Девушке не хотелось больше смотреть на обугленное и разрушенное здание, поэтому она направилась прямо к единственной уцелевшей Башне. Она медленно переходила из одного зала в другой, восхищаясь резьбой и мозаикой, украшавшими их. Они напомнили ей о Башне Грез, хотя до разрушения она должна была быть намного больше и величественней, чем крошечная башня Ведьм в лесах Эслинна.Изабо поднялась по парадной лестнице, оказавшись на верхнем этаже, и вышла на украшенный великолепной резьбой балкон с тонкими колоннами, поддерживающими остроконечные арки. Стараясь держаться в их тени, девушка посмотрела на расстилавшийся внизу сад. Как она и ожидала, лабиринт был виден отсюда как на ладони. Образованные тисовыми деревьями и кустами, прихотливые изгибы лабиринта окружали зеленую гладь пруда. Вокруг него возвышались каменные арки, а вымощенная камнями площадка заканчивалась невысокими изогнутыми ступенями. На западном берегу стояло прекрасное круглое здание, держащееся на аркбутанах и покрытое позеленевшей медной крышей.Она запоминала каждый поворот лабиринта до тех пор, пока не смогла воспроизвести его с закрытыми глазами, потом поспешила обратно по лестнице. Ее отсутствие и так затянулось дольше, чем она рассчитывала, и ей не хотелось, чтобы кто-нибудь заинтересовался, чем это она занималась.
Во дворце было тихо. Латифа кивнула стражникам, стоящим перед дверью Ри, поскольку ее собственные руки были заняты подносом, и они распахнули перед ней позолоченные створки. Она вошла в темную, освещенную лишь огнем в камине комнату с удивительной для ее грузного тела бесшумностью, поставив поднос на один из столиков. Ри спал, а Изабо, присматривавшая за ним, устало кивнула старой кухарке со своего кресла у огня. На коленях она держала спящую малышку, гладя мягкий темный пушок, покрывавший ее маленькую головку.— Заснул наконец, — прошептала Изабо. — Я дала ему еще макового сиропа, но он тревожит меня, Латифа, сердце у него бьется неритмично, и дыхание неровное.Кухарка кивнула, ее смуглое лицо озабоченно нахмурилось.— Побудь с ним, Рыжая. Я знаю, уже поздно, но думаю, что его не стоит оставлять одного.Изабо кивнула, и Латифа через детскую прошла в комнаты Банри. Все было тихо, и она в который раз подумала, что же произошло с ее старой противницей Сани, которая исчезла в ночь рождения Бронвин. Несмотря на поиски, которые длились несколько дней, на холмах, окружавших лагерь, не обнаружили никаких ее следов, и когда об этом сказали Майе, Банри прикрыла глаза и сказала:— Должно быть, Сани решила, что она нужнее где-нибудь в другом месте.Кухарка освободила поднос, наполнила кувшин Банри свежей водой и тяжело дыша подкинула в огонь еще дров. Я становлюсь слишком толстой для всего этого, подумала она и внезапно оглянулась через плечо.Она заметила, что Банри наблюдает за ней. Ее серебристо-голубые глаза слегка мерцали в отблесках огня. Как только Латифа обернулась, Майя улыбнулась и сказала хрипло:— Ты так добра к нам, Латифа, что бы мы делали без твоей поддержки и заботы?Латифа залилась румянцем.— Благодарю вас, Ваше Высочество.— Ты всегда была такой верной, — продолжила Банри еще более хриплым голосом. — Ты любишь Ри так же сильно, как и я. Я так беспокоюсь за него, Латифа. Боюсь, что это последнее предательство окончательно сломило его дух. — Она беспрестанно крутила головой, и ее шелковистые волосы разметались по подушке. — Если бы я только не подвела его так... — Ее голос прервался.— О чем вы говорите?Майя взмахнула рукой.— Я не смогла дать ему наследника.— Но у вас же чудесная девочка — я знаю, она еще совсем крошка, и родилась слишком рано, но она сильная и здоровая...— Но она не может править, — ответила Майя.— Разумеется, может, — воскликнула Латифа. — Конечно, она еще слишком мала, но наш Ри тоже был совсем мальчиком, когда унаследовал...— Но она же женщина, — закричала Майя, выйдя из себя.— Это не имеет никакого значения, миледи, разве вы не знаете?На лице Майи боролись противоречивые чувства. Даже в неверном свете камина Латифа различила изумление, надежду, вину и что-то еще, очень похожее на торжество.