Впитывая и переваривая сокровища дипломатической мысли Лукоморья, стеллиандр ненадолго задумался.– Ах, яблоко! Ну, конечно, знаю. Кто же этого не знает!.. Это яблоко присудил Филомее трилионский царевич Париж как самой красивой из всех богинь, и теперь его город вот уже десять лет, как в осаде.– И кто его осадил?– Естественно, союз женихов!– Женихов?! – надпись на солдатиках из детства стала приобретать новый, неизведанный ранее, но уже пугающий смысл.– Ну, да. Ведь перед тем, как выдать Елену замуж, ее отец взял слово с остальных юношей, добивавшихся ее руки, что в случае чего, они поддержат выбранного его дочерью жениха.– Елену?..– Ну, конечно. Ведь в знак благодарности Филомея помогла Парижу украсть у законного мужа Елену – самую красивую из смертных.– Красивее Адрианы?– Ну, Ион, не будь ребенком...– Да я ведь ничего... Я ведь просто спросил...– Ну, так вот. Говорят, что это яблоко Филомея подарила Елене в качестве приданого. Значит, оно сейчас у нее.– А она в осаде.– Уже одиннадцатый год. А теперь скажи мне, Ион, почему, чтобы вывести нас из лабиринта, боги выбрали тебя?– Н-ну, как тебе сказать... – первым порывом царевича было объяснить Трисею, что никакие боги, вообще-то, его никуда не выбирали, а надо было всего лишь набраться терпения и, придерживаясь одной из стен, идти вперед, пока внезапно не наткнешься на выход, как это с ними и случилось, но, уловив при свете факела чересчур серьезное выражение на мускулистом лице иолкского царевича, почему-то передумал. – Со мной это иногда бывает. Но ничего страшного. Потом это проходит.– А-а... – с некоторым облегчением протянул Трисей. – Ну, тогда ладно... А то тут твой приятель, когда говорил за тебя тост, что-то наплел непонятное...– Он был пьян, – твердо оборвал его Иванушка. – И от вашей отравы еще не отошел. Кстати, зачем понадобилось нам подливать в вино эту гадость? Если бы вы попросили, мы бы и сами пошли с вами сражаться с этим Минозавром... Ну, или поддерживать тебя ободряющими криками... – поправил он себя, представив на незамутненную голову монстра, побежденного стеллиандром.Трисей посмотрел на него как-то по-новому.– Зная, что тебя должны через два часа разорвать на кусочки, ты бы добровольно пошел в лабиринт?Иван вспомнил про волшебные сапоги, и с твердостью ответил:– Да.– Значит, ты тоже герой?На этот вопрос такого быстрого ответа у царевича не нашлось. Но Трисей его и не дожидался.– А этих трусов пришлось силой вылавливать по всему Иолку, когда пришла пора отправлять ежегодную дань царю Мина, – с презрением махнул он рукой в сторону спящих. – За это я тебя уважаю, Ион. Если ты, конечно, говоришь правду, и ты действительно не... не...– Не кто?– Не тот, на кого намекал этот твой болтун Ирак, – выпалил Трисей.– Нет, я – это не он, – не понял Иван, о чем идет речь, но на всякий случай твердо решил отмежеваться от чего бы то ни было, способного подмочить его новую героическую репутацию.– Ну, тогда ладно. А твоего друга, с которым ты сюда прибыл, мы попробуем найти, после того, как в Иолк вернемся.– Думаешь, он там? – с сомнением проговорил Иванушка.– Может, там. А если нет – то мы обратимся к оракулу Ванады, принесем ей за него достойные жертвы, и, если снизойдет, богиня подскажет, где твоего Ликандра отыскать.– Почему Ликандра?– Но ты же сам сказал, что его прозвание – Волк. На нашем языке – Лик. Получается – человек-волк. Ликандр. Нормальное имя, которое, по крайней мере, без затруднений сможет выговорить даже ребенок. Не то, что это его иностранное. И кто только вам такие имена придумывает... Не встречал еще ни одного чужестранца с нормальным стеллийским именем...