Подмигнув Джину, сильно ударил джентльмена по плечу и воскликнул:
— Я тоже рад тебе, старый алкоголик! Джин, познакомься с капитаном Хайли.
— Это клевета, — тем же ровным голосом сказал капитан Хайли. — Я не алкоголик и не бабник, как некоторые. Очень рад познакомиться. Бенджамен Хайли, капитан военно-воздушных сил всемогущих Соединенных Штатов, спаси их добрый бог, а также аллах и Будда. — Он встал и без улыбки пожал Джину руку, после чего сел.
Бой подал Джину и Лоту программки, принес мороженое. Уму было непостижимо, как он так быстро пробирался сквозь окружавшую ложи толпу.
— Кого считаешь, Бен? — деловито спросил Лот, раскрыв программку сразу на списке Главного приза.
— Один Рекорд, — коротко сказал Хайли. Лот засмеялся.
— Люблю твою склонность к парадоксам, Бен, но ведь здесь еще есть и Келсо — «Конь года», и Адмиральское путешествие, и кое-кто еще.
— Один Рекорд, — повторил Хайли.
— Да почему, черт возьми? — заорал Лот и отшвырнул программку.
Джин удивленно взглянул на побагровевшего от возмущения друга.
— Уже завелся? — улыбнулся он.
— Отвечаю за свои слова, — сказал Хайли. — Я видел его на майских скачках в Стокгольме. У него под хвостом ракетный двигатель.
Джин огляделся. Вокруг в ложах восседали меха, драгоценности, крокодильи шкуры, клубные галстуки, блейзеры, яхтсменские фуражки. Он сразу сообразил, что за публика их окружала: неприступные филадельфийские аристократы, члены «Мирского ордена лосей» и «Клуба львов», напыжившиеся в снобистском оцепенении «Рыцари-храмовники» и «Королевские избранные мастера», «Киванис и Ротари», члены «Клуба ракетки» и «Атлетикс-клаба», персонажи «Соушел реджистер» («Светского регистра»), в который включено только десять тысяч имен, ведущих свою родословную от легендарного «Мэйфлауэра». В этот список не включаются нувориши, разбогатевшие, скажем, на биржевых спекуляциях нашего века или конца прошлого. Только истинная элита.
Была здесь публика и попроще: члены Национальной ассоциации промышленников, высшие офицеры Пентагона, чиновники государственного департамента, голливудские артисты, продюсеры и модные писатели, гангстеры и мобстеры, не мелкота, конечно, а самые крупные фигуры, ничем внешне не отличающиеся от «белой косточки». Много было гостей «голубой крови» из Европы.
Словом, это было то, что обозначается понятием «джет сет» — избранная международная публика: завтрак в Лондоне, ленч в Париже, обед над Атлантикой, ботинки с Олд-Бонд-стрит, галстуки от Диора, сафари в Африке, уикенд в Камбодже.
Странное противоречивое чувство овладело Джином, когда он разглядывал эту блестящую публику. В общем-то его жизнь каким-то краем соприкасалась с жизнью этих людей, с ранней юности эти люди были его идеалом, он старался жить как они, подражать им, но вот сейчас он не мог удержаться от ухмылки, иронии отдавая, впрочем, себе отчет, что эта ирония, должно быть, просто защитное чувство, ведь никогда он не сможет так уверенно притронуться к плечу Элизабет Сазерленд, как это только что сделал невысокий рыжий тип в галстуке «Атлетикс-клаба». «Что-то странное с тобой происходит, парень. Вчера подыхал в вонючей жиже под баржей, а сегодня сидишь в ложе ипподрома Лорел. Судьба начинает работать на полных оборотах. „О'кэй, пусть работает“.
Лот вдруг вскочил, одним махом перепрыгнул через барьер ложи и побежал навстречу высокому седому господину, деловито идущему по нижней галерее. Джин увидел, что они дружески поздоровались и остановились полуобнявшись.
— С кем это разговаривает Лот? — спросил он.
— Это Джордж Уайднер, председатель жокейского клуба, — ответил Хайли. — Самая почтенная личность в лошажьем мире. В этом году его Джайпур взял наконец приз Бельмонда, оторвал старику полторы сотни «грэндов». Должен вам сказать, Джин, что все были рады, даже самые черные жуки, ведь Джордж выставляет лошадей с 1918 года и ни разу не был первым.
Вернувшись, Лот сказал озадачено:
— Представьте себе, Джордж тоже считает только Рекорда. Он видел его в Челтонхэме, Стокгольме и даже в Москве. Правда, он и Келсо не сбрасывает со счетов.
— Чья это лошадь? — спросил Джин.