— Ты хочешь сказать, что женщины могут наследовать престол?— Ну конечно. У нас было множество правительниц-Банри, как вы могли этого не знать? Дочь Эйдана, Мэйред Прекрасная, была первой Банри, она правила после него. А еще были Марта Вспыльчивая и Элеонора Великодушная — престол унаследовала ее дочь Матильда, несмотря на то, что у нее было четверо братьев. Да, женщины не правили уже больше шести поколений, но лишь потому, что Мак-Кьюинны всегда были сверх меры награждены сыновьями — должно быть, поэтому вы так и подумали.— Полагаю, никто никогда не рассказывал мне о порядке наследования, потому что я так долго была бесплодна, — сказала Майя, и Латифа сочувственно сжала ее руку. — Значит, были случаи, когда трон наследовала дочь, даже если были сыновья или другие наследники престола мужского пола? — Она говорила так, как будто эта мысль казалась ей совершенно неестественной и невероятной.— Конечно, — улыбнулась Латифа. Банри привстала с постели.— Но она же такая маленькая, как она может править?Исполненная желания успокоить Банри Латифа сказала:— Но Ри назначит вас регентом до тех пор, пока Бронвин не станет достаточно взрослой, чтобы править от своего имени. Это обычная практика.Бледная щека дернулась. Майя выпрямилась и, отбросила со лба блестящие черные волосы.— Разумеется, наследник всегда должен быть избран Лодестаром, — продолжила Латифа. — Лодестар отвечает за внутренние качества того, кто его держит. Однажды у нас даже была гражданская война, когда младший сын, которого Лодестар избрал наследником, воевал со старшим, который посягнул на престол. Он был холодный и честолюбивый человек, не заботящийся о благе народа так, как должны Ри и Банри...Майя прервала ее.— Значит, если бы у Бронвин был Лодестар, в ее праве унаследовать престол никто бы не усомнился? Но если кто-нибудь другой завладеет им, он сможет оспаривать ее право?На лице Латифы мелькнуло настороженное выражение.— Лодестар потерян, — сказала она. — Кроме того, не осталось никого, кто мог бы оспорить ее право...— А как же Архиколдунья Мегэн, разве она не Ник-Кьюинн? — негромко спросила Майя. — Если Бронвин может править, почему она не может? А как насчет кузена Джаспера, Дугалла? Его мать тоже была Ник-Кьюинн, разве он не может подчинить себе Лодестар?— Мак-Кьюинны всегда устанавливали связь с Лодестаром при рождении, — встревоженно ответила Латифа. — Дугаллу Мак-Бренну могли дать подержать Лодестар, но не дали, поскольку он вырос в клане Мак-Бреннов.— Но ему могли бы его дать?— Ну конечно, ведь в его жилах течет кровь Мак-Кьюиннов. Я не знаю, мог бы он установить связь с Наследием сейчас или нет — это всегда делали только в младенчестве.Майя на миг замолкла, комкая в пальцах край одеяла.— А в каком возрасте детей впервые связывают с Лодестаром? — спросила она, когда Латифа уже собиралась выйти из комнаты.Старая кухарка оглянулась через плечо.— Примерно в месяц.— Моя дочь, Латифа... — сказала Майя тихо. — Она спит? Я хочу подержать ее.Она впервые спросила о девочке, и у Латифы радостно подпрыгнуло сердце.— Конечно, миледи, — ответила она и легкой походкой отправилась в покои Ри.— Банри хочет, чтобы ей принесли дочку, — ликующе сообщила она Изабо, которая немедленно нахмурилась и прижала к себе спящую девочку.— Она спит.— Ей не повредит, если мать немного подержит ее на руках, Рыжая. Я ее отнесу.Изабо поднялась на ноги, не отпуская ребенка.— Нет, если мы будем перекладывать ее с рук на руки, она проснется. Я сама отнесу девочку.Латифа пошла вслед за ней в комнату Банри, воркуя над спящей малышкой.— Видишь, какие у нее густые ресницы? У Джаспера в детстве были точно такие же. Она черненькая, как и все Мак-Кьюинны, хотя, конечно, у нее нет белой пряди...Изабо никогда не видела Майю такой оживленной. Мать протянула руки к дочке, и девушка со странной неохотой передала девочку ей. Бронвин проснулась и, захныкав, начала тереть зажмуренные глазки обоими крошечными сморщенными кулачками. Изабо шагнула вперед, чтобы забрать и успокоить ее, но Майя, нахмурившись, жестом велела ей отойти. Слегка покачиваясь, она начала петь колыбельную.