Сжалившись над ним, мы покидаем лес и едем в Нейи.
Там я ему говорю, что любой труд должен быть вознагражден и предлагаю чаевые. Он, еще травмированный видением дюжины фосфоресцирующих онанистов, близок к тому, чтобы извергнуть запоздалую энерцию. Я опять сжаливаюсь над ним. Вывожу его из автомобиля и ртом помогаю обрести облегчение. Он не успел отключить счетчик оплаты проезда, который отстукивал в такт нашим движениям. Потом мы заплатили ему по счетчику и дополнительно за мытье машины. Удовлетворенный, успокоившийся и довольный, он разговорился и признался мне: «Вообще-то я не шофер такси, а актер». – «Но почему же выработаете в такси?» – «Какое-то время я не мог найти работу по специальности, мне предлагали только участие в порнографических фильмах». И он стал называть мне киностудии, которые я хорошо знаю. О Боже! Коллега! Я прочитала ему лекцию, объясняя педагогическую, этическую и гражданскую ценность полнометражных фильмов этой категории. Наполовину побежденный, он довез нас домой. Только в Булонском лесу бывают такие встречи и обретается братство.
Я как Сара Бернар – публика моя страсть. Я действую всегда увереннее, эротичнее, когда я на людях. Мое воображение работает с удесятеренной силой, и вкус обостряется. Если бы этот вид спорта был включен в Олимпийские игры, я бы получила золотую медаль. Моя Эврика обретается не в ванной, а на диванах в ресторане, на креслах в кино, на сиденьях автомобилей, в туалете быстро и на свежей траве газонов.
Как-то раз в воскресенье вечером в переполненном ресторане я сидела за столиком. Потом на глазах обедающих я положила широко расставленные ноги на стол, решив немного пошокировать респектабельную публику.
Какие взгляды! Злобно-ненавидящие – женщин, заинтересованные – мужчин и радостные – юнцов. Это было на Монпарнасе. Тут я услышала стрекотание кинокамеры. Это были кинооператоры с телевидения ФРГ, которые снимали фильм о ночной жизни Парижа. И я надеюсь, что, если там, за Рейном, сидя у голубого экрана, моя мамочка увидит меня, это не отразится на ее здоровье.
А еще я люблю скорый поезд мимолетного соития. Бывает, что, заметив кого-нибудь стоящего внимания в кафе или ресторане, я начинаю смотреть на него, не отрываясь, и, когда контакт установлен, направляюсь в туалет. Если только он не полный идиот, он тотчас же идет за мной, не может не идти, и мы там получаем взаимное удовольствие. Я люблю славную атмосферу общественных уборных, запах, надписи на стенах и в конце нежное журчание спускаемой воды. Я люблю эти быстрые встречи. Надо понимать в этом толк, чтобы даже отсутствие комфорта доставляло удовольствие.
Я поведу вас, если вы хотите, а если не хотите, тем хуже для вас, в кинотеатр в восьмом округе Парижа. Там, в этом храме вестернов, часто крутят ретроспективные фильмы с Раулем Уолшем или Сэмом Пекинпа. Мои воспоминания связаны с этим кинотеатром по другому поводу. Вы входите, садитесь подальше – и начинаете большое свидание с поклонниками музы этого искусства. Вечером мы с Филиппом усаживаемся в последнем ряду, впереди меня устраивается огромный мужчина, похожий на водителя грузовика. Он чудовищно огромен. Эта чудовищность вызывает во мне возбуждение. Я наклоняюсь к нему, жадно целую и начинаю нашептывать всякое такое. Он оказался очень догадливым – и началось. Он дышал, как олень, и играл, как кит. Все это происходило под недовольным взглядом Филиппа, который не мог понять меня и сказал мне потом: «Какая грязь!» Я объяснила моему другу, что, грязелечение иногда бывает полезно для здоровья. Моей мечтой остается встреча с человеком-тростью, с которым мы могли бы изобразить часы, – он был бы маятником.
Ну что ж, я многое испытывала на ярмарке тщеславия, но еще не встретила настоящей любви. Надеюсь, что это впереди.
Небольшое отступление. Я хочу повторить еще раз, что безобразное может быть прекрасным; надо покончить с империализмом в эстетике и с канонами гармонии – все может быть преобразовано через нас в радость, если не смотреть на некоторые вещи через очки разума, надетые на нас общепринятой моралью. Замирать от страха на фильмах ужасов и умирать от удовольствия на порнографических сеансах – это эстетика одного порядка. Я люблю смесь жанров.
Я вспоминаю дождливую и теплую ночь на Елисейских полях. Мы ходили в кино, потом в ресторан, потом был мотоцикл Эрика. Поддавшись внезапному вдохновению, я села впереди Эрика с поднятой юбкой, лицом к нему. Я никогда не ношу трусиков. Это противно моим принципам. Мы поехали к площади Звезды. Дождь в глаза, ночь, мои губы на шее Эрика. Мы хохочем, мы счастливы, звезды над нами тоже смеются, Триумфальная арка качается из стороны в сторону – она тоже пьяна. В этот вечер мужчины и женщины по-новому узнают друг друга, маленьким детям снятся парусники, а рыбки в саду Тюильри меланхолично мечтают об арктических китах. В этот волшебный вечер нежность волнами разливается на террасы кафе, и все может сбыться сегодня, а не завтра. Я расстегиваю ширинку Эрика, мне нравится то, что он шепчет мне, мне нравится его мощный член, мы едем пить в Совиньон; я приподнимаюсь, насаживаюсь на него, как на вертел, и начинаю галопировать, а Эрик гонит свой мотоцикл. Из распахнутых окон несется песня Ги Люкса, редкие прохожие напоминают, что мотоцикл проносится мимо них со скоростью восемьдесят километров в час, возмущенные таксисты целомудренно гудят. Мы проскакиваем мост Нейи, дождь прекращается. Быстрей, еще быстрей – уже около ста километров! Нарастает могучий прилив, я уже глотаю ветер с кожаной куртки Эрика. Наконец, мы одновременно кончаем.
А вы никогда не занимались любовью на мотоцикле, и вы не знаете одновременного наслаждения скоростью и друг другом…
ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!
В пятнадцати километрах от Парижа в зеленой роще под покровом ночи на фронтоне маленькой таверны зажигается неоновый фонарь. Таверна огорожена металлической решеткой. Что делают здесь «форды», «импалы», «порше» и другие автомобильные звезды?
Мы подходим к решетке, звоним. Через некоторое время из дома появляется бородатый еврей. Это Мишель, хозяин дома. Он узнает нас и начинает открывать многочисленные запоры. Мы – в «Короле Анри», «Деревне», как мы называем этот дом, месте, которое мы предпочитаем после обеда, когда еще не хочется разъезжаться по домам. Если бы этого заведения не существовало, любители секса всех стран мира объединились бы, чтобы создать его. Бар, диваны из «чертовой кожи» красного цвета, деревянные столы: обычная обстановка всех бистро Франции и Наварры. Заурядная обстановка этого дома в сочетании с общепринятыми формами обслуживания (выпивка, закуска, музыка, сигареты) способствуют легкому переходу к всеобщей эротической метаморфозе. Стол должен выдержать дюжину клиентов, лежащих на спине или на животе; вечер обычно заканчивается на диванах. Мужчины и женщины переходят из зала в зал в поисках новых развлечений и партнеров. Все одновременно являются актерами и зрителями, подсматривающими и наблюдаемыми. Каждый может спокойно раскрыться в своем любимом жанре. Наличие хотя бы одной кровати могло бы все разрушить: очень важно, чтобы вся обстановка соответствовала обстановке в обычном баре или дискотеке. Интенсивность и острота оргазма зависит от места, от соответствия интерьеру аналогичного места, но не предназначенного для подобных сборищ. Говорю специально для моих читателей – членов профсоюза: все групповые любовные комбинации в добровольно ограниченном пространстве подвижны, как легкая кавалерия, и столь же триумфальны. В любой момент времени в «Короле Анри» что-то происходит: здесь много законных пар, можно встретить мужчин, желающих показать новой подружке прелести всеобщего единения, здесь есть адвокаты, врачи, журналисты, но можно встретить молочницу… Цены на еду и напитки не доступны пониманию ни одного биржевого дельца: 125 франков за стакан вина для одинокого посетителя и 50 франков для каждого, если приходят парой. Критерий, на мой взгляд, правильный, чтобы не поощрять холостяков. Было бы неприличным двум-трем женщинам находиться среди множества эректирующих мужчин. Очень редко в это место женщины приходят одни (как, впрочем, на любую коллективную оргию). Я знаю мужчин, например таких, как мой бывший любовник Аттила, которые приводят с собой женщин только для того, чтобы пользоваться льготным правом посещения. Он был совершенно индифферентен к девушке, которую привел с собой однажды. Эта юная особа встретила на вечере в «Короле Анри» мужчину, который ей понравился, и хотела уехать с ним. Аттилу это задело: «Как же так, раз приехали вместе, надо вместе и уезжать». Мне это кажется смешным. Очень многие мужчины еще смотрят на сексуальную свободу как на грядки, тщательно возделанные женщинами.
Однажды я наблюдала в «Короле Анри» необычное представление. Очень красивая молодая женщина несколько раз приходила одна: она проводила все вечера в баре, отказываясь присоединиться к остальным, занимающимся своим прямым делом. В баре она болтала, флиртовала, но не больше. Но однажды в самый разгар вечера она вошла в зал, где происходили церемонии, протиснулась в середину и сказала внезапно: «Я хочу сегодня перетрахаться со всеми мужчинами, которые здесь есть». Все присутствующие оцепенели. Красивая девушка ложится на стол. Перед смятенными мужчинами, которые пока бездействуют, так как не привыкли терять инициативу. Она начинает ласкать сразу несколько членов, страстно целует другую девушку. Вслед за этим женщины постепенно занимают все пространство вокруг нее, ритмично двигаются, постепенно сами захватывают инициативу и создают обстановку вечера. Это почти грандиозно, а мужчины уже не могут удержаться и выказывают свое возбуждение. Затем устанавливается равновесие, и она удовлетворяет себя со всеми столько раз, сколько хочет. Такого я еще никогда не видела. Я люблю эту вселенную разнообразных ощущений, аванпост либерализма; наконец-то женщины оставили позади себя своих воспитателей. И тем благороднее будет соитие, когда в этой теплой атмосфере, подсвеченной красным светом, где смешиваются пот со спермой, вздохи и шепот, скрип столов и кожи на диванах, десятки мужчин и женщин прилипают друг к другу, сливаются, одаривают друг друга всеми возможными ласками под звуки блюза.
Основной закон в «Короле Анри» – никогда не раздеваться полностью: не снимать брюк, не расстегивать рубашек, разрешается только тесная встреча членов – что может быть более возбуждающим, чем только задранная юбка, только твердая грудь, трущаяся о свитер… Ролан Барт писал о радостном чувстве, испытываемом от созерцания лишь части обнаженного тела, нечаянно мелькнувшего под одеждой. Мы избегаем небрежности в одежде и даже шарканья туфель по полу. Очень важно, чтобы одежда была чистой и опрятной.
Именно здесь, в «Короле Анри», я поняла весь идиотизм привычки мыться после каждого соития. Женщины, дорогие сестры, поверьте, сперма очень полезна. Минеральные вещества, содержащиеся в ней, являются хорошей защитой от многих болезней, называемых стыдными. Гораздо лучше предохранять себя от гонококков спермой, чем беспрестанным смыванием слизистой оболочки внутренних органов, как раз в это время и доступных для микробов. Во время наших праздников, сестры мои, мы никогда не моемся. Соблюдаем гигиену. И большинство мужчин также предпочитают тотчас же войти в нас, как только их предшественники выйдут.
В социальном микрокосме «Короля Анри» есть свои аристократы, например Людовик XIV оргий, Поль-Мари, король «скоростной проходки». Мишель, владелец этого дома, называет его с уважением «Месье-2000». В нашем кругу, впрочем, предоставляются льготные условия. У нас есть завсегдатаи с неизменной сексуальной активностью; таковы мужья, в которых мне нравится только одно: видеть, как их жены соединяются с самыми некрасивыми участниками нашей ассамблеи. У нас есть зрители, которые приходят к нам, как в музей, рассматривать живые картины. Они в конце концов становятся буквально красными от возбуждения. Есть кинорежиссер, жена которого прямо-таки патентованная распутница. Она обожает греческий способ доведения до экстаза, а затем торопится к предмету своего вожделения, присасываясь к нему и жадно заглатывая сперму. И еще много других, которые образуют этот славный королевский двор чудес секса, объединяясь в высвобождении чувств мужчин и женщин, которые проходят по жизни в прекрасном настроении, которое дают быстропролетающие мгновения и желание жуировать бесконечно. Таковы мои друзья.
