Это вызывает у тебя какие-нибудь ассоциации, а, Колльер?Стив попытался принять озабоченный и слегка испуганный вид. Выглядеть испуганным для него не составляло труда. Надо было только не скрывать своего истинного состояния. Колльер старался постоянно показывать Деликате, что тот вызывает у всех окружающих животный страх. Но сохранять при этом верный тон было совсем не легким делом.— Ну… — осторожно протянул Колльер, — это напоминает мне… ну… акробата.— Неужели? — обрадовался Деликата. — И почему?— Я точно не знаю… — Колльер усилил в голосе нотки отчаяния. — Ну, я думаю, от долгой работы на трапециях и других подобных штуках руки становятся длиннее…— А не напоминает человекообразную обезьяну? — спросил Деликата, довольно улыбаясь.— Боже, да нет же! — поторопился ответить Стив. Он быстро заговорил, меняя тему с тщательно взвешенной неуклюжестью: — А вы слышали про туарегов? Они выбирают себе жен, абсолютно не обращая внимания на их возраст. Один человек по имени де Фуко составил словарь их языка «Тамахак», и в нем не было слова «девственность». Полное отсутствие моральных принципов.— Такие отношения мне по душе. — Деликата неторопливо пережевывал пищу. — Так ты уверен, что я не напоминаю человекообразную обезьяну?Колльер почесал трехдневную щетину на подбородке.— Нет. — Затем, немного поколебавшись, он добавил: — Макуиртэр, пожалуй, напоминает. Маленький, всегда такой деловитый.Деликата затрясся от смеха и даже вытер глаза, на которых выступили слезы.— Вот это как раз и называется разумная осторожность, Колльер. Ты очень мнителен.Колльер смахнул пот со лба, облегченно усмехнулся, но ничего не ответил. Мухи кружились перед самым его носом. Они были хуже, чем жара и жажда, иногда даже хуже, чем страх, со своей сводящей с ума назойливостью. Колльер постоянно отгонял их. А Деликата этого не делал. Мухи спокойно ползали по его огромному лицу. Казалось, они его ничуть не беспокоили.— Когда я в молодости учился в колледже, — стал вспоминать Деликата, — там мне дали прозвище Кинг-Конг. Мне это совсем не понравилось.Колльер притворился пораженным, но так, чтобы притворство было заметно.— Меня это очень огорчало, — доверительно продолжал Деликата. — Не поверишь, Колльер, но я чуть было не наложил на себя руки из-за своего уродства. — Он снова радостно улыбнулся. — Ты знаком с книгами Хаусмана?— Ну… я кое-что помню. Все беды от нашей гордости, и… какая-то там пыль вечности, и не должны мы… В общем, в этом духе. Мне всегда Хаусман представлялся каким-то болезненным.— Гневная пыль, — уточнил Деликата и усмехнулся. — Его мысли отвечали моим юношеским мучениям. Хорошо помню, как я смотрел на свою несуразную фигуру и соглашался с печальной элегией мистера Хаусмана… Помнишь:
Что говорить о воздухе и крови; Они и тут и там Дают мне К смерти вкус.
Колльер беспокойно поерзал на стуле.— Ну, как я и говорил — что-то патологическое.— А знаешь, что потом я обнаружил? — интригующе спросил человек-гора. — Я обнаружил, что довольно умен, необычайно силен и вообще практически неуязвим. У меня необыкновенно высокий болевой порог. Мне, можно сказать, никогда не бывает больно. Наверное, есть какой-нибудь специальный медицинский термин, обозначающий это явление.Колльер выглядел изумленным.— Но вы же не могли это вот так вдруг обнаружить. Человек должен замечать у себя такие особенности еще в детстве. Я имею в виду нечувствительность к боли.— Да, я замечал. Но постоянные размышления о моей уродливой внешности не позволяли мне вполне осознать значение этого. Поэтому мне и показалось тогда, что я сделал открытие. — Кресло заскрипело, когда Деликата беззвучно расхохотался. — Шестеро моих сверстников решили проучить Кинг-Конга. У них это получилось не очень-то хорошо, им крепко досталось. А мне совсем не было больно, даже когда они пришли в полное отчаяние, пытаясь справиться со мной.