Когда Лайшам спросил у Навкрата, почему тот не покинул Эрикс, тот с болью посмотрел на него.
В тот же вечер в город вошли захватчики.
И начался бой.
Это было ужасное, кровопролитное сражение. Часть азенатов — те, кто не подвергся страшному превращению и не сошел с ума, — взялись за оружие. Но их число было смехотворным. Главным же образом битва была такой, какой и хотели монахини. Брат против брата. Кислота и когти.
Бой длился несколько дней и ночей.
Осаждавшие были более опытны, к тому же они сидели верхом на чудовищных монстрах, появившихся на свет в результате таинственных заклинаний. Но защитники города значительно превосходили их по количеству. Их число постоянно увеличивалось: от тел умирающих азенатов отделялось нечто вроде призраков, которые вновь возвращались в их тела. Они нисколько не боялись смерти. Он сражались так, будто ее не существовало. Они были сентаями.
Почему эти существа бились друг с другом? Навкрат не мог этого толком объяснить. Может быть, оттого, что осаждавшие боялись своих соплеменников? Их в каждый миг становилось все больше и больше, они не знали страха и были необычайно жестоки.
В конце концов враг обратился в бегство и скрылся за холмами. Азенаты, которые к тому времени еще были живы, в слезах смотрели, как те удаляются. Потом они вновь бессильно упали на землю.
На этом рассказ Навкрата заканчивался.
Лайшам положил руку ему на плечо и тут же отдернул ее, будто обжегшись.
В рыданиях старого азената, в глубