Черные волосы, за которыми она последнее время стала бережно ухаживать, зыблясь волнами, красиво сбегали по ее плечам и шлейфом тянулись за ней по земле. Акоги проводила ее взглядом. Что с ней хотят сделать? В глазах у Акоги потемнело, хотелось топать ногами, кричать, рыдать, но она подавила свое горе и начала поспешно прибирать разбросанные по полу вещи.
Отикубо была почти в беспамятстве. Когда мачеха притащила ее к отцу и усадила перед ним на пол, она не могла удержаться и упала.
– Вот насилу-то, насилу привела! Если б я сама за ней не пришла, она бы и не подумала идти, – крикнула Китаноката.
– Сейчас же под замок! И видеть ее не хочу! – приказал тюнагон.
Китаноката снова схватила Отикубо и поволокла за собой в кладовую. Нет, не женское было у нее сердце! Так ужасен был вид мачехи, что душа Отикубо от страха чуть не рассталась с телом.
Кладовая с задвижной дверью на пазах была устроена позади дома под самым навесом крыши. В кладовой были нагромождены в беспорядке разные вещи и припасы: бочонки с уксусом и вином, сушеная рыба… Китаноката бросила тонкую циновку у входа.
– Вот что случится с каждым, кто пойдет против моей воли!
С этими словами она втолкнула полубесчувственную Отикубо в кладовую, сама задвинула дверь и навесила на нее огромный замок.
Понемногу Отикубо пришла в себя.
В кладовке был до того спертый воздух, что нечем было дышать. Отикубо словно оцепенела от горя, слезы иссякли в ее глазах, она не могла даже плакать. За какой грех она так безжалостно наказана? Ах, если бы увидеться с Акоги, но как?…
«Злосчастная моя судьба!» Отикубо задыхалась от рыданий.
Заперев падчерицу, Китаноката первым делом поспешила в ее комнату.
– Куда он подевался? Здесь стоял ларчик для гребней. Эта наглая Акоги всюду сует свой нос, наверно, успела его припрятать.
Мачеха угадала.
– Да, я его убрала вот сюда, – отозвалась Акоги.
Китаноката не решилась в ее присутствии взять ларчик и только сказала:
– Запрещаю тебе входить в эту комнату, пока я сама ее не открою, – и закрыла дверь на замок.
– Ловко я все устроила! – торжествовала Госпожа из северных покоев. – Теперь надо как можно скорее договориться с тэнъяку-но сукэ, но так, чтобы посторонние уши не слышали.
Акоги очень опечалилась тем, что ее прогнали со службы.
«Как же я уйду отсюда? – думала она. – Что станется с моей бедной госпожой? Каково-то ей теперь? Я должна ее увидеть, должна узнать, что с ней. Нет, я не могу уйти!» Она пошла в покои Саннокими и стала ее молить: – Ваша матушка сильно разгневалась на меня, а за что? Я и понятия не имею. Из дома меня прогнала. А мне так горько оставлять службу у вас! Прошу вас, замолвите, за меня словечко, попросите ее отпустить мою вину, хоть на этот один-единственный раз. Я ходила за вашей сестрой Отикубо с ее младенческих лет, а теперь нас разлучили. Я даже не знаю, что с ней сталось. О, как это грустно! Хоть бы еще один разок увидеться с нею! И потом – расстаться с вами после всех ваших милостей, покинуть службу у вас, моей дорогой госпожи… – так, рассыпаясь в уверениях, просила Акоги.
Саннокими пожалела ее, приняв все за чистую монету, и стала упрашивать мать:
– Почему вы так строго наказали даже Акоги? Она – ноя служанка, мне без нее трудно обойтись.
– Эта подлая баба вкралась к тебе в доверие, – досадливо отмахнулась Китаноката. – Она плутовка, каких свет не видел. Забрала себе в голову устроить судьбу Отикубо Та по своему почину не стала бы заниматься такими дела ми. У нее не заметно было склонности к любовным шашням.
– Простите Акоги на этот раз, матушка. Она так убивается, жаль ее, – просила Саннокими.
– Что ж, пусть будет по-твоему. Только не раздражая меня, не говори, что она тебе хорошо служит. Глупости какие! – сказала Китаноката с недовольным видом. Саннокими, понятное дело, была смущена словами матери и сейчас же вызвала к себе Акоги.
– Придется тебе потерпеть. Не показывайся пока госпоже на глаза, но понемногу я все устрою, и матушка простит тебя.
Акоги думала, думала – и больше ничего не могла придумать. Запертая в кладовой, Отикубо уже не числила себя в мире живых. Душа Акоги изболелась от тоски за нее: «Заперли на замок, морят голодом! Никто в этом доме не даст ей ни крошки еды, если мачеха запретила. Такую милую, такую добрую девушку, как преступницу, держат в заточении…» Акоги была не в силах даже мысленно представить себе эту страшную картину. «Ах, если бы только я была ровня им! Я бы уж сумела отомстить им с лихвой!» Одна эта мысль заставила ее сердце забиться сильнее!
Сегодня ночью молодой господин, наверно, придет опять. Какая страшная весть ждет его! Акоги уткнулась лицом в пол и зарыдала так, как будто услышала весть о смерти любимого человека. Служаночка ее, Цую, стояла рядом растерянная, не зная что делать.
А Отикубо думала: «Что, если я понемногу потеряю последние силы и умру здесь на полу, в этой душной кладовой! Тогда мне не придется в последний раз поговорить с моим возлюбленным. Мы клялись друг другу в вечной верности, и вот чем все кончилось! Я словно вижу его перед собой, вижу, как он улыбался, когда прошлым вечером держал мое шитье. Ах, верно, я совершила какой-нибудь страшный грех в прежних рождениях [29], раз я терплю такие муки! Я слышала много раз от людей, что ненависть мачехи к чужим детям – вещь обычная в нашем мире, но что бы родной отец был так неумолим, о, как это печально!»
Митиери пришел в ту же ночь и, узнав о случившемся, побледнел как смерть. Что сейчас думает о нем Отикубо? Ведь она терпит такие муки из-за него.
– Передай ей весть от меня, когда поблизости не будет людей, – попросил он Акоги. – Скажи ей: «Когда я пришел сегодня, чтобы поскорее увидеть вас, то услышал о внезапной беде. Сказать, что я потрясен, нет, это слишком слабо, я в безумном отчаянии. Как мне увидеться с вами?»
Акоги сняла с себя свое шуршащее шелковое платье, Подтянула повыше хакама и тихонько подкралась к кладовой го стороны кухни. В доме все уже спали, и она решилась осторожно постучать в дверь.
– Отзовитесь! – Ни звука в ответ. – Вы спите? Это я, Акоги.
Отикубо услышала ее тихий голос и подошла к двери.
– Ты здесь? – Голос Отикубо заглушали рыданья. – Это ужасно! За что меня так мучают?
– Я с самого утра брожу возле кладовой, но пробраться к вам нет никакой возможности. Ужасная беда! А ваша Мачеха вот что говорила… – И Акоги сквозь слезы начала Подробно рассказывать обо всем, что видела и слышала. Отикубо еще сильнее залилась слезами. – Молодой господин изволил прийти. Услышав о том, что случилось, он Стал плакать. Как он плакал! И вот что он говорит… – рассказывала дальше Акоги.
Почувствовав глубокую жалость к своему возлюбленному, Отикубо молвила:
– Я не знаю, что со мной будет, и потому ничего не могу ответить. Насчет нашей будущей встречи скажи ему вот что:

Жизнь от меня отлетает
Здесь я еще или нет -
Я и сама не знаю.
Гаснет в сердце надежда
Снова увидеть тебя

Кладовая набита множеством вещей. Здесь так дурно пахнет, что нечем дышать. Я жестоко страдаю. Ах, зачем я еще живу на свете!.
Она плакала так, словно сердце ее разрывалось от невыразимого горя. Можно себе представить, что в это время чувствовала Акоги! Боясь, что в доме могут услышать их разговор, она наконец тихонько ушла
Когда Митиери передали слова Отикубо, он еще сильное опечалился и слезы полились у него ручьем. Не в силах сдержать их, он закрыл лицо концом рукава. Акоги разделяла его печаль. Пробыв некоторое время в нерешимости, Митиери сказал:
– Пойди к ней еще раз и передай от меня: «Дорогая моя возлюбленная! Сердце мое полно такого горя, что я могу сказать тебе только одно:

Ты мне велела сказать.
«Гаснет в сердце надежда
Снова увидеть тебя».
Как мне дожить до утра?
Жизнь моя отлетает…

Больше не думай и не говори так».
Акоги снова отправилась к кладовой, но в темноте что-то с грохотом уронила. Мачеха проснулась и встревожилась:
– Воры лезут в кладовую.
Акоги пришлось торопиться. Передав плачущей Отикубо слова Митиери, она шепнула:
– Мне нужно скорей уходить.
– Так скажи ему от меня:

Ах, думала я: «Короткое
Счастье мне суждено!»
Твоему я сердцу не верила,
Но первым сердце мое
К вечной разлуке готовится…

