянул меня вниз по ведущим в сад ступенькам. Мы продвигались среди цветов и растительности, искрящихся от тумана и росы, все дальше и дальше. Пройдя по извилистой каменистой дорожке, наконец, оказались на моем любимом месте, у уединенного дерева, где я проводила в детстве много времени, читая книги.
Это была прекрасная китайская глициния, саженец которой папа привез маме несколько лет назад с Дальнего Востока и которую та посадила в этом тенистом уголке сада. Мама старательно выращивала хрупкое растение, пока оно не пустило корни, начав пышно разрастаться. Сейчас все дерево было осыпано крупными, напоминающими виноградную гроздь, цветами сочного лилового цвета, которые наполняли воздух богатым сладким ароматом. Земля под ним была усыпана нежными лепестками. Ники подвел меня к скамейке. Он протер ее носовым платком, и я уселась, аккуратно расправив юбки.
Дерево казалось волшебным существом в темноте. Сверху светила луна, звезды сверкали как рассыпанные по черному бархату неба бриллианты. Сквозь тонкие ветки глицинии просачивался лунный свет, покрывая землю серебристыми, мерцающими пятнышками.
Ночной ветерок был нежен, как дыхание младенца: листья на деревьях и кустарниках, казалось, пели колыбельную благоухающим цветам. В листве раздавались крики ночных птиц, которые чистили перышки, взъерошенные прохладным весенним воздухом. Где-то на торфяниках кричали орлы и ухали совы. Какие-то крошечные испуганные существа быстро карабкались по запутанной виноградной лозе, покрывающей землю, как плюшевый зеленый ковер. Стрекот саранчи, с тихим гудением потирающей свои тонкие крылышки, прерывался кваканьем лягушек, прятавшихся в кувшинках в водоеме в середине сада. Слышалось журчание и всплески воды на пруду, когда его подводные жители нарушали безмятежную гладь поверхности. Вдали слышался шелест прибоя, обрушивающегося на каменистый берег.
Но вся красота вечера померкла, когда Ники сел рядом. Его черные шелковые панталоны слегка зашуршали, когда коснулись каменной скамейки. Этот звук нарушил наше наслаждение ночью, и я вдруг ясно осознала близость юноши. Мое тело дрожало как у испуганной самки оленя, настороженной и готовой к побегу. Хотя я и хотела этой близости, даже дерзко поощряла это, теперь вдруг испугалась, лишь только подумала о возможных неприятных последствиях, если нас увидят здесь в саду одних. Но, тем не менее, даже не попыталась вернуться назад, несмотря на свою тревогу. Меня, как маленького ребенка, которому, наконец, дали давно обещанное угощение, переполняло сильное возбуждение. Чего бы это ни стоило, я не должна упускать такую возможность.
Медленно, как бы случайно, Ники обвил руками мою талию. Я ощущала легкое прикосновение его лица. Мое влечение к нему было так велико, что казалось обострились все чувства и тело заломило от прикосновения молодого человека. Его объятия были для меня, как прикосновение к раскаленному железу, от чего я чуть не потеряла сознания. Пальцы Ники находились прямо под моей грудью. Вдруг я почувствовала, как большим пальцем он коснулся соска груди, заставляя его набухать и трепетать. По всему телу разлилось какое-то странное, волнующее тепло, заставляющее меня дрожать и ожидать еще неизвестного мне наслаждения.
Я невольно прильнула к юноше, облизав пересохшие, как трава, выжженная летним корнуоллским солнцем, губы – непреднамеренное приглашение, которым Ники, не раздумывая, воспользовался. Молодой человек еще крепче прижал меня к себе. Его глаза не отрывались от моих, когда он свободной рукой дотронулся до моего радостного лица.
– Лаура, – пробормотал Ники, – Лаура!
Он нежно поцеловал меня, и это было все, о чем юная леди мечтала в своем безумном воображении. Я пылко прижалась к нему, с радостью заметив, как, подобно натянутой тетиве, напряглось его тело. Он был умен и гораздо опытнее меня, чтобы рисковать, требуя от девушки слишком много, прежде чем не убедится, что достаточно возбудил ее, и дальнейшие его действия не испугают и не заставят невинное создание спасаться.
С явной неохотой Ники прервал поцелуй и немного отклонился назад. Его черные глаза так смотрели на мои приоткрытые губы, что я учащенно задышала, а сердце забилось еще быстрей.