Ее голос был низким и хриплым, но звенящим от нежности. Малышка почти сразу же успокоилась, глядя в лицо матери бессмысленными голубыми глазенками. Потом она улыбнулась сонной младенческой улыбкой, от которой у Изабо в горле встал комок. Тихонько покряхтывая, Бронвин потянулась к черной, как вороново крыло, пряди материнских волос. Майя покачала головой, так что ее локон защекотал маленькое личико, и Бронвин засмеялась.Взглянув на лицо Латифы, Изабо увидела, что кухарка зачарована нежными звуками песни. Слезы блестели в ее черных глазах, скатываясь по пухлым щекам. Она прижала руки к груди и негромко вздохнула, когда колыбельная затихла.— Пойдем, — прошептала она, когда Майя затянула другую нежную мелодию. — Оставим Банри с дочкой. Думаю, теперь все будет хорошо. БАШНЯ ДВУХ ЛУН Луны плавали в облаках, их свет выхватывал из темноты то тот, то другой участок леса. Впереди маячил высокий зазубренный вал, чернеющий на фоне темного неба. Финн была напряженной, точно струна. В животе у нее все дрожало, и она нервно комкала подол своей туники. По пятам за ней скакала эльфийская кошка, такая маленькая и черная, что в темноте ее было совершенно не видно. В мешке за плечами Финн лежали перчатки и башмаки с железными когтями, а сама она с головы до ног была одета в черное. Выбеленные волосы прикрывал черный берет, а шея была завязана толстым черным шарфом, под которым она в случае необходимости могла спрятать лицо. Путь от Клыка до западной стены Лукерсирея занял у них больше месяца, поскольку пересеченная местность и плохая погода замедляли передвижение. Переход Малеха был трудным и долгим, ибо река извергалась из самой горы, пробивая в скале глубокое ущелье с отвесными стенами. Финн пришлось перебраться по скале на другую сторону, вбивая колышки и привязывая к ним веревки, чтобы сделать шаткий мост, по которому смогли перейти солдаты.Джей чуть не упал, и спас его лишь страховочный трос, который солдаты привязали к его поясу, но зато он уронил свою бесценную скрипку. В потрясенном молчании все смотрели, как старый инструмент в щепки разбился о скалы, и пенящийся поток унес обломки прочь. Джей рыдал, но никто не насмехался над ним, потому что слезы к горлу подступали у всех. Игра Джея не оставляла равнодушным никого.Путешествие по лесу Белых Оленей было полным опасностей. Уже шестнадцать лет под его темные своды не ступала нога человека, и в лесу кишели дикие вепри, волки, косматые медведи и разнообразные недружелюбные волшебные существа. Волки особенно не давали им покоя, воя вокруг лагеря ночью и крадясь за ними по кустам днем.Однажды они встревожили гнездо гравенингов, и это было самым худшим эпизодом за все путешествие. Гравенинги были вечно голодны и славились тем, что воровали маленьких детей, когда не могли поживиться ягнятами, цыплятами или кроликами. Они определенно смогли бы схватить шестилетнего Коннора своими когтями и унести, если бы Синие Стражи быстро не отогнали их, и гравенинги с криком убрались прочь.В лесу Белых Оленей путешественники ни разу не встретили солдат, ибо леса между Лукерсиреем и горами никогда не патрулировались. Когда-то в огромном валу были ворота, но их мог отпереть лишь кто-нибудь из клана Мак-Кьюиннов, поэтому они не открывались уже шестнадцать лет. Лахлан думал, что Красные Стражи могут вообще не знать об их существовании.Забраться на стену и открыть ворота мятежникам, разбившим лагерь снаружи, было задачей Финн. Лахлан дал ей герб Мак-Кьюиннов, что было единственным способом открыть ворота. Несмотря на то, что стены вокруг разрушенной башни ведьм охраняли спустя рукава, для одиннадцатилетней девочки это была трудная задача. Изолт пришлось напомнить себе, что она сама всего лишь на пять лет старше, и в возрасте Финн ее бы точно так же раздражало их беспокойство. Она решительно отбросила все страхи, прошептав Финн:— Готова, малышка?