«Ты что, хочешь попасть в Зоопарк»?
— Что еще ты можешь рассказать мне про Чикаго?
Фрет повернул на дорогу, ведущую на юг.
— Он большой, на самом деле большой. Но туда, куда ты направляешься, приходят люди отовсюду. На незнакомцев никто не обращает внимания. Если ты чего учинишь, шум какой, тебя схватят и бросят в Петлю.
У них там старые деньги, штатовские, но их надо зарегистрировать. На банкнотах, которые они регистрировали, стоят штампы, вроде тех, что на твоей рабочей карточке.
Я почти уверен, что кто-то из ваших людей находится там, но я не знаю, как ты их найдешь. Давай я спрячу этот твой большой кривой нож. Слишком многие из солдат наслышаны про такие.
Они добрались до поворота дороги. Фрет остановил патрульную машину на обочине.
— Фрет, ты мне очень помог. Ты знаешь, что теперь делать, да?
— Ехать быстро, со всеми фарами, так, словно я куда-то спешу, — наизусть зачитал Фрет, — поставить машину в лощине и идти по мосту пешком. Идти полями и не попадаться никому на глаза. Я думаю, справлюсь.
— Уверен, что да.
— А все, что надо делать тебе, это идти на юг.
Увидишь железную дорогу. Там, у реки, поворот, так что, я думаю, они притормаживают. Многие так ездят в Чикаго. Просто послушай моего совета и не делай шума, пока не будешь уверен, что сможешь спастись. Выбраться оттуда будет нелегко. Они проверяют поезда, уходящие из города, ищут беглецов.
Валентайн протянул ему руку, и Фрет пожал ее.
— Слушайся Гонзо на пути назад, парень. Ты многому сможешь у него научиться.
— Да, он классный. Он очень о тебе беспокоится, между прочим. А еще говорит, что Волки в бригаде Зулу называют тебя Призраком.
— Как?
— Призраком. Потому что ты ходишь так неслышно, как будто паришь над землей. И еще потому, что ты чувствуешь вампиров, когда они рядом. Он говорит, это как-то страшновато, но полезно.
— Призрак, значит. Ну, скажи Гонзо, чтобы держали винтовки вычищенными и смазанными, а то вернусь и буду им являться. Пока, Фрет.
— Пока, лейтенант Валентайн. Не бойся, я всех доставлю домой, пусть только мистер Гонсалес скажет, куда идти. Не ты один чуешь капюшонников.
Пока Валентайн ждал поезда, сидя под ивой в утреннем полумраке, он поел сухарей и сыра, которые взял из кухни Фленагана. Он уже пристроил импровизированный ремень к наволочке и порадовался тому, как сделан «Ремингтон». Пожалуй, он сможет дорого продать винтовку, так, чтобы сунуть взятку-другую. Дэвид изучил карту Чикаго, запомнив как можно больше названий улиц. Должно быть — большой город. Больше сотни Жнецов. Отличное место для визита. Но я не хочу там умирать.
12
Чикаго, октябрь сорок третьего года правления куриан
Под курианским правлением Чикаго не очень изменился. В двадцатом веке там проживал журналист, получивший Пулитцеровскую премию. Этот журналист однажды предположил, что девизом Чикаго может быть фраза: «А что мне за это будет?» Вот и теперь нигде так не процветают взяточничество, коррупция и круговая порука, как в захваченном курианами и полицаями Чикаго.
На самом деле, никто даже не знает, сколько именно курианских Лордов управляют городом: они разделили его не географически, а по зонам ведения бизнеса. Один курианский Лорд может управлять сталепрокатным заводом в Гари, заводом автозапчастей на Уэст-Сайд, владеть несколькими домами на Золотом Берегу и парой древних самолетов, которые еще летают из аэропорта О’Хара. Его вечно голодные куклы — Жнецы — обходят владения Лорда, проверяя, все ли в порядке, и иногда спускаются в Петлю для кормежки.
Петлю создали после двадцати пяти лет хаотичного управления городом, чтобы Жнецы не уничтожали слишком много ценной рабочей силы. На здания деловых центров в центре города курианам было наплевать. После того как музеи, галереи и магазины были ограблены, куриане оставили это место, огороженное стеной, как свалку для нежелательных элементов. Здесь Жнецы могли питаться, не опасаясь случайно уничтожить незаменимого механика или инженера и тем самым начать цепь внутрикурианских раздоров, которая вполне могла бы перерасти в настоящую феодальную войну.