– Трижды обведи вокруг него круг, – тихо процитировал он. – И закрой глаза в благоговейном страхе. (Потому что он съел весь нектар). И выпил райское молоко.
– А ты, Николас? – почти шепотом спросила я.
– Да, о да… – выдохнул он. – О, Лаура, ты даже не знаешь, как давно я хочу тебя! Кажется, я ждал целую вечность, пока ты вырастешь!
– И вот я выросла, – с триумфом произнесла я, ощущая в себе какую-то неведомую ранее силу.
Наконец-то пришло счастье и облегчение оттого, что Ники любит меня. Закрыв глаза, я подобно жертвоприношению благоговейно подставила ему губы. Без повторного приглашения он поцеловал меня на этот раз гораздо крепче, более требовательно, сильно, так что мне даже стало больно. Но я не обратила на это внимания. Мое сердце переполняли любовь и радость.
Его язык ворвался внутрь, раскрыв мои губы, а зубы поцарапали их и я ощутила вкус крови. Но юноша, казалось, не замечал этого и с жадностью целовал меня, как будто не мог насытиться. Его язык все глубже и глубже прорывался ко мне в рот, проникая в каждую темную, влажную щелочку, пока я почти не задохнулась…
Но дразнящие вздохи только добавили энергии Ники. Рука юноши соскользнула вниз, чтобы завладеть моей грудью под тонкой тканью платья. Медленно, изучающе его пальцы ласкали соски, пока они в ответ не затвердели, показывая мое желание к нему. Тысячи огоньков вспыхнули во мне. Из горла вырвались глухие стоны, и тело непроизвольно выгнулось в ожидании ласки и полного наслаждения. В ответ на безмолвный призыв тела, пальцы Ники ласкали мою спину, путаясь в длинных локонах, постепенно наклоняя меня назад. Даже его ладонь, непрестанно сжимающая и ласкающая девичью грудь, и та настойчиво клонила назад. Как сквозь пелену тумана я понимала, что меня обдуманно и осторожно укладывают на каменную скамью.
Прежде чем опуститься к ложбинке между грудями легкими поцелуями Ники осыпал мои щеки, виски, волосы и губы. Еще больше подзадоривая меня, его язык устремился вниз, слизывая бисеринки пота. Я резко вздохнула, уже готовая было запротестовать, но подобно пчеле, пьющей нектар из цветка, он крепко прильнул к моей груди, не обращая внимания на возражения.
Тело стало наливаться тяжестью, когда без всякого предупреждения, Ники растянулся на мне. Его губы впивались в меня, а руки ласкали тело, где только хотели. Мне стало неудобно лежать на шершавой, царапающей спину каменной поверхности скамейки. Боль померкла перед более убедительной атакой напряженного, твердого члена Ники, завлекающе тершегося об юбки и постепенно проникающего между моими бедрами.
В задурманенной шампанским голове неясно, но настойчиво забили тревожные колокола, потому что, честно говоря, я не предполагала, что все зайдет так далеко. В конце концов, кузина этого юноши получила достойное воспитание, и хотя в ней текла бурная кровь Чендлеров, она была не настолько глупа, чтобы отдаться мужчине, который не был ее мужем.
Изо всех сил пытаясь прояснить одурманенное сознание, я начала вырываться, заклиная отвести меня назад в бальный зал. Но, к ужасу, Ники даже не обратил внимания на эти мольбы, грубо засунув руку за корсаж платья, лаская обнаженную грудь. Я была ошеломлена и испугана. Он, без сомнения, не позволил бы себе таких вольностей, если б кое-кто не подстрекал его, ведя себя непозволительно для леди, которая хочет сохранить целомудрие и хорошую репутацию. Теперь ясно осознав что наделала, я начала отчаянно отбиваться от молодого человека, умоляя отпустить. Но Ники, казалось, ничего не слышал.
– Разве ты не любишь меня, Лаура? – спросил он, закрывая мне рот поцелуем и грубо сжимая груди, что одновременно вызывало боль.
– Да, конечно, люблю! Ты же сам знаешь, что люблю! – воскликнула я, обижаясь, что Ники может сомневаться во мне.
– Тогда докажи мне, – преднамеренно подстрекал он. – Докажи мне! Позволь мне любить тебя, или ты всего лишь лгунья и дразнишь меня?
Его глаза стали злыми и колючими. Ошеломленная такими жестокими словами, я прикусила губу. Что же мне делать? Не хотелось уступать ему, но также не хотелось терять любимого человека. Прежде чем я поняла, что он собирается сделать, не замедлив воспользоваться моим замешательством, Ники стянул платье с плеч, впиваясь жадным взглядом в мою обнаженную грудь.
– Аххх! – выдохнул юноша, ведя пальцами по мягкой, пылающей плоти. – Какое прекрасное щедрое наслаждение предлагаешь ты мне, Лаура. Я просто умираю от страсти…
Задыхаясь, я попыталась оттолкнуть его от себя и прикрыть грудь. Но Ники легко поймал мои руки и крепко сжал их.
– Не отбивайся от меня, Лаура, – хрипло произнес он, когда я из последних сил пыталась вырваться из его рук. Но этот человек был гораздо сильнее меня. – Ты же хочешь этого не меньше, чем я.
К моему ужасу, как бы я не пыталась это отрицать, одна моя половина предательски задрожала от прикосновения рук Ники. Не отрывая от лица девушки своих коварных глаз, Ники приблизил губы к соску и зажал его между зубами. По телу разлился жар, когда шершавый язык обжег меня своим влажным пламенем. Я вскрикнула – то ли от страсти, то ли от страха.
– Лаура? Лаура, ты где?
– О боже! – выругался Ники, потому что мы оба знали, чей это голос, он быстро вскинул голову, его ноздри раздувались как у дикого зверя, почувствовавшего опасность.
– Это Джеррит! – Ники резко отскочил от меня, что чуть было не упал и наскоро провел рукой по волосам, чтобы привести их в порядок.
– Ради всего святого, Лаура! – прошипел он. – Поторапливайся, приведи себя в порядок! Джеррит сразу же все поймет. Он убьет любого мужчину, если обнаружит, что тот ведет себя с тобой легкомысленно!
Его слова эхом повторили недавние предостережения Анжелики о вспыльчивом нраве Джеррита. Сейчас было достаточно причин вызвать его гнев. Я села, испуганная не меньше Ники. Мои руки тряслись. Содрогаясь от звука голоса Джеррита, обеспокоено зовущего меня и неумолимо приближающихся шагов, как сумасшедшая я пыталась натянуть платье. Потом дрожащими руками принялась поправлять прическу, вонзая шпильки с такой силой, что они царапали мне кожу на голове. Я сморщилась от боли, а на глазах выступили слезы. Но жалеть себя не было времени, каждая секунда ценилась на вес золота. Поискав глазами свой золотой веер и ридикюль, и обнаружив их на земле рядом со скамейкой, куда они упали во время моей пылкой борьбы с Ники, я нагнулась, чтобы поднять эти вещи, судорожно стирая с них грязь.
– Проклятие! – выругался Ники, поправляя сбитый на бок галстук. – Почему ты невеста именно Джеррита? Брат я ему или нет, он убьет меня! Есть здесь еще какая-нибудь дорожка к дому? – спросил он, дико озираясь по сторонам, но с трех сторон возвышалась живая изгородь. – Ну, давай же поторапливайся, Лаура!
– Сейчас, сейчас! – возмущенно огрызнулась я. – Кроме того, ты сам во всем виноват! Если бы ты послушался меня и отвел назад, ничего подобного бы не произошло! О, Боже, Ники! Почему нам сейчас не сказать Джерриту правду, что мы любим друг друга и всегда любили? Я уверена, он поймет. Он непременно освободит меня от помолвки и тогда мы сможем пожениться.
К моему ужасу Ники посмотрел на меня как на душевнобольную.
– Да ты с ума сошла, Лаура! – с жаром воскликнул он, поразив меня своими словами до глубины души. Но затем, увидев мое ошеломленное лицо, необузданный молодой человек поправился и более ласково продолжил. – Не будь такой глупой, дорогая. Сейчас не время, да и не место делать такие заявления. Подумай сама. Джеррит очень разозлится, потому что будет задето его проклятое самолюбие. Вспыхнет ссора, возможно даже драка, ты же сама понимаешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Лжец, – отворачиваясь от него, заявила я, грустно улыбаясь, потому что мы оба некрасиво поступили по отношению к Копуше.
Ники только рассмеялся.