— И тогда вы обратили на это внимание?— Да, именно тогда. Мое уродство проявляется не только во внешнем виде. В действительности оно гораздо глубже. Кроме нечувствительности к боли, я обладаю феноменальной выносливостью. Я легко переношу удары, которые искалечили бы или даже были смертельными для любого другого человека. — Он усмехнулся. — И Гарвин видел это — когда-то давно.Колльер кивнул. Он уже догадывался, что Вилли приходилось в прошлом сталкиваться с Деликатой.— Я также осознал, что наделен, так сказать, психической неуязвимостью. У меня не вырабатывается привыкание ни к спиртному, ни к наркотикам, ни к женщинам. Я пользуюсь всем этим, когда захочу, но и только. Итак, я изменился с тех пор, как понял все это. Сильно изменился.— Ну, наверное, здорово было наконец-то правильно оценить себя. Тогда прощай мистер Хаусман и все прочие, да?— Прощай мистер Хаусман, — согласился Деликата, отправляя в рот последний кусок. Прожевав и проглотив пищу, Деликата заключил, совершенно довольный собой: — Но до сих пор у меня сохранился вкус к смерти, упомянутый им. Только теперь уже я не стремлюсь к собственной смерти. Теперь это вкус к смерти других — моих врагов. Разве не интересную историю я тебе рассказал?— Ну… это… в общем, да. — Колльер старательно усмехнулся. — Но что-то в ней меня тревожит.— Ты очень проницателен. Это и должно тебя тревожить. — Деликата отложил вилку и нож и откинулся в кресле, наблюдая за Колльером странным, отсутствующим взглядом.Стиву сразу стало жарко и захотелось пить. Он испугался и не стал этого скрывать. Вчера днем у него тоже был подобный разговор с Деликатой. Тот прошел легче, потому что большую часть времени Стив провел, читая светокопии — недостающие страницы перевода записок Маса. Деликата с удовольствием говорил об огромных богатствах, спрятанных в Масе, потому что это само по себе делало совершенно ясным: свидетелей, которые могли бы проговориться о сокровищах, оставлено не будет.Древняя рукопись начиналась так:«…И посему я, Домициан Мас, сын Фабиуса, прокуратора провинции Нумидия, совершил с отрядом поход в Неизвестные Земли за Новой Африкой, где узнал о Великой Принцессе Юга, правящей народом ауриганским, обитающим в тех краях. С ними я наладил связи дружбы и согласия согласно воле моего отца, Фабиуса. Земли эти довольно истощенны, хотя в некоторых странных местах из земли бьет вода и растут деревья…»На третий год своих странствий Домициан Мас встретился с племенем берберов, живущих в долине, впоследствии получившей то же название. Он женился на дочери Амеккерана — вождя племени, или «принца», как называл его молодой трибун. И вскоре, добиваясь желаемого с типично римской тщательностью и упорством, Домициан Мас уже правил своей собственной крохотной империей. С юга доставлялись рабы, производились новые товары. Была создана администрация по типу римской.Но и это еще не все. Молодой Мас преданно служил своему отцу, гораздо преданнее, чем тот Риму. Фабиус, прокуратор провинции Нумидия, лелеял мечту основать свое собственное гнездо. Сын горячо поддержал планы отца, зная, что в Риме тот в свои годы уже не сможет сделать успешной карьеры, которой он, безусловно, заслуживал.Поэтому в течение последующих десяти лет Фабиус рыскал по Африке. Считалось, что он занят поисками африканских сокровищ и отправкой их в Рим. Однако в то же самое время он отсылал караван за караваном своему сыну, который должен был надежно прятать все, что получал. Умному человеку было чем поживиться. В Рим отсылались богатства Карфагена и немалая дань с каждого города от Фессана до Мавритании. Много ценностей проходило через руки Фабиуса. Многое и прилипало к ним.Некоторое время спустя Фабиус был убит. А его сын решил остаться там же, где и находился, на немалом расстоянии даже для длинной руки Рима. На протяжении двух тысяч лет сокровища тайно хранились в безвестном каменном городе, затерянном в огромной пустыне и представляющем собой странное смешение построек римской и берберской архитектуры.Некогда сам Домициан Мас сделал опись сокровищ. Золото и серебро в монетах и слитках; сосуды и украшения; слоновая кость и оружие; золотые и серебряные изделия с драгоценными камнями. О Гарамантских сокровищах говорилось особо: «…необычайной чистоты карбункулы таких размеров, что человек не удержит и десяток их в соединенных ладонях, и таких карбункулов около шестисот…»Были и другие драгоценные камни. Веками финикийцы и персы, греки и карфагеняне охотились за ними на побережье Африки еще в те времена, когда люди всюду носили свои ценности с собой. Судя по описанию, некоторые драгоценные камни имели восточное происхождение. И все они, сначала захваченные греками, потом перешедшие к римлянам, перевозимые в походных сумках римских легионеров, потом украденные или утерянные в очередной стычке с карфагенянами задолго до рождения молодого Маса, — все это богатство покоилось в тайниках города, построенного им.Теперь общая стоимость сокровищ, вероятно, превысила бы миллион фунтов стерлингов. Но Домициан Мас умер, так и не раскрыв в своих записях секрета, который всю жизнь он так тщательно охранял. Не осталось никакого упоминания о месте захоронения награбленных сокровищ.— Интересно. Думаю, ты со мной согласишься, — сказал Деликата, когда Стив окончил чтение. — Маленький глупый Ааронсон скрыл страницы с описанием сокровищ. Они с Танджи решили, что, обнаружив эти богатства, они тайно передадут их правительству Израиля, ради процветания Земли Обетованной. Конечно, они не могли сообщить алжирскому правительству о своих намерениях. Но должны были сказать Пристайну, чтобы тот разрешил продолжить раскопки. Из всех людей на земле — именно Пристайну. О Боже, Боже!Деликата был на вершине блаженства.Очнувшись от задумчивости, Колльер заметил, что Деликата пристально смотрит на него.— Странно, — вкрадчиво произнес он. — Иногда ты выглядишь не таким уж глупым.Стив выругал сам себя. Стараясь держаться как можно естественнее, он медленно выпрямился на стуле и взглянул на Деликату со смешанным чувством удивления и негодования.— Не помню, чтобы меня когда-нибудь считали дураком, — обиженно заявил он.Деликата улыбнулся.— Может, и нет, — пробормотал он, погрузившись в собственные размышления. — Может, и нет.Огромные пальцы отбили на столе барабанную дробь. Потом Деликата указал на пустую тарелку.— Убери это все. И пойдем посмотрим, как продвигается работа. Глава 16 Колльер спросил:— Миссис Танджи, скажите, ваш муж никогда не говорил, что он думает о водоснабжении Маса в древности?Жена профессора сидела рядом с самим Танджи на его койке. На этом месте она проводила большую часть времени, покидая его только перед тем, как лечь спать. Профессор редко отвечал на ее вопросы. Если же она настаивала, он быстро раздражался. Колльеру казалось, что психика профессора уже никогда не восстановится полностью.Остальные члены экспедиции, бывшие гораздо моложе профессора Танджи, изредка говорили друг с другом, но как-то отстраненно и нехотя. В основном они вспоминали прежние раскопки, но никогда не говорили о нынешних. Настоящее представлялось им кошмаром, который обсуждать не хотелось. За эти дни они перекинулись всего несколькими словами с незнакомыми людьми, внезапно присоединившимися к ним, а чаще отмалчивались, искоса бросая на них взгляды, полные подозрительности и страха.Колльер вздрогнул, подумав, что и его самого, возможно, ожидает подобная участь. Даже зная, что Модести опять поможет ему, когда их поведут в газовую камеру, Стив все же нервничал и боялся.