Рабочие в Чикаго живут в относительной безопасности, как ни в какой другой из курианских зон. Но само их существование держится на оплате старыми федеральными зелеными баксами. Неплатежеспособные быстро получают билет в один конец — в Петлю.
Кто-то удивится тому, что за смысл иметь деньги, если жизнь протекает под контролем куриан. Но в том-то и дело, что сами куриане оказались подвластны вирусу коррупции, которым пропитан Чикаго. Их подкупают даже их собственные рабы. Пройдохи из числа полицаев используют деньги для того, чтобы снискать у куриан расположение, доставая им жизненные ауры — что вампиры ценят больше всего.
Полицаи скупают ауры у Охотников за Головами, которые в свой черед покупают их у бродяг, что ловят в пограничных зонах курианских территорий всех, кто попадется. Эти трапперы новых дней подбирают свою добычу, двигаясь из Северного Мичигана через Южную Индиану и Иллинойс, а затем вверх по восточному берегу Миссисипи в северные леса Висконсина. Когда же богатый полицай сдаст, наконец, курианам достаточно много жизненных аур, он получает медное кольцо.
Только в Чикаго разрешена практика «выкупа» медного кольца. С деньгами и медным кольцом эти воровские бароны перемещаются в район Ринглад-Паркс — часть берега озера Мичиган в двадцать миль длиной, где выстроились богатые дома. Но, поскольку медное кольцо по наследству не передается, их отпрыскам приходится начинать все сначала.
Чикаго стал тем, чем был раньше Вегас: городом, где возможно невероятное, что угодно, где продается и покупается все, даже человеческая жизнь, лишь бы в цене сойтись.
Силуэт города на горизонте показался Валентайну, сидящему на крыше грузового вагона, похожим на скелет огромного мертвого зверя. Поезд катился на юго-восток, прямо к городу, как стрела, выпущенная из лука.
Волку, наверное, было бы одиноко здесь, на крыше, но на других крышах тоже ехали люди. Изредка то тут, то там на ходу вскакивали новые путешественники.
Валентайн заметил сначала силуэты зданий в почерневшем кольце, которое окружало город поясом пепелищ. Оно напомнило ему картинку Хиросимы после взрыва атомной бомбы: ничего, кроме мусора и потрескавшегося асфальта.
«Интересно, — думал Валентайн. — Что же такое куриане сделали с землей, чтобы вытравить всю растительность, кроме скучных коричневатых пучков травы? И зачем курианам приспичило создать эту зону отчуждения?» Он спросил об этом у человека из Иллинойса, мужчины около тридцати лет, который вскочил на поезд в холмах у Рокфорда.
— Чикагская чума? — переспросил человек, смотря на пепелище так, словно видел его впервые. — Ну ты и вопросы задаешь… Мой брат говорит, что это нейтральная полоса между Чикаго и Иллинойсом. Они зависят друг от друга, но у них тут почти что война была, когда мне исполнилось лет пять или шесть. Эта пустошь в любом случае сделана, чтобы они не шлялись по чужой территории и не кормились там.
У моей жены сестра живет в Чикаго, так она говорит, что это сделано, чтоб из города убежать было сложнее.
Думаю, сжечь все было легче, чем, скажем, стену построить, она ж должна миль пятьдесят, а то и шестьдесят в длину быть. Но я все-таки слышал о людях, которым удавалось сбежать днем. Если им везло, они успевали увернуться от охраны до наступления темноты.
Надо же, сбежать из Чикаго на своих двоих… Но иногда они возвращаются, вот что я скажу. Я все пытаюсь получить хорошее место в Чикаго, давно уже, несколько лет поди. Но у меня хорошего тока нет для получения такой работы.
— Тока нет? Это что такое? — спросил Валентайн.
— Э, да ты впервые в Чикаго, мальчик в форме. Ток — это что-то вроде чаевых, но, скорее, взятка. Лучше всего деньги, чтобы были зарегистрированы. Ты попробуй всунуть кому-нибудь банкноту без регистрации — тебя по стенке размажут.
Сигареты тоже хорошо идут. А если тебе что-то серьезное нужно, например в такси проехать или зарегистрироваться в отеле, то надо двойной ток давать. Если первый слишком маленький, они тебя пошлют и поищут кого другого. Если второй мал, обложат матом, и больше хорошего не жди. Я видел, как на кулаках дрались из-за слишком мелкого тока за поездку в такси, так что будь осторожен. Но вернемся к теме: мне, чтобы получить хорошую работу, типа на фабрике, нужно дать ток сторожу, боссу и менеджеру, а может, нескольким менеджерам. И это должны быть большие токи, тысячами. И их сложно накопить, работая на ферме.
Валентайн сунул руку в сумку и вытащил одну из сигар майора.
— Спасибо за помощь, — сказал он, протягивая сигару попутчику.
— Э, да ты быстро учишься. Слушай, если хочешь, можешь пойти со мной. Я знаю хороший маршрут с железки в город. У тебя отличная винтовка, и, если ты пройдешь, как положено, охрана ее у тебя заберет, найдут какое-нибудь правило. А так сможешь ее как ток баксов на сто использовать.
— Ты отличный парень. Меня зовут Пиллоу, — назвался Валентайн именем со своих документов.
— Норбу Ошима. Все зовут меня Норбу. Рад встрече, Пиллоу.
— Друзья зовут меня Дэйв.
Пока они разговаривали, город неотвратимо приближался. В конце концов, поезд ворвался в шумный вокзал, раскинувшийся на территории в несколько квадратных миль, в центре которого высилась бетонная башня.
Поезд свернул на боковую ветку рядом с загонами для скота. Грузовики и запряженные лошадьми телеги ждали неподалеку, чтобы принять содержимое вагонов, когда его рассортируют кладовщики.
— Пошли, — сказал Ошима и спрыгнул, — через скотобойни. Там есть ливневый сток, у моста Холстед.
Другие тоже спрыгивали с поезда и бросались в рассыпную. Дородный охранник прыгнул вслед за ними, но Валентайн и его проводник перемахнули через несколько заборов, прошмыгнули через загоны, и их преследователь сдался, не в состоянии так быстро и высоко прыгать. Вслед слышались только ругательства.
— Чертовы деревенщины! — орал он издалека. — Где мой ток, мерзавцы?
Они пробрались под забором из цепей и скатились в канаву, таща за собой свои мешки.
— Добро пожаловать в Чикаго! — сказал Ошима, пытаясь отдышаться и стряхнуть грязь с одежды.
— Похоже, за него сражается его форма, — заметил Валентайн.
— Да, эти охранники неплохо устроились. Все им токи дают. Но этот, похоже, набрал слишком много бесплатных гамбургеров. Кстати говоря, я умираю от голода. После того как брошу вещи у сестры, пойдем поедим?
— Спасибо, но мне надо кое-кого найти. Ты знаешь здесь бар «Веселые Трефы»? На Раш-стрит, я думаю.
Норбу с пониманием присвистнул.
— Похоже, у тебя в этом мешке неплохой товар. Это крутые места. Никогда там сам не был. Они целый квартал занимают. Но эту улицу легко найти: она идет под углом ко всем остальным переулкам. Смотри, осторожно только в пустынных кварталах. Я провожу тебя немного и покажу, как идти дальше.
— Спасибо, — сказал Валентайн, давая Ошиме еще две сигары.
— Не бойся, Дэвид. Все у тебя получится.
Валентайн шел по улице, сверяясь со своей туристической картой. Даже ближе к вечеру на улицах было больше народу, чем он привык видеть на Свободной Территории. Несмотря на это, Волк чувствовал себя странно одиноко.
Город вонял, смесь запахов смолы и мусора раздражала его обоняние. Из стоков пахло дерьмом, а мусор валился из бачков на улицах. Санитарное состояние города, похоже, явно не волновало куриан.
— Эй, патрульный, подвезти? — выкрикнул человек в соломенной шляпе с телеги, запряженной серой лошадью. — Отвезу тебя в Зоопарк. У меня там дружок на одном из входов, пустит за полцены. Твои товарищи в Висконсине не поверят ни слову из твоих рассказов!
— В другой раз, — ответил Валентайн.
Кошки бродили повсюду, особенно среди руин обвалившихся зданий. Бродячие собаки с голодными глазами рыскали по улицам, принюхиваясь к запахам помойки.
Валентайн нашел «Веселые Трефы». Ночью он заметил бы это место издалека, электрический прожектор освещал десятифутовую роспись на стене: руку, держащую четырех тузов и джокера.
При виде цели Валентайн наконец-то осознал свою усталость. Последняя ночь, которую он провел в постели, была прервана приходом Молли, и с тех пор он не спал.
Дэвид расстегнул рубашку и понюхал свою грудь. Аромат роз еще не выветрился с его кожи.
Воспоминания придали сил, хотя он понимал, насколько безнадежная стоит перед ним задача. Он и представить себе не мог город такого размера!
Валентайн дотронулся до решетки, но было непохоже, что вход здесь. Через затемненное окно тоже ничего не было видно.