Не дослушав, что еще говорила Отикубо, Акоги убежала.
– Старая госпожа проснулась и подняла крик, – сказала она. – Я больше ничего не успела услышать…
Юноша пришел в такое отчаяние, что даже думал прокрасться в дом и убить мачеху.
Наконец минула эта грустная ночь. Митиери, взволнованный до глубины души, приказал Акоги на прощание:
– Немедленно дай мне знать, как только представится удобный случай освободить мою любимую. Ах, как она, несчастная, страдает!
Меченосец боялся, что тюнагон, верно, слышал про его участие в этой скверной истории. Ему неприятно было дольше оставаться в этом доме, и он уехал вместе с Митиери.
«Как передать моей госпоже немного еды? – ломала себе голову Акоги. – Она, наверно, совсем ослабела от голода». Акоги завернула немного сваренного на пару риса так, чтобы сверток не бросался в глаза. Но как его передать? Долго Акоги ничего не приходило в голову. Наконец они сказала маленькому Сабуро, который часто прибегал с ней поболтать:
– Вашу старшую сестрицу заперли в темной кладовой. Что вы об этом думаете? Неужели вам не жаль ее?
– Почему это не жаль?
– Тогда отдайте ей потихоньку это письмо от меня. Так, чтоб никто не заметил.
– Давай!
Взяв письмо и сверток с рисом, он побежал к кладовой И начал кричать во все горло:
– Отоприте эту дверь! Отоприте! Отоприте! Пустите меня туда!
Мать строго на него прикрикнула:
– Зачем тебе нужно, чтобы отперли эту дверь? Что за выдумки такие!
– Там мои сапожки. Я хочу мои сапожки, – неистово Допил Сабуро, колотя в дверь кулаками изо всех сил.
Тюнагон очень любил своего младшего сына.
– Мальчик, наверно, хочет покрасоваться в своих сапожках. Отоприте ему скорее, – велел он.
Госпожа из северных покоев строго сказала сыну:
– Я открою дверь, но только на минутку, изволь, не мешкая, достать свои сапожки.
Но расшалившийся мальчик продолжал шуметь:
– Откройте, а то дверь разобью!
Наконец дверь отперли.
– Куда они запропастились? – И Сабуро, присев на корточки и сделав вид, будто ищет сапожки, ловко передал сестре письмо и сверток.
– Чудеса! Здесь их не оказалось, – объявил он, выходя из кладовой.
– Я тебе покажу, как шалить и не слушаться! – Китаноката догнала мальчика и дала ему затрещину.
Подойдя к щели, сквозь которую пробивался луч света, Отикубо прочла письмо. Акоги сообщала ей все новости, письму был приложен сверток с вареным рисом, но еда не шла бедняжке на ум.
Госпожа из северных покоев, подумав немного, все же решила посылать ей пищу один раз в день. Падчерица так искусно шила, что было невыгодно лишать ее жизни.
Позвав к себе своего дядюшку тэнъяку-но сукэ, когда никто не мог их услышать, Китаноката сказала ему, что заперла Отикубо по такой-то и такой-то причине и что от него требуется то-то, мол, и то-то…
Старик до смерти обрадовался внезапному счастью Одурев от восторга, он распустил в улыбке рот до ушей
– Так, значит, вы проведете эту ночь в кладовой, где заперта Отикубо, – сказала ему госпожа Китаноката.
Не успели они обо всем договориться, как кто-то вошел в комнату, и заговорщики расстались.
Между тем Акоги получила от Митиери вот такое письмо:
«Что слышно у вас? Неужели кладовую до сих пор не отперли? Я не нахожу себе места от тревоги. Если будет случай освободить твою госпожу, извести меня немедленно. Постарайся также передать ей это письмо. Если удастся получить ответ, это меня хоть немного утешит. Сердце мое разрывается от горя при мысли о том, как страдаем моя дорогая»
Письмо к Отикубо было написано с необыкновенным чувством:
«Когда я вспоминаю твои полные безнадежности слова то не знаю, на что решиться.

Пока не угасла жизнь,
Надежда во мне не угаснет
Мы свидимся вновь с тобой!
Но ты говоришь я умру!
Увы! Жестокое слово!