Царевич хотел прокомментировать эту сентенцию, приведя примеры из своей недолгой, но богатой практики загранпоездок, но вовремя воздержался, а вместо этого попросил:– Только можно побыстрее к этому оракулу сходить, когда приедем, a? Мы просто торопимся очень...– Обязательно, – пообещал Трисей, и дружески похлопал Ивана по плечу. – Я сам выберу самого лучшего быка, которого ты предложишь Ванаде в жертву. А сейчас давай спать. Вон, все уже храпят – заливаются.– Не все, – прислушался Иванушка.Среди всеобщего торжества Опиума – бога сна и сновидений Стеллы – то и дело раздавались тихие не то поскуливания, не то повизгивания.– Ты это о чем? – тоже прислушался Трисей. – А, об этом... Это этот стиляга Геноцид. Страдает. Хорошо я ему сегодня вломил. Не обращай внимания, Ион. Пошли спать.– Но ему же больно!– Ну, и что? Поболит, и перестанет. Ничего ведь не сломано... К сожалению. Через недельку как новенький будет. Нужен он тебе...Но Иван его уже не слушал. Он пробирался между распластанными телами спящих, вслушиваясь и вглядываясь, и скоро нашел.– Тебе очень больно? – склонился он над Геноцидом.Тот сразу перестал стонать.– Тебе-то что?– Подожди, я тебе помогу.– Как это ты мне поможешь? Ты что, чародей, что ли?– Нет... Но я попробую... – и он осторожно положил на голову иолкца руки – сверху ту, что с кольцом – и попытался сосредоточиться, как учил их старый Ханс.– Если ты чародей, то должен говорить волшебные целительные слова, – не унимался Геноцид. – Потому, что без волшебных целительных слов лечат только безродные проходимцы и шарлатаны. А ты и сам по себе-то совсем на чародея не похож, так, может, на лекаришку какого-нибудь, которого в приличном обществе и к лошади не подпустят, если лошадь чистых кровей, как, например, в конюшне моего отца, а их там знаешь, сколько? Несколько десятков! Вот понаехали тут всякие, ни снадобий, ни зелий, ни волшебных целительных слов не знают – полная темнота и отсталость, а туда же лезут...Лукоморец почувствовал, как помимо его воли руки спускаются с макушки Геноцида к горлу, а пальцы начинают медленно сжиматься.Откуда-то из темноты донеслось тихое ржание иолкского царевича.Услышав это, Иванушка взял в руки вместо этого себя и попытался придумать какие-нибудь волшебные целительные слова, но вместо них на ум шло только одно. Что после недолгого умственного сопротивления и было произнесено над больным:– У киски боли, у собачки боли, у Геноцида заживи...
* * *
К тому времени, как Серый и Масдай наконец просохли на жгучем стеллийском солнце, прошло два дня.Сказать, что настроение у двоих было чернее той тучи, которая разразилась ураганом, забросившим их сюда – значит, не сказать ничего.Во-первых, где находилось это "сюда", оставалось тайной за семью печатями, девятью пломбами и крупной надписью красными чернилами "Строго секретно". Причем, похоже, не только для них двоих, но и для стеллиандров тоже, потому, что за все это время, кроме вызывающе-непуганых перепелок, которых Серый сбивал камнями себе на пропитание, в этих дурацких горах на них не натыкалась ни одна живая душа.Во-вторых, пропал Иван. Волк не видел момента, когда он пропал и ничего не слышал из-за грохота бури, но он готов был побиться об заклад, если бы знал такие слова, что его неповторимый царевич улетел за борт ковра при попытке кого-нибудь спасти.