Таким образом, мироначальник Невпопад стал человеком, о котором в первую очередь было известно то, что он появился ночью. Убивал невинных беспомощных жертв, собирал последователей и сторонников. Наверное, любовь к ночи прибавляла мироначальнику загадочности. Так или иначе, ночные налеты Невпопада из Победа стали легендарными — тогда и начали множиться ряды его сторонников. Чем более могущественным и известным я становился, тем большие силы мог собрать под свои знамена. Скоро и дневные налеты стали возможны… правда, камнегрызы, захватившие мой рассудок и тело, в такое время предпочли оставаться в темноте. Они боялись света правды, пламени истины. Их инстинкт заставлял их прятаться, планируя новые войны и разрушения.
Но в конце концов, по чистой случайности, инстинкты им изменили. Во время битвы за Джайфу, по странному капризу случая, солнце закрыла огромная тень. День превратился в ночь, и под покровом темноты мироначальник Невпопад очнулся от своего сна и пришел к ошибочному выводу, будто настала ночь. Такое исчезновение солнца и неожиданная ночь произошли вследствие редкого явления, известного как покрытие или, как некоторые еще называли его, затмение. Камнегрызы, захватившие мое тело, даже мертвые, ничего об этом не знали. Они знали только, что бывает день, а бывает и ночь, и, когда спустилась ночь, они решили, что пришло время повеселиться.
Так они и сделали, выскочив из палатки и присоединившись к битве. Со всем пылом принялись они за дело, используя мое тело, как делали это раньше, — чтобы рубить, и крушить, и нападать на всех, кто приближался к ним. Но тут их потрясло неожиданное событие — солнце возвращалось. Перед лицом самого ненавистного своего врага они ослабили контроль за моим телом и душой и отступили в дальние уголки моего сознания. А мое полное сознание вернулось ко мне после продолжительного «сна».
Вот так я и пришел в себя, стоя над поверженным врагом и не понимая, как я оказался в таком положении.
В присутствии моей собственной личности, хоть и сбитой с толку, камнегрызы не могли ничего сделать. Ничего, кроме как ждать с бесконечным терпением, которое можно встретить лишь у покойников. Ждать, пока последние яркие угольки моей души полностью поглотит Глаз Смотрящего, — тогда они могли бы торжествовать победу над моей душой и телом на веки вечные. Во время безумной схватки с солдатами Меандра они отчасти восстановили свои позиции. А сейчас они предвкушали, как полностью захватят меня, и, когда моя душа сольется в ненависти с их душами, они больше могли не бояться света.
Я порушил их планы.
Им это совсем не понравилось.
На миг, который можно было бы выточить из огромного ледника текучего времени, все стояли застыв. Никто не знал, что в новых обстоятельствах делать. И впрямь, как все это объяснить? Как сказать, что таинственная, непостижимая душа богини колдунов Гекаты в предсмертной агонии была затянута в алмаз, обладающий такой немыслимой мощью, что его прозвали Глазом Смотрящего, под смотрящими подразумевая богов. И что невероятная сила ее души стала последней каплей, которая позволила теням умерших каменных троллей, запертым во мне, воспользоваться алмазом и заявить о себе в моем теле?
— Бегите, — прошептал Охлад собравшимся, и, кажется, это было самое подходящее решение.
По толпе прокатилась волна ужаса, никто не захотел биться с существами, которые появились вдруг из осколков разбитого камня. Люди поняли, что это злое волшебство или его плоды, и никто не хотел с ним связываться. Тени камнегрызов, принявшие форму Невпопада, однако, хотели захватить солдат, окружавших их. В этих людях они увидели потомков безжалостных чудовищ, когда-то лишивших их будущего. А если мои солдаты никакого отношения к смерти камнегрызов не имели, так это ничего не меняло. Камнегрызы жаждали мести, солдаты подвернулись им под руку, сила Гекаты помогала теням, и все призывы бежать уже не могли никому помочь.
Стоя там и не в силах пошевелиться от страха, я раздумывал, могут ли тени издавать какие-нибудь звуки Ответом стал крик «йа-а!» — собравшиеся здесь тени камнегрызов из Ба'да'бума выразили свои кровожадные намерения и тут же кинулись во все стороны, начав нападение.
Мои солдаты пытались бежать. Это их не спасло. В один миг на них навалились существа с внешностью, как у меня, и солдаты отбивались от них руками и ногами без всякого успеха. А мои призрачные двойники пронзали своих жертв призрачными клинками, и каждый удар оказывался настоящим и нес смерть.
Еще мне стало понятно, что эти… создания… питались тем гневом, который я испытывал в настоящую минуту. Пока прочие тени бились с солдатами, четыре взялись за Кабаньего Клыка. Неприязнь, которую я испытывал к нему со времени его первой жестокой выходки, наверное, всегда существовала в моей душе, хоть я и гасил ее. Сейчас нее она освободилась. Четыре «меня», окружив Кабаньего Клыка, похватали его за руки и за ноги. Он понял, что сейчас произойдет, и то выкрикивал проклятия, то молил оставить ему его презренную жизнь. И то и другое имело одинаковый успех — то есть никакого. Немного помедлив — похоже, только для того, чтобы послушать, что он еще скажет, и посмеяться над этим, а вовсе не из интереса к жалобам, — четыре тени, похожие на меня, прянули в четыре стороны. Они добились самого быстрого и кровавого результата из всех возможных.
Наступил полнейший хаос, чего теням и надо было. Удивительно, как быстро все может меняться — только что я был в центре внимания, и вот уже обо мне все позабыли.
А солдаты бились с тенями. Солдат было больше чем моих черных двойников, но, кажется, это было не важно. Вспомните, сколько врагов я мог убить в одиночку, когда меня одолевал боевой пыл. Но и это нельзя было сравнить с тем, как тени нападали на воинов, рубя направо и налево в своей неутолимой жажде мести. Ими двигало нежелание смириться с тем, что весь их народ погиб, а также моя глубокая ненависть к людям в целом и жуткая мощь, которая принадлежала Гекате. Это была могучая комбинация… опасная для любого.
На миг в гуще схватки я увидел Меандра. Он как-то ухитрился развязать себе руки, хотя они были связаны у него за спиной. Я заподозрил, что он в любой момент мог просто разорвать свои путы. Меандр со своим обычным отстраненным видом оказался в самом центре боя, куда забрался, похоже, только чтобы посмотреть, чем все это кончится. Кажется, он от души забавлялся, потому что, раздобыв меч, размахивал им в разные стороны, отбиваясь от теней. Это не оказывало на них никакого действия. Однако любопытнее всего было то, что, несмотря на кажущуюся безвредность его ударов, тени не стремились убить Меандра. Несколько собрались возле него, делали ложные выпады, но не развивали атаку. Я не знал, чем это объяснить.
Но решил об этом не размышлять, потому что главной моей задачей было выбраться из этого хаоса. Нечего было и надеяться, что тени меня пощадят. Я, наверное, должен стать их главной мишенью. Я был зол на людей, принесших мне клятву верности, но точно так же я был зол и на себя самого за то, что позволил им творить все кровавые деяния. И этот гнев на себя, конечно, может навлечь на меня беду от рук — или мечей — призраков, так на меня похожих.
Главное — не бежать в панике. Именно это и делали все вокруг, и ничего хорошего из такого бегства не выходило. Двор был залит кровью, и мои тени вовсю предавались веселью бойни.
Я убрал меч в ножны и теперь, крепко держа посох и прижимаясь спиной к стене, начал продвигаться к выходу со двора. Я знал, что надо пробраться в конюшню, взять лошадь и убираться отсюда поскорее. Я очень жалел, что прекрасная Энтипи погибла, потому что не представлял лошади лучшей, чем она. Но вряд ли я мог себе позволить быть сейчас привередливым — если доберусь до конюшни, возьму такую, какая будет.
Охлад пытался собрать войска, размахивая мечом над головой и призывая солдат к себе. Но по его голосу было понятно — он напуган, и тени потянулись к нему, словно к маяку, излучавшему тьму.
Я почти добрался до дальних ворот, как вдруг остановился. Путь мне заслонила одна из моих теней. Она смотрела прямо на меня, и ее глаза горели темным пламенем, источавшим не тепло, а холод. Ноги подо мной подогнулись, меня всего охватил страх. Тень ухмыльнулась от одного несуществующего уха до другого и шагнула ко мне.
— Нет… пожалуйста, нет… — дрожащим голосом произнес я и попятился бы, если б смог заставить свое тело повиноваться.
Тут раздался боевой крик, и тень посмотрела вверх — на нее пикировал Мордант.
Тень шарахнулась, растерянно и агрессивно взмахнув мечом, но не задела стремительно нападавшего хролика. Я понял: хролик отвлекает черного призрака — и не медля воспользовался случаем. Я поспешно выбрался за ворота, пока тень, совершенно позабыв обо мне, пыталась перехватить метавшегося молнией Морданта и ни разу в этом не преуспела.
Хромая к конюшне со всей скоростью, какую позволяла моя правая нога, я слышал за спиной крики раненых и умирающих. Я подумал о том, сколько раз я слышал эти звуки в других городах и никогда не обращал ни них особого внимания. В конце концов, это были лишь жертвы войны, так ведь? Странно, но, слыша предсмертные крики моих солдат, тех людей, которые еще совсем недавно были мне абсолютно верны… я переживал даже меньше, чем раньше, когда слышал крики наших жертв.
Лошади в конюшне сходили с ума от страха, рвались с привязи, чувствуя, что смерть несется к ним на черных вороновых крыльях, и не могли убежать от нее. Если бы они не были привязаны, то легко бы вышибли стены в своих безумных попытках вырваться. Я выбрал ту, которую запомнил по своему походу в погоне за Беликозом. Действуя, как мог, поспешно, хотя руки у меня тряслись, я взнуздал пятившуюся от меня лошадь. Перебросив поводья ей через голову, я не стал трудиться прилаживать седло, а вскарабкался на спину лошади, в чем, конечно, полностью отсутствовало любое изящество, зато это было очень даже практично. Снова ради удобства я разобрал посох, засунул половинки за пояс и вытащил меч. Затем перерезал привязь, и могучее животное, не тратя времени попусту, кинулось прочь из конюшни, не меньше меня стремясь покинуть опасное место. Остальные лошади ржали, а должен вам сказать, что я всегда любил лошадей больше, чем представителей породы двуногих, и судьба первых беспокоила меня куда как сильнее судьбы последних.
Я натянул поводья, развернул лошадь и быстрыми движениями перерубил все привязи, которые удерживали лошадей. Сначала моя лошадь сопротивлялась, ей хотелось одного: поскорее бежать прочь от смерти, но, похоже, скоро она поняла суть моих действий, после того как я освободил первую пару ее товарок. Тогда лошадь перестала сопротивляться, и через несколько минут свободны были все.
Больше я ничего не мог для них сделать — времени у меня не оставалось. Мне показалось, что звуки битвы, кровопролития и смерти переместились ближе. Я стиснул бока лошади коленями, крикнул и послал лошадь вперед. Ее не надо было подгонять. Лошадь понеслась, и мне оставалось только держаться покрепче, а она выскочила на главную улицу и галопом полетела к городским воротам.
На дороге стоял я.
То есть мои тени. Несколько призраков загораживали мне дорогу. Я пробормотал проклятие, а лошадь встала на дыбы и заржала; тени смыкались вокруг меня. Лошади не нужны были мои приказания. Она кинулась вправо, тени двинулись ей наперерез, но животное двигалось быстрее. Она подалась, как могла, правее, и моя правая нога ударилась о стену пристройки. К счастью, этот сустав сильно повредить было невозможно, и вот мы уже оторвались от преследователей, проскочили через ворота в зубчатой стене и оказались в Нижнем городе.
За спиной я услышал злобные завывания и рискнул оглянуться. Я увидел их — тени — на низкой стене, разделявшей две части города. Они указывали на меня, смеялись, завывали и визжали в один голос. Мощный и жуткий концерт.
И вот мы уже выскочили из городских ворот, остававшихся широко раскрытыми. Ноги лошади двигались с необычайной быстротой — она летела по дороге, стараясь убежать как можно дальше от поверженного Золотого города.
Стемнело, ехать стало трудно, и я заставил лошадь сбавить ход, чтобы не налететь на что-нибудь в темноте. Мы уже отдалились от места кровопролития, и лошадь, кажется, немного успокоилась… Я гадал, где же Мордант и как Меандр справляется со своими противниками из другого мира? И вообще, знает ли Меандр, что они из другого мира, или же он просто хочет погибнуть в бою?