Было время большого полуденного перерыва. Пленники работали от рассвета до полудня, потом их кормили и запирали в общей камере до четырех часов. С четырех до семи, когда солнце палило уже не так безжалостно, они продолжали работать.Лицо миссис Танджи вытянулось еще больше, чем обычно. Она посмотрела на мужа, потом перевела взгляд на Колльера. В ее глазах ясно читалось беспокойство и недоумение.— Водоснабжение? — удивленно переспросила она. — Да, мы обсуждали эту проблему. Но сейчас не надо его беспокоить. Он плохо себя чувствует. Мистер… простите, я забыла ваше имя. Я очень волнуюсь за него. — Она ласково погладила руку мужа своей, огрубевшей от тяжелой работы.— Может, вы сами сможете вспомнить что-нибудь? — настаивал Стив.Женщина отогнала муху.— Ну… это была система фоггары. — Колльер не знал, что это такое, и подумал, что Модести потом ему объяснит. — Нам показалось, что это довольно необычно, потому что считается, что такая система появилась значительно позже, — продолжала миссис Танджи. Она говорила вяло и равнодушно. — Мы собирались установить, где находился источник воды. Возможно, это была какая-нибудь река или же подземный колодец. Конечно, они пересохли тысячу лет назад, но все равно какие-нибудь следы могли сохраниться. А потом… потом пришли эти люди.Она прикрыла глаза, и лицо ее исказила гримаса боли. Колльер понял, что она прилагает все силы, чтобы не расплакаться. Он мягко сказал:— Не теряйте надежды, миссис Танджи. Я уверен, что все образуется.Направляясь в другое крыло помещения, где он надеялся отыскать Дайну, Стив со злостью повторил про себя свои последние слова. Все образуется. Для этого и нужны-то всего несколько чудес. Подумав о предстоящей встрече с Деликатой, Стив почувствовал, что весь покрылся потом. Он надеялся, что его направят вместо этого в рабочую группу. Это было бы гораздо лучше, чем развлекать Деликату.Взяв себя в руки, он поборол отчаяние и постарался сосредоточиться на мысли, только что пришедшей ему в голову. Вне всякого сомнения, это совершенно бесполезная мысль, но пусть она хоть немного развлечет его. Стив прошел под аркой и оказался в небольшой комнатке-нише, примыкающей к общей камере.Дайна, обнаженная, обтиралась пригоршнями песка. Этим они заменяли себе купание, мылись по-туарегски. Их научила этому Модести, и, на удивление, получалось в общем неплохо. Все туалетные принадлежности у них отобрали при обыске. Бытовые условия вообще были самые примитивные. Туалет находился в десятифутовом тупике, выходящем прямо из общей камеры, и представлял собой обыкновенную яму, огороженную кучами песка и мешками, натянутыми между ними.Археологи Танджи давно перестали следить за собой. Но Модести, Вилли, Колльер и Дайна регулярно принимали песчаные ванны. Это, во всяком случае, помогало им не падать духом.Увидев Дайну, Стив остановился.— О, извини.— Все в порядке, Стив. Теперь меня это уже не волнует. — Она принялась отряхивать песок. — Заходи и поговорим. Я заканчиваю.Колльер невольно залюбовался ее изящной фигуркой. Заметив локаторы, лежащие рядом с кроватью, он спросил:— Что, паршивое было утро?— Не совсем. — Девушка застегнула бюстгальтер, натянула трусики и штаны и, повернувшись к нему лицом, потянулась за рубашкой. Она выглядела расстроенной. — Но я не перестаю думать о пытке, что ожидает вас сегодня вечером…— Пусть она тебя не беспокоит, — перебил ее Стив. — Модести позаботится об этом, точнее, позаботится обо мне. А о себе они сами сумеют позаботиться.— Да уж. — Она улыбнулась, но улыбка выглядела совсем не веселой. Одевшись, Дайна присела на койку. — А мы висим у них на шее мертвым грузом. Я просто не могу себе представить, как они вдвоем сумеют спасти всех…— Надо иметь терпение, — возразил Стив, стараясь говорить уверенно. Он сел рядом с ней на краешек кровати. — Они обязательно что-нибудь придумают. А пока… У меня тоже созрела одна мыслишка, Дайна. Скорее всего, это будет простой тратой времени, но не согласишься ли ты провести один эксперимент ради меня?