И, в третьих, этим "кем-то" (второе пари!) наверняка был этот болтливый Иран. Или Бутан. Или как его там. Впрочем, он тоже пропал, и это был единственный крошечный плюсик во всей этой гнусной истории с исчезновениями.Утром третьего дня, позавтракав опостылевшей перепелкой без соли, Серый мысленно подвинул с первой позиции списка под заглавием "Чтоб я еще раз это съел!" пикантный сыр с запахом ископаемых носков, внес туда эту злополучную птицу, затоптал старательно остатки костра, взгромоздился на Масдая и сказал волшебное слово "Поехали!".И, естественно, ответом на него было не менее традиционное "А куда?".– Ну, если ты часом знаешь, где наш Иванушка...– Не знаю. Но, кажется, кто-то когда-то упоминал о каком-то волшебном устройстве, при помощи которого...– Дохлый номер, – вздохнул Волк. – Пробовал. Не берет.– Что "не берет"?– След. Наверно, сломался, пока плавал у меня в кармане. Или слишком далеко нас друг от друга занесло. И, поэтому, если у тебя есть какие-нибудь идеи на предмет нахождения пропавших царевичей...– Нет.– А ты вообще раньше в этой Стелле был?– Нет. И ничуть о том не жалею, – сухо ответил ковер.– Понятно. Ну, тогда давай полетели просто вперед, над верхушками деревьев, а я буду смотреть вниз – может, дорога какая-нибудь попадется, или тропинка там...– А если это – необитаемый остров?Серый на мгновение задумался.– Тогда мы будем облетать его по кругу, вдоль, поперек и по диагонали, пока такая тропинка не ПОЯВИТСЯ, потому, что над морем я больше НЕ ЛЕТЕЦ.Тропинка обнаружилась довольно скоро – часа через два полета по прямой.– Следуй вдоль нее! – приказал Волк.– А куда? Направо или налево?– Какая разница! Все равно куда-нибудь, да попадем!– И все-таки?– Масдай, какой ты нудный! Ты почти заставляешь меня пожалеть, что я оказался в твоей компании, а не с Ираком.– Почему "почти"?– Потому, что на тебе путешествовать все-таки немного удобнее!– Спасибо!– На здоровье! Поехали направо.– Ну, направо, так направо. Хотя, откровенно говоря, я было подумал, что ты захочешь спросить, где мы находимся у того старика, – пожал кистями ковер и заложил вираж.– Постой! У какого старика?– У того. Который отдыхал там под оливой. Ну, да хозяин – барин, и вообще, какое мое дело, и так куда-нибудь да попадем...– МАСДАЙ! – страшным голосом проговорил Волк.– Понял, – без задержки изменил курс ковер на сто восемьдесят градусов.При ближайшем рассмотрении старик казался скорее мертвым, чем отдыхающим. Запавшие глубоко глаза, ввалившиеся щеки и тощие руки и ноги, выставляющиеся из-под длинного балахона, а также отсутствие сумки, наводили на мысль о том, что собирается умереть он от голода.Волк, назвав тихонько себя болваном стоеросовым за то, что выбросил остатки перепелки, снова поднял в воздух Масдая и нарвал неподалеку с самой верхушки дерева полый плащ желтых бархатистых слив."Жердель," – всплыло откуда-то нелукоморское слово. "Это – жердель. Что бы это ни было. А растет она на жердях. Поэтому так и называется. Значит, тут земля плодородная. Воткни жердь – вырастет жердель."– Давай вниз, ищи дедка.– А чего его искать... Убежит он, что ли... Если и убежит, то только туда, где его уж никто не догонит...– Вон он. Кажется, от твоего ворчания проснулся. Эй, дедушка! – крикнул Серый, мягко спрыгивая на землю. – Айда жерделей есть!– Нет!!!Реакция старичка была такой, как будто отрок Сергий предложил ему отведать не ягоду, а живых гадюк.– Да ты не бойся – она съедобная! Даже вкусная! Вот, смотри, – и Волк отправил себе в рот одновременно парочку и сочно ими зачавкал.– Не подходи ко мне!!! – заломил старик руки. – Умоляю, не подходи!– Да ты чего, дедуль, – озадаченно выплюнул косточки Волк, сбив на лету овода.– И не дедуль я тебе! – гордо выпрямился ходячий скелет с бородой.– Да я знаю... Мой дед – абсолютно нормальный человек. Я же просто так тебя назвал... Из уважения... А чего к тебе подходить-то, кстати, нельзя? Ты что – заразный?– Я не заразный, о дерзкий юноша. Я проклятый, – опустился старик бессильно на камни.– Проклятый? Кем?– Златострелым Полидором – бессмертным богом Мирра, да наполнится его чаша нектаром...– За что? – спросил Серый – "Мистер Тактичность".– О, горька моя судьба, – всхлипнул старик. – Пожаловал как-то раз ко мне в гости овцекудрый Полидор. Принял я его как самого почетного гостя, какой когда-либо являлся ко мне во дворец. И так понравилось ему мое обхождение и гостеприимство, что попросил он меня пожелать, чего душе угодно – любое мое желание пообещал он выполнить. И я, презренный скупец, в гордыне своей попросил его, чтобы все, к чему я только не прикоснусь, превращалось в чистое золото.– Класс!!! – ахнул Волк. – И что, он исполнил это желание?– Исполнил, о горе мне, горе!!!– Горе? Почему горе? – не понял Серый. – Или мы говорим о разных желаниях? Что ж тут плохого, когда у тебя во дворце золото – кучами! Золотые столы, золотые шкафы, золотые хрустальные вазы, золотые свечи, золотые... золотые... Ну, короче, все золотое!..– Вот-вот, неразумный юноша, я тоже так думал. Но только оказалось, что свечи, как ты изволил выразиться, они или свечи, или золотые. И с хрустальным вазами – то же самое, между прочим.– Ну, это-то можно и пережить!..– Это – можно. А золотые яблоки, золотая рыба, золотые слуги...– Тоже нормально. У моего друга золотые яблоки дома растут. А хорошую прислугу в наше время не так просто на...– Болван!!! – в гневе взвизгнул старикан. – В золото стало превращаться все, к чему бы я ни прикасался!!! ВСЕ!!! Еда, животные, люди...– Ешки-моешки! – как будто невидимая рука отбросила отрока на три метра назад. – Вот это да... Вот это ты налетел... Как сказал бы один мой знакомый король, что с возу упало – на то напоролись...– Не слыхал я никогда такой поговорки, о прыгучий юноша, но отражает она мое печальное положение очень точно...Тут Волку пришла в голову одна мысль.– А ты не пробовал поговорить с этим Полидором, чтобы он свой подарок забрал назад? Или как-то обговорить исключения...– Как не пробовал!.. Я принес ему в жертву гекатомбу, и он оказал мне еще одну милость – посоветовал мне пойти к священной реке Икс, в водах которой я и смогу смыть этот опасный дар.– Ну, может, если бы ты принес ему не тумбу, а что-нибудь более стоящее, например, курицу, он был бы более сговорчивым?– Гекатомба, о невежественный юноша, это сотня быков, – презрительно пояснил старикан. – А боги, к твоему сведению, не торгуются. И поэтому теперь я иду к священной реке Икс, как повелел мне ясноликий Полидор, но, кажется, уже не дойду... – сглотнув голодную слюну, погрустнел старик. – Силы мои на исходе, и от голода темнеет в глазах, и жизнь покидает меня, как вода – треснувшую амфору... Чувствую я – недолго мне осталось ждать, пока чернокрылый Эвтаназий прилетит за мной, чтобы забрать меня в подземное царство мертвых... – и поникший царь со стоном осел на траву, упершись в землю руками, и трава под ними мгновенно застыла и зазолотилась.– Ну, ни чижа себе... – задумчиво удивился Волк. – Тут и Ярославна бы спасовала, наверное... Ну и шуточки у ваших богов... Цветочек-то у тебя под левой рукой, ей-Богу, как от самого искусного ювелира... И не скажешь, что вот секунду назад настоящим был... М-да... Сколько добра-то пропадает... – теперь он слегка оттопырил нижнюю губу, помял подбородок и повторил еще раз:– М-да... Ну и дела... Ну, что я могу тебе сказать, царь...– Ардос.– ...царь Ардос. Желаю тебе добраться до этой твоей священной реки Игрек в целости и невредимости. А нам пора. До свидания. Мы спешим.– Прощай...– А на прощанье разреши-ка тут у тебя травки нарвать, – проговорил Волк, и пока царь еще ничего не успел ответить, проворно подскочил и виртуозно выполол всю золотую траву у того вокруг рук. Потом зачем-то зашел ему в тыл, нагнулся, пошарил руками по земле и попытался заглянуть старичку под зад.Удивление, разочарование и просветление быстрой чередой проскочили по лицу лукоморца. Он почесал в затылке, потом бросился под дерево, под которым Ардос спал совсем недавно, потом обратно...– Эй, юноша, что это ты там делаешь, скажи мне на милость? Что ты бегаешь вокруг меня кругами? Что ты там под меня заглядываешь – у меня что – на заду что-то написано? Или ты меня ограбить хочешь? Так у меня нечего красть, я бедный... И вообще – дай ты мне умереть спокойно!.. – царь попробовал поворачиваться, чтобы уследить за энергичными перемещениями незнакомца, но от беготни того у него закружилась голова, и он повалился наземь, успев, впрочем, ухватиться за ветку кустарника. Та тут же превратилась в золотую, обломилась, и царь скатился с пригорка прямо на дорогу.Отрок Сергий снова подскочил к тому месту, где только что лежал Ардос и стал что-то высматривать и выщупывать.Потом гордо выпрямился, отряхнул пыль со штанов и, склонив голову чуть на бок, спросил слабо барахтающегося в придорожной пыли тощего старика:– А что бы ты сказал, царь Ардос, если бы дар твой остался как есть, а жить ты бы смог по-прежнему?– Не гневи богов, юноша. Ступай себе, откуда пришел. Не смейся над умирающим...– Да нет, дед, я серьезно. Что ты мне дашь, если я помогу тебе сохранить дар?– Ну, если бы был на белом свете смертный, который смог бы это сделать... Я бы дал ему сколько угодно золота, столько, сколько он бы смог унести!– Так "сколько угодно", или "унести"?– Сколько угодно унести.– Хорошо. Только увезти.– Увезти?– Да. Увезти. Не унести.– Хм. Смотря на чем.– Какая разница?!– Большая. Или он повезет золото в тачке, или в телеге, запряженной одной лошадью, или двумя, или в двух те...– Царь. Тебе бы следовало родиться ростовщиком, а не царем.– Спасибо за комплимент. Но этим ты меня не смягчишь. Царское слово тверже гороху. Сказал – "унести", значит...– Ну, как хочешь. Унести – так унести. До свидания, – Волк сделал вид, что собрался уйти. – Счастливо добраться до своего этого Эпсилона. Пока.– Эй-эй-эй!!! Постой!!! – до Ардоса, наконец, что-то дошло. – Я согласен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
* * *