Финн кивнула, сжав кулаки. Ожидание нервировало ее. Она была уверена, что сможет взобраться на стену, поскольку с тех пор, как они покинули котловину, каждый день практиковалась в использовании своих когтистых башмаков и рукавиц. Риск быть схваченной Красными Стражами и попасть на допрос в Оул — вот что так беспокоило ее. Финн уже целый год была свободна от Оула, и у нее не было совершенно никакого желания снова попасть к ним в лапы.Она подняла теплое пушистое тельце своей кошечки и прижала ее к подбородку, находя успокоение в еле слышном мурлыканий. Здесь высоко, Гоблин, ты уверена, что справишься? В ответ мурлыканье стало более низким, мягкие лапки принялись уминать шею Финн. Девочка аккуратно обвязала шнурок вокруг шеи эльфийской кошки и проверила, надежно ли он прикреплен к длинному куску шнура, который, в свою очередь, был привязан к тонкой, но прочной веревке. Она в последний раз почесала кошечку за ухом, потом опустила ее на землю. Еле слышно мяукнув, Гоблин прыгнула на стену и начала карабкаться вверх, цепляясь когтями за древние каменные глыбы. За несколько секунд она исчезла из виду и продолжала быть невидимой даже тогда, когда из-за облаков выплыла одна из лун, расчертив землю серебристыми квадратами.Веревка закачалась из стороны в сторону, и они все посмотрели вверх, поняв, что кошечка ищет что-нибудь, во что можно было бы ее продеть. Там должны были быть железные подставки для оружия, в которые маленькая кошка могла с легкостью пролезть. Им всем оставалось лишь надеяться, что она выберет такую, которая не окажется на линии обзора часовых.Когда веревка прекратила разматываться, они замерли в тревожном ожидании, оглядывая зубчатые стены в поисках часовых. Внезапно веревка дернулась вверх, слегка зашуршав по сухим листьям лесного ковра. Из леса донесся волчий вой, и они беспокойно задвигались, не снимая рук с оружия.— Что происходит? — спросил Диллон, но Финн и сама ничего не знала и к тому же была слишком взвинчена, чтобы отвечать. После долгого тревожного ожидания она почувствовала, что вокруг ее щиколоток вьется теплое пушистое тельце, и с радостным всхлипом подхватила эльфийскую кошку, которая принялась тереться головкой о подбородок Финн.— У нее получилось! — прошептала она. — Быстро, натягивайте шнур и привязывайте веревку!— Будем надеяться, что она хорошо спрятана, — мрачно сказала Изолт, пока солдаты поспешно закрепляли веревку на штырь, вбитый в основание стены, продев ее в специальный крюк на поясе Финн, позволявшей ей закрепляться на веревке во время подъема. — Она утверждала, что такие предосторожности совершенно излишни, но Изолт не хотела рисковать жизнью девочки.Финн начала подъем. Он был труднее, чем она себе представляла. Вал был наклонен слегка наружу, так что она забиралась под острым углом, а массивные каменные глыбы были подогнаны так искусно, что между ними не оставалось щелей. Но мох, видневшийся там и сям, ослаблял известку, и Финн удавалось вбить в нее шпильку, чтобы опереться на нее рукой или ногой. Но по большей части ей приходилось полагаться лишь на свои руки и ноги с прикрепленными к ним шипами, глубоко входящими в гладкую поверхность скалы. Эльфийская кошка карабкалась рядом с ней, время от времени ободряюще мяукая.Девочка соскользнула лишь однажды — ее перчатка с крючьями недостаточно крепко зацепилась за камень. Если бы не веревка, закрепленная у нее на поясе, она упала бы на землю с высоты ста пятидесяти футов. Вместо этого она быстро закачалась на веревке, безуспешно пытаясь снова вцепиться в камень своими стальными когтями.В конце концов ей удалось зацепиться сначала рукой, потом ногой. Финн завершила свой подъем; сердце билось так громко, что у нее звенело в ушах. Она перебралась через зубцы и рухнула на пол, уткнувшись лицом в колени. Пока она засовывала свои перчатки и башмаки в сумку, эльфийская кошка ждала, сидя на плитах поджав хвост.Вал располагался по всей длине и ширине города, а по его вершине шла широкая дорожка, по которой ходили стражники. Через каждые две дюжины футов стояла сторожевая башня, которая скрывала лестницу, ведущую на землю. Финн бесшумно скользнула к ближайшей башне, внимательно прислушавшись, прежде чем осторожно приоткрыть дверь.Она спустилась по темным ступеням вслед за Гоблин, которая бежала впереди, и вышла к колоннаде. Стройные каменные колонны поддерживали высокий сводчатый потолок. За колоннадой находилась лужайка, и она видела высокие кусты и деревья.Лахлан подробно описал ей расположение сада и Башни, поэтому Финн точно знала, куда идти. Ворота были сделаны на случай необходимости отступления и скрыты в резьбе, украшавшей западную стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Во дворце было тихо. Латифа кивнула стражникам, стоящим перед дверью Ри, поскольку ее собственные руки были заняты подносом, и они распахнули перед ней позолоченные створки. Она вошла в темную, освещенную лишь огнем в камине комнату с удивительной для ее грузного тела бесшумностью, поставив поднос на один из столиков. Ри спал, а Изабо, присматривавшая за ним, устало кивнула старой кухарке со своего кресла у огня. На коленях она держала спящую малышку, гладя мягкий темный пушок, покрывавший ее маленькую головку.— Заснул наконец, — прошептала Изабо. — Я дала ему еще макового сиропа, но он тревожит меня, Латифа, сердце у него бьется неритмично, и дыхание неровное.Кухарка кивнула, ее смуглое лицо озабоченно нахмурилось.— Побудь с ним, Рыжая. Я знаю, уже поздно, но думаю, что его не стоит оставлять одного.Изабо кивнула, и Латифа через детскую прошла в комнаты Банри. Все было тихо, и она в который раз подумала, что же произошло с ее старой противницей Сани, которая исчезла в ночь рождения Бронвин. Несмотря на поиски, которые длились несколько дней, на холмах, окружавших лагерь, не обнаружили никаких ее следов, и когда об этом сказали Майе, Банри прикрыла глаза и сказала:— Должно быть, Сани решила, что она нужнее где-нибудь в другом месте.Кухарка освободила поднос, наполнила кувшин Банри свежей водой и тяжело дыша подкинула в огонь еще дров. Я становлюсь слишком толстой для всего этого, подумала она и внезапно оглянулась через плечо.Она заметила, что Банри наблюдает за ней. Ее серебристо-голубые глаза слегка мерцали в отблесках огня. Как только Латифа обернулась, Майя улыбнулась и сказала хрипло:— Ты так добра к нам, Латифа, что бы мы делали без твоей поддержки и заботы?Латифа залилась румянцем.— Благодарю вас, Ваше Высочество.— Ты всегда была такой верной, — продолжила Банри еще более хриплым голосом. — Ты любишь Ри так же сильно, как и я. Я так беспокоюсь за него, Латифа. Боюсь, что это последнее предательство окончательно сломило его дух. — Она беспрестанно крутила головой, и ее шелковистые волосы разметались по подушке. — Если бы я только не подвела его так... — Ее голос прервался.— О чем вы говорите?Майя взмахнула рукой.— Я не смогла дать ему наследника.— Но у вас же чудесная девочка — я знаю, она еще совсем крошка, и родилась слишком рано, но она сильная и здоровая...— Но она не может править, — ответила Майя.— Разумеется, может, — воскликнула Латифа. — Конечно, она еще слишком мала, но наш Ри тоже был совсем мальчиком, когда унаследовал...— Но она же женщина, — закричала Майя, выйдя из себя.— Это не имеет никакого значения, миледи, разве вы не знаете?На лице Майи боролись противоречивые чувства. Даже в неверном свете камина Латифа различила изумление, надежду, вину и что-то еще, очень похожее на торжество.— Ты хочешь сказать, что женщины могут наследовать престол?— Ну конечно. У нас было множество правительниц-Банри, как вы могли этого не знать? Дочь Эйдана, Мэйред Прекрасная, была первой Банри, она правила после него. А еще были Марта Вспыльчивая и Элеонора Великодушная — престол унаследовала ее дочь Матильда, несмотря на то, что у нее было четверо братьев. Да, женщины не правили уже больше шести поколений, но лишь потому, что Мак-Кьюинны всегда были сверх меры награждены сыновьями — должно быть, поэтому вы так и подумали.