Вилли Гарвин сидел, положив на колени плоский камень, на котором он затачивал кончик кремневого наконечника стрелы.Одна стрела была уже готова. Вилли сделал ее из бамбуковой палочки. Несколько таких палочек ему удалось выдернуть из большой корзины, в которой вытаскивали камни из ям и траншей. Он тщательно выверил величину и вес наконечника, отшлифовал его и оперил стрелу. Оперение было закреплено несколькими рядами тонкой проволоки, тоже украденной во время работы.Лук еще не был закончен. Вилли мастерил его из куска дерева, вероятно, оставленного здесь арабами, нашедшими Мас и освободившими от песка проход к нему. Скорее всего, это была часть крепежа палатки. Материал вполне годился для лука, но требовал обработки.Для тетивы была приготовлена скрученная в спираль дюймовая полоска нейлона, вырезанная из чулка Дайны.Модести, сидевшая на койке Вилли, терпеливо затачивала о камень нож, тоже сделанный Гарвином. Рукоятка была изготовлена из дерева и обмотана тонкой проволокой, лезвие — из случайно найденной железной пластинки, изъеденной годами пребывания в песке.Вилли несколько секунд смотрел на нее, потом снова перевел взгляд на наконечник стрелы. Человек, мало знакомый с Модести, ничего не смог бы прочитать по ее лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Что говорить о воздухе и крови; Они и тут и там Дают мне К смерти вкус.
Колльер беспокойно поерзал на стуле.— Ну, как я и говорил — что-то патологическое.— А знаешь, что потом я обнаружил? — интригующе спросил человек-гора. — Я обнаружил, что довольно умен, необычайно силен и вообще практически неуязвим. У меня необыкновенно высокий болевой порог. Мне, можно сказать, никогда не бывает больно. Наверное, есть какой-нибудь специальный медицинский термин, обозначающий это явление.Колльер выглядел изумленным.— Но вы же не могли это вот так вдруг обнаружить. Человек должен замечать у себя такие особенности еще в детстве. Я имею в виду нечувствительность к боли.— Да, я замечал. Но постоянные размышления о моей уродливой внешности не позволяли мне вполне осознать значение этого. Поэтому мне и показалось тогда, что я сделал открытие. — Кресло заскрипело, когда Деликата беззвучно расхохотался. — Шестеро моих сверстников решили проучить Кинг-Конга. У них это получилось не очень-то хорошо, им крепко досталось. А мне совсем не было больно, даже когда они пришли в полное отчаяние, пытаясь справиться со мной.— И тогда вы обратили на это внимание?— Да, именно тогда. Мое уродство проявляется не только во внешнем виде. В действительности оно гораздо глубже. Кроме нечувствительности к боли, я обладаю феноменальной выносливостью. Я легко переношу удары, которые искалечили бы или даже были смертельными для любого другого человека. — Он усмехнулся. — И Гарвин видел это — когда-то давно.Колльер кивнул. Он уже догадывался, что Вилли приходилось в прошлом сталкиваться с Деликатой.— Я также осознал, что наделен, так сказать, психической неуязвимостью. У меня не вырабатывается привыкание ни к спиртному, ни к наркотикам, ни к женщинам. Я пользуюсь всем этим, когда захочу, но и только. Итак, я изменился с тех пор, как понял все это. Сильно изменился.— Ну, наверное, здорово было наконец-то правильно оценить себя. Тогда прощай мистер Хаусман и все прочие, да?— Прощай мистер Хаусман, — согласился Деликата, отправляя в рот последний кусок. Прожевав и проглотив пищу, Деликата заключил, совершенно довольный собой: — Но до сих пор у меня сохранился вкус к смерти, упомянутый им. Только теперь уже я не стремлюсь к собственной смерти. Теперь это вкус к смерти других — моих врагов. Разве не интересную историю я тебе рассказал?— Ну… это… в общем, да. — Колльер старательно усмехнулся. — Но что-то в ней меня тревожит.