Я совершенно не представлял, куда ехать. Нечего было и думать о возвращении в Бронебойсь. Правителем крепости был кровожадный непобедимый Невпопад… а не хромой, ни в чем не уверенный человек, которым я опять стал. Мое будущее было так же неизвестно мне, как и дорога, по которой я ехал. Я только недавно понял, где нахожусь, и не имел ни малейшего представления о том, куда мне податься.
Вдруг лошадь тревожно зафыркала и начала брыкаться. Что же такое могло ее встревожить? И тут же понял, даже прежде чем увидел. Дорога под ногами задрожала, словно нас догоняло что-то огромное.
Я развернул лошадь и постарался рассмотреть, что это такое.
— Что та… — Я поперхнулся, потому что увидел, что там, и слова застряли у меня в горле.
Тени. Насколько я мог разглядеть, одни тени, и все — верхом. Но не на лошадях из нашего мира — на огромных черных тенях лошадей, таких же чужих в этом мире, как и их всадники, и таких же настойчивых в преследовании.
Моя лошадь панически заржала. Я панически закричал. Я развернул лошадь еще раз, но мог бы и не стараться, потому что она сама стремилась удрать оттуда скорее. Хоть по-прежнему ничего не было видно, я больше ее не сдерживал, и она изо всех сил понеслась вскачь.
Я держался как мог, а по жилам, кажется, вместо крови тек страх.
«Нечестно, нечестно, хватит, хватит», — вертелось у меня в голове, пока я летел прочь от своих преследователей. Мне постоянно казалось, что можно бы уехать еще дальше. Не знаю, как долго я ехал. Знал я только, что хочу убежать от них и что скоро упаду от усталости.
Тени все приближались, и паника билась во мне: «Я умру, вот сейчас, я умру, о боги, нет, нет…»
Я молился, молился богам, которые о нас дурного мнения. Молился, чтобы они избавили меня от смерти, уже забравшей так много народу, но пока — не меня… А ведь я, предавший смерти стольких людей, должен стать хорошей мишенью для возмездия.
Бежать, бежать, все время бежать… Из-за провала в памяти мой побег вместе с Шейри от Беликоза — по Пальцу, через Трагическую Утрату — казался недавним событием, словно и не прошли долгие месяцы.
На губах лошади показалась пена. Бедное животное обезумело от страха, огромное сердце билось в грудную клетку так, что я боялся, как бы оно не разорвалось. Ноги лошади начали подгибаться, чертить по земле, и вдруг невероятным образом тени появились впереди! Не представляю, как им удалось обойти нас, хотя чему тут удивляться. Мы же говорим о существах из другого мира. Конечно, такие пустяки, как законы природы, их не связывали.
Моя лошадь соскочила с дороги и понеслась куда-то прочь. Мне казалось, что эта погоня никогда не кончится, что это такое вечное наказание, наложенное на меня за все мои многочисленные проступки. За моей спиной тени смеялись, завывали, выражая презрение ко мне… То есть это было мое презрение к самому себе.
И тут моя лошадь споткнулась.
Я так и не узнал обо что. Была ли там выбоина в земле, или лошадь запуталась в ногах, или еще что. Я понял только, что мы ехали по дороге, а в следующий миг лошадь уже валилась вперед. В отличие от того случая, когда я ехал на Энтипи, а ее подстрелили, сейчас я был вполне уязвим. Если лошадь упадет на меня, я пострадаю.
«А какая разница? Когда тени тебя настигнут, они все равно растерзают тебя — здоров ты или ранен».
Когда я упал, то по инерции прокатился по земле, и мне надо было только продолжать это делать, чтобы укатиться от неминуемой опасности. Лошадь споткнулась еще раз…
И выскочила на ровное место. Она дико замотала головой, глянула на меня… и шарахнулась прочь.
— Вернись! — закричал я, но это не помогло. Кажется, лошадь не чувствовала себя обязанной по отношению ко мне. Я в отчаянии добавил:
— Я же освободил твоих друзей! Неужели это не считается?
Видимо, не считалось, потому что лошадь развернулась и убежала, оставив меня в пустыне и в одиночестве. В одиночестве, если не считать примерно около сотни призраков, гонящихся за мной.
11
СТРАШНОЕ
Я покойник. Это все, что сулит мне будущее. Покойник.