– Да, должен признаться, что я такой, – сказал он без тени угрызений совести или сожаления, – и довольно-таки большой. Но и с твоей стороны не очень то хорошо заострять на этом внимание, Лаура. Я хотел танцевать с тобой и что из того, что с опозданием записался на танец в твоей программке. Что мне еще оставалось делать? Ничего другого, как опередить кого-нибудь из твоих партнеров, а Копуша оказался самой подходящей кандидатурой. Согласен, что это не по-джентльменски, но, мне кажется, ты от этого только выиграла. Он испортил сотню дамских туфелек своими огромными неуклюжими ножищами.
– Сотню? – я скептически приподняла бровь.
– Ну, по крайней мере, дюжину, – усмехнувшись, исправил Ники. – Но, давай не будем больше говорить о нем. Такой скучный объект для разговора! Давай лучше поговорим о нас с тобой.
Пульс учащенно забился, во рту пересохло и мне даже стало трудно глотать.
– О нас? – лукаво поинтересовалась я.
– А почему бы и нет? – стараясь, чтоб его голос звучал непринужденно, произнес Ники. Но его глаза потемнели, когда он окинул меня взглядом, а руки плотнее обвили мою талию. – Мы же всегда были компаньонами в наших проделках, как Дон Кихот и прекрасная Дульсинея.
– О, Принц и Шиповник, – поддразнила я, вспоминая наше детское прозвище, которое придумал Джеррит.
– Да, но, честно говоря, я бы назвал тебя райским деревом, Лаура, вся такая коричневая и золотая, украшенная атласом и кружевом. Интересно, какие восхитительные неожиданности таишь ты в себе?
– А это, дорогой Николас, узнай сам, – смело заявила я, подбадриваемая выпитым шампанским и дерзким выражением манящих глаз юноши.
– Сам?
– Да!
– Дерзкая девчонка! Я могу поверить, что ты флиртуешь со мной.
– Возможно, ты прав.
– Пусть это и так, но не стоит принимать приглашение, если не уверена в партнере, – заявил Ники низким голосом.
Теперь его лицо стало серьезным.
– Я же… никогда не обманывала тебя, – соблазняюще зашептала я.
– Неужели? Ну, проверим…
– Проверим? – спросила я.
Николас не ответил, но еще крепче прижал меня к себе, посмотрев так, что мое сердце бешено заколотилось, я почувствовала как напряглись все мои нервы и, казалось, мельчайшее прикосновение к моей коже может возыметь эффект молнии. Ноги отказывались повиноваться. Доверившись сильным мужским рукам, я кружилась и кружилась в танце, пока совершенно не выбилась из сил, неуверенная, было ли мое состояние вызвано танцем или это из-за Ники.
«Мы движемся вместе, как будто созданные друг для друга», – мечтательно думала я, одурманенная шампанским, радугой расцветок, развевающихся повсюду тканей и светом сотен свечей, медленно тающих в хрустальных люстрах. Подобно их бриллиантовым лучикам партнеры слились воедино, ступая и покачиваясь в такт музыке. Его руки так уверенно держали меня, и я убедилась, что должна принадлежать только им. В этот момент еще острее ощущался страх из-за того, что мне быть невестой Джеррита. Я приняла решение, что завтра же утром расскажу все своим родителям и попрошу у них разрешения расторгнуть мою помолвку. Конечно же, они согласятся, что их дочери не стоит выходить замуж за Джеррита, если она любит Николаса.
Совсем замечтавшись, я даже не сразу сообразила, что мы уже не в бальной зале. Ники, без единого протеста с моей стороны, искусно вывел меня через открытые французские двери на террасу. Только почувствовав на коже прохладный, сырой ночной воздух, я вернулась к реальности. Оглянувшись по сторонам, мы заметили, что огни бального зала остались далеко позади.
Я мельком отметила что тут и там, рядом с домом, прогуливались парочки, решившие подышать свежим воздухом. На восточном конце террасы, среди облаков сигарного дыма смеялись и разговаривали мужчины. Но все это казалось каким-то далеким, и я даже не обратила на них никакого внимания. Мы с Ники продолжали танцевать. Мои юбки развевались от каждого шага по каменной, залитой лунным светом террасе. Так, постепенно мы двигались в ее пустынный, безлюдный, темный западный конец.
Через несколько минут стихли последние звуки музыки, и я оказалась с Ники наедине.