— Ты очень проницателен. Это и должно тебя тревожить. — Деликата отложил вилку и нож и откинулся в кресле, наблюдая за Колльером странным, отсутствующим взглядом.Стиву сразу стало жарко и захотелось пить. Он испугался и не стал этого скрывать. Вчера днем у него тоже был подобный разговор с Деликатой. Тот прошел легче, потому что большую часть времени Стив провел, читая светокопии — недостающие страницы перевода записок Маса. Деликата с удовольствием говорил об огромных богатствах, спрятанных в Масе, потому что это само по себе делало совершенно ясным: свидетелей, которые могли бы проговориться о сокровищах, оставлено не будет.Древняя рукопись начиналась так:«…И посему я, Домициан Мас, сын Фабиуса, прокуратора провинции Нумидия, совершил с отрядом поход в Неизвестные Земли за Новой Африкой, где узнал о Великой Принцессе Юга, правящей народом ауриганским, обитающим в тех краях. С ними я наладил связи дружбы и согласия согласно воле моего отца, Фабиуса. Земли эти довольно истощенны, хотя в некоторых странных местах из земли бьет вода и растут деревья…»На третий год своих странствий Домициан Мас встретился с племенем берберов, живущих в долине, впоследствии получившей то же название. Он женился на дочери Амеккерана — вождя племени, или «принца», как называл его молодой трибун. И вскоре, добиваясь желаемого с типично римской тщательностью и упорством, Домициан Мас уже правил своей собственной крохотной империей. С юга доставлялись рабы, производились новые товары. Была создана администрация по типу римской.Но и это еще не все. Молодой Мас преданно служил своему отцу, гораздо преданнее, чем тот Риму. Фабиус, прокуратор провинции Нумидия, лелеял мечту основать свое собственное гнездо. Сын горячо поддержал планы отца, зная, что в Риме тот в свои годы уже не сможет сделать успешной карьеры, которой он, безусловно, заслуживал.Поэтому в течение последующих десяти лет Фабиус рыскал по Африке. Считалось, что он занят поисками африканских сокровищ и отправкой их в Рим. Однако в то же самое время он отсылал караван за караваном своему сыну, который должен был надежно прятать все, что получал. Умному человеку было чем поживиться. В Рим отсылались богатства Карфагена и немалая дань с каждого города от Фессана до Мавритании. Много ценностей проходило через руки Фабиуса. Многое и прилипало к ним.Некоторое время спустя Фабиус был убит. А его сын решил остаться там же, где и находился, на немалом расстоянии даже для длинной руки Рима. На протяжении двух тысяч лет сокровища тайно хранились в безвестном каменном городе, затерянном в огромной пустыне и представляющем собой странное смешение построек римской и берберской архитектуры.Некогда сам Домициан Мас сделал опись сокровищ. Золото и серебро в монетах и слитках; сосуды и украшения; слоновая кость и оружие; золотые и серебряные изделия с драгоценными камнями. О Гарамантских сокровищах говорилось особо: «…необычайной чистоты карбункулы таких размеров, что человек не удержит и десяток их в соединенных ладонях, и таких карбункулов около шестисот…»Были и другие драгоценные камни. Веками финикийцы и персы, греки и карфагеняне охотились за ними на побережье Африки еще в те времена, когда люди всюду носили свои ценности с собой. Судя по описанию, некоторые драгоценные камни имели восточное происхождение. И все они, сначала захваченные греками, потом перешедшие к римлянам, перевозимые в походных сумках римских легионеров, потом украденные или утерянные в очередной стычке с карфагенянами задолго до рождения молодого Маса, — все это богатство покоилось в тайниках города, построенного им.Теперь общая стоимость сокровищ, вероятно, превысила бы миллион фунтов стерлингов. Но Домициан Мас умер, так и не раскрыв в своих записях секрета, который всю жизнь он так тщательно охранял. Не осталось никакого упоминания о месте захоронения награбленных сокровищ.