— Полагаю, никто никогда не рассказывал мне о порядке наследования, потому что я так долго была бесплодна, — сказала Майя, и Латифа сочувственно сжала ее руку. — Значит, были случаи, когда трон наследовала дочь, даже если были сыновья или другие наследники престола мужского пола? — Она говорила так, как будто эта мысль казалась ей совершенно неестественной и невероятной.— Конечно, — улыбнулась Латифа. Банри привстала с постели.— Но она же такая маленькая, как она может править?Исполненная желания успокоить Банри Латифа сказала:— Но Ри назначит вас регентом до тех пор, пока Бронвин не станет достаточно взрослой, чтобы править от своего имени. Это обычная практика.Бледная щека дернулась. Майя выпрямилась и, отбросила со лба блестящие черные волосы.— Разумеется, наследник всегда должен быть избран Лодестаром, — продолжила Латифа. — Лодестар отвечает за внутренние качества того, кто его держит. Однажды у нас даже была гражданская война, когда младший сын, которого Лодестар избрал наследником, воевал со старшим, который посягнул на престол. Он был холодный и честолюбивый человек, не заботящийся о благе народа так, как должны Ри и Банри...Майя прервала ее.— Значит, если бы у Бронвин был Лодестар, в ее праве унаследовать престол никто бы не усомнился? Но если кто-нибудь другой завладеет им, он сможет оспаривать ее право?На лице Латифы мелькнуло настороженное выражение.— Лодестар потерян, — сказала она. — Кроме того, не осталось никого, кто мог бы оспорить ее право...— А как же Архиколдунья Мегэн, разве она не Ник-Кьюинн? — негромко спросила Майя. — Если Бронвин может править, почему она не может? А как насчет кузена Джаспера, Дугалла? Его мать тоже была Ник-Кьюинн, разве он не может подчинить себе Лодестар?— Мак-Кьюинны всегда устанавливали связь с Лодестаром при рождении, — встревоженно ответила Латифа. — Дугаллу Мак-Бренну могли дать подержать Лодестар, но не дали, поскольку он вырос в клане Мак-Бреннов.— Но ему могли бы его дать?— Ну конечно, ведь в его жилах течет кровь Мак-Кьюиннов. Я не знаю, мог бы он установить связь с Наследием сейчас или нет — это всегда делали только в младенчестве.Майя на миг замолкла, комкая в пальцах край одеяла.— А в каком возрасте детей впервые связывают с Лодестаром? — спросила она, когда Латифа уже собиралась выйти из комнаты.Старая кухарка оглянулась через плечо.— Примерно в месяц.— Моя дочь, Латифа... — сказала Майя тихо. — Она спит? Я хочу подержать ее.Она впервые спросила о девочке, и у Латифы радостно подпрыгнуло сердце.— Конечно, миледи, — ответила она и легкой походкой отправилась в покои Ри.— Банри хочет, чтобы ей принесли дочку, — ликующе сообщила она Изабо, которая немедленно нахмурилась и прижала к себе спящую девочку.— Она спит.— Ей не повредит, если мать немного подержит ее на руках, Рыжая. Я ее отнесу.Изабо поднялась на ноги, не отпуская ребенка.— Нет, если мы будем перекладывать ее с рук на руки, она проснется. Я сама отнесу девочку.Латифа пошла вслед за ней в комнату Банри, воркуя над спящей малышкой.— Видишь, какие у нее густые ресницы? У Джаспера в детстве были точно такие же. Она черненькая, как и все Мак-Кьюинны, хотя, конечно, у нее нет белой пряди...Изабо никогда не видела Майю такой оживленной. Мать протянула руки к дочке, и девушка со странной неохотой передала девочку ей. Бронвин проснулась и, захныкав, начала тереть зажмуренные глазки обоими крошечными сморщенными кулачками. Изабо шагнула вперед, чтобы забрать и успокоить ее, но Майя, нахмурившись, жестом велела ей отойти. Слегка покачиваясь, она начала петь колыбельную.Ее голос был низким и хриплым, но звенящим от нежности. Малышка почти сразу же успокоилась, глядя в лицо матери бессмысленными голубыми глазенками. Потом она улыбнулась сонной младенческой улыбкой, от которой у Изабо в горле встал комок. Тихонько покряхтывая, Бронвин потянулась к черной, как вороново крыло, пряди материнских волос. Майя покачала головой, так что ее локон защекотал маленькое личико, и Бронвин засмеялась.