Оглядываясь, он прошел мимо одетой в грязный халат женщины, которая курила, стоя на ветру.
— Вход за углом, — сказала она, показав большим пальцем за плечо, и затянулась сигаретой. — Я здесь работаю, смена с трех до одиннадцати. Удачи тебе. Пройти мимо нашего Уайдлоуда непросто. Ищешь работу?
— Нет, развлечений. Спасибо.
— Эй, — сказала она заговорщицким тоном, вытаскивая из-под полы халата коричневый бумажный сверток, — посмотри, бифштекс, шестнадцать унций весом, прямо из холодильников «Бубнового бара». Двенадцать баксов, а?
— Нет, мне не нужна еда.
— Ну восемь. Меньше не могу. На Мичиган-авеню за двадцать продашь.
Валентайн завернул за угол и нашел вход. Это был аляповато разукрашенный подъезд, с кирпичной аркой, такой широкий, что проехала бы даже телега.
Двойные красно-черные двери с гербом клуба были закрыты: шести часов еще нет. Дверь меньшего размера была устроена в правой части ворот, и Валентайн постучал.
Дверь приоткрылась и показалось лицо, которое не вызывало никакого желания беседовать.
— Чего? — спросило существо низким, бесцветным басом.
— Ты Уайдлоад? Мне нужен Герцог, если он здесь.
— Ну уж не для тебя, деревенщина.
— Прошу прощения, — сказал Валентайн, засовывая руку в мешок. Смотря в глаза толстяку, он выбрал головку такого же сыра, который уже ел сам.
— Ну это хоть что-то, — сказал сторож, протягивая огромную, размером подходящую, скорее, для гориллы, лапу за сыром и открывая дверь. Валентайн смотрел, как сторож надкусывает сыр.
Обе ноги Волка могли поместиться в рукав гиганта, а из его штанов можно было бы сделать навес от дождя для него и Гонсалеса.
— М-м-м, неплохо, патрульный. Иди вверх по спиральной лестнице. Там, наверху, две двери. На одной написано «Офис». Тебе в другую.
Валентайн кивнул и вошел в мощенный кирпичом двор, редкие травинки пробивались сквозь кладку и слой окурков. Четыре двери — красивые, со стеклами в медном переплете, вели из двора в четыре бара, названных по карточным мастям.
Из любопытства Валентайн заглянул в каждую.
За дверью, на которой было написано «Пики», оказалось помещение, посвященное, очевидно, азартным играм. Столы из зеленого сукна ничего другого значить не могли. «Бубновый бар» был больше похож на ресторан. И хотя Дэвид никогда не видел белых скатертей, полированного серебра и цветочных ваз на столах, он слышал о том, что так было принято в старые времена. Теперь он увидел это великолепие собственными глазами. «Трефовый бар» оказался единственным, уже открытым к этому времени. Вокруг небольших столиков были расставлены удобные кожаные кресла. Все здесь, казалось, было посвящено табаку и алкоголю. Несколько мужчин, некоторые даже в костюмах и галстуках, сидели, читали газеты или играли в карты. Многие курили. Бар, обозначенный как «Черви», походил на блестящий бордель. Он показался Валентайну самым большим — в середине зала высотой в два этажа было открытое пространство с круглой сценой, на которой возвышался традиционный шест для стриптиза. В украшенной зеркалами комнате Волк насчитал три барные стойки.
— Эй, Тори, — услышал он со стороны входа голос огромного сторожа.
— Да, — скучающим тоном ответила женщина, а затем и сама блондинка с длинными ногами медленно выплыла во двор, держа угловатую сумочку на широком плече. Она бросила на гостя оценивающий взгляд и исчезла в узком коридоре, отходящем от центрального помещения.
Сторож жевал сыр. Валентайн пожал плечами и направился к лестнице. Он подошел к двери без таблички и постучал.
— Открыто, — пропел мелодичный женский голос.
Валентайн вошел и узнал спутницу Герцога. Она сидела за письменным столом, который был больше того, что стоял у майора, но каким-то образом смотрелся изящнее и женственнее, возможно из-за пышного орнамента.
Дебби? Нет, Дикси. Валентайн пытался вспомнить имя. Дениз, в платье со смелым декольте. Он вспомнил. Сегодня она была одета в нечто простое, серое, без рукавов.
— Привет, Дениз, а Герцога можно повидать?
Женщина озадаченно посмотрела на посетителя.
— Он тебя знает?
— Да вроде того. Мы познакомились в бункере в Мадисоне. Он сказал заходить, если буду в Чикаго. Дэвид Малыш, помнишь?