— Интересно. Думаю, ты со мной согласишься, — сказал Деликата, когда Стив окончил чтение. — Маленький глупый Ааронсон скрыл страницы с описанием сокровищ. Они с Танджи решили, что, обнаружив эти богатства, они тайно передадут их правительству Израиля, ради процветания Земли Обетованной. Конечно, они не могли сообщить алжирскому правительству о своих намерениях. Но должны были сказать Пристайну, чтобы тот разрешил продолжить раскопки. Из всех людей на земле — именно Пристайну. О Боже, Боже!Деликата был на вершине блаженства.Очнувшись от задумчивости, Колльер заметил, что Деликата пристально смотрит на него.— Странно, — вкрадчиво произнес он. — Иногда ты выглядишь не таким уж глупым.Стив выругал сам себя. Стараясь держаться как можно естественнее, он медленно выпрямился на стуле и взглянул на Деликату со смешанным чувством удивления и негодования.— Не помню, чтобы меня когда-нибудь считали дураком, — обиженно заявил он.Деликата улыбнулся.— Может, и нет, — пробормотал он, погрузившись в собственные размышления. — Может, и нет.Огромные пальцы отбили на столе барабанную дробь. Потом Деликата указал на пустую тарелку.— Убери это все. И пойдем посмотрим, как продвигается работа. Глава 16 Колльер спросил:— Миссис Танджи, скажите, ваш муж никогда не говорил, что он думает о водоснабжении Маса в древности?Жена профессора сидела рядом с самим Танджи на его койке. На этом месте она проводила большую часть времени, покидая его только перед тем, как лечь спать. Профессор редко отвечал на ее вопросы. Если же она настаивала, он быстро раздражался. Колльеру казалось, что психика профессора уже никогда не восстановится полностью.Остальные члены экспедиции, бывшие гораздо моложе профессора Танджи, изредка говорили друг с другом, но как-то отстраненно и нехотя. В основном они вспоминали прежние раскопки, но никогда не говорили о нынешних. Настоящее представлялось им кошмаром, который обсуждать не хотелось. За эти дни они перекинулись всего несколькими словами с незнакомыми людьми, внезапно присоединившимися к ним, а чаще отмалчивались, искоса бросая на них взгляды, полные подозрительности и страха.Колльер вздрогнул, подумав, что и его самого, возможно, ожидает подобная участь. Даже зная, что Модести опять поможет ему, когда их поведут в газовую камеру, Стив все же нервничал и боялся.Было время большого полуденного перерыва. Пленники работали от рассвета до полудня, потом их кормили и запирали в общей камере до четырех часов. С четырех до семи, когда солнце палило уже не так безжалостно, они продолжали работать.Лицо миссис Танджи вытянулось еще больше, чем обычно. Она посмотрела на мужа, потом перевела взгляд на Колльера. В ее глазах ясно читалось беспокойство и недоумение.— Водоснабжение? — удивленно переспросила она. — Да, мы обсуждали эту проблему. Но сейчас не надо его беспокоить. Он плохо себя чувствует. Мистер… простите, я забыла ваше имя. Я очень волнуюсь за него. — Она ласково погладила руку мужа своей, огрубевшей от тяжелой работы.— Может, вы сами сможете вспомнить что-нибудь? — настаивал Стив.Женщина отогнала муху.— Ну… это была система фоггары. — Колльер не знал, что это такое, и подумал, что Модести потом ему объяснит. — Нам показалось, что это довольно необычно, потому что считается, что такая система появилась значительно позже, — продолжала миссис Танджи. Она говорила вяло и равнодушно. — Мы собирались установить, где находился источник воды. Возможно, это была какая-нибудь река или же подземный колодец. Конечно, они пересохли тысячу лет назад, но все равно какие-нибудь следы могли сохраниться. А потом… потом пришли эти люди.Она прикрыла глаза, и лицо ее исказила гримаса боли. Колльер понял, что она прилагает все силы, чтобы не расплакаться. Он мягко сказал:— Не теряйте надежды, миссис Танджи. Я уверен, что все образуется.