– Совершенно убеждён!
– Какая замечательная страна! – сказал Пиноккио ещё раз и сплюнул от удовольствия. Потом он сказал с твёрдой решимостью и очень быстро: – Итак, прощай! Доброго пути!
– Прощай.
– Когда вы отъезжаете?
– Немедленно.
– Жаль! Если бы до отъезда оставался час, я бы, пожалуй, решился подождать.
– А Фея?..
– Теперь всё равно слишком поздно… Какая разница, вернусь я домой на час раньше или позже.
– Бедный Пиноккио! А если Фея тебя будет ругать?
– Пусть ругает. Наругавшись вдоволь, она успокоится.
Между тем наступила ночь, непроглядная ночь. И тут они увидели, как вдали запрыгал огонёк, и услышали звон колокольцев и дальний мелодичный звук трубы.
– Это он! – вскричал Фитиль и вскочил на ноги.
– Кто? – прошептал Пиноккио.
– Фургон, на котором я поеду. Поедешь со мной или нет?
– И это действительно правда, – спросил Деревянный Человечек, – что в той стране вообще не надо учиться?
– Ни-ни-ни!
– Какая замечательная страна, какая замечательная страна, какая замечательная страна!
31. ПОСЛЕ ПЯТИ МЕСЯЦЕВ БЛАЖЕННОГО БЕЗДЕЛЬЯ ПИНОККИО ЗАМЕЧАЕТ, К СВОЕМУ ВЕЛИКОМУ ИЗУМЛЕНИЮ, ЧТО…
Наконец фургон приблизился, причём совершенно бесшумно, так как его колеса были обернуты паклей и ветошью.
Фургон тащили двенадцать упряжек маленьких ослов, все одного роста, хотя и различной окраски.
Некоторые были серые, другие – белые, третьи – в крапинку, словно осыпанные перцем и солью, а четвёртые – в синюю и жёлтую полоску.
Но самое удивительное было то, что на ногах у всех двадцати четырех осликов были не подковы, как у других вьючных животных, а белые кожаные сапожки, как у людей.
Кто же был кучером этого фургона?
Представьте себе господинчика, толстенького, кругленького и мягонького, как масляный шар, с лицом, похожим на розовое яблочко, с ротиком, беспрерывно смеющимся, и с тоненьким льстивым голоском, похожим на голосок кота, выпрашивающего что-то вкусненькое у своей хозяйки.
Все мальчишки при виде его бывали очарованы и взапуски лезли в его фургон, с тем чтобы он их отвёз в ту истинно блаженную страну, которая обозначена на географической карте под манящим названием Страна Развлечений.
И действительно, фургон был уже полон мальчишек от восьми до двенадцати лет. Он был набит ими, как бочка селёдками. Мальчишкам было так тесно и неудобно, что они еле дышали, но никто из них не кричал «ой» и никто не жаловался. Прекрасная надежда через несколько часов очутиться в стране, где нет ни книг, ни школ, ни учителей, делала их такими счастливыми и довольными, что они уже не боялись никаких усилий и тягот, не хотели ни есть, ни пить, ни спать.
Как только фургон остановился. Господинчик, бесконечно кривляясь и выламываясь, обратился к Фитилю с улыбкой:
– Скажи мне, мой красавец, ты тоже хочешь отправиться с нами в счастливую страну?
– Конечно, хочу.
– Но я должен обратить твоё внимание, мой красавчик, на то, что в фургоне нет места. Как видишь, он переполнен.
– Неважно, – возразил Фитиль, – раз в фургоне нет места, я усядусь на дышло.
И, подпрыгнув, он очутился на дышле.
– А ты, родненький, – льстиво обратился Господинчик к Пиноккио, – что нужно тебе? Поедешь с нами или останешься здесь?
– Я останусь, – ответил Пиноккио. – Я пойду домой. Я хочу заниматься и делать успехи в школе, как все другие приличные ребята.
– Бог в помощь!
– Пиноккио, – вмешался Фитиль, – послушай меня, поезжай с нами, и мы весело заживём.
– Нет, нет, нет!
– Поезжай с нами, и мы весело заживём! – крикнули четыре голоса из фургона.
– Поезжай с нами, и мы весело заживём! – подхватили все сто голосов.
– А если я с вами поеду, что тогда скажет моя добрая Фея? – спросил Деревянный Человечек, начиная колебаться.
– Зачем тебе думать об этом! Лучше думай о том, что мы едем в страну, где будем бегать без дела с утра до вечера.
Пиноккио ничего не ответил, только вздохнул. Потом он вздохнул ещё раз и ещё раз. И после третьего вздоха он наконец сказал:
– Раздвиньтесь немного. Я тоже поеду.
– Места все заняты, – ответил Господинчик, – но, чтобы ты видел, как мы тебе рады, я могу уступить тебе своё кучерское место.
– А вы?
– Я пойду пешком рядом с фургоном.
– Нет, этого я не могу допустить, я лучше сяду к одному из этих осликов на спину, – возразил Пиноккио.
И он сразу же подошёл к ослику – это был правый ослик в первой упряжке – и попытался прыгнуть ему на спину. Но милое животное внезапно обернулось и с такой силой ударило его мордой в живот, что Пиноккио грохнулся на землю и задрыгал ногами.
Можете себе представить оглушительный хохот мальчишек, когда они это увидели.
Но Господинчик не смеялся. Он тут же подошёл к строптивому ослику, притворился, что целует его, но при этом в наказание откусил ему половину правого уха.
Между тем Пиноккио, разъярённый, вскочил на ноги и ловко прыгнул бедному животному прямо на спину. И прыжок был такой точный и красивый, что мальчики перестали смеяться и воскликнули: «Да здравствует Пиноккио!» – и разразились нескончаемыми аплодисментами.
Вдруг ослик поднял задние ноги и отшвырнул Деревянного Человечка на дорогу, прямо на кучу щебня.
Тут снова раздался невероятный хохот. Но Господинчик не рассмеялся, а преисполнился такой любви к беспокойному ослику, что вместе с поцелуем откусил ему половину и левого уха. Потом он сказал Деревянному Человечку:
– Садись снова и не бойся. Этот ослик не без причуд. Но я ему шепнул одно словечко и надеюсь, что теперь он будет сдержанный и смирный.
Пиноккио уселся. Тронулись. Но в то время как ослики бежали галопом и фургон тарахтел по камням мостовой. Деревянному Человечку послышался тихий, чуть внятный голос, сказавший ему:
– Бедный дурень, ты сделал по-своему, и ты пожалеешь об этом!
Пиноккио, испуганный, осмотрелся по сторонам, не понимая, кто произнёс эти слова. Но он никого не увидел: ослики бежали галопом, фургон катился полным ходом, мальчишки в карете спали. Фитиль храпел, как сурок, а Господинчик на облучке напевал про себя:
В ночное время дрыхнут все,
Лишь я, лишь я не сплю…

Когда они проехали ещё с полкилометра, Пиноккио снова услышал тот же тихий голосок, сказавший ему:
– Имей в виду, болван! Мальчики, бросившие учение и отвернувшиеся от книг, школ, учителей, чтобы удовольствоваться только игрой и развлечениями, плохо кончают… Я это знаю по собственному опыту… и могу тебе это сказать. В один прекрасный день ты тоже будешь плакать, как я теперь плачу… но тогда будет слишком поздно.
При этих словах, похожих больше на шелест листьев, нежели на человеческую речь, Деревянный Человечек страшно испугался, спрыгнул со спины ослика и схватил его за морду.
Представьте себе его изумление, когда он заметил, что ослик плачет… плачет, как маленький мальчик.
– Эй, синьор Господинчик! – позвал Пиноккио хозяина фургона. – Вы знаете новость? Этот ослик плачет!
– Пусть плачет. Придёт время – зарыдает.
– Но неужели вы научили его разговаривать?
– Нет. Он сам научился произносить несколько слов, так как в продолжение трех лет жил в компании дрессированных собак.
– Бедное животное!
– Живей, живей, – заторопил его Господинчик, – мы не можем транжирить своё время на то, чтобы смотреть, как плачет осел. Садись, и поехали! Ночь прохладна, и путь далёк.
Пиноккио безропотно подчинился. Фургон снова тронулся, и на рассвете они благополучно достигли Страны Развлечений.
Эта страна не была похожа ни на одну другую страну в мире. Её население состояло исключительно из детей. Самым старшим было четырнадцать лет, а самым младшим – восемь. На улицах царило такое веселье, такой шум и гам, что можно было сойти с ума. Всюду бродили целые стаи бездельников. Они играли в орехи, в камушки, в мяч, ездили на велосипедах, гарцевали на деревянных лошадках, играли в жмурки, гонялись друг за другом, бегали переодетые в клоунов, глотали горящую паклю, декламировали, пели, кувыркались, стреляли, ходили на руках, гоняли обручи, разгуливали, как генералы, с бумажными шлемами и картонными мечами, смеялись, кричали, орали, хлопали в ладоши, свистели и кудахтали. Короче говоря, здесь царила такая адская трескотня, что надо было уши заткнуть ватой, чтобы не оглохнуть.
На всех площадях стояли небольшие балаганы, с утра до ночи переполненные детьми, а на стенах всех домов можно было прочитать самые необыкновенные вещи, написанные углём, как например: «Да сдраствуют игружки!» (вместо: «Да здравствуют игрушки!»), «Мы не хатим ф школу!» (вместо: «Мы не хотим в школу!»), «Далой орихметику!» (вместо: "Долой арифметику! ").
Пиноккио, Фитиль и остальные ребята, приехавшие с Господинчиком, только успели вступить в город, как сразу же кинулись в самое средоточие сутолоки и через несколько минут, как вы можете легко догадаться, стали закадычными друзьями всех других детей.
Кто ещё чувствовал себя счастливее и довольнее их!
В таких разнообразных развлечениях и забавах часы, дни и недели пролетали, как сон.
– Ах, какая прекрасная житуха! – говорил Пиноккио каждый раз, когда случайно встречал Фитиля.
– Теперь ты видишь, что я был прав! – отвечал Фитиль. – А ты не хотел ехать с нами! А ты хотел обязательно идти домой к своей Фее и тратить время на учение!.. Если ты на сегодняшний день избавлен от тупоумных книг и школ, ты должен благодарить меня, мои советы и усилия! Ты это понимаешь? Только настоящий друг способен оказать такую услугу!
– Это правда. Фитиль. Если я на сегодняшний день действительно счастливый мальчик, то это только твоя заслуга. А знаешь, что мне говорил учитель про тебя? Он мне всегда говорил: «Не водись с этим бродягой! Фитиль плохой товарищ и к добру тебя не приведёт».
– Бедный учитель! – покачал головой Фитиль. – Я слишком хорошо знаю, что он меня терпеть не мог и говорил про меня всякие гадости. Но я великодушен и прощаю ему это.
– Ты благородный человек! – воскликнул Пиноккио, сердечно обнял своего друга и поцеловал его в лоб.
Такое беспечальное житьё, с играми и болтовнёй с утра до вечера, без лицезрения хотя бы одной книги или школы, продолжалось уже полных пять месяцев, когда Пиноккио, проснувшись однажды утром, был неприятно поражён событием, основательно испортившим ему настроение…

32. У ПИНОККИО ВЫРАСТАЮТ ОСЛИНЫЕ УШИ, А ЗАТЕМ ОН ПРЕВРАЩАЕТСЯ В НАСТОЯЩЕГО ОСЛА И НАЧИНАЕТ РЕВЕТЬ ПО-ОСЛИНОМУ
Какое же это было событие?
Я вам сейчас расскажу, мои дорогие маленькие читатели. Когда Пиноккио однажды утром проснулся, у него зачесалась голова, и он начал чесаться. И, когда он начал чесаться, он заметил…
Как вы думаете, что он заметил?
К своему величайшему удивлению, он заметил, что его уши стали длиннее на целую ладонь.
Вы знаете, что Деревянный Человечек от рождения имел совсем-совсем маленькие уши, такие, что невооружённым глазом их вообще нельзя было увидеть. Стало быть, можете себе представить, что он почувствовал, когда обнаружил, что его уши за ночь стали длинные, как две метёлки.
Он тотчас же начал искать зеркало, чтобы посмотреть, в чём дело. Не найдя зеркала, он налил в миску воды и увидел в ней такое отражение, что не приведи господь: он увидел собственную голову, украшенную парой первоклассных ослиных ушей.
Вы можете вообразить горе, стыд и отчаяние бедного Пиноккио.
Он плакал, дрожал, бился головой о стенку. Но, чем больше он отчаивался, тем длиннее становились его уши, и вскоре их кончики даже покрылись волосами.
Его пронзительные крики привлекли внимание милого маленького Сурка, который жил на верхнем этаже. Сурок прибежал и, увидев Деревянного Человечка в таком состоянии, заботливо спросил:
– Что с тобой приключилось, дорогой сосед?
– Я болен, милый Сурок, я очень болен… У меня такая болезнь, которая приводит меня в ужас. Ты умеешь щупать пульс?
– Немножко.
– Тогда пощупай, пожалуйста, не лихорадка ли у меня.
Сурок поднял свою правую переднюю лапку, пощупал у Пиноккио пульс и, вздыхая, сказал:
– Мой дорогой друг, я должен, к сожалению, сделать тебе неприятное сообщение.
– А именно?
– У тебя тяжёлая лихорадка.
– И что это за лихорадка?
– Это ослиная лихорадка.
– Не понимаю, – ответил Пиноккио, который, однако, все очень хорошо понял.
– Тогда я тебе объясню, – продолжал Сурок. – Да будет тебе известно, что ты через два или три часа не будешь больше Деревянным Человечком, а также не будешь мальчиком…
– Кем же я буду?
– Через два или три часа ты станешь настоящим ослом, таким, как те, которых запрягают в повозку и которые возят на базар капусту и салат.
– Ах я несчастный! Ах я несчастный! – воскликнул Пиноккио в отчаянии, схватил свои оба уха руками и стал их яростно рвать и терзать, как будто это были чужие уши.
– Мой милый, – попытался утешить его Сурок, – что поделаешь! Это определено судьбой. Ибо написано в книгах мудрости, что все ленивые мальчишки, которые отвернулись от книг и учителей и проводят свои дни только в играх и развлечениях, раньше или позже должны стать ослами, все без исключения.
– И это действительно так? – зарыдал Деревянный Человечек.
– К сожалению, это действительно так. И напрасны все стенания. Надо было раньше об этом думать.
– Но я не виноват! Поверь мне. Сурок, виноват один Фитиль.
– А кто это – Фитиль?
– Мой школьный товарищ. Я хотел вернуться домой, хотел стать послушным, хотел продолжать учение, хотел делать успехи… но Фитиль сказал: «Зачем тебе нужно забивать себе голову учением? К чему тебе школа? Лучше идём со мной в Страну Развлечений! Там мы не будем больше учиться, мы с утра до вечера будем прохлаждаться и забавляться!»
– А почему ты послушался совета этого неверного и плохого друга?
– Почему?.. Мой дорогой Сурок, потому что я Деревянный Человечек, лишённый разума… и сердца. Ах, если бы у меня было хоть немножко сердца, я бы не убежал от моей доброй Феи, которая меня любила, как мать, и так много сделала для меня!.. Я бы теперь уже был не Деревянным Человечком, а настоящим мальчиком, как другие. Попадись мне теперь этот Фитиль, он у меня получит! Я ему задам перцу!
И он бросился к выходу. Но на пороге вспомнил о своих ослиных ушах, и ему стало страшно появиться в таком виде перед честным народом. Что же он сделал? Он взял большой фланелевый колпак и надел себе на голову, нахлобучив его до самого носа.
Затем он пошёл искать Фитиля. Он искал его на улицах и площадях, в маленьких театральных балаганах, одним словом – везде. Но не нашёл его. Каждого встречного он спрашивал о нем, но никто не видел Фитиля.
Тогда он пошёл к нему домой и постучал в дверь.
– Кто там? – спросил Фитиль за дверью.
– Это я, – ответил Деревянный Человечек.
– Подожди одну минутку, я тебе сейчас открою.
Через полчаса дверь открылась. И представьте себе изумление Пиноккио, когда он увидел Фитиля в большом фланелевом колпаке, напяленном по самый нос!
При виде этого колпака Пиноккио почувствовал некоторое удовольствие и сразу же подумал: «Не болен ли мой друг той же болезнью, что и я? Не ослиная ли у него лихорадка?»
Но он притворился, что ничего не замечает, и, улыбаясь, спросил:
– Как твои делишки, мой дорогой Фитиль?
– Все отлично. Чувствую себя, как мышь в швейцарском сыре.
– Ты это говоришь серьёзно?
– Зачем мне врать?
– Прости, дружище, для чего ты надел на голову фланелевый колпак, закрывающий твои уши?
– Это мне врач прописал, потому что я сильно стукнул себе коленку. А ты, дорогой Деревянный Человечек, почему ты напялил себе на нос этот фланелевый колпак?
– По предписанию врача, так как я сильно ударил себе пятку.
– Ах, бедный Пиноккио!
– Ах, бедный Фитиль!
После этих слов последовало долгое-предолгое молчание, в течение которого оба приятеля с насмешкой оглядывали друг друга.
Наконец Пиноккио пропел медовым голоском:
– Скажи мне, мой милый Фитиль, ты никогда ещё не болел ушной болезнью?
– Я? Нет!.. А ты?
– Никогда! Но вот сегодня одно моё ухо очень меня обеспокоило.
– И у меня то же самое.
– И у тебя тоже? А какое ухо у тебя болит?
– Оба. А у тебя?
– Оба. Значит, у нас одна и та же неприятность?
– Боюсь, что да.
– Сделай мне одно одолжение. Фитиль…
– Охотно. От всей души!
– Не покажешь ли ты мне свои уши?
– Почему бы нет? Но сначала я хочу увидеть твои, милый Пиноккио.
– Нет, сначала ты покажи свои.
– Нет, дорогуша! Сначала ты, а потом я.
– Ну ладно, – сказал Деревянный Человечек, – в таком случае, заключим дружественный договор.
– Прошу огласить этот договор.
– Мы оба одновременно снимаем наши колпаки. Согласен?
– Согласен.
– Итак, внимание! – И Пиноккио крикнул громким голосом: – Раз! Два! Три!
По счёту «три» оба мальчика сорвали с головы колпаки и подбросили их в воздух.
И тогда случилось нечто такое, во что нельзя было бы поверить, если бы это не было правдой. А именно: случилось то, что Пиноккио и Фитиль вовсе не были охвачены горем и стыдом, когда увидели, что больны одной и той же болезнью, – напротив, они стали подмигивать друг другу и после многочисленных прыжков и гримас разразились неудержимым хохотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13