— А, а я-то думала, где я тебя видела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Что еще ты можешь рассказать мне про Чикаго?
Фрет повернул на дорогу, ведущую на юг.
— Он большой, на самом деле большой. Но туда, куда ты направляешься, приходят люди отовсюду. На незнакомцев никто не обращает внимания. Если ты чего учинишь, шум какой, тебя схватят и бросят в Петлю.
У них там старые деньги, штатовские, но их надо зарегистрировать. На банкнотах, которые они регистрировали, стоят штампы, вроде тех, что на твоей рабочей карточке.
Я почти уверен, что кто-то из ваших людей находится там, но я не знаю, как ты их найдешь. Давай я спрячу этот твой большой кривой нож. Слишком многие из солдат наслышаны про такие.
Они добрались до поворота дороги. Фрет остановил патрульную машину на обочине.
— Фрет, ты мне очень помог. Ты знаешь, что теперь делать, да?
— Ехать быстро, со всеми фарами, так, словно я куда-то спешу, — наизусть зачитал Фрет, — поставить машину в лощине и идти по мосту пешком. Идти полями и не попадаться никому на глаза. Я думаю, справлюсь.
— Уверен, что да.
— А все, что надо делать тебе, это идти на юг.
Увидишь железную дорогу. Там, у реки, поворот, так что, я думаю, они притормаживают. Многие так ездят в Чикаго. Просто послушай моего совета и не делай шума, пока не будешь уверен, что сможешь спастись. Выбраться оттуда будет нелегко. Они проверяют поезда, уходящие из города, ищут беглецов.
Валентайн протянул ему руку, и Фрет пожал ее.
— Слушайся Гонзо на пути назад, парень. Ты многому сможешь у него научиться.
— Да, он классный. Он очень о тебе беспокоится, между прочим. А еще говорит, что Волки в бригаде Зулу называют тебя Призраком.
— Как?
— Призраком. Потому что ты ходишь так неслышно, как будто паришь над землей. И еще потому, что ты чувствуешь вампиров, когда они рядом. Он говорит, это как-то страшновато, но полезно.
— Призрак, значит. Ну, скажи Гонзо, чтобы держали винтовки вычищенными и смазанными, а то вернусь и буду им являться. Пока, Фрет.
— Пока, лейтенант Валентайн. Не бойся, я всех доставлю домой, пусть только мистер Гонсалес скажет, куда идти. Не ты один чуешь капюшонников.
Пока Валентайн ждал поезда, сидя под ивой в утреннем полумраке, он поел сухарей и сыра, которые взял из кухни Фленагана. Он уже пристроил импровизированный ремень к наволочке и порадовался тому, как сделан «Ремингтон». Пожалуй, он сможет дорого продать винтовку, так, чтобы сунуть взятку-другую. Дэвид изучил карту Чикаго, запомнив как можно больше названий улиц. Должно быть — большой город. Больше сотни Жнецов. Отличное место для визита. Но я не хочу там умирать.
12
Чикаго, октябрь сорок третьего года правления куриан
Под курианским правлением Чикаго не очень изменился. В двадцатом веке там проживал журналист, получивший Пулитцеровскую премию. Этот журналист однажды предположил, что девизом Чикаго может быть фраза: «А что мне за это будет?» Вот и теперь нигде так не процветают взяточничество, коррупция и круговая порука, как в захваченном курианами и полицаями Чикаго.
На самом деле, никто даже не знает, сколько именно курианских Лордов управляют городом: они разделили его не географически, а по зонам ведения бизнеса. Один курианский Лорд может управлять сталепрокатным заводом в Гари, заводом автозапчастей на Уэст-Сайд, владеть несколькими домами на Золотом Берегу и парой древних самолетов, которые еще летают из аэропорта О’Хара. Его вечно голодные куклы — Жнецы — обходят владения Лорда, проверяя, все ли в порядке, и иногда спускаются в Петлю для кормежки.
Петлю создали после двадцати пяти лет хаотичного управления городом, чтобы Жнецы не уничтожали слишком много ценной рабочей силы. На здания деловых центров в центре города курианам было наплевать. После того как музеи, галереи и магазины были ограблены, куриане оставили это место, огороженное стеной, как свалку для нежелательных элементов. Здесь Жнецы могли питаться, не опасаясь случайно уничтожить незаменимого механика или инженера и тем самым начать цепь внутрикурианских раздоров, которая вполне могла бы перерасти в настоящую феодальную войну.
Рабочие в Чикаго живут в относительной безопасности, как ни в какой другой из курианских зон. Но само их существование держится на оплате старыми федеральными зелеными баксами. Неплатежеспособные быстро получают билет в один конец — в Петлю.