Взглянув на лицо Латифы, Изабо увидела, что кухарка зачарована нежными звуками песни. Слезы блестели в ее черных глазах, скатываясь по пухлым щекам. Она прижала руки к груди и негромко вздохнула, когда колыбельная затихла.— Пойдем, — прошептала она, когда Майя затянула другую нежную мелодию. — Оставим Банри с дочкой. Думаю, теперь все будет хорошо. БАШНЯ ДВУХ ЛУН Луны плавали в облаках, их свет выхватывал из темноты то тот, то другой участок леса. Впереди маячил высокий зазубренный вал, чернеющий на фоне темного неба. Финн была напряженной, точно струна. В животе у нее все дрожало, и она нервно комкала подол своей туники. По пятам за ней скакала эльфийская кошка, такая маленькая и черная, что в темноте ее было совершенно не видно. В мешке за плечами Финн лежали перчатки и башмаки с железными когтями, а сама она с головы до ног была одета в черное. Выбеленные волосы прикрывал черный берет, а шея была завязана толстым черным шарфом, под которым она в случае необходимости могла спрятать лицо. Путь от Клыка до западной стены Лукерсирея занял у них больше месяца, поскольку пересеченная местность и плохая погода замедляли передвижение. Переход Малеха был трудным и долгим, ибо река извергалась из самой горы, пробивая в скале глубокое ущелье с отвесными стенами. Финн пришлось перебраться по скале на другую сторону, вбивая колышки и привязывая к ним веревки, чтобы сделать шаткий мост, по которому смогли перейти солдаты.Джей чуть не упал, и спас его лишь страховочный трос, который солдаты привязали к его поясу, но зато он уронил свою бесценную скрипку. В потрясенном молчании все смотрели, как старый инструмент в щепки разбился о скалы, и пенящийся поток унес обломки прочь. Джей рыдал, но никто не насмехался над ним, потому что слезы к горлу подступали у всех. Игра Джея не оставляла равнодушным никого.Путешествие по лесу Белых Оленей было полным опасностей. Уже шестнадцать лет под его темные своды не ступала нога человека, и в лесу кишели дикие вепри, волки, косматые медведи и разнообразные недружелюбные волшебные существа. Волки особенно не давали им покоя, воя вокруг лагеря ночью и крадясь за ними по кустам днем.Однажды они встревожили гнездо гравенингов, и это было самым худшим эпизодом за все путешествие. Гравенинги были вечно голодны и славились тем, что воровали маленьких детей, когда не могли поживиться ягнятами, цыплятами или кроликами. Они определенно смогли бы схватить шестилетнего Коннора своими когтями и унести, если бы Синие Стражи быстро не отогнали их, и гравенинги с криком убрались прочь.В лесу Белых Оленей путешественники ни разу не встретили солдат, ибо леса между Лукерсиреем и горами никогда не патрулировались. Когда-то в огромном валу были ворота, но их мог отпереть лишь кто-нибудь из клана Мак-Кьюиннов, поэтому они не открывались уже шестнадцать лет. Лахлан думал, что Красные Стражи могут вообще не знать об их существовании.Забраться на стену и открыть ворота мятежникам, разбившим лагерь снаружи, было задачей Финн. Лахлан дал ей герб Мак-Кьюиннов, что было единственным способом открыть ворота. Несмотря на то, что стены вокруг разрушенной башни ведьм охраняли спустя рукава, для одиннадцатилетней девочки это была трудная задача. Изолт пришлось напомнить себе, что она сама всего лишь на пять лет старше, и в возрасте Финн ее бы точно так же раздражало их беспокойство. Она решительно отбросила все страхи, прошептав Финн:— Готова, малышка?Финн кивнула, сжав кулаки. Ожидание нервировало ее. Она была уверена, что сможет взобраться на стену, поскольку с тех пор, как они покинули котловину, каждый день практиковалась в использовании своих когтистых башмаков и рукавиц. Риск быть схваченной Красными Стражами и попасть на допрос в Оул — вот что так беспокоило ее. Финн уже целый год была свободна от Оула, и у нее не было совершенно никакого желания снова попасть к ним в лапы.Она подняла теплое пушистое тельце своей кошечки и прижала ее к подбородку, находя успокоение в еле слышном мурлыканий. Здесь высоко, Гоблин, ты уверена, что справишься? В ответ мурлыканье стало более низким, мягкие лапки принялись уминать шею Финн. Девочка аккуратно обвязала шнурок вокруг шеи эльфийской кошки и проверила, надежно ли он прикреплен к длинному куску шнура, который, в свою очередь, был привязан к тонкой, но прочной веревке. Она в последний раз почесала кошечку за ухом, потом опустила ее на землю. Еле слышно мяукнув, Гоблин прыгнула на стену и начала карабкаться вверх, цепляясь когтями за древние каменные глыбы. За несколько секунд она исчезла из виду и продолжала быть невидимой даже тогда, когда из-за облаков выплыла одна из лун, расчертив землю серебристыми квадратами.Веревка закачалась из стороны в сторону, и они все посмотрели вверх, поняв, что кошечка ищет что-нибудь, во что можно было бы ее продеть. Там должны были быть железные подставки для оружия, в которые маленькая кошка могла с легкостью пролезть. Им всем оставалось лишь надеяться, что она выберет такую, которая не окажется на линии обзора часовых.Когда веревка прекратила разматываться, они замерли в тревожном ожидании, оглядывая зубчатые стены в поисках часовых. Внезапно веревка дернулась вверх, слегка зашуршав по сухим листьям лесного ковра. Из леса донесся волчий вой, и они беспокойно задвигались, не снимая рук с оружия.— Что происходит? — спросил Диллон, но Финн и сама ничего не знала и к тому же была слишком взвинчена, чтобы отвечать. После долгого тревожного ожидания она почувствовала, что вокруг ее щиколоток вьется теплое пушистое тельце, и с радостным всхлипом подхватила эльфийскую кошку, которая принялась тереться головкой о подбородок Финн.— У нее получилось! — прошептала она. — Быстро, натягивайте шнур и привязывайте веревку!— Будем надеяться, что она хорошо спрятана, — мрачно сказала Изолт, пока солдаты поспешно закрепляли веревку на штырь, вбитый в основание стены, продев ее в специальный крюк на поясе Финн, позволявшей ей закрепляться на веревке во время подъема. — Она утверждала, что такие предосторожности совершенно излишни, но Изолт не хотела рисковать жизнью девочки.Финн начала подъем. Он был труднее, чем она себе представляла. Вал был наклонен слегка наружу, так что она забиралась под острым углом, а массивные каменные глыбы были подогнаны так искусно, что между ними не оставалось щелей. Но мох, видневшийся там и сям, ослаблял известку, и Финн удавалось вбить в нее шпильку, чтобы опереться на нее рукой или ногой. Но по большей части ей приходилось полагаться лишь на свои руки и ноги с прикрепленными к ним шипами, глубоко входящими в гладкую поверхность скалы. Эльфийская кошка карабкалась рядом с ней, время от времени ободряюще мяукая.Девочка соскользнула лишь однажды — ее перчатка с крючьями недостаточно крепко зацепилась за камень. Если бы не веревка, закрепленная у нее на поясе, она упала бы на землю с высоты ста пятидесяти футов. Вместо этого она быстро закачалась на веревке, безуспешно пытаясь снова вцепиться в камень своими стальными когтями.В конце концов ей удалось зацепиться сначала рукой, потом ногой. Финн завершила свой подъем; сердце билось так громко, что у нее звенело в ушах. Она перебралась через зубцы и рухнула на пол, уткнувшись лицом в колени. Пока она засовывала свои перчатки и башмаки в сумку, эльфийская кошка ждала, сидя на плитах поджав хвост.Вал располагался по всей длине и ширине города, а по его вершине шла широкая дорожка, по которой ходили стражники. Через каждые две дюжины футов стояла сторожевая башня, которая скрывала лестницу, ведущую на землю. Финн бесшумно скользнула к ближайшей башне, внимательно прислушавшись, прежде чем осторожно приоткрыть дверь.Она спустилась по темным ступеням вслед за Гоблин, которая бежала впереди, и вышла к колоннаде. Стройные каменные колонны поддерживали высокий сводчатый потолок. За колоннадой находилась лужайка, и она видела высокие кусты и деревья.Лахлан подробно описал ей расположение сада и Башни, поэтому Финн точно знала, куда идти. Ворота были сделаны на случай необходимости отступления и скрыты в резьбе, украшавшей западную стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61