Он испытал резкий прилив боли при мысли о том, как старик встретит страшное известие.
Жардэ молча вложил каждое письмо в свой конверт. Если он и ожидал что-нибудь найти в этой комнате, что могло бы получше охарактеризовать ее обитателя, то ему пришлось разочароваться. Он даже не задержался у стоявшей на камине фотографии молоденькой светловолосой девушки с четко очерченным, улыбчивым ртом.
– Сестра Бертрана, – сказал Венсан. – Погибла несколько лет назад в автомобильной аварии, может, помните, автобус в горах, полный детей… – Комиссар кивнул: «Конечно».
Здесь делать было больше нечего, и он сказал Венсану, что заедет за ним вечером, по дороге на праздник в Кро.
– В любом случае вам надо будет зайти завтра в комиссариат на улице Галлиени оставить ваши показания.
Часам к пяти вечера принесли заключение судмедэкспертизы. Смерть инженера наступила в результате разрыва затылочного позвонка от удара тупым орудием. На коже затылка остался кровоподтек. Желудок жертвы был пуст, ни воды в легких, ни алкоголя в крови не обнаружено. Смерть наступила между семью и восемью часами утра.
Озадаченный Жардэ бросил листки на стол. С самого начала в этом деле ничего не было ясно, хотя все было налицо. Он опасался в очередной раз заняться банальным расследованием, которое никуда не приведет. Тревожило больше всего то, что имевшиеся зацепки казались незначительными. Стоило ли направить расследование по линии этой непонятной девушки, как подсказывал Венсан Лардье, или же вся история с ней – выдумка чистой воды, родившаяся в голове фантазера и пижона, который любит похвастаться своими «блестящими победами»? Но при чем тогда здесь плащ и записка, найденная в кармане?
Ровно в девять вечера Венсан уже ждал комиссара на краю дороги, ведущей в Кро. Хотя это и было против правил, тот рассказал ему о результатах вскрытия.
– Меня грызет одна мысль, – признался Венсан. – Зачем было бросать тело в ручей глубиной в полметра, когда чуть дальше есть глубокие воронки?
– Я думал над этим и не вижу иного ответа: тому, кто хотел избавиться от тела Бертрана, помешали. Его бросили на полдороге – задуманная инсценировка не получилась.
В Кро их ждало разочарование. Праздник закончился, площадь опустела, ярмарочных балаганчиков и карусели не было. Несколько игроков в петанк заканчивали партию. Никакой девушки они не встретили ни в десять вечера, ни позже. В полночь они решили вернуться в Йер.
Растянувшись на диване, заложа руки за голову, Рафаэль – сын комиссара Жардэ, следил по телевизору за перипетиями конкурса «Цифры и буквы». Увидев отца, он поднялся:
– Они ни на что не годятся, эти типы! – сообщил он.
– А ты бы взял да и вызвался поучаствовать…
– Да ну, там говорят, кандидатов маринуют по два-три года, а то и больше. А у меня, ты знаешь, терпение…
Высокий, стройный, с лохматой светлой головой, Рафаэль в 19 лет унаследовал от матери, умершей десять лет назад, тонкие черты лица, а мощную фактуру – от отца, который не стал вторично жениться, чтобы не навязывать мачехи тому ранимому, непокладистому и исключительному, как все считали, мальчику.
Рафаэль был признателен отцу, но ни за что на свете не захотел бы сознаться в этом. Его равномерно развитая благодаря теннису мускулатура излучала спокойную силу. Свою целомудренную привязанность к отцу он тщательно прикрывал панибратским обращением с ним.
– Обедать будем дома? – спросил он. – Я открыл банку кассуле и купил фруктовый кефир. А заодно и бутылочку белого эльзасского. Охлаждается.
– По какому случаю?
– Просто так. Для удовольствия. А потом я намерен смотреть по второй программе фильм Кокто. Идет?
– В котором часу фильм?
– Кажется, без четверти одиннадцать.
– Тогда идет.
– Хочешь, послушаем региональную программу?
У журналистов из Марселя наверняка еще не было времени подготовить репортаж о преступлении в долине Верпо. Впрочем, никто к Жардэ за справками по этому поводу пока и не обращался.
– Не стоит, – поморщился он, – чем раньше сядем за стол, тем лучше.