Все еще одурманенная выпитым шампанским, я ничего не сказала, когда Ники так сильно сжал мою руку, что нельзя было вырвать ее, если б сильно захотелось. Но мне и не хотелось. Он быстро потянул меня вниз по ведущим в сад ступенькам. Мы продвигались среди цветов и растительности, искрящихся от тумана и росы, все дальше и дальше. Пройдя по извилистой каменистой дорожке, наконец, оказались на моем любимом месте, у уединенного дерева, где я проводила в детстве много времени, читая книги.
Это была прекрасная китайская глициния, саженец которой папа привез маме несколько лет назад с Дальнего Востока и которую та посадила в этом тенистом уголке сада. Мама старательно выращивала хрупкое растение, пока оно не пустило корни, начав пышно разрастаться. Сейчас все дерево было осыпано крупными, напоминающими виноградную гроздь, цветами сочного лилового цвета, которые наполняли воздух богатым сладким ароматом. Земля под ним была усыпана нежными лепестками. Ники подвел меня к скамейке. Он протер ее носовым платком, и я уселась, аккуратно расправив юбки.
Дерево казалось волшебным существом в темноте. Сверху светила луна, звезды сверкали как рассыпанные по черному бархату неба бриллианты. Сквозь тонкие ветки глицинии просачивался лунный свет, покрывая землю серебристыми, мерцающими пятнышками.
Ночной ветерок был нежен, как дыхание младенца: листья на деревьях и кустарниках, казалось, пели колыбельную благоухающим цветам. В листве раздавались крики ночных птиц, которые чистили перышки, взъерошенные прохладным весенним воздухом. Где-то на торфяниках кричали орлы и ухали совы. Какие-то крошечные испуганные существа быстро карабкались по запутанной виноградной лозе, покрывающей землю, как плюшевый зеленый ковер. Стрекот саранчи, с тихим гудением потирающей свои тонкие крылышки, прерывался кваканьем лягушек, прятавшихся в кувшинках в водоеме в середине сада. Слышалось журчание и всплески воды на пруду, когда его подводные жители нарушали безмятежную гладь поверхности. Вдали слышался шелест прибоя, обрушивающегося на каменистый берег.
Но вся красота вечера померкла, когда Ники сел рядом. Его черные шелковые панталоны слегка зашуршали, когда коснулись каменной скамейки. Этот звук нарушил наше наслаждение ночью, и я вдруг ясно осознала близость юноши. Мое тело дрожало как у испуганной самки оленя, настороженной и готовой к побегу. Хотя я и хотела этой близости, даже дерзко поощряла это, теперь вдруг испугалась, лишь только подумала о возможных неприятных последствиях, если нас увидят здесь в саду одних. Но, тем не менее, даже не попыталась вернуться назад, несмотря на свою тревогу. Меня, как маленького ребенка, которому, наконец, дали давно обещанное угощение, переполняло сильное возбуждение. Чего бы это ни стоило, я не должна упускать такую возможность.
Медленно, как бы случайно, Ники обвил руками мою талию. Я ощущала легкое прикосновение его лица. Мое влечение к нему было так велико, что казалось обострились все чувства и тело заломило от прикосновения молодого человека. Его объятия были для меня, как прикосновение к раскаленному железу, от чего я чуть не потеряла сознания. Пальцы Ники находились прямо под моей грудью. Вдруг я почувствовала, как большим пальцем он коснулся соска груди, заставляя его набухать и трепетать. По всему телу разлилось какое-то странное, волнующее тепло, заставляющее меня дрожать и ожидать еще неизвестного мне наслаждения.
Я невольно прильнула к юноше, облизав пересохшие, как трава, выжженная летним корнуоллским солнцем, губы – непреднамеренное приглашение, которым Ники, не раздумывая, воспользовался. Молодой человек еще крепче прижал меня к себе. Его глаза не отрывались от моих, когда он свободной рукой дотронулся до моего радостного лица.
– Лаура, – пробормотал Ники, – Лаура!
Он нежно поцеловал меня, и это было все, о чем юная леди мечтала в своем безумном воображении. Я пылко прижалась к нему, с радостью заметив, как, подобно натянутой тетиве, напряглось его тело. Он был умен и гораздо опытнее меня, чтобы рисковать, требуя от девушки слишком много, прежде чем не убедится, что достаточно возбудил ее, и дальнейшие его действия не испугают и не заставят невинное создание спасаться.