Кто-то удивится тому, что за смысл иметь деньги, если жизнь протекает под контролем куриан. Но в том-то и дело, что сами куриане оказались подвластны вирусу коррупции, которым пропитан Чикаго. Их подкупают даже их собственные рабы. Пройдохи из числа полицаев используют деньги для того, чтобы снискать у куриан расположение, доставая им жизненные ауры — что вампиры ценят больше всего.
Полицаи скупают ауры у Охотников за Головами, которые в свой черед покупают их у бродяг, что ловят в пограничных зонах курианских территорий всех, кто попадется. Эти трапперы новых дней подбирают свою добычу, двигаясь из Северного Мичигана через Южную Индиану и Иллинойс, а затем вверх по восточному берегу Миссисипи в северные леса Висконсина. Когда же богатый полицай сдаст, наконец, курианам достаточно много жизненных аур, он получает медное кольцо.
Только в Чикаго разрешена практика «выкупа» медного кольца. С деньгами и медным кольцом эти воровские бароны перемещаются в район Ринглад-Паркс — часть берега озера Мичиган в двадцать миль длиной, где выстроились богатые дома. Но, поскольку медное кольцо по наследству не передается, их отпрыскам приходится начинать все сначала.
Чикаго стал тем, чем был раньше Вегас: городом, где возможно невероятное, что угодно, где продается и покупается все, даже человеческая жизнь, лишь бы в цене сойтись.
Силуэт города на горизонте показался Валентайну, сидящему на крыше грузового вагона, похожим на скелет огромного мертвого зверя. Поезд катился на юго-восток, прямо к городу, как стрела, выпущенная из лука.
Волку, наверное, было бы одиноко здесь, на крыше, но на других крышах тоже ехали люди. Изредка то тут, то там на ходу вскакивали новые путешественники.
Валентайн заметил сначала силуэты зданий в почерневшем кольце, которое окружало город поясом пепелищ. Оно напомнило ему картинку Хиросимы после взрыва атомной бомбы: ничего, кроме мусора и потрескавшегося асфальта.
«Интересно, — думал Валентайн. — Что же такое куриане сделали с землей, чтобы вытравить всю растительность, кроме скучных коричневатых пучков травы? И зачем курианам приспичило создать эту зону отчуждения?» Он спросил об этом у человека из Иллинойса, мужчины около тридцати лет, который вскочил на поезд в холмах у Рокфорда.
— Чикагская чума? — переспросил человек, смотря на пепелище так, словно видел его впервые. — Ну ты и вопросы задаешь… Мой брат говорит, что это нейтральная полоса между Чикаго и Иллинойсом. Они зависят друг от друга, но у них тут почти что война была, когда мне исполнилось лет пять или шесть. Эта пустошь в любом случае сделана, чтобы они не шлялись по чужой территории и не кормились там.
У моей жены сестра живет в Чикаго, так она говорит, что это сделано, чтоб из города убежать было сложнее.
Думаю, сжечь все было легче, чем, скажем, стену построить, она ж должна миль пятьдесят, а то и шестьдесят в длину быть. Но я все-таки слышал о людях, которым удавалось сбежать днем. Если им везло, они успевали увернуться от охраны до наступления темноты.
Надо же, сбежать из Чикаго на своих двоих… Но иногда они возвращаются, вот что я скажу. Я все пытаюсь получить хорошее место в Чикаго, давно уже, несколько лет поди. Но у меня хорошего тока нет для получения такой работы.
— Тока нет? Это что такое? — спросил Валентайн.
— Э, да ты впервые в Чикаго, мальчик в форме. Ток — это что-то вроде чаевых, но, скорее, взятка. Лучше всего деньги, чтобы были зарегистрированы. Ты попробуй всунуть кому-нибудь банкноту без регистрации — тебя по стенке размажут.
Сигареты тоже хорошо идут. А если тебе что-то серьезное нужно, например в такси проехать или зарегистрироваться в отеле, то надо двойной ток давать. Если первый слишком маленький, они тебя пошлют и поищут кого другого. Если второй мал, обложат матом, и больше хорошего не жди. Я видел, как на кулаках дрались из-за слишком мелкого тока за поездку в такси, так что будь осторожен. Но вернемся к теме: мне, чтобы получить хорошую работу, типа на фабрике, нужно дать ток сторожу, боссу и менеджеру, а может, нескольким менеджерам. И это должны быть большие токи, тысячами. И их сложно накопить, работая на ферме.