ВЕЧНОСТЬ – ЭТО СКОЛЬКО?
Как-то раз ко мне пришел Пьер. Он высок и толст, это бонвиван и мой добрый приятель, с которым у меня никогда ничего не было. Дружба очень важна для меня. Как и все, я считаю настоящими друзьями тех, которые приходят тогда, когда они действительно нужны. Мой опыт научил меня, что женщина не может быть настоящим другом. Он пришел ко мне с просьбой помочь в одном деле. Я терпеть не могу отказывать в просьбах моим друзьям. Это не относится к женщинам. Я ненавижу их мелочную ревность к мужчинам, когда, например, мужчина оборачивается, глядя вслед проходящей женщине, покачивающей бедрами, их слезливые упреки, потоки нотаций, а потом общую ссору. Я иногда помогаю Пьеру в его маленьком хобби – быть сутенером.
Мы выходим с ним прогуляться, он начинает приставать к проходящим девушкам, я присоединяюсь к нему – это меня забавляет, я обожаю быть соучастницей. Когда мы встречаемся с какой-нибудь парой, я начинаю обращать на себя его внимание. Женщина начинает злиться, даже если она красивее меня или даже если богаче. Мне на это глубоко наплевать.
Очень рано проявились мои организаторские способности. Некоторые знакомые приходят ко мне на консультацию, зная, что я могу помочь в разрешении сексуальных проблем. Я могла бы создать сексологический центр, который бы в значительной степени отличался от тех бледных эрзацев сексологических служб, которые созданы сегодня. Ученые-сексологи удручают меня своей глупостью: их заумная лексика совсем не отражает существующую практику, а, наоборот, только затемняет настоящую сексуальную жизнь.
Внезапное вторжение сексуальности вызовет необходимость возмещать издержки службам общественной безопасности. А почему бы и нет? Когда мне надо вылечить ангину, я намеренно иду к специалисту-ларингологу. Но прежде чем идти к психологу по половым проблемам, я хотела бы быть уверенной в его практической осведомленности. Очень легко и приятно рассуждать о сексе. Но я настроена против тех, кто устанавливает нормы, наклеивает ярлыки, стрижет газоны сексуальности, определяет, что хорошо, а что плохо. Не может быть сексуальных извращений, нет отклонений, нет заблуждений. Есть разные темпераменты, которые требуют выражения различными способами. Моими десятью заповедями являются те, которые отвечают удовлетворению желаний и самым страшным грехам.
Итак, Поль, известный реставратор седьмого округа. Он немного мазохист. Он может выпить из стакана продукт его жизнедеятельности, выделенный им после получения удовлетворения, так сказать, осуществляет замкнутый цикл воспроизводства. Кому-то это может показаться отталкивающим. Ну и что же? Разве Поль кому-то навредил, воплощая свои фантасмагории? Кого обидела я, играя в добрых самаритян, кроме азиатских морализаторов? Все это добровольное право каждого.
Самым большим удовольствием для Филиппа-фотографа является занятие мастурбацией в то время, когда я выделываю перед ним определенные телодвижения. Это целый спектакль, так как его удовольствие длится очень долго, а от его рычания и стонов дрожат стекла. Жерар, мой дорогой скупердяй, обожает, когда я надеваю дурацкие шляпки и кружева. Так как это мне ничего не стоит, я иду ему навстречу.
У меня есть намерение представить на рассмотрение правительства проект создания Центра сексуальных проблем, который могли бы возглавить обученные и опытные специалисты-практики. Я хотела бы также предложить образовать синдикаты, куда могли бы войти представители жандармерии. Вместо того, чтобы неспешно фланировать при патрулировании от площади Бастилии до площади Нации, они могли бы успешно рекламировать центры удовольствий в цехах заводов, чтобы рабочие и работницы спокойно посвятили время рабочего перерыва друг другу. Это можно было бы провести в рамках повышения квалификации кадров. Вместо обычной возможности посетить в рабочий перерыв библиотеку или дискотеку они могли бы с большей пользой и удовольствием расположиться друг с другом на мягких диванах и в плане приобщения к мировой культуре, отдыхая, созерцать на стенах картины Пикассо и Миро.
Может, стоило бы создать эротеки в банках, страховых компаниях, юридических конторах и в других местах общественного присутствия.
