И ты мой друг. Это-то ты не станешь отрицать?– Стану-не стану... Чего привязался...– Ой, ты обиделся?.. – смутился царевич. – Прости, пожалуйста, я не должен был...– Обиделся-не обиделся... Должен-не должен... – пробурчал Серый, – Подъем, давай. Нас ждут великие дела.– И бананы в шоколаде.– Не подлизывайся.Завтрак у "Бешеного вепря" подходил к своему логическому концу, а настроение друзей оставалось ниже среднего. Молчаливая задумчивость не покидала их ни на мгновение. Даже фирменные шатт-аль-шейхские бананы, фаршированные абрикосами, апельсинами и хурмой в шоколаде с цукатами и кокосовой стружкой а-ля мастер Варас не смогли произвести существенных изменений в предгрозовой атмосфере. А это что-то значило. Аналогичные явления в более стандартных обстоятельствах принято обозначать табличкой с надписью: "Вы стоите в центре минного поля. Всего вам доброго".Они уже допили сок и собирались уходить, когда к их изысканному столу подплыл сам хозяин и, улыбаясь во весь рот (с некоторых пор это была его естественная реакция на лукоморскую парочку), сообщил:– Вас тут хочет видеть один старикан.– Какой еще старикан?– Не знаю. Говорит, что в "Веселой радуге" он вас не застал, и мастер Санчес направил его сюда.– Ну так пусть смотрит скорее, да уходит. Нам сегодня некогда.– Эй, любезный, иди сюда! – призывно махнул толстой рукой трактирщик.Откуда-то из-за стойки появился высокий худой чисто выбритый старик с добрыми глазами и большой лысиной, и легким шагом направился к друзьям.– Мастер Варас, пожалуйста, тарелку рагу, хлеба и вина для нашего гостя, – попросил Иванушка. Он издалека заметил, что глаза у дедка не только добрые, но и голодные. – За наш счет.– С нашим удовольствием, – тут же откланялся хозяин.– Нет, спасибо, не надо, – слабо попытался сопротивляться старик. – Я уже завтракал."Пару дней назад," – мысленно добавил царевич.– Ну еще раз, с нами за компанию, – улыбнулся он и подвинул старику стул. – Садитесь, пожалуйста. Я – Иван, а это – мой друг Сергий.– Меня зовут Карло Гарджуло. Мои друзья называют меня просто папа Карло. И я – директор театра "Молния", – он умолк, по-видимому, ожидая от них какой-то реакции.Лукоморцы переглянулись, пожали плечами и опять воззрились на Карло.– Извините, мы здесь недавно, и еще не совсем знакомы с местной культурной жизнью, – проговорил царевич.– Да, я должен был это ожидать, это была старая история, и где ее знали, там она забылась, а где не знали – там и не знают... – безрадостно вздохнул старик. – Тем более, что сами мы не местные... Разрешите, я вкратце расскажу вам о нас.– Да, конечно.– Мы родом из Тарабарской страны, – начал папа Карло. – Пятнадцать лет назад мой приемный сын Буратино и его друзья – маленькие артисты театра Карабаса – алчного и жестокого человека – при помощи волшебного талисмана получили в наше распоряжение чудесный театр под названием "Молния". Мы были просто на седьмом небе – ведь это была мечта все нашей жизни! Мы давали веселые представления с песнями и танцами для больших и малышей – о, каким горячим успехом пользовались они, позвольте мне сказать! – и думали, что счастье навсегда поселилось в нашем доме, ибо чего большего может желать артист, когда он несет радость людям, и его обожает вся публика!..– Чего? – полюбопытствовал Волк.– Вы, конечно, удивитесь, но денег.– Мы удивлены, – подтвердил он.– Сначала мы давали бесплатные спектакли, но нужны были новые костюмы, декорации, еда, одежда, наконец – ребятишки быстро росли – и... – старик с горечью взмахнул рукой.– Кончилось тем, что этот ваш Карабас купил ваш театр за долги, а вас вышвырнул на улицу?– А вы откуда знаете? – испугался старый Карло.Серый пожал плечами:– Подобные истории обычно кончаются именно так, – и пристально взглянул на Иванушку. Тот смутился.– Да, благородные сеньоры, мы стали странствующим театром, но дела наши от этого лучше не пошли. Не знаю, почему. Я давно бы уже впал в отчаяние, но мои ребятишки – те, кто остался, не давали мне совсем потерять надежду, хотя это я должен был ободрять их. "Подожди, папа Карло," – говорили мне они, – "Перевернется и на нашей улице повозка с пряниками". Да только у нас и улицы-то никакой и в помине нет, и никакая повозка, кроме нашей, на моей памяти давно уже не переворачивалась... Хотя, наверное, это они так шутят...– Наверняка, – подтвердил Иван.– Но катастрофа настала в этом городе, – продолжал свое горестное повествование старик. – Наша прима, наша куколка, как мы ее все ласково называли, наша Мальвина однажды проснулась утром и обнаружила, что за ночь те заплатки, которые она поставила на свой самый лучший сценический костюм, прогрызли крысы, и... Нет, что вы, что вы, не подумайте – я ее не виню, она долго держалась, и я бы никогда не подумал... Меньше всего я хотел бы, чтобы вы... чтобы она... они... Короче, через два дня она сбежала с торговцем рыбой откуда-то из Лотрании или Шантони... Бедная девочка!.. Как я хочу, чтобы она была счастлива!.. Маленькая, мужественная Мальвина!.. – прослезился Карло.– Не плачьте, пожалуйста, не надо, мы вам поможем, если сможем, вы только скажите, как вам помочь, сеньор Гарджуло!Если бы взглядом можно было убить, Ивану бы сейчас не помогло даже чудо. Но способ убийства взглядами изобретен не был, и поэтому Серому пришлось ограничиться яростным пинком под столом.– А-у-у!!! – взвыл Иван-царевич. – Сергий, ты наступил мне на ногу!– Не может быть, – удивился Волк. – Наверное, я оступился.И, обращаясь к артисту:– Так что, вы говорили, вы хотели от нас?– Я говорил?.. Я еще... Ах, да. Извините, Бога ради, что задерживаю вас. Мне осталось рассказать совсем немного. Дело в том, что все постановки были построены на нашей маленькой примадонне, и после того, как она исчезла, рассыпались, как карточный домик. Остались одни мальчики, а ни одну пьесу о любви невозможно сыграть в таком составе. Пьеро попробовал заменить ее, но его освистали в первый же вечер, и теперь на наши представления никто не приходит, а хозяин постоялого двора, того, что на улице Слесарей, говорит, что если мы не заплатим ему за все время, что мы у него живем, он позовет стражу, и они бросят нас всех в тюрьму... Я знаю, вы многим подали добрые советы, и люди не устают благословлять вас за это, Памфамир-Памфалон свидетель. Прошу вас, заклинаю именем моих голодных малышей – помогите и нам, посоветуйте, что нам делать... Правда, у нас нет денег, но как только мы хоть что-то заработаем, мы вам обязательно заплатим, даю честное слово!..– Да, положение ваше очень сложное. И мы, конечно, понимаем, сочувствуем, но ничем...– Нет, нет, мы вам непременн... А-у-у!!!– Подожди, Иван! Сеньор Карло сейчас пока перекусит, а мы с другом отойдем и немножко... посоветуемся, хорошо?– Да, конечно, конечно, как благородным сеньорам будет удобно!.. – и бедный старик, смущаясь и краснея, аккуратно принялся за еду.Лукоморцы отошли к окошку.– Иван-царевич!!! – возопил князь Ярославский, воздев руки горе. – Ну ведь утром же сегодня говорили! Одним ты уже наобещал, давай, еще этих ребят обнадежим! Время-то идет! Пока ты будешь думать...Торжествующе улыбающийся Иван – зрелище само по себе настолько непривычное, что Волк осекся на полуслове – крепко ухватил его за руки и бережно опустил их вниз.– Сергий, ты не понял. Я придумал. У меня уже есть план, понимаешь? Я знаю, что надо делать. Ты прав, сначала я сказал, не размысливши..."Удивительно," – кисло подумал Волк.– ... Но потом меня осенило, когда папа Карло говорил о том, что без Мальвины они не могут сыграть ни одну пьесу про любовь. И тогда я подумал, а что, если... И тогда мы сядем между двух табуреток... Убьем двух зайцев, я хотел сказать.Волк убежал в город нести озарение в мюхенвальдский бизнес. Они с папой Карло остались в гостевой комнате на втором этаже "Веселой радуги" одни.– Так кто, вы говорите, в вашей труппе? – спросил Иванушка, и в ответ на недоуменный взгляд старика, уточнил: – Я имею ввиду их амплуа.– Ах, амплуа, конечно. Это мой Буратино – герой-любовник, Артемон – отважен и верен, как пес, Пьеро – сентиментальный неудачник, Арлекино – веселый грубоватый малый, Панталоне – добродушный простоватый толстяк, и Кривелло и Кастелло – злодеи, хотя не подумайте, на самом деле они замечательные мальчишки, добрые, заботливые...– Мальчишкам, наверное, лет по двадцать?– Кому по двадцать три, кому побольше... Но для меня они все равно как дети, мои родные сыночки...– Да, я понимаю вас, сеньор Гарджуло, и восхищаюсь вами.– О, что вы, сеньор Джованни, я не стою того!..– А как скоро они смогут...– Не беспокойтесь, сеньор Джованни, завтра же к вечеру у них все будет готово!Улыбнувшись, Иванушка задвинул за собой тяжелый дубовый стул, расположил поудобнее стопку белой бумаги и задумался на мгновение.– А всем ли хватит? – старика вдруг охватило беспокойство.– Всем.– А Буратино? У него один небольшой недостаток лица – нос длинноват...– Ничего. Я уже придумал – он будет Козоновым, а их брату длинные носы только на пользу.– Кому "им"?– Можно, я пока ничего не буду говорить? Вы скоро все и так узнаете. А теперь, прошу вас, дайте мне всего часа два времени. Можете сходить пока по делам. Или прогуляться.– Я лучше посмотрю на благородного сеньора, – умилился папа Карло.– На кого? – не понял Иван.– На вас? – не понял Карло.– А-а. Ну, как хотите, – и Иванушка, старательно помогая себе языком, вывел на первом листе заголовок:СЕРИЯ ОДНОАКТНЫХ ПИЕСС ПРОЛОГОМ И ЭПИЛОГОМавтора Ивана Неиз... (зачеркнуто) Елисе... (зачеркнуто) ЛукоморскогоУ Л И Ц АП О Б И Т Ы ХС Л Е С А Р Е ЙНаписанная Им СамимАкт Первый"День Рожденья Козонова,илиУбей меня нежно"Когда папа Карло уже убежал к своим ребятишкам с готовыми двумя актами чтобы начать репетицию, Иванушке в голову пришла еще одна дельная мысль, и он спросил у Санчеса адрес ближайшего писца.Писец – молодой длинноволосый человек в белых лосинах и розовой тунике – был занят. Он держал двумя пальцами за уголки большой лист исписанной бумаги и, как будто пытаясь вытрясти из него пыль, махал им в воздухе.– Здравствуйте. Извините, я не помешал? Мне нужен Иоганн Гугенберг.– Я – Иоганн Гугенберг, – человек, не переставая трясти листом, взглянул на вошедшего. – Что вы хотели? Я переписываю документы и книги красивым почерком, пишу и читаю письма, составляю прошения...– А вы не могли бы минутку отдохнуть?– Спасибо, я не устал, – удивился сначала писец, но потом понял: – А-а, вы про это! Я так сушу чернила на этом завещании – я буквально секунду назад закончил его переписывать, а сейчас за ним должны прийти. Но если вас это отвлекает, я могу его... положить... положить... куда-нибудь... нибудь... куда... – Гугенберг беспомощно завертел головой. Стол был завален кипами старой пожелтевшей бумаги, чернильницами, перьями, банками, книжками, остатками завтрака (а, может, ужина или обеда – при наличии плесени такой густоты и пушистости определить с точностью это было затруднительно), грязным носками и Памфамир-Памфалон знает, чем еще, и места завещанию на нем явно не было. – Я положу его на стул! – радостно воскликнул настигнутый озарением писец. Смахнув со стула подсвечник, он нежно пристроил на нем бумагу буквами вверх, и только потом повернулся к царевичу.– Так что вы хотели заказать?– Объявления для театра. Штук тридцать. Самого большого формата, какой у вас есть.– Без проблем. Давайте текст, – протянул руку Гугенберг. – К какому дню?– Часа через три-четыре они мне будут нужны.– Я серьезно спрашиваю.– А я серьезно отвечаю.– Это невозможно, – пожал он плечами.– Даже за три золотых?Половины этой суммы не стоила и вся каморка писца, включая его самого.– СКОЛЬКО? – ухватившись за сердце, Гугенберг медленно опустился на стул. Вернее, в первую очередь, на недосохшее завещание.– Вы на свою бумажку сели, – подсказал Иван.Хозяина как пружиной подбросило. Он изогнулся так, что бхайпурские йоги удавились бы от зависти.– Мои лосины!!! Мои лосины!!! Мои лосины!!! Мои лосины. Мои лосины? Мои лосины... Мои лосины... Мои лосины!!!Искаженные мукой черты Гугенберга просветлели.– Будет вам тридцать копий, – уверенно молвил он.Так родилось книгопечатание.
* * *
Серый с размаху двинул царевича кулаком в плечо.– Иванко!!! У нас получилось!!!Иванушка, не ожидая такого подвоха, взмахнул руками и хлопнулся на мешок.С золотом.Четвертый.Завтра утром их будет ждать Шарлемань.И птица.Наконец-то.Серый подал руку во весь рот ухмыляющемуся Ивану, помогая встать.– Пошли, Иванко! Забираем Санчеса – и к Ерминку – водку пьянствовать, безобразия хулиганить. Завтра в это время уже в пути будем, прощаться некогда будет!– Пошли!– Санчес!– Санчес!– Санчес!!!Маленького красильщика на втором этаже не было.– Может, он в конторе?– Айда в контору!– По задней лестнице спустимся.– Пошли!– Санчес! – гулко прокатилось по всему дому.Краем глаза Серый заметил, как через коридор метнулась под лестницу и затаилась там какая-то тень.– Эй, ты, вылезай! Чего прячешься? – ткнул мечом в темноту Волк.– Кого ты там загнал? – подоспел и Иван.– Ща посмотрим, – и, громче: – Вылазь, говорю! Руки вверх!Темнота ожила, зашевелилась, от нее отделилась черная фигура и, задрав как можно выше руки, отворачиваясь, вылезла на свет Божий.– Иванко, гляди-тко, негра!!!– Да откуда ему тут в... И верно, негр! Тебе Санчес что-нибудь про каких-нибудь негров говорил?– Нет.– И мне – нет.– Может, он тут сам завелся?– Не выдумывай. Сами только тараканы заводятся.– Ты кто, и что ты тут у нашего Санчеса под лестницей делаешь? – ухватил Серый сына черного континента за шиворот черной рубашки, заправленной в черные же штаны.– Я не есть понимайт, – недружелюбно сверкнул белками глаз негр.– Чего он не ест? – переспросил Иван.Серый же при первых звуках голоса таинственного незнакомца насторожился.– Ну-ка, поворотись-ка, сынку, к свету передом, – потянул он мавра за шкворник.– Сергий! Не трогайте его, пожалуйста! – по коридору бежал, размахивая руками, Санчес.– Кого "его"? – подозрительно прищурившись, уточнил Волк.– Гарри...– Мини-сингера?! – ошарашено оглядываясь, воскликнул Иванушка. – Где?– ГАРРИ?! – и Серый согнулся пополам, ухватившись за живот, задыхаясь от смеха. – Гарри!.. Ой, не могу!.. Ой, держите!.. Гарри!..– Не вижу в это ничего смешного, – решив, что ему пока больше ничто не угрожает, позволил себе обидеться негр.– А отмыть... – озабоченно начал было Иван, но Санчес покачал головой.– А отбелить?.. – бился в истерике Серый. – А перекрасить?.. А штукатуркой?... А наждачкой?..– Ваш пароксизм ненатуральной веселости оставляет меня индифферентным,– выпятив нижнюю губу, процедил мини-сингер.– Сам дурак, – мгновенно среагировал Волк.– Не в обиду Санчесу будь сказано, но мы же знаем, какого качества у него краска, – снова деликатно вмешался Иванушка. – Очень скоро она смоется, и все будет по-прежнему.– Может, и смоется, – вздохнул красильщик. – Но пока нет ни малейших признаков. А пробовали уже всем. Кроме наждака.– Зачем? – поинтересовался Волк. – Черный цвет ему к лицу, – и, едва успев увернуться от яростно взревевшего мини-сингера и подставить ему подножку, злорадно добавил:– И синяков не видно.В "Березке" в этот вечер были наглажены все скатерти, отполированы все самовары, настроены все балалайки и начищены все лапти, а на двери красовалось объявление – "Закрыто на спецобслуживание".Сегодня здесь собрались все друзья – новые и старые – как захотел Иван, чтобы проститься перед отъездом, ибо завтра, после покупки жар-птицы, он планировал, не задерживаясь ни минуты, сразу же выехать домой.Пришел папа Карло со своей труппой, пришел владелец сети постоялых дворов "Бешеный вепорь" мастер Варас, пришел первопечатник Иоганн Гугенберг, конечно же, явились Санчес с Гарри, демонстративно игнорирующим князя Ярославского, и, когда все уже потеряли надежду и уселись за стол, в трактир ввалился Мур. Друзья не видели его с того самого вечера, когда тот попросил их о помощи в таком необычном деле. Он и оставался единственным, кому они так и не придумали, как помочь.Иванушка сконфуженно шагнул навстречу стражнику, мучительно придумывая, что бы такого сказать в свое оправдание, и не находил ничего подходящего. "Повинную голову и меч не сечет," – решил он отбросить все уловки.– Юджин, я очень рад вас видеть, – вздохнул он, – но, видите ли, дело в том, что я...– Ваше высочество, – кулак Мура глухо громыхнул о бронированную грудь. – от своего покорного слуги примите глубочайшую благодарность. Я потрясен. Я поражен. Я польщен. Я не ожидал такого. Никто не ожидал. Я ваш должник. Хозяин, всем пива за мой счет!– Пива не держим, – гордо отозвался Ерминок.– А что есть? – озадаченно нахмурился Мур.– Водочка-с!– Это что – вроде пива?– Лучше.– Тогда всем по кружке этой... водочки!– А, может, рюмки хватит? – осторожно поинтересовался трактирщик.– Ты что думаешь, у меня заплатить нечем? По две кружки! Каждому! По три!– Как прикажете, ваше майорство, – ухмыляясь, как ненормальный, Ерминок кинулся выполнять заказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87