— «Рекорд (Советский Союз), гнедой жеребец от Весеннего Горизонта и Ботаники, победитель Международного приза в Москве (1961 г.), Золотого кубка Хенесси (1961 г.) и скачек в Стокгольме (май 1962 г.) Время в Стокгольме — 2.04.8. Жокей Анисим Проглотилин (СССР), камзол белый, рукава зеленые».
— Как видишь, Джин, рекорд тебе сродни. В тебе должны взыграть патриотические, чувства, — ухмыльнулся Лот.
— В каком это смысле? — спросил Хайли.
— Наш Джин — представитель великой социалистической нации Евгений Гринев, — сказал Лот.
Хайли повернулся к Джину и первый раз внимательно посмотрел на него. Затем дружески подмигнул и сказал по-русски:
— Привет, Маруся. Йелоу блу бас. Порядок. Точка.
Джин захохотал.
— Два раз я Полтава, — сказал Хайли. — Секонд уорлд уор. Челночные рейсы. Ты ведь тоже, Лот, бывал в России, не так ли? Только ты гулял по другой стороне бульвара..
— О да, в свое время мы откусили там больше, чем смогли проглотить, — сказал Лот и вдруг снова вскочил. — Ларри!
По нижней галерее вышагивал, выкидывая по-солдатски руки, очень маленький крепыш, обтянутый тканью полосатого костюма. Простодушнейшая улыбка озаряла его ирландское лицо. Увидев Лота, он радостно подпрыгнул, подбежал к ложе. Перегнувшись через барьер, Лот начал шептаться с Ларри, поминутно перелистывая программку и делая отметки.
— Это Ларри О'Тул, букмекер, — объяснил Джину Хайли. — Один из главных жуков. Все знает.
Лот плюхнулся в кресло и хлопнул ладонью по колену.
— Все, решено! Я играю Рекорда. Говорят, что это новая советская ракета. Нашего Келсо он догонит и перегонит, без всякого сомнения. Ты будешь играть, Джин?
— Я поставил бы «сэнчури», — сказал Джин, — да все забрали люди Красавчика.
— Я тебе одолжу, — махнул рукой Лот. — Видишь ли, Ларри считает, что на твоем соплеменнике можно неплохо заработать, играют только знатоки. Пока курс один к пяти, к старту будет максимум один к двум. Я собираюсь поставить десять «грэндов».
— Десять тысяч? — поразился Джин.
— А почему не удвоить эту сумму? Ларри — мой человек. Ты меня понимаешь? — многозначительно сказал Лот.
— Неужели на международных скачках может быть «темнота»?
— Да нет, игра честная. И есть, конечно, риск. Келсо — это Келсо. В данном случае и Ларри не «левачит», но вообще-то он мой человек, понимаешь? Дошло наконец? Ну так как, беби?
— О'кэй! — весело сказал Джин. — В крайнем случае мой капитал уменьшится на одну десятую, и я девальвирую доллар.
— Кстати, взгляни на нашего фаворита. Вон он проминается у третьего столба.
В бинокль Джин увидел гарцующего гнедого жеребца. Шелковистая его шерсть блестела на солнце. Приплясывали редкой красоты и стройности ноги. На мощной груди играли мускулы. Лот и Хайли тоже смотрел в бинокли на Рекорда.
— Лучше бы они занимались лошадьми, чем портить нам нервы, — пробурчал Хайли.
— А почему им не совмещать два этих дела? — захохотал Лот.
Жокей взял шенкеля и пустил Рекорда в короткий галоп. Жеребец стремительно прошел от столба метров сто. В бинокль отчетливо было видно скуластое лицо жокея.
— Итак, Джин? Fortes fortuna adjuvat.
— О'кэй, — сказал Джин. — Fortuna favet fatuis! Я играю.
— Ларри! — крикнул Лот. — Эй!
Ларри, оказывается, стоял неподалеку и ждал. Лот поднял два пальца, начертил в воздухе букву «О» и показал на себя и Джина. Ларри кивнул и исчез.
Начались старты на второстепенные призы. Среди участников этих стартов были тоже первоклассные лошади, такие, как Блеф, Грик Мани, Губернаторская Тарелка… Лот и Джин играли по маленькой, выиграли раз пятьдесят долларов, но тут же их проиграли, когда Цикада споткнулась на последней прямой. Разумеется, это их не огорчило, а лишь позабавило. Собственно говоря, весь ипподром, во всяком случае, все ложи пока только забавлялись. Все ждали международной скачки на Главный приз.
— Эй, Мак! — вдруг услышал Джин женский голос, как будто бы обращенный к нему. — Эй, мистер Де-Сото!
Он обернулся. Да, именно ему махала рука в длинной белой перчатке, и именно к нему были обращены веселые синие глаза в лучах морщинок.
— Не узнаешь? — крикнула дама и подняла над головой пачку «Лакки страйк». — Хочешь закурить?
— Хэлло! — изумленно воскликнул Джин. — Это вы?!