Направляясь в другое крыло помещения, где он надеялся отыскать Дайну, Стив со злостью повторил про себя свои последние слова. Все образуется. Для этого и нужны-то всего несколько чудес. Подумав о предстоящей встрече с Деликатой, Стив почувствовал, что весь покрылся потом. Он надеялся, что его направят вместо этого в рабочую группу. Это было бы гораздо лучше, чем развлекать Деликату.Взяв себя в руки, он поборол отчаяние и постарался сосредоточиться на мысли, только что пришедшей ему в голову. Вне всякого сомнения, это совершенно бесполезная мысль, но пусть она хоть немного развлечет его. Стив прошел под аркой и оказался в небольшой комнатке-нише, примыкающей к общей камере.Дайна, обнаженная, обтиралась пригоршнями песка. Этим они заменяли себе купание, мылись по-туарегски. Их научила этому Модести, и, на удивление, получалось в общем неплохо. Все туалетные принадлежности у них отобрали при обыске. Бытовые условия вообще были самые примитивные. Туалет находился в десятифутовом тупике, выходящем прямо из общей камеры, и представлял собой обыкновенную яму, огороженную кучами песка и мешками, натянутыми между ними.Археологи Танджи давно перестали следить за собой. Но Модести, Вилли, Колльер и Дайна регулярно принимали песчаные ванны. Это, во всяком случае, помогало им не падать духом.Увидев Дайну, Стив остановился.— О, извини.— Все в порядке, Стив. Теперь меня это уже не волнует. — Она принялась отряхивать песок. — Заходи и поговорим. Я заканчиваю.Колльер невольно залюбовался ее изящной фигуркой. Заметив локаторы, лежащие рядом с кроватью, он спросил:— Что, паршивое было утро?— Не совсем. — Девушка застегнула бюстгальтер, натянула трусики и штаны и, повернувшись к нему лицом, потянулась за рубашкой. Она выглядела расстроенной. — Но я не перестаю думать о пытке, что ожидает вас сегодня вечером…— Пусть она тебя не беспокоит, — перебил ее Стив. — Модести позаботится об этом, точнее, позаботится обо мне. А о себе они сами сумеют позаботиться.— Да уж. — Она улыбнулась, но улыбка выглядела совсем не веселой. Одевшись, Дайна присела на койку. — А мы висим у них на шее мертвым грузом. Я просто не могу себе представить, как они вдвоем сумеют спасти всех…— Надо иметь терпение, — возразил Стив, стараясь говорить уверенно. Он сел рядом с ней на краешек кровати. — Они обязательно что-нибудь придумают. А пока… У меня тоже созрела одна мыслишка, Дайна. Скорее всего, это будет простой тратой времени, но не согласишься ли ты провести один эксперимент ради меня?
Вилли Гарвин сидел, положив на колени плоский камень, на котором он затачивал кончик кремневого наконечника стрелы.Одна стрела была уже готова. Вилли сделал ее из бамбуковой палочки. Несколько таких палочек ему удалось выдернуть из большой корзины, в которой вытаскивали камни из ям и траншей. Он тщательно выверил величину и вес наконечника, отшлифовал его и оперил стрелу. Оперение было закреплено несколькими рядами тонкой проволоки, тоже украденной во время работы.Лук еще не был закончен. Вилли мастерил его из куска дерева, вероятно, оставленного здесь арабами, нашедшими Мас и освободившими от песка проход к нему. Скорее всего, это была часть крепежа палатки. Материал вполне годился для лука, но требовал обработки.Для тетивы была приготовлена скрученная в спираль дюймовая полоска нейлона, вырезанная из чулка Дайны.Модести, сидевшая на койке Вилли, терпеливо затачивала о камень нож, тоже сделанный Гарвином. Рукоятка была изготовлена из дерева и обмотана тонкой проволокой, лезвие — из случайно найденной железной пластинки, изъеденной годами пребывания в песке.Вилли несколько секунд смотрел на нее, потом снова перевел взгляд на наконечник стрелы. Человек, мало знакомый с Модести, ничего не смог бы прочитать по ее лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32