С явной неохотой Ники прервал поцелуй и немного отклонился назад. Его черные глаза так смотрели на мои приоткрытые губы, что я учащенно задышала, а сердце забилось еще быстрей.
– Трижды обведи вокруг него круг, – тихо процитировал он. – И закрой глаза в благоговейном страхе. (Потому что он съел весь нектар). И выпил райское молоко.
– А ты, Николас? – почти шепотом спросила я.
– Да, о да… – выдохнул он. – О, Лаура, ты даже не знаешь, как давно я хочу тебя! Кажется, я ждал целую вечность, пока ты вырастешь!
– И вот я выросла, – с триумфом произнесла я, ощущая в себе какую-то неведомую ранее силу.
Наконец-то пришло счастье и облегчение оттого, что Ники любит меня. Закрыв глаза, я подобно жертвоприношению благоговейно подставила ему губы. Без повторного приглашения он поцеловал меня на этот раз гораздо крепче, более требовательно, сильно, так что мне даже стало больно. Но я не обратила на это внимания. Мое сердце переполняли любовь и радость.
Его язык ворвался внутрь, раскрыв мои губы, а зубы поцарапали их и я ощутила вкус крови. Но юноша, казалось, не замечал этого и с жадностью целовал меня, как будто не мог насытиться. Его язык все глубже и глубже прорывался ко мне в рот, проникая в каждую темную, влажную щелочку, пока я почти не задохнулась…
Но дразнящие вздохи только добавили энергии Ники. Рука юноши соскользнула вниз, чтобы завладеть моей грудью под тонкой тканью платья. Медленно, изучающе его пальцы ласкали соски, пока они в ответ не затвердели, показывая мое желание к нему. Тысячи огоньков вспыхнули во мне. Из горла вырвались глухие стоны, и тело непроизвольно выгнулось в ожидании ласки и полного наслаждения. В ответ на безмолвный призыв тела, пальцы Ники ласкали мою спину, путаясь в длинных локонах, постепенно наклоняя меня назад. Даже его ладонь, непрестанно сжимающая и ласкающая девичью грудь, и та настойчиво клонила назад. Как сквозь пелену тумана я понимала, что меня обдуманно и осторожно укладывают на каменную скамью.
Прежде чем опуститься к ложбинке между грудями легкими поцелуями Ники осыпал мои щеки, виски, волосы и губы. Еще больше подзадоривая меня, его язык устремился вниз, слизывая бисеринки пота. Я резко вздохнула, уже готовая было запротестовать, но подобно пчеле, пьющей нектар из цветка, он крепко прильнул к моей груди, не обращая внимания на возражения.
Тело стало наливаться тяжестью, когда без всякого предупреждения, Ники растянулся на мне. Его губы впивались в меня, а руки ласкали тело, где только хотели. Мне стало неудобно лежать на шершавой, царапающей спину каменной поверхности скамейки. Боль померкла перед более убедительной атакой напряженного, твердого члена Ники, завлекающе тершегося об юбки и постепенно проникающего между моими бедрами.
В задурманенной шампанским голове неясно, но настойчиво забили тревожные колокола, потому что, честно говоря, я не предполагала, что все зайдет так далеко. В конце концов, кузина этого юноши получила достойное воспитание, и хотя в ней текла бурная кровь Чендлеров, она была не настолько глупа, чтобы отдаться мужчине, который не был ее мужем.
Изо всех сил пытаясь прояснить одурманенное сознание, я начала вырываться, заклиная отвести меня назад в бальный зал. Но, к ужасу, Ники даже не обратил внимания на эти мольбы, грубо засунув руку за корсаж платья, лаская обнаженную грудь. Я была ошеломлена и испугана. Он, без сомнения, не позволил бы себе таких вольностей, если б кое-кто не подстрекал его, ведя себя непозволительно для леди, которая хочет сохранить целомудрие и хорошую репутацию. Теперь ясно осознав что наделала, я начала отчаянно отбиваться от молодого человека, умоляя отпустить. Но Ники, казалось, ничего не слышал.
– Разве ты не любишь меня, Лаура? – спросил он, закрывая мне рот поцелуем и грубо сжимая груди, что одновременно вызывало боль.
– Да, конечно, люблю! Ты же сам знаешь, что люблю! – воскликнула я, обижаясь, что Ники может сомневаться во мне.