Тени отстали от меня не больше чем на милю-две. Земля дрожала под ногами — они подъезжали все ближе и ближе, а я…
Я огляделся.
Я стоял на широкой пустой равнине, плоской, негостеприимной, неинтересной, — такое я уже видел. Но это не была Трагическая Утрата — нет, ничего похожего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Но в конце концов, по чистой случайности, инстинкты им изменили. Во время битвы за Джайфу, по странному капризу случая, солнце закрыла огромная тень. День превратился в ночь, и под покровом темноты мироначальник Невпопад очнулся от своего сна и пришел к ошибочному выводу, будто настала ночь. Такое исчезновение солнца и неожиданная ночь произошли вследствие редкого явления, известного как покрытие или, как некоторые еще называли его, затмение. Камнегрызы, захватившие мое тело, даже мертвые, ничего об этом не знали. Они знали только, что бывает день, а бывает и ночь, и, когда спустилась ночь, они решили, что пришло время повеселиться.
Так они и сделали, выскочив из палатки и присоединившись к битве. Со всем пылом принялись они за дело, используя мое тело, как делали это раньше, — чтобы рубить, и крушить, и нападать на всех, кто приближался к ним. Но тут их потрясло неожиданное событие — солнце возвращалось. Перед лицом самого ненавистного своего врага они ослабили контроль за моим телом и душой и отступили в дальние уголки моего сознания. А мое полное сознание вернулось ко мне после продолжительного «сна».
Вот так я и пришел в себя, стоя над поверженным врагом и не понимая, как я оказался в таком положении.
В присутствии моей собственной личности, хоть и сбитой с толку, камнегрызы не могли ничего сделать. Ничего, кроме как ждать с бесконечным терпением, которое можно встретить лишь у покойников. Ждать, пока последние яркие угольки моей души полностью поглотит Глаз Смотрящего, — тогда они могли бы торжествовать победу над моей душой и телом на веки вечные. Во время безумной схватки с солдатами Меандра они отчасти восстановили свои позиции. А сейчас они предвкушали, как полностью захватят меня, и, когда моя душа сольется в ненависти с их душами, они больше могли не бояться света.
Я порушил их планы.
Им это совсем не понравилось.
На миг, который можно было бы выточить из огромного ледника текучего времени, все стояли застыв. Никто не знал, что в новых обстоятельствах делать. И впрямь, как все это объяснить? Как сказать, что таинственная, непостижимая душа богини колдунов Гекаты в предсмертной агонии была затянута в алмаз, обладающий такой немыслимой мощью, что его прозвали Глазом Смотрящего, под смотрящими подразумевая богов. И что невероятная сила ее души стала последней каплей, которая позволила теням умерших каменных троллей, запертым во мне, воспользоваться алмазом и заявить о себе в моем теле?
— Бегите, — прошептал Охлад собравшимся, и, кажется, это было самое подходящее решение.
По толпе прокатилась волна ужаса, никто не захотел биться с существами, которые появились вдруг из осколков разбитого камня. Люди поняли, что это злое волшебство или его плоды, и никто не хотел с ним связываться. Тени камнегрызов, принявшие форму Невпопада, однако, хотели захватить солдат, окружавших их. В этих людях они увидели потомков безжалостных чудовищ, когда-то лишивших их будущего. А если мои солдаты никакого отношения к смерти камнегрызов не имели, так это ничего не меняло. Камнегрызы жаждали мести, солдаты подвернулись им под руку, сила Гекаты помогала теням, и все призывы бежать уже не могли никому помочь.
Стоя там и не в силах пошевелиться от страха, я раздумывал, могут ли тени издавать какие-нибудь звуки Ответом стал крик «йа-а!» — собравшиеся здесь тени камнегрызов из Ба'да'бума выразили свои кровожадные намерения и тут же кинулись во все стороны, начав нападение.
Мои солдаты пытались бежать. Это их не спасло. В один миг на них навалились существа с внешностью, как у меня, и солдаты отбивались от них руками и ногами без всякого успеха. А мои призрачные двойники пронзали своих жертв призрачными клинками, и каждый удар оказывался настоящим и нес смерть.