Через две ложи от них стояла его мимолетная знакомая по Пятой авеню, та, что «оставила свою честь на обломках самолета».
— Салют! — на европейский манер приветствовала его дама. — Вот так встреча!
— Что вы здесь делаете? — глупо крикнул Джин.
— Да вот химичу своему старику на молочишко! — крикнула дама, употребив жуткий вест-сайдский жаргон.
В ближайших ложах передернулись «Рыцари-храмовники», позеленели «Королевские избранные мастера». Ложа джиновской знакомой, забитая шикарными подвыпившими молодчиками и прелестными молодыми женщинами (в их числе была и Лиз Сазерленд), грохнула от хохота.
— Ты знаешь, с кем ты сейчас так лихо перекрикивался? — рассматривая в бинокль трек, спросил Лот.
— Представь себе, вчера мы с ней болтали в пробке на Манхэттене, — улыбнулся Джин. — Такая свойская баба…
Капитан Хайли фыркнул в кулак и взглянул на Джина.
— Да она ведь мне карточку свою дала, — вспомнил Джин, достал из кармана неузнаваемо изменившийся от купанья в порту бумажник, смущенно фыркнув, сбросил прилепившуюся внутри лепешку засохшей зеленой слизи, вынул покоробленный кусочек картона и прочел: «Миссис Ширли М. Грант, издатель, 305, Пятая авеню, Нью-Йорк». Джин присвистнул.
— Ого! Вот это кто, оказывается!
Лот повернулся к капитану Хайли.
— Видишь, Бенджамен, что значит молодое поколение? Что бы с тобой было, если бы Ширли М. Грант дала тебе свою карточку? Небось потер бы свою лысину, а? А Джину все до лампочки. Ничего не скажешь, новая волна.
— Да, беби, это Ширли Грант, а там и сам старик рядом сидит, — кивнул Лот Джину.
Джин посмотрел и снова столкнулся со смеющимися глазами Ширли. Похоже было, она не отрывала от него взгляда и поняла, что Джин догадался наконец, кто она такая.
Старика Грата называли ни больше ни меньше как самым или почти самым богатым человеком Америки, техасским Мидасом, нефтяным Крезом, а Ширли была ни больше ни меньше как женой этого человека. От нечего делать эта дама завела себе в Нью-Йорке шикарное издательство и таким образом получила возможность называться «паблишер». Справедливости ради следует сказать, что ее издательство в последние годы завоевало солидную репутацию в интеллектуальных кругах, ибо Ширли сумела набрать в свой штат целую команду «яйцеголовых» умников.
Однако светская хроника подавала Ширли главным образом как предводительницу шайки международных бездельников и прощелыг, что, впрочем, тоже соответствовало действительности.
— Идите сюда! — махнула рукой Ширли. — Берите своих друзей, здесь весело! Хайли! — она засмеялась. — Ну что вы дуетесь? Сто лет уже дуется — как не надоело?
— Пойдем? — спросил Джин Лота. — Она славная баба, ручаюсь.
Лот захохотал.
— Пошли, везунок! Может быть, эта славная баба купит тебе Багамские острова? Хайли, а ты? Ты ведь вроде знаком с ее величеством?
— Я предпочитаю остаться здесь, — пробормотал Хайли.
— Мое имя вам известно, — без обиняков сказала Ширли, пожимая руку Джина. — А вас как?
— Мое имя Джин Грин, миссис Грант.
— Отставить «миссис»! Неужели я так уж стара? Я Ширли и только Ширли, спросите у всей этой банды, — она улыбнулась задорно и вызывающе, но в глазах у нее мелькнуло снова то прежнее робкое выражение.
— Это мой друг Лот, Ширли! — сказал, усмехнувшись, Джин.
Лот щелкнул каблуками.
— Вы военный? — подняла брови Ширли.
— В прошлом, мадам, — сказал Лот.
— По-моему, вам не хватает монокля, — усмехнулась «королева».
Лот был уязвлен: он явно не понравился Ширли.
— А что, Джин, с тобой стряслось? Все лицо в йоде и меркурохроме. Попал в автомобильную катастрофу?
— Да, мэм, — пробормотал Джин. От Ширли пахло дорогими духами «Essence Imperial Russe».
— Чарльз, познакомься с мальчиками, — сказала через плечо Ширли.
В углу ложи сидел, напевая себе под нос какую-то ковбойскую песенку, всемогущий нефтяной магнат Чарльз Борегард Грант, Си-Би Грант, как его называла вся Америка. На вид ему было лет сто — сто пятьдесят, но пальцы, крутящие солнечные очки, выдавали недюжинную силу и ловкость.
С удивительным детским добродушием смотрели на мир выцветшие голубые глазки. Под цвет глаз были протертые добела джинсы. Старенький свитер дополнял туалет миллиардера, но в зубах его, между прочим, торчала трубка «Данхилл» с двумя пятнышками из слоновой кости.
Си-Би Грант ласково покивал Джину и Лоту, как бы говоря: «будет вам и белка, будет и свисток», отвернулся к треку, потеряв к новым знакомым всяческий интерес.
Джин и Лот уселись в кресла рядом с Ширли Грант. В ложе было тесновато. Ежеминутно входили и выходили безупречные, но тем не менее подозрительные хлыщи, пожилые и юные леди. Два боя под руководством старшего стюарда обносили общество шампанским «Вдова Клико» 1891 года. Краем уха Джин слышал гудящий вокруг разговор, напоминающий диалог из ультрасовременной пьесы абсурда.
— …Генрих VII на полкорпуса… Джонни Ротц — подонок… Чаша Цветов сломала ногу на тренировке… Кэрри Бэк принес в общей сложности Джему Прайсу миллион сто семьдесят… девять «грэндов» за покрытие кобылы… позавидуешь… На дерби в этом году «завал».. Кто-нибудь из наших играл Ларкспура?.. Селвуда знаете?.. Семь лошадей и Хэттерсэт — в кучу… ой, боюсь, Селвуду не сносить головы. Мадам Хенесси закатила проводы Мандарину… подумать только, выйти в отставку на двенадцатом году!.. Слышали, продается ипподром в Манчестере… Вот до чего доводят нас эти федеральные социалисты своей налоговой политикой…
— Да что вы так на меня смотрите в упор? — спросил Джин Ширли.
— Ты мне напоминаешь мальчика, с которым в детстве во Фриско я дралась из-за мяча, — тихо смеясь, ответила она.
— О! Так вы девушка с золотого Запада, где мужчины настоящие мужчины, где женщинам это нравится?!
Оркестр морской пехоты грянул марш «Поднять якоря!» На трек выходили лошади международных скачек. Здесь был великий Келсо и Боуперил, итальянец Салтыков и русский Рекорд, французский конь Матч II и англичанин Мистер Уот, победитель дерби ирландец Ларкспур и конь из княжества Лихтенштейн с загадочным именем Воспоминание о Мариенбаде…
Пегие, вороные, гнедые красавцы с лоснящимися крупами, с мальчишескими фигурами жокеев в седлах медленно прогарцевали мимо трибун. Началась последняя разминка. Ипподром возбужденно загудел.
— Что же это был за гадкий мальчик? — тихо спросил Джин.
Ширли продолжала смеяться.
— Позже он покушался на мою честь. Ну-ну, я шучу. Кого вы играете, Джин?
— Рекорда. Мы с Лотом поставили на десять «грэндов».
Она округлила глаза.
— Ого! Может быть, вы внебрачный сын моего мужа?
— Нет, просто собираюсь пойти по его стопам. Это первый шаг. Надоела нищета.
В это время Лот притронулся к плечу Джина и протянул ему сложенную вчетверо газету.
— Взгляни-ка, малыш!
«Три трупа на дне карьера. Убийство или несчастный случай?
Сегодня утром полиция Спрингдэйла обнаружила на дне заброшенного карьера три обгоревших мужских трупа в «форде» выпуска 1953 года. Несмотря на найденную в машине бутылку из-под виски, полиция допускает возможность, что трое неизвестных стали жертвами убийства.
Итак, возможно еще одно тройное убийство. Было ли здесь преступление и будет ли оно раскрыто? В прошлом году, по сообщению ФБР, в стране каждый час совершалось одно убийство, каждые шесть минут — кража, каждые 37 секунд — ограбление. За первые семь месяцев текущего года преступность увеличилась на три процента…»
— Слушай, может быть, нужно заявить в полицию? — шепнул Джин Лоту.
— Браво! — шепнул Лот. — Состояние твоей головы начинает мне внушать опасение.
— Папочка! — крикнула Ширли своему мужу. — Кого ты играешь?
— Я играю французского лошадку, — прошамкал Си-Би Грант. — Она очень милая.
— О! — удивилась Ширли. — Ведь ты всегда играешь только своих лошадей.
— А кто тебе сказал, детка, что это не моя лошадка? — миллиардер взглянул на жену чистыми, как техасское небо, глазами.
— Это для меня новость, — Ширли засмеялась. — Вот скрытный старик!
— Похоже, что мы с тобой горим, — заволновался Лот. — Старый прохиндей доллара не выбросит на ветер.
Внизу, на галерее, творилась какая-то сумятица. Возникали и мгновенно рассыпались группки мужчин, пробегали возбужденные люди с зажатыми в кулак пачками серо-зеленых банкнотов.
— А вот мальчики играют русскую лошадь, — сказала Ширли.
— Смело, смело, — пробормотал безучастно старик. Вставший в своей ложе капитан Хайли что-то семафорил Джину и Лоту, делал какие-то предостерегающие жесты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71