Легкий на контакт, доступный людям, комиссар умел, однако, тщательно ограждать свою личную жизнь от досужего любопытства, объектом которого в маленьком провинциальном городке неизбежно становится одинокий, привлекательный мужчина – ему едва перевалило за сорок, – к тому же необычной профессии. Конечно, ни для кого не было секретом, что живет он в верхней части Йера в старом двухэтажном доме, окруженном со всех сторон, как броней, зарослями широколистного южного кустарника, что есть у него девятнадцатилетний сын, студент юрфака в Ла Гарде – небольшом городке между Йером и Тулоном. Однако никому, даже Бакконье, его ближайшему сотруднику, ничего не было известно о личной жизни комиссара. Вне службы Жардэ словно переставал существовать. Деловые встречи он назначал или у себя в комиссариате на улице Галлиени или в каком-нибудь баре, в городе, но никогда – в своем доме, где жил с сыном с момента приезда в Йер, после смерти жены. Кухня, ванная, кабинет, две комнаты внизу и две комнатушки наверху, заставленные этажерками с книгами по праву, истории, несколькими романами и книгами о путешествиях. Этот домосед предпочитал совершать невероятные путешествия в своем воображении. Работа, увлекавшая и заполнявшая его как и в молодые годы, давала возможность переживать достаточно приключений и сталкиваться с самыми разнообразными людьми. Конечно, в таком тихом городке, как Йер, еще только приближавшемся к пятидесяти тысячам жителей, его деятельность сводилась все больше к расследованиям незначительных краж и дорожных происшествий, к бесконечным разбирательствам со всевозможными мелкими жуликами. Но именно эта будничная, повседневная работа вооружила его умением разбираться в людях, понимать их слабости, несчастья, а иногда – геройство. Эта способность не только не сделала его сухарем, а наоборот, научила подходить к людям философски, быть снисходительным. Человек ясного ума, Жардэ мечтал о непогрешимости правосудия, но разве сам он был безгрешен?
Если с сотрудниками он никогда не говорил о своих домашних делах, то в общении с сыном никогда не касался тем служебных. Поэтому Рафаэль удивился, когда отец вдруг сказал:
– Надо пораньше поужинать, возможно, нам придется кое-куда съездить вдвоем.
– Съездить? Я же тебе сказал, что хочу смотреть передачу!
– Мы вернемся к этому времени, успокойся. Ты вот дома часто по вечерам отсутствуешь, просвети, устраивают ли какие-нибудь гулянья в окрестных городках, помимо 14 и 15 июля.
– Гулянья? Не думаю. Захотелось фейерверк посмотреть? В здешних краях это жалкое зрелище!
– Другое. Я ищу карусель с деревянными лошадками, вроде тех, что существовали лет пятьдесят-шестьдесят назад. С эдакими великолепными конями, музыкальным автоматом и прочее…
– Их давно посдавали старьевщикам, и те распродают коней поштучно! Уж не собрался ли ты покататься на карусели?
– Мне жизнь не надоела, – без улыбки ответил. Жардэ. – Плесни-ка мне чуточку минеральной воды. И каплю вина.
Рафаэль сидел прямо на ковре, поджав ноги, и смотрел на отца. Жардэ с минуту звенел кусочками льда в стакане, а потом вдруг рассказал об убийстве в долине Верпо, конечно, в пределах того, что можно будет завтра прочитать и местных газетах. Объяснил он и то, зачем ему понадобилось найти карусель.
– Сомневаюсь, – вздохнул Рафаэль. – Может быть, эту карусель установят где-нибудь на площади в Лонде или Каркеранне, а, может, вообще повезут в Италию или Голландию. Тут не угадаешь! Погоди, а вдруг ее в Луна-парке установили, возле порта, среди других каруселей. Там их штук десять. Ручаюсь, ты об этом не вспомнил, а деревянные твои лошадки, возможно, как раз там.
– Тогда в путь!
– Ишь какой быстрый, я есть хочу!
Они спешно поужинали на веранде, защищенной от ветра и солнца невысокой стеклянной перегородкой. Веранда была вся во вьюнах, росших как попало, потому что у комиссара никогда не находилось ни времени, ни охоты ухаживать за ними.
Охлажденное эльзасское вино оказалось не таким уж прохладным, а кассуле чересчур горячим для летней поры, зато фруктовый кефир был ледяным, и комиссар это оценил.
– Поедем на моей таратайке, – предложил Рафаэль. – Наверняка выиграем время. Предупреждаю, я не намерен пропускать передачу.
– Согласен, – ответил Жардэ, которому так не хотелось делать пируэты на узкой улице, чтобы вывести свою громоздкую машину из гаража.
Несмотря на поздний час, по шоссе тянулась нескончаемая вереница машин, возвращавшихся с пляжа. В Луна-парке народ штурмовал колесо обозрения, «адскую горку» и нестареющие толкающиеся электромобильчики. Рафаэль не без труда нашел место, чтобы поставить свою малышку машину, предварительно побуксовав в грязных лужицах, оставшихся от позапрошлой грозы.
Комиссар сразу окунулся в атмосферу, которую не выносил, – запах картошки, кипящей в масле, сахарной пудры, пыли, грохот балаганной музыки, нескольких оркестров и радио, слившихся воедино и старавшихся перекрыть друг друга. Но здесь было и то, что он любил – толпа, человеческий муравейник, куда он не раз нырял, охотясь за разным жульем, карманниками, хулиганами и просто драчунами, сводившими счеты.
– Пять франков за одну поездку на поезде или один круг на карусели! Не слабо небось заколачивают эти артисты, – сказал Рафаэль.
Шумливые подростки сгрудились у силового аппарата – они охотно разбили бы себе в кровь кулаки, лишь бы заставить стрелку подпрыгнуть повыше.
– На первый взгляд, – осматриваясь, произнес Рафаэль, – твоей карусели здесь нет.
Но карусель была здесь, чуть на отшибе, на противоположной входу стороне, сверкающая всеми гирляндами в такт размеренной музыке, напомнившей комиссару милое, далекое детство. Он подошел вплотную к старой карусели и с удовольствием стал смотреть, как она вертится, как шевелят гривами кони, величественно поднимаясь и опускаясь на медленном ходу.
– Такая карусель, поди, стоит целое состояние, – предположил Рафаэль. – Сомневаюсь, чтобы она приносила доход. На лошадках почти никого нет.
Действительно, несколько оторопелых ребятишек под присмотром родителей, развлекающих своих чад, явно томились на этих чересчур красивых, но слишком медленных деревянных тварях, с завистью посматривая на площадку с электромобильчиками, откуда доносились крики и смех.
Жардэ обошел карусель и увидел, что обслуживают ее всего два человека – пожилой мужчина и проворный парень, собиравший у пассажиров жетоны перед каждым новым кругом. И еще, в будочке по соседству, за стеклянной перегородкой с дыркой, через которую протягивали жетоны, восседала и, судя по всему, дремала женщина неопределенного возраста и неприметной внешности.
– Глянь-ка на тетеньку! – показал Рафаэль. – Похожа на лошадку со своей карусели!
Первоначальным желанием Жардэ было подойти к женщине, но направился он почему-то к мужчине. Показывать удостоверение не было нужды. Тот охотно стал отвечать на вопросы:
– Были ли мы в Кро на днях? Еще бы! Мы собрали там весьма неплохую выручку! Я вам скажу, что как раз в маленьких городках – самый большой спрос на мою карусель! Не то что здесь! За этими нынешними каруселями, все более мудреными, разве угонишься? Подумать только, от ребятишек отбоя нет на том большом колесе, или на той штуке в виде сигары, на них они способны по полчаса крутиться вверх тормашками. Некоторых потом аж выворачивает, жалко смотреть! Если так и дальше пойдет – придется продавать карусель. Причем, заметьте, предлагают кругленькую сумму.
Жардэ хотелось прервать старика, но он знал по опыту, что тактически это было бы неверно – собеседник может, как устрица, захлопнуться в своей ракушке, и тогда из него слова не вытянешь.
Когда старик кончил поносить новомодные карусели, технический прогресс и современную жизнь вообще, комиссар спросил:
– А случается ли взрослым кататься на вашей карусели?
Несколько секунд человек с подозрением смотрел на него, но потом с некоторыми колебаниями произнес:
– Отчего же! Как правило, это родители, которые садятся рядом со своими малышами. Потому как некоторые мальцы по первому разу такой крик поднимают!
– Понятное дело. А, может быть, есть такие взрослые, кто катается для своего собственного удовольствия? Которые, ну, как говорится, хотят вспомнить молодость?
– Бывает. Но не часто. Люди боятся выглядеть смешными.
– В Кро вы не заметили на карусели девушку, которая каталась много кругов подряд?
– Знаете ли, я на клиентов внимания не обращаю. Спросите лучше Жюльена, моего работника, того, что собирает жетоны.