Валентайн сунул руку в сумку и вытащил одну из сигар майора.
— Спасибо за помощь, — сказал он, протягивая сигару попутчику.
— Э, да ты быстро учишься. Слушай, если хочешь, можешь пойти со мной. Я знаю хороший маршрут с железки в город. У тебя отличная винтовка, и, если ты пройдешь, как положено, охрана ее у тебя заберет, найдут какое-нибудь правило. А так сможешь ее как ток баксов на сто использовать.
— Ты отличный парень. Меня зовут Пиллоу, — назвался Валентайн именем со своих документов.
— Норбу Ошима. Все зовут меня Норбу. Рад встрече, Пиллоу.
— Друзья зовут меня Дэйв.
Пока они разговаривали, город неотвратимо приближался. В конце концов, поезд ворвался в шумный вокзал, раскинувшийся на территории в несколько квадратных миль, в центре которого высилась бетонная башня.
Поезд свернул на боковую ветку рядом с загонами для скота. Грузовики и запряженные лошадьми телеги ждали неподалеку, чтобы принять содержимое вагонов, когда его рассортируют кладовщики.
— Пошли, — сказал Ошима и спрыгнул, — через скотобойни. Там есть ливневый сток, у моста Холстед.
Другие тоже спрыгивали с поезда и бросались в рассыпную. Дородный охранник прыгнул вслед за ними, но Валентайн и его проводник перемахнули через несколько заборов, прошмыгнули через загоны, и их преследователь сдался, не в состоянии так быстро и высоко прыгать. Вслед слышались только ругательства.
— Чертовы деревенщины! — орал он издалека. — Где мой ток, мерзавцы?
Они пробрались под забором из цепей и скатились в канаву, таща за собой свои мешки.
— Добро пожаловать в Чикаго! — сказал Ошима, пытаясь отдышаться и стряхнуть грязь с одежды.
— Похоже, за него сражается его форма, — заметил Валентайн.
— Да, эти охранники неплохо устроились. Все им токи дают. Но этот, похоже, набрал слишком много бесплатных гамбургеров. Кстати говоря, я умираю от голода. После того как брошу вещи у сестры, пойдем поедим?
— Спасибо, но мне надо кое-кого найти. Ты знаешь здесь бар «Веселые Трефы»? На Раш-стрит, я думаю.
Норбу с пониманием присвистнул.
— Похоже, у тебя в этом мешке неплохой товар. Это крутые места. Никогда там сам не был. Они целый квартал занимают. Но эту улицу легко найти: она идет под углом ко всем остальным переулкам. Смотри, осторожно только в пустынных кварталах. Я провожу тебя немного и покажу, как идти дальше.
— Спасибо, — сказал Валентайн, давая Ошиме еще две сигары.
— Не бойся, Дэвид. Все у тебя получится.
Валентайн шел по улице, сверяясь со своей туристической картой. Даже ближе к вечеру на улицах было больше народу, чем он привык видеть на Свободной Территории. Несмотря на это, Волк чувствовал себя странно одиноко.
Город вонял, смесь запахов смолы и мусора раздражала его обоняние. Из стоков пахло дерьмом, а мусор валился из бачков на улицах. Санитарное состояние города, похоже, явно не волновало куриан.
— Эй, патрульный, подвезти? — выкрикнул человек в соломенной шляпе с телеги, запряженной серой лошадью. — Отвезу тебя в Зоопарк. У меня там дружок на одном из входов, пустит за полцены. Твои товарищи в Висконсине не поверят ни слову из твоих рассказов!
— В другой раз, — ответил Валентайн.
Кошки бродили повсюду, особенно среди руин обвалившихся зданий. Бродячие собаки с голодными глазами рыскали по улицам, принюхиваясь к запахам помойки.
Валентайн нашел «Веселые Трефы». Ночью он заметил бы это место издалека, электрический прожектор освещал десятифутовую роспись на стене: руку, держащую четырех тузов и джокера.
При виде цели Валентайн наконец-то осознал свою усталость. Последняя ночь, которую он провел в постели, была прервана приходом Молли, и с тех пор он не спал.
Дэвид расстегнул рубашку и понюхал свою грудь. Аромат роз еще не выветрился с его кожи.
Воспоминания придали сил, хотя он понимал, насколько безнадежная стоит перед ним задача. Он и представить себе не мог город такого размера!
Валентайн дотронулся до решетки, но было непохоже, что вход здесь. Через затемненное окно тоже ничего не было видно.
Оглядываясь, он прошел мимо одетой в грязный халат женщины, которая курила, стоя на ветру.