Еще мне стало понятно, что эти… создания… питались тем гневом, который я испытывал в настоящую минуту. Пока прочие тени бились с солдатами, четыре взялись за Кабаньего Клыка. Неприязнь, которую я испытывал к нему со времени его первой жестокой выходки, наверное, всегда существовала в моей душе, хоть я и гасил ее. Сейчас нее она освободилась. Четыре «меня», окружив Кабаньего Клыка, похватали его за руки и за ноги. Он понял, что сейчас произойдет, и то выкрикивал проклятия, то молил оставить ему его презренную жизнь. И то и другое имело одинаковый успех — то есть никакого. Немного помедлив — похоже, только для того, чтобы послушать, что он еще скажет, и посмеяться над этим, а вовсе не из интереса к жалобам, — четыре тени, похожие на меня, прянули в четыре стороны. Они добились самого быстрого и кровавого результата из всех возможных.
Наступил полнейший хаос, чего теням и надо было. Удивительно, как быстро все может меняться — только что я был в центре внимания, и вот уже обо мне все позабыли.
А солдаты бились с тенями. Солдат было больше чем моих черных двойников, но, кажется, это было не важно. Вспомните, сколько врагов я мог убить в одиночку, когда меня одолевал боевой пыл. Но и это нельзя было сравнить с тем, как тени нападали на воинов, рубя направо и налево в своей неутолимой жажде мести. Ими двигало нежелание смириться с тем, что весь их народ погиб, а также моя глубокая ненависть к людям в целом и жуткая мощь, которая принадлежала Гекате. Это была могучая комбинация… опасная для любого.
На миг в гуще схватки я увидел Меандра. Он как-то ухитрился развязать себе руки, хотя они были связаны у него за спиной. Я заподозрил, что он в любой момент мог просто разорвать свои путы. Меандр со своим обычным отстраненным видом оказался в самом центре боя, куда забрался, похоже, только чтобы посмотреть, чем все это кончится. Кажется, он от души забавлялся, потому что, раздобыв меч, размахивал им в разные стороны, отбиваясь от теней. Это не оказывало на них никакого действия. Однако любопытнее всего было то, что, несмотря на кажущуюся безвредность его ударов, тени не стремились убить Меандра. Несколько собрались возле него, делали ложные выпады, но не развивали атаку. Я не знал, чем это объяснить.
Но решил об этом не размышлять, потому что главной моей задачей было выбраться из этого хаоса. Нечего было и надеяться, что тени меня пощадят. Я, наверное, должен стать их главной мишенью. Я был зол на людей, принесших мне клятву верности, но точно так же я был зол и на себя самого за то, что позволил им творить все кровавые деяния. И этот гнев на себя, конечно, может навлечь на меня беду от рук — или мечей — призраков, так на меня похожих.
Главное — не бежать в панике. Именно это и делали все вокруг, и ничего хорошего из такого бегства не выходило. Двор был залит кровью, и мои тени вовсю предавались веселью бойни.
Я убрал меч в ножны и теперь, крепко держа посох и прижимаясь спиной к стене, начал продвигаться к выходу со двора. Я знал, что надо пробраться в конюшню, взять лошадь и убираться отсюда поскорее. Я очень жалел, что прекрасная Энтипи погибла, потому что не представлял лошади лучшей, чем она. Но вряд ли я мог себе позволить быть сейчас привередливым — если доберусь до конюшни, возьму такую, какая будет.
Охлад пытался собрать войска, размахивая мечом над головой и призывая солдат к себе. Но по его голосу было понятно — он напуган, и тени потянулись к нему, словно к маяку, излучавшему тьму.
Я почти добрался до дальних ворот, как вдруг остановился. Путь мне заслонила одна из моих теней. Она смотрела прямо на меня, и ее глаза горели темным пламенем, источавшим не тепло, а холод. Ноги подо мной подогнулись, меня всего охватил страх. Тень ухмыльнулась от одного несуществующего уха до другого и шагнула ко мне.
— Нет… пожалуйста, нет… — дрожащим голосом произнес я и попятился бы, если б смог заставить свое тело повиноваться.
Тут раздался боевой крик, и тень посмотрела вверх — на нее пикировал Мордант.
Тень шарахнулась, растерянно и агрессивно взмахнув мечом, но не задела стремительно нападавшего хролика. Я понял: хролик отвлекает черного призрака — и не медля воспользовался случаем. Я поспешно выбрался за ворота, пока тень, совершенно позабыв обо мне, пыталась перехватить метавшегося молнией Морданта и ни разу в этом не преуспела.