К тому времени, как Серый и Масдай наконец просохли на жгучем стеллийском солнце, прошло два дня.Сказать, что настроение у двоих было чернее той тучи, которая разразилась ураганом, забросившим их сюда – значит, не сказать ничего.Во-первых, где находилось это "сюда", оставалось тайной за семью печатями, девятью пломбами и крупной надписью красными чернилами "Строго секретно". Причем, похоже, не только для них двоих, но и для стеллиандров тоже, потому, что за все это время, кроме вызывающе-непуганых перепелок, которых Серый сбивал камнями себе на пропитание, в этих дурацких горах на них не натыкалась ни одна живая душа.Во-вторых, пропал Иван. Волк не видел момента, когда он пропал и ничего не слышал из-за грохота бури, но он готов был побиться об заклад, если бы знал такие слова, что его неповторимый царевич улетел за борт ковра при попытке кого-нибудь спасти.И, в третьих, этим "кем-то" (второе пари!) наверняка был этот болтливый Иран. Или Бутан. Или как его там. Впрочем, он тоже пропал, и это был единственный крошечный плюсик во всей этой гнусной истории с исчезновениями.Утром третьего дня, позавтракав опостылевшей перепелкой без соли, Серый мысленно подвинул с первой позиции списка под заглавием "Чтоб я еще раз это съел!" пикантный сыр с запахом ископаемых носков, внес туда эту злополучную птицу, затоптал старательно остатки костра, взгромоздился на Масдая и сказал волшебное слово "Поехали!".И, естественно, ответом на него было не менее традиционное "А куда?".– Ну, если ты часом знаешь, где наш Иванушка...– Не знаю. Но, кажется, кто-то когда-то упоминал о каком-то волшебном устройстве, при помощи которого...– Дохлый номер, – вздохнул Волк. – Пробовал. Не берет.– Что "не берет"?– След. Наверно, сломался, пока плавал у меня в кармане. Или слишком далеко нас друг от друга занесло. И, поэтому, если у тебя есть какие-нибудь идеи на предмет нахождения пропавших царевичей...– Нет.– А ты вообще раньше в этой Стелле был?– Нет. И ничуть о том не жалею, – сухо ответил ковер.– Понятно. Ну, тогда давай полетели просто вперед, над верхушками деревьев, а я буду смотреть вниз – может, дорога какая-нибудь попадется, или тропинка там...– А если это – необитаемый остров?Серый на мгновение задумался.– Тогда мы будем облетать его по кругу, вдоль, поперек и по диагонали, пока такая тропинка не ПОЯВИТСЯ, потому, что над морем я больше НЕ ЛЕТЕЦ.Тропинка обнаружилась довольно скоро – часа через два полета по прямой.– Следуй вдоль нее! – приказал Волк.– А куда? Направо или налево?– Какая разница! Все равно куда-нибудь, да попадем!– И все-таки?– Масдай, какой ты нудный! Ты почти заставляешь меня пожалеть, что я оказался в твоей компании, а не с Ираком.– Почему "почти"?– Потому, что на тебе путешествовать все-таки немного удобнее!– Спасибо!– На здоровье! Поехали направо.– Ну, направо, так направо. Хотя, откровенно говоря, я было подумал, что ты захочешь спросить, где мы находимся у того старика, – пожал кистями ковер и заложил вираж.– Постой! У какого старика?– У того. Который отдыхал там под оливой. Ну, да хозяин – барин, и вообще, какое мое дело, и так куда-нибудь да попадем...– МАСДАЙ! – страшным голосом проговорил Волк.– Понял, – без задержки изменил курс ковер на сто восемьдесят градусов.При ближайшем рассмотрении старик казался скорее мертвым, чем отдыхающим. Запавшие глубоко глаза, ввалившиеся щеки и тощие руки и ноги, выставляющиеся из-под длинного балахона, а также отсутствие сумки, наводили на мысль о том, что собирается умереть он от голода.Волк, назвав тихонько себя болваном стоеросовым за то, что выбросил остатки перепелки, снова поднял в воздух Масдая и нарвал неподалеку с самой верхушки дерева полый плащ желтых бархатистых слив."Жердель," – всплыло откуда-то нелукоморское слово. "Это – жердель. Что бы это ни было. А растет она на жердях. Поэтому так и называется. Значит, тут земля плодородная. Воткни жердь – вырастет жердель."