— Вход за углом, — сказала она, показав большим пальцем за плечо, и затянулась сигаретой. — Я здесь работаю, смена с трех до одиннадцати. Удачи тебе. Пройти мимо нашего Уайдлоуда непросто. Ищешь работу?
— Нет, развлечений. Спасибо.
— Эй, — сказала она заговорщицким тоном, вытаскивая из-под полы халата коричневый бумажный сверток, — посмотри, бифштекс, шестнадцать унций весом, прямо из холодильников «Бубнового бара». Двенадцать баксов, а?
— Нет, мне не нужна еда.
— Ну восемь. Меньше не могу. На Мичиган-авеню за двадцать продашь.
Валентайн завернул за угол и нашел вход. Это был аляповато разукрашенный подъезд, с кирпичной аркой, такой широкий, что проехала бы даже телега.
Двойные красно-черные двери с гербом клуба были закрыты: шести часов еще нет. Дверь меньшего размера была устроена в правой части ворот, и Валентайн постучал.
Дверь приоткрылась и показалось лицо, которое не вызывало никакого желания беседовать.
— Чего? — спросило существо низким, бесцветным басом.
— Ты Уайдлоад? Мне нужен Герцог, если он здесь.
— Ну уж не для тебя, деревенщина.
— Прошу прощения, — сказал Валентайн, засовывая руку в мешок. Смотря в глаза толстяку, он выбрал головку такого же сыра, который уже ел сам.
— Ну это хоть что-то, — сказал сторож, протягивая огромную, размером подходящую, скорее, для гориллы, лапу за сыром и открывая дверь. Валентайн смотрел, как сторож надкусывает сыр.
Обе ноги Волка могли поместиться в рукав гиганта, а из его штанов можно было бы сделать навес от дождя для него и Гонсалеса.
— М-м-м, неплохо, патрульный. Иди вверх по спиральной лестнице. Там, наверху, две двери. На одной написано «Офис». Тебе в другую.
Валентайн кивнул и вошел в мощенный кирпичом двор, редкие травинки пробивались сквозь кладку и слой окурков. Четыре двери — красивые, со стеклами в медном переплете, вели из двора в четыре бара, названных по карточным мастям.
Из любопытства Валентайн заглянул в каждую.
За дверью, на которой было написано «Пики», оказалось помещение, посвященное, очевидно, азартным играм. Столы из зеленого сукна ничего другого значить не могли. «Бубновый бар» был больше похож на ресторан. И хотя Дэвид никогда не видел белых скатертей, полированного серебра и цветочных ваз на столах, он слышал о том, что так было принято в старые времена. Теперь он увидел это великолепие собственными глазами. «Трефовый бар» оказался единственным, уже открытым к этому времени. Вокруг небольших столиков были расставлены удобные кожаные кресла. Все здесь, казалось, было посвящено табаку и алкоголю. Несколько мужчин, некоторые даже в костюмах и галстуках, сидели, читали газеты или играли в карты. Многие курили. Бар, обозначенный как «Черви», походил на блестящий бордель. Он показался Валентайну самым большим — в середине зала высотой в два этажа было открытое пространство с круглой сценой, на которой возвышался традиционный шест для стриптиза. В украшенной зеркалами комнате Волк насчитал три барные стойки.
— Эй, Тори, — услышал он со стороны входа голос огромного сторожа.
— Да, — скучающим тоном ответила женщина, а затем и сама блондинка с длинными ногами медленно выплыла во двор, держа угловатую сумочку на широком плече. Она бросила на гостя оценивающий взгляд и исчезла в узком коридоре, отходящем от центрального помещения.
Сторож жевал сыр. Валентайн пожал плечами и направился к лестнице. Он подошел к двери без таблички и постучал.
— Открыто, — пропел мелодичный женский голос.
Валентайн вошел и узнал спутницу Герцога. Она сидела за письменным столом, который был больше того, что стоял у майора, но каким-то образом смотрелся изящнее и женственнее, возможно из-за пышного орнамента.
Дебби? Нет, Дикси. Валентайн пытался вспомнить имя. Дениз, в платье со смелым декольте. Он вспомнил. Сегодня она была одета в нечто простое, серое, без рукавов.
— Привет, Дениз, а Герцога можно повидать?
Женщина озадаченно посмотрела на посетителя.
— Он тебя знает?
— Да вроде того. Мы познакомились в бункере в Мадисоне. Он сказал заходить, если буду в Чикаго. Дэвид Малыш, помнишь?
— А, а я-то думала, где я тебя видела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37