Чтобы заговорить с контролером, Жардэ дождался, пока начнется новый круг. Это был парень лет двадцати пяти – тридцати, с пышной, беспорядочной шевелюрой и уже немного помятым лицом, живым, но неуловимым взглядом. Ему не очень шли узкие джинсы и желтая майка с голубой рекламной надписью. Жюльен явно тянул, медлил с ответами, что сразу насторожило комиссара – парень хочет выиграть время.
– Девушка? Какого примерно возраста?
– Вашего. Очень красивая, но странноватая. Не современная, если вы понимаете, что я хочу сказать. Одетая так, как девушки одевались лет десять-пятнадцать назад. Не в джинсах в не в облегающей майке.
– Не помню. Знаете, если обращать внимание на всех, кто бывает на этой карусели…
Жардэ хотелось расспросить понастойчивее, но он понимал, что это ничего не даст. Парень явно не желал вспоминать, хотя хорошо все помнил.
Без воодушевления комиссар все же спросил:
– На карусели катаются дети, не взрослые. Поэтому, если взрослый делает несколько кругов подряд за один и тот же вечер, это должно запомниться, особенно в поселке. Вы уверены, что не помните этой девушки в голубом платье?
В поведении парня произошла какая-то перемена, и Жардэ пожалел, что полез напролом. В усталых чертах и смышленых глазах контролера он прочитал такую настороженность, что захотелось выругаться. Можно было сколько угодно демонстрировать свою власть, потребовать документы и даже вызвать парня в комиссариат – это ни к чему бы не привело, и Жардэ предпочел вернуться к хозяину карусели, складывавшему жетоны в сильно потрепанную кожаную коробку.
– Я полагаю, вы останетесь в Луна-парке до конца сезона?
– Да, я уплатил вперед за полтора месяца. Надеюсь, туристов в августе будет больше, чем в июле. Сегодня, например, выручка жидковата!
Жардэ не нашел ничего умнее, чем сказать:
– Это позволит вам лечь пораньше спать.
– Обычно в одиннадцать мы опускаем брезент. Карусель – вещь хрупкая, и на ночь приходится всегда надевать на нее чехол. Через несколько минут, если народ не подойдет, мы закроем. В будние дни, впрочем, всегда меньше посетителей.
– Вы живете здесь же?
– Да. Место для наших фургончиков специально выделено на том конце стоянки. В одном – мы с женой, в другом – Жюльен.
– Провал по всем линиям, – сообщил Жардэ сыну, который ожидал его поодаль, покусывая сахарную вату, оставлявшую розовые усы на губах. – Я действовал как жалкий дебютант. Но кое-что требует проверки. Сколько времени осталось до твоей передачи?
Рафаэль взглянул на часы:
– Еще почти сорок пять минут, не дергайся. Если надо подождать, я подожду. Посмотрю в другой раз, в конце концов. Куда поедем?
– Подождем в машине. Чтобы попасть к фургончикам, они должны обязательно пройти мимо нашей машины. Поведение контролера мне не правится. Я почти уверен, что он знает девушку, катавшуюся на карусели в Кро. Но не хочет мне сказать, кто она. Если это как-нибудь связано с вчерашним убийством, он наверняка отправится кого-то предупредить. Вот мы и посмотрим, куда он пойдет.
Рафаэль недоверчиво взглянул на отца. Изображать Джеймса Бонда он не считал лучшим средством, чтобы распутать запутанные нити. Но в конце концов сыщик – его отец, а не он.
– Пойдем по аллее, но так, чтобы не очень привлекать к себе внимание, – предложил Жардэ, – и постараться не упустить из виду парня с карусели.
– В таком случае, нам лучше разделиться. Где мы встретимся, в случае чего?
– Вон у той штуки, на которой людей сначала трясут, а потом крутят вверх ногами. Не скучно будет глядеть, как они выползают из этой сигары.
Ждать пришлось недолго.
– Карусель накрыли брезентом, – сообщил, задыхаясь, Рафаэль. – И свет погасили. Идем?
Шагая в сильно поредевшей толпе, комиссар без труда засек контролера с карусели, покидавшего Луна-парк вместе со своими хозяевами. Недалеко от машины, где сидели Жардэ и Рафаэль, парень остановился и сел в свою «рено».
– За ним? – спросил Рафаэль.
– За ним.
Движение еще было оживленным, хотя машин заметно поубавилось. Стараясь не обнаружить себя, Рафаэль сел на хвост «рено», водитель которой явно спешил. Они удивились, увидев, что тот выехал на шоссе, ведущее в Ниццу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16