– Давай вниз, ищи дедка.– А чего его искать... Убежит он, что ли... Если и убежит, то только туда, где его уж никто не догонит...– Вон он. Кажется, от твоего ворчания проснулся. Эй, дедушка! – крикнул Серый, мягко спрыгивая на землю. – Айда жерделей есть!– Нет!!!Реакция старичка была такой, как будто отрок Сергий предложил ему отведать не ягоду, а живых гадюк.– Да ты не бойся – она съедобная! Даже вкусная! Вот, смотри, – и Волк отправил себе в рот одновременно парочку и сочно ими зачавкал.– Не подходи ко мне!!! – заломил старик руки. – Умоляю, не подходи!– Да ты чего, дедуль, – озадаченно выплюнул косточки Волк, сбив на лету овода.– И не дедуль я тебе! – гордо выпрямился ходячий скелет с бородой.– Да я знаю... Мой дед – абсолютно нормальный человек. Я же просто так тебя назвал... Из уважения... А чего к тебе подходить-то, кстати, нельзя? Ты что – заразный?– Я не заразный, о дерзкий юноша. Я проклятый, – опустился старик бессильно на камни.– Проклятый? Кем?– Златострелым Полидором – бессмертным богом Мирра, да наполнится его чаша нектаром...– За что? – спросил Серый – "Мистер Тактичность".– О, горька моя судьба, – всхлипнул старик. – Пожаловал как-то раз ко мне в гости овцекудрый Полидор. Принял я его как самого почетного гостя, какой когда-либо являлся ко мне во дворец. И так понравилось ему мое обхождение и гостеприимство, что попросил он меня пожелать, чего душе угодно – любое мое желание пообещал он выполнить. И я, презренный скупец, в гордыне своей попросил его, чтобы все, к чему я только не прикоснусь, превращалось в чистое золото.– Класс!!! – ахнул Волк. – И что, он исполнил это желание?– Исполнил, о горе мне, горе!!!– Горе? Почему горе? – не понял Серый. – Или мы говорим о разных желаниях? Что ж тут плохого, когда у тебя во дворце золото – кучами! Золотые столы, золотые шкафы, золотые хрустальные вазы, золотые свечи, золотые... золотые... Ну, короче, все золотое!..– Вот-вот, неразумный юноша, я тоже так думал. Но только оказалось, что свечи, как ты изволил выразиться, они или свечи, или золотые. И с хрустальным вазами – то же самое, между прочим.– Ну, это-то можно и пережить!..– Это – можно. А золотые яблоки, золотая рыба, золотые слуги...– Тоже нормально. У моего друга золотые яблоки дома растут. А хорошую прислугу в наше время не так просто на...– Болван!!! – в гневе взвизгнул старикан. – В золото стало превращаться все, к чему бы я ни прикасался!!! ВСЕ!!! Еда, животные, люди...– Ешки-моешки! – как будто невидимая рука отбросила отрока на три метра назад. – Вот это да... Вот это ты налетел... Как сказал бы один мой знакомый король, что с возу упало – на то напоролись...– Не слыхал я никогда такой поговорки, о прыгучий юноша, но отражает она мое печальное положение очень точно...Тут Волку пришла в голову одна мысль.– А ты не пробовал поговорить с этим Полидором, чтобы он свой подарок забрал назад? Или как-то обговорить исключения...– Как не пробовал!.. Я принес ему в жертву гекатомбу, и он оказал мне еще одну милость – посоветовал мне пойти к священной реке Икс, в водах которой я и смогу смыть этот опасный дар.– Ну, может, если бы ты принес ему не тумбу, а что-нибудь более стоящее, например, курицу, он был бы более сговорчивым?