Хромая к конюшне со всей скоростью, какую позволяла моя правая нога, я слышал за спиной крики раненых и умирающих. Я подумал о том, сколько раз я слышал эти звуки в других городах и никогда не обращал ни них особого внимания. В конце концов, это были лишь жертвы войны, так ведь? Странно, но, слыша предсмертные крики моих солдат, тех людей, которые еще совсем недавно были мне абсолютно верны… я переживал даже меньше, чем раньше, когда слышал крики наших жертв.
Лошади в конюшне сходили с ума от страха, рвались с привязи, чувствуя, что смерть несется к ним на черных вороновых крыльях, и не могли убежать от нее. Если бы они не были привязаны, то легко бы вышибли стены в своих безумных попытках вырваться. Я выбрал ту, которую запомнил по своему походу в погоне за Беликозом. Действуя, как мог, поспешно, хотя руки у меня тряслись, я взнуздал пятившуюся от меня лошадь. Перебросив поводья ей через голову, я не стал трудиться прилаживать седло, а вскарабкался на спину лошади, в чем, конечно, полностью отсутствовало любое изящество, зато это было очень даже практично. Снова ради удобства я разобрал посох, засунул половинки за пояс и вытащил меч. Затем перерезал привязь, и могучее животное, не тратя времени попусту, кинулось прочь из конюшни, не меньше меня стремясь покинуть опасное место. Остальные лошади ржали, а должен вам сказать, что я всегда любил лошадей больше, чем представителей породы двуногих, и судьба первых беспокоила меня куда как сильнее судьбы последних.
Я натянул поводья, развернул лошадь и быстрыми движениями перерубил все привязи, которые удерживали лошадей. Сначала моя лошадь сопротивлялась, ей хотелось одного: поскорее бежать прочь от смерти, но, похоже, скоро она поняла суть моих действий, после того как я освободил первую пару ее товарок. Тогда лошадь перестала сопротивляться, и через несколько минут свободны были все.
Больше я ничего не мог для них сделать — времени у меня не оставалось. Мне показалось, что звуки битвы, кровопролития и смерти переместились ближе. Я стиснул бока лошади коленями, крикнул и послал лошадь вперед. Ее не надо было подгонять. Лошадь понеслась, и мне оставалось только держаться покрепче, а она выскочила на главную улицу и галопом полетела к городским воротам.
На дороге стоял я.
То есть мои тени. Несколько призраков загораживали мне дорогу. Я пробормотал проклятие, а лошадь встала на дыбы и заржала; тени смыкались вокруг меня. Лошади не нужны были мои приказания. Она кинулась вправо, тени двинулись ей наперерез, но животное двигалось быстрее. Она подалась, как могла, правее, и моя правая нога ударилась о стену пристройки. К счастью, этот сустав сильно повредить было невозможно, и вот мы уже оторвались от преследователей, проскочили через ворота в зубчатой стене и оказались в Нижнем городе.
За спиной я услышал злобные завывания и рискнул оглянуться. Я увидел их — тени — на низкой стене, разделявшей две части города. Они указывали на меня, смеялись, завывали и визжали в один голос. Мощный и жуткий концерт.
И вот мы уже выскочили из городских ворот, остававшихся широко раскрытыми. Ноги лошади двигались с необычайной быстротой — она летела по дороге, стараясь убежать как можно дальше от поверженного Золотого города.
Стемнело, ехать стало трудно, и я заставил лошадь сбавить ход, чтобы не налететь на что-нибудь в темноте. Мы уже отдалились от места кровопролития, и лошадь, кажется, немного успокоилась… Я гадал, где же Мордант и как Меандр справляется со своими противниками из другого мира? И вообще, знает ли Меандр, что они из другого мира, или же он просто хочет погибнуть в бою?
Я совершенно не представлял, куда ехать. Нечего было и думать о возвращении в Бронебойсь. Правителем крепости был кровожадный непобедимый Невпопад… а не хромой, ни в чем не уверенный человек, которым я опять стал. Мое будущее было так же неизвестно мне, как и дорога, по которой я ехал. Я только недавно понял, где нахожусь, и не имел ни малейшего представления о том, куда мне податься.