– Тогда докажи мне, – преднамеренно подстрекал он. – Докажи мне! Позволь мне любить тебя, или ты всего лишь лгунья и дразнишь меня?
Его глаза стали злыми и колючими. Ошеломленная такими жестокими словами, я прикусила губу. Что же мне делать? Не хотелось уступать ему, но также не хотелось терять любимого человека. Прежде чем я поняла, что он собирается сделать, не замедлив воспользоваться моим замешательством, Ники стянул платье с плеч, впиваясь жадным взглядом в мою обнаженную грудь.
– Аххх! – выдохнул юноша, ведя пальцами по мягкой, пылающей плоти. – Какое прекрасное щедрое наслаждение предлагаешь ты мне, Лаура. Я просто умираю от страсти…
Задыхаясь, я попыталась оттолкнуть его от себя и прикрыть грудь. Но Ники легко поймал мои руки и крепко сжал их.
– Не отбивайся от меня, Лаура, – хрипло произнес он, когда я из последних сил пыталась вырваться из его рук. Но этот человек был гораздо сильнее меня. – Ты же хочешь этого не меньше, чем я.
К моему ужасу, как бы я не пыталась это отрицать, одна моя половина предательски задрожала от прикосновения рук Ники. Не отрывая от лица девушки своих коварных глаз, Ники приблизил губы к соску и зажал его между зубами. По телу разлился жар, когда шершавый язык обжег меня своим влажным пламенем. Я вскрикнула – то ли от страсти, то ли от страха.
– Лаура? Лаура, ты где?
– О боже! – выругался Ники, потому что мы оба знали, чей это голос, он быстро вскинул голову, его ноздри раздувались как у дикого зверя, почувствовавшего опасность.
– Это Джеррит! – Ники резко отскочил от меня, что чуть было не упал и наскоро провел рукой по волосам, чтобы привести их в порядок.
– Ради всего святого, Лаура! – прошипел он. – Поторапливайся, приведи себя в порядок! Джеррит сразу же все поймет. Он убьет любого мужчину, если обнаружит, что тот ведет себя с тобой легкомысленно!
Его слова эхом повторили недавние предостережения Анжелики о вспыльчивом нраве Джеррита. Сейчас было достаточно причин вызвать его гнев. Я села, испуганная не меньше Ники. Мои руки тряслись. Содрогаясь от звука голоса Джеррита, обеспокоено зовущего меня и неумолимо приближающихся шагов, как сумасшедшая я пыталась натянуть платье. Потом дрожащими руками принялась поправлять прическу, вонзая шпильки с такой силой, что они царапали мне кожу на голове. Я сморщилась от боли, а на глазах выступили слезы. Но жалеть себя не было времени, каждая секунда ценилась на вес золота. Поискав глазами свой золотой веер и ридикюль, и обнаружив их на земле рядом со скамейкой, куда они упали во время моей пылкой борьбы с Ники, я нагнулась, чтобы поднять эти вещи, судорожно стирая с них грязь.
– Проклятие! – выругался Ники, поправляя сбитый на бок галстук. – Почему ты невеста именно Джеррита? Брат я ему или нет, он убьет меня! Есть здесь еще какая-нибудь дорожка к дому? – спросил он, дико озираясь по сторонам, но с трех сторон возвышалась живая изгородь. – Ну, давай же поторапливайся, Лаура!
– Сейчас, сейчас! – возмущенно огрызнулась я. – Кроме того, ты сам во всем виноват! Если бы ты послушался меня и отвел назад, ничего подобного бы не произошло! О, Боже, Ники! Почему нам сейчас не сказать Джерриту правду, что мы любим друг друга и всегда любили? Я уверена, он поймет. Он непременно освободит меня от помолвки и тогда мы сможем пожениться.
К моему ужасу Ники посмотрел на меня как на душевнобольную.
– Да ты с ума сошла, Лаура! – с жаром воскликнул он, поразив меня своими словами до глубины души. Но затем, увидев мое ошеломленное лицо, необузданный молодой человек поправился и более ласково продолжил. – Не будь такой глупой, дорогая. Сейчас не время, да и не место делать такие заявления. Подумай сама. Джеррит очень разозлится, потому что будет задето его проклятое самолюбие. Вспыхнет ссора, возможно даже драка, ты же сама понимаешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28