– Гекатомба, о невежественный юноша, это сотня быков, – презрительно пояснил старикан. – А боги, к твоему сведению, не торгуются. И поэтому теперь я иду к священной реке Икс, как повелел мне ясноликий Полидор, но, кажется, уже не дойду... – сглотнув голодную слюну, погрустнел старик. – Силы мои на исходе, и от голода темнеет в глазах, и жизнь покидает меня, как вода – треснувшую амфору... Чувствую я – недолго мне осталось ждать, пока чернокрылый Эвтаназий прилетит за мной, чтобы забрать меня в подземное царство мертвых... – и поникший царь со стоном осел на траву, упершись в землю руками, и трава под ними мгновенно застыла и зазолотилась.– Ну, ни чижа себе... – задумчиво удивился Волк. – Тут и Ярославна бы спасовала, наверное... Ну и шуточки у ваших богов... Цветочек-то у тебя под левой рукой, ей-Богу, как от самого искусного ювелира... И не скажешь, что вот секунду назад настоящим был... М-да... Сколько добра-то пропадает... – теперь он слегка оттопырил нижнюю губу, помял подбородок и повторил еще раз:– М-да... Ну и дела... Ну, что я могу тебе сказать, царь...– Ардос.– ...царь Ардос. Желаю тебе добраться до этой твоей священной реки Игрек в целости и невредимости. А нам пора. До свидания. Мы спешим.– Прощай...– А на прощанье разреши-ка тут у тебя травки нарвать, – проговорил Волк, и пока царь еще ничего не успел ответить, проворно подскочил и виртуозно выполол всю золотую траву у того вокруг рук. Потом зачем-то зашел ему в тыл, нагнулся, пошарил руками по земле и попытался заглянуть старичку под зад.Удивление, разочарование и просветление быстрой чередой проскочили по лицу лукоморца. Он почесал в затылке, потом бросился под дерево, под которым Ардос спал совсем недавно, потом обратно...– Эй, юноша, что это ты там делаешь, скажи мне на милость? Что ты бегаешь вокруг меня кругами? Что ты там под меня заглядываешь – у меня что – на заду что-то написано? Или ты меня ограбить хочешь? Так у меня нечего красть, я бедный... И вообще – дай ты мне умереть спокойно!.. – царь попробовал поворачиваться, чтобы уследить за энергичными перемещениями незнакомца, но от беготни того у него закружилась голова, и он повалился наземь, успев, впрочем, ухватиться за ветку кустарника. Та тут же превратилась в золотую, обломилась, и царь скатился с пригорка прямо на дорогу.Отрок Сергий снова подскочил к тому месту, где только что лежал Ардос и стал что-то высматривать и выщупывать.Потом гордо выпрямился, отряхнул пыль со штанов и, склонив голову чуть на бок, спросил слабо барахтающегося в придорожной пыли тощего старика:– А что бы ты сказал, царь Ардос, если бы дар твой остался как есть, а жить ты бы смог по-прежнему?– Не гневи богов, юноша. Ступай себе, откуда пришел. Не смейся над умирающим...– Да нет, дед, я серьезно. Что ты мне дашь, если я помогу тебе сохранить дар?– Ну, если бы был на белом свете смертный, который смог бы это сделать... Я бы дал ему сколько угодно золота, столько, сколько он бы смог унести!– Так "сколько угодно", или "унести"?– Сколько угодно унести.– Хорошо. Только увезти.– Увезти?– Да. Увезти. Не унести.– Хм. Смотря на чем.– Какая разница?!– Большая. Или он повезет золото в тачке, или в телеге, запряженной одной лошадью, или двумя, или в двух те...– Царь. Тебе бы следовало родиться ростовщиком, а не царем.– Спасибо за комплимент. Но этим ты меня не смягчишь. Царское слово тверже гороху. Сказал – "унести", значит...– Ну, как хочешь. Унести – так унести. До свидания, – Волк сделал вид, что собрался уйти. – Счастливо добраться до своего этого Эпсилона. Пока.– Эй-эй-эй!!! Постой!!! – до Ардоса, наконец, что-то дошло. – Я согласен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87