Вдруг лошадь тревожно зафыркала и начала брыкаться. Что же такое могло ее встревожить? И тут же понял, даже прежде чем увидел. Дорога под ногами задрожала, словно нас догоняло что-то огромное.
Я развернул лошадь и постарался рассмотреть, что это такое.
— Что та… — Я поперхнулся, потому что увидел, что там, и слова застряли у меня в горле.
Тени. Насколько я мог разглядеть, одни тени, и все — верхом. Но не на лошадях из нашего мира — на огромных черных тенях лошадей, таких же чужих в этом мире, как и их всадники, и таких же настойчивых в преследовании.
Моя лошадь панически заржала. Я панически закричал. Я развернул лошадь еще раз, но мог бы и не стараться, потому что она сама стремилась удрать оттуда скорее. Хоть по-прежнему ничего не было видно, я больше ее не сдерживал, и она изо всех сил понеслась вскачь.
Я держался как мог, а по жилам, кажется, вместо крови тек страх.
«Нечестно, нечестно, хватит, хватит», — вертелось у меня в голове, пока я летел прочь от своих преследователей. Мне постоянно казалось, что можно бы уехать еще дальше. Не знаю, как долго я ехал. Знал я только, что хочу убежать от них и что скоро упаду от усталости.
Тени все приближались, и паника билась во мне: «Я умру, вот сейчас, я умру, о боги, нет, нет…»
Я молился, молился богам, которые о нас дурного мнения. Молился, чтобы они избавили меня от смерти, уже забравшей так много народу, но пока — не меня… А ведь я, предавший смерти стольких людей, должен стать хорошей мишенью для возмездия.
Бежать, бежать, все время бежать… Из-за провала в памяти мой побег вместе с Шейри от Беликоза — по Пальцу, через Трагическую Утрату — казался недавним событием, словно и не прошли долгие месяцы.
На губах лошади показалась пена. Бедное животное обезумело от страха, огромное сердце билось в грудную клетку так, что я боялся, как бы оно не разорвалось. Ноги лошади начали подгибаться, чертить по земле, и вдруг невероятным образом тени появились впереди! Не представляю, как им удалось обойти нас, хотя чему тут удивляться. Мы же говорим о существах из другого мира. Конечно, такие пустяки, как законы природы, их не связывали.
Моя лошадь соскочила с дороги и понеслась куда-то прочь. Мне казалось, что эта погоня никогда не кончится, что это такое вечное наказание, наложенное на меня за все мои многочисленные проступки. За моей спиной тени смеялись, завывали, выражая презрение ко мне… То есть это было мое презрение к самому себе.
И тут моя лошадь споткнулась.
Я так и не узнал обо что. Была ли там выбоина в земле, или лошадь запуталась в ногах, или еще что. Я понял только, что мы ехали по дороге, а в следующий миг лошадь уже валилась вперед. В отличие от того случая, когда я ехал на Энтипи, а ее подстрелили, сейчас я был вполне уязвим. Если лошадь упадет на меня, я пострадаю.
«А какая разница? Когда тени тебя настигнут, они все равно растерзают тебя — здоров ты или ранен».
Когда я упал, то по инерции прокатился по земле, и мне надо было только продолжать это делать, чтобы укатиться от неминуемой опасности. Лошадь споткнулась еще раз…
И выскочила на ровное место. Она дико замотала головой, глянула на меня… и шарахнулась прочь.
— Вернись! — закричал я, но это не помогло. Кажется, лошадь не чувствовала себя обязанной по отношению ко мне. Я в отчаянии добавил:
— Я же освободил твоих друзей! Неужели это не считается?
Видимо, не считалось, потому что лошадь развернулась и убежала, оставив меня в пустыне и в одиночестве. В одиночестве, если не считать примерно около сотни призраков, гонящихся за мной.
11
СТРАШНОЕ
Я покойник. Это все, что сулит мне будущее. Покойник.
Тени отстали от меня не больше чем на милю-две. Земля дрожала под ногами — они подъезжали все ближе и ближе, а я…
Я огляделся.
Я стоял на широкой пустой равнине, плоской, негостеприимной, неинтересной, — такое я уже видел. Но это не была Трагическая Утрата — нет, ничего похожего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46