Любимая моя! Прошу тебя, не падай духом. Ах, как я хотел бы сейчас быть в заточении вместе с тобой и утешить тебя!»
Меченосец писал Акоги:
«Как подумаю о том, что с нами стряслось, так становится не по себе. Я все время лежу в постели Наша юная госпожа, верно, винит меня во всем. На душе у меня тоска Я даже думаю пойти в монахи».
Акоги написала в ответ Митиери:
«Я почтительно прочла ваше письмо. Устроить вам встречу нет никакой возможности. Дверь остается закрытой, ее даже заперли еще крепче. Я попытаюсь доставить моей госпоже ваше письмо и получить ответ».
Она послала письмо также и меченосцу, в котором сообщала о многих печальных и тревожных событиях.
Во второй части будет самым подробным образом рассказано о том, что случилось дальше с нашими героями

Часть вторая

Акоги бродила вокруг кладовой с письмом Митиери в руке, размышляя, как бы передать его своей госпоже, но дверь была по-прежнему заперта.
«Какая досада!» – думала она
Митиери с меченосцем тоже тщетно ломали себе голову, придумывая разные хитроумные способы похищения Отикубо.
«Ведь она из-за меня терпит такие муки!» Эта мысль заставляла Митиери испытывать еще большую жалость к Отикубо. Он только и думал, только и говорил о том, как поскорее освободить любимую, а после так жестоко отомстить мачехе, чтобы она вовек не забыла!
Митиери обладал от природы мстительным характером не умел прощать обид
Между тем Сенагон, беседовавшая накануне с Отикубо, принесла ей любовное послание от «господина Катано». Услышав, что девушку бросили в кладовую и заперли, она прониклась к ней жалостью.
«Ах, бедная! Как она теперь? Что с нею? До чего же люди бессердечны!» – так говорили между собой, горько плача, Сенагон и Акоги.
День смеркался, а между тем Акоги еще не нашла случая передать Отикубо письмо от ее возлюбленного.
Случилось так, что мачеха приказала женщинам, прислуживавшим в доме, поспешно изготовить мешочек для флейты своего зятя куродо и думала, что он давно уже готов, но таких искусниц не нашлось Ни одна женщина даже не притронулась к работе.
Китаноката наконец отперла дверь, вошла в кладовую приказала Отикубо:
– Вот возьми, сшей это, да побыстрее!
– Не могу, я еле жива, – ответила Отикубо, не поднимая головы.
– А если ты сейчас же не выполнишь этой работы, брошу тебя в погреб. Я оставила тебя в живых только для того, чтобы ты могла шить для меня, когда прикажу, – пригрозила Китаноката.
Отикубо испугалась, что мачеха и на самом деле способна выполнить свою угрозу, и, как ей ни было плохо, все же с трудом поднялась с пола и принялась за шитье.
Акоги сразу заметила, что дверь кладовой открыта. Она кликнула Сабуро и стала его просить:
– Молодой господин, вы всегда были ко мне так добры, так охотно со мной разговаривали, исполните же мою просьбу. Передайте это письмо сестрице Отикубо, только смотрите, чтобы ваша матушка не увидела.
– Хм, ладно! – ответил, не долго думая, мальчик и побежал в кладовую. Усевшись возле сестры, он сделал вид, что рассматривает флейту, а сам потихоньку сунул письмо в складки ее платья.
Отикубо не терпелось узнать, что пишет ей Митиери, но раньше надо было дошить мешочек. Как только Китаноката отправилась показать его зятю, Отикубо торопливо пробежала глазами послание Митиери. Не было границ ее радости! Но как написать ответ, не имея ни кисти, ни туши? Под рукой у нее была только игла для шитья.
Отикубо нацарапала иглой на клочке бумаги:

«В сердце глубоко
Я схоронила любовь мою.
Так и умру я,
Как исчезает роса поутру,
Тайну мою не открыв тебе

Вот о чем я сейчас все время думаю!»
Вскоре вернулась мачеха и сказала:
– Этот мешочек для флейты сшит очень хорошо, как раз по мерке. Однако отец твой сердится, зачем я отперла дверь, – и, плотно закрыв дверь, хотела было запереть ее на замок, но Отикубо взмолилась:
– Пожалуйста, велите Акоги принести ларчик для гребней из моей комнаты.
Мачеха позвала Акоги и сказала ей:
– Отикубо просит принести из ее комнаты ларчик.
Акоги принесла ларчик. Когда она подала его Отикубо, та сунула ей в руку письмо. Акоги ловко его спрятала. Посылая эту весточку Митиери, она приписала внизу от себя:
«Письмо написано второпях, пока дверь держали открытой, чтобы дать возможность моей госпоже сшить мешочек для флейты».
Эти строки только еще сильнее опечалили юношу.
Настал вечер. Старый дядюшка, тэнъяку-но сукэ, полный любовного томления, не мог дождаться счастливой минуты. Он пришел к Акоги и сказал, противно ухмыляясь:
– Ну, Акоги, с этой минуты прошу любить и жаловать меня, старика.
Акоги стало не по себе от его слов, она почуяла недоброе.
– Это как прикажете понимать? – спросила она.
– Госпожа наша отдала Отикубо в полную мою власть. А ты ведь, кажется, любимая прислужница этой девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23