1 2 3 4 5 6 7 8
Там я ему говорю, что любой труд должен быть вознагражден и предлагаю чаевые. Он, еще травмированный видением дюжины фосфоресцирующих онанистов, близок к тому, чтобы извергнуть запоздалую энерцию. Я опять сжаливаюсь над ним. Вывожу его из автомобиля и ртом помогаю обрести облегчение. Он не успел отключить счетчик оплаты проезда, который отстукивал в такт нашим движениям. Потом мы заплатили ему по счетчику и дополнительно за мытье машины. Удовлетворенный, успокоившийся и довольный, он разговорился и признался мне: «Вообще-то я не шофер такси, а актер». – «Но почему же выработаете в такси?» – «Какое-то время я не мог найти работу по специальности, мне предлагали только участие в порнографических фильмах». И он стал называть мне киностудии, которые я хорошо знаю. О Боже! Коллега! Я прочитала ему лекцию, объясняя педагогическую, этическую и гражданскую ценность полнометражных фильмов этой категории. Наполовину побежденный, он довез нас домой. Только в Булонском лесу бывают такие встречи и обретается братство.
Я как Сара Бернар – публика моя страсть. Я действую всегда увереннее, эротичнее, когда я на людях. Мое воображение работает с удесятеренной силой, и вкус обостряется. Если бы этот вид спорта был включен в Олимпийские игры, я бы получила золотую медаль. Моя Эврика обретается не в ванной, а на диванах в ресторане, на креслах в кино, на сиденьях автомобилей, в туалете быстро и на свежей траве газонов.
Как-то раз в воскресенье вечером в переполненном ресторане я сидела за столиком. Потом на глазах обедающих я положила широко расставленные ноги на стол, решив немного пошокировать респектабельную публику.
Какие взгляды! Злобно-ненавидящие – женщин, заинтересованные – мужчин и радостные – юнцов. Это было на Монпарнасе. Тут я услышала стрекотание кинокамеры. Это были кинооператоры с телевидения ФРГ, которые снимали фильм о ночной жизни Парижа. И я надеюсь, что, если там, за Рейном, сидя у голубого экрана, моя мамочка увидит меня, это не отразится на ее здоровье.
А еще я люблю скорый поезд мимолетного соития. Бывает, что, заметив кого-нибудь стоящего внимания в кафе или ресторане, я начинаю смотреть на него, не отрываясь, и, когда контакт установлен, направляюсь в туалет. Если только он не полный идиот, он тотчас же идет за мной, не может не идти, и мы там получаем взаимное удовольствие. Я люблю славную атмосферу общественных уборных, запах, надписи на стенах и в конце нежное журчание спускаемой воды. Я люблю эти быстрые встречи. Надо понимать в этом толк, чтобы даже отсутствие комфорта доставляло удовольствие.
Я поведу вас, если вы хотите, а если не хотите, тем хуже для вас, в кинотеатр в восьмом округе Парижа. Там, в этом храме вестернов, часто крутят ретроспективные фильмы с Раулем Уолшем или Сэмом Пекинпа. Мои воспоминания связаны с этим кинотеатром по другому поводу. Вы входите, садитесь подальше – и начинаете большое свидание с поклонниками музы этого искусства. Вечером мы с Филиппом усаживаемся в последнем ряду, впереди меня устраивается огромный мужчина, похожий на водителя грузовика. Он чудовищно огромен. Эта чудовищность вызывает во мне возбуждение. Я наклоняюсь к нему, жадно целую и начинаю нашептывать всякое такое. Он оказался очень догадливым – и началось. Он дышал, как олень, и играл, как кит. Все это происходило под недовольным взглядом Филиппа, который не мог понять меня и сказал мне потом: «Какая грязь!» Я объяснила моему другу, что, грязелечение иногда бывает полезно для здоровья. Моей мечтой остается встреча с человеком-тростью, с которым мы могли бы изобразить часы, – он был бы маятником.
Ну что ж, я многое испытывала на ярмарке тщеславия, но еще не встретила настоящей любви. Надеюсь, что это впереди.
Небольшое отступление. Я хочу повторить еще раз, что безобразное может быть прекрасным; надо покончить с империализмом в эстетике и с канонами гармонии – все может быть преобразовано через нас в радость, если не смотреть на некоторые вещи через очки разума, надетые на нас общепринятой моралью. Замирать от страха на фильмах ужасов и умирать от удовольствия на порнографических сеансах – это эстетика одного порядка. Я люблю смесь жанров.
Я вспоминаю дождливую и теплую ночь на Елисейских полях. Мы ходили в кино, потом в ресторан, потом был мотоцикл Эрика. Поддавшись внезапному вдохновению, я села впереди Эрика с поднятой юбкой, лицом к нему. Я никогда не ношу трусиков. Это противно моим принципам. Мы поехали к площади Звезды. Дождь в глаза, ночь, мои губы на шее Эрика. Мы хохочем, мы счастливы, звезды над нами тоже смеются, Триумфальная арка качается из стороны в сторону – она тоже пьяна. В этот вечер мужчины и женщины по-новому узнают друг друга, маленьким детям снятся парусники, а рыбки в саду Тюильри меланхолично мечтают об арктических китах. В этот волшебный вечер нежность волнами разливается на террасы кафе, и все может сбыться сегодня, а не завтра. Я расстегиваю ширинку Эрика, мне нравится то, что он шепчет мне, мне нравится его мощный член, мы едем пить в Совиньон; я приподнимаюсь, насаживаюсь на него, как на вертел, и начинаю галопировать, а Эрик гонит свой мотоцикл. Из распахнутых окон несется песня Ги Люкса, редкие прохожие напоминают, что мотоцикл проносится мимо них со скоростью восемьдесят километров в час, возмущенные таксисты целомудренно гудят. Мы проскакиваем мост Нейи, дождь прекращается. Быстрей, еще быстрей – уже около ста километров! Нарастает могучий прилив, я уже глотаю ветер с кожаной куртки Эрика. Наконец, мы одновременно кончаем.
А вы никогда не занимались любовью на мотоцикле, и вы не знаете одновременного наслаждения скоростью и друг другом…
ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!
В пятнадцати километрах от Парижа в зеленой роще под покровом ночи на фронтоне маленькой таверны зажигается неоновый фонарь. Таверна огорожена металлической решеткой. Что делают здесь «форды», «импалы», «порше» и другие автомобильные звезды?
Мы подходим к решетке, звоним. Через некоторое время из дома появляется бородатый еврей. Это Мишель, хозяин дома. Он узнает нас и начинает открывать многочисленные запоры. Мы – в «Короле Анри», «Деревне», как мы называем этот дом, месте, которое мы предпочитаем после обеда, когда еще не хочется разъезжаться по домам. Если бы этого заведения не существовало, любители секса всех стран мира объединились бы, чтобы создать его. Бар, диваны из «чертовой кожи» красного цвета, деревянные столы: обычная обстановка всех бистро Франции и Наварры. Заурядная обстановка этого дома в сочетании с общепринятыми формами обслуживания (выпивка, закуска, музыка, сигареты) способствуют легкому переходу к всеобщей эротической метаморфозе. Стол должен выдержать дюжину клиентов, лежащих на спине или на животе; вечер обычно заканчивается на диванах. Мужчины и женщины переходят из зала в зал в поисках новых развлечений и партнеров. Все одновременно являются актерами и зрителями, подсматривающими и наблюдаемыми. Каждый может спокойно раскрыться в своем любимом жанре. Наличие хотя бы одной кровати могло бы все разрушить: очень важно, чтобы вся обстановка соответствовала обстановке в обычном баре или дискотеке. Интенсивность и острота оргазма зависит от места, от соответствия интерьеру аналогичного места, но не предназначенного для подобных сборищ. Говорю специально для моих читателей – членов профсоюза: все групповые любовные комбинации в добровольно ограниченном пространстве подвижны, как легкая кавалерия, и столь же триумфальны. В любой момент времени в «Короле Анри» что-то происходит: здесь много законных пар, можно встретить мужчин, желающих показать новой подружке прелести всеобщего единения, здесь есть адвокаты, врачи, журналисты, но можно встретить молочницу… Цены на еду и напитки не доступны пониманию ни одного биржевого дельца: 125 франков за стакан вина для одинокого посетителя и 50 франков для каждого, если приходят парой. Критерий, на мой взгляд, правильный, чтобы не поощрять холостяков. Было бы неприличным двум-трем женщинам находиться среди множества эректирующих мужчин. Очень редко в это место женщины приходят одни (как, впрочем, на любую коллективную оргию). Я знаю мужчин, например таких, как мой бывший любовник Аттила, которые приводят с собой женщин только для того, чтобы пользоваться льготным правом посещения. Он был совершенно индифферентен к девушке, которую привел с собой однажды. Эта юная особа встретила на вечере в «Короле Анри» мужчину, который ей понравился, и хотела уехать с ним. Аттилу это задело: «Как же так, раз приехали вместе, надо вместе и уезжать». Мне это кажется смешным. Очень многие мужчины еще смотрят на сексуальную свободу как на грядки, тщательно возделанные женщинами.
Однажды я наблюдала в «Короле Анри» необычное представление. Очень красивая молодая женщина несколько раз приходила одна: она проводила все вечера в баре, отказываясь присоединиться к остальным, занимающимся своим прямым делом. В баре она болтала, флиртовала, но не больше. Но однажды в самый разгар вечера она вошла в зал, где происходили церемонии, протиснулась в середину и сказала внезапно: «Я хочу сегодня перетрахаться со всеми мужчинами, которые здесь есть». Все присутствующие оцепенели. Красивая девушка ложится на стол. Перед смятенными мужчинами, которые пока бездействуют, так как не привыкли терять инициативу. Она начинает ласкать сразу несколько членов, страстно целует другую девушку. Вслед за этим женщины постепенно занимают все пространство вокруг нее, ритмично двигаются, постепенно сами захватывают инициативу и создают обстановку вечера. Это почти грандиозно, а мужчины уже не могут удержаться и выказывают свое возбуждение. Затем устанавливается равновесие, и она удовлетворяет себя со всеми столько раз, сколько хочет. Такого я еще никогда не видела. Я люблю эту вселенную разнообразных ощущений, аванпост либерализма; наконец-то женщины оставили позади себя своих воспитателей. И тем благороднее будет соитие, когда в этой теплой атмосфере, подсвеченной красным светом, где смешиваются пот со спермой, вздохи и шепот, скрип столов и кожи на диванах, десятки мужчин и женщин прилипают друг к другу, сливаются, одаривают друг друга всеми возможными ласками под звуки блюза.
Основной закон в «Короле Анри» – никогда не раздеваться полностью: не снимать брюк, не расстегивать рубашек, разрешается только тесная встреча членов – что может быть более возбуждающим, чем только задранная юбка, только твердая грудь, трущаяся о свитер… Ролан Барт писал о радостном чувстве, испытываемом от созерцания лишь части обнаженного тела, нечаянно мелькнувшего под одеждой. Мы избегаем небрежности в одежде и даже шарканья туфель по полу. Очень важно, чтобы одежда была чистой и опрятной.
Именно здесь, в «Короле Анри», я поняла весь идиотизм привычки мыться после каждого соития. Женщины, дорогие сестры, поверьте, сперма очень полезна. Минеральные вещества, содержащиеся в ней, являются хорошей защитой от многих болезней, называемых стыдными. Гораздо лучше предохранять себя от гонококков спермой, чем беспрестанным смыванием слизистой оболочки внутренних органов, как раз в это время и доступных для микробов. Во время наших праздников, сестры мои, мы никогда не моемся. Соблюдаем гигиену. И большинство мужчин также предпочитают тотчас же войти в нас, как только их предшественники выйдут.
В социальном микрокосме «Короля Анри» есть свои аристократы, например Людовик XIV оргий, Поль-Мари, король «скоростной проходки». Мишель, владелец этого дома, называет его с уважением «Месье-2000». В нашем кругу, впрочем, предоставляются льготные условия. У нас есть завсегдатаи с неизменной сексуальной активностью; таковы мужья, в которых мне нравится только одно: видеть, как их жены соединяются с самыми некрасивыми участниками нашей ассамблеи. У нас есть зрители, которые приходят к нам, как в музей, рассматривать живые картины. Они в конце концов становятся буквально красными от возбуждения. Есть кинорежиссер, жена которого прямо-таки патентованная распутница. Она обожает греческий способ доведения до экстаза, а затем торопится к предмету своего вожделения, присасываясь к нему и жадно заглатывая сперму. И еще много других, которые образуют этот славный королевский двор чудес секса, объединяясь в высвобождении чувств мужчин и женщин, которые проходят по жизни в прекрасном настроении, которое дают быстропролетающие мгновения и желание жуировать бесконечно. Таковы мои друзья.
ВЕЧНОСТЬ – ЭТО СКОЛЬКО?
Как-то раз ко мне пришел Пьер. Он высок и толст, это бонвиван и мой добрый приятель, с которым у меня никогда ничего не было. Дружба очень важна для меня. Как и все, я считаю настоящими друзьями тех, которые приходят тогда, когда они действительно нужны. Мой опыт научил меня, что женщина не может быть настоящим другом. Он пришел ко мне с просьбой помочь в одном деле. Я терпеть не могу отказывать в просьбах моим друзьям. Это не относится к женщинам. Я ненавижу их мелочную ревность к мужчинам, когда, например, мужчина оборачивается, глядя вслед проходящей женщине, покачивающей бедрами, их слезливые упреки, потоки нотаций, а потом общую ссору. Я иногда помогаю Пьеру в его маленьком хобби – быть сутенером.
Мы выходим с ним прогуляться, он начинает приставать к проходящим девушкам, я присоединяюсь к нему – это меня забавляет, я обожаю быть соучастницей. Когда мы встречаемся с какой-нибудь парой, я начинаю обращать на себя его внимание. Женщина начинает злиться, даже если она красивее меня или даже если богаче. Мне на это глубоко наплевать.
Очень рано проявились мои организаторские способности. Некоторые знакомые приходят ко мне на консультацию, зная, что я могу помочь в разрешении сексуальных проблем. Я могла бы создать сексологический центр, который бы в значительной степени отличался от тех бледных эрзацев сексологических служб, которые созданы сегодня. Ученые-сексологи удручают меня своей глупостью: их заумная лексика совсем не отражает существующую практику, а, наоборот, только затемняет настоящую сексуальную жизнь.
Внезапное вторжение сексуальности вызовет необходимость возмещать издержки службам общественной безопасности. А почему бы и нет? Когда мне надо вылечить ангину, я намеренно иду к специалисту-ларингологу. Но прежде чем идти к психологу по половым проблемам, я хотела бы быть уверенной в его практической осведомленности. Очень легко и приятно рассуждать о сексе. Но я настроена против тех, кто устанавливает нормы, наклеивает ярлыки, стрижет газоны сексуальности, определяет, что хорошо, а что плохо. Не может быть сексуальных извращений, нет отклонений, нет заблуждений. Есть разные темпераменты, которые требуют выражения различными способами. Моими десятью заповедями являются те, которые отвечают удовлетворению желаний и самым страшным грехам.
Итак, Поль, известный реставратор седьмого округа. Он немного мазохист. Он может выпить из стакана продукт его жизнедеятельности, выделенный им после получения удовлетворения, так сказать, осуществляет замкнутый цикл воспроизводства. Кому-то это может показаться отталкивающим. Ну и что же? Разве Поль кому-то навредил, воплощая свои фантасмагории? Кого обидела я, играя в добрых самаритян, кроме азиатских морализаторов? Все это добровольное право каждого.
Самым большим удовольствием для Филиппа-фотографа является занятие мастурбацией в то время, когда я выделываю перед ним определенные телодвижения. Это целый спектакль, так как его удовольствие длится очень долго, а от его рычания и стонов дрожат стекла. Жерар, мой дорогой скупердяй, обожает, когда я надеваю дурацкие шляпки и кружева. Так как это мне ничего не стоит, я иду ему навстречу.
У меня есть намерение представить на рассмотрение правительства проект создания Центра сексуальных проблем, который могли бы возглавить обученные и опытные специалисты-практики. Я хотела бы также предложить образовать синдикаты, куда могли бы войти представители жандармерии. Вместо того, чтобы неспешно фланировать при патрулировании от площади Бастилии до площади Нации, они могли бы успешно рекламировать центры удовольствий в цехах заводов, чтобы рабочие и работницы спокойно посвятили время рабочего перерыва друг другу. Это можно было бы провести в рамках повышения квалификации кадров. Вместо обычной возможности посетить в рабочий перерыв библиотеку или дискотеку они могли бы с большей пользой и удовольствием расположиться друг с другом на мягких диванах и в плане приобщения к мировой культуре, отдыхая, созерцать на стенах картины Пикассо и Миро.
Может, стоило бы создать эротеки в банках, страховых компаниях, юридических конторах и в других местах общественного присутствия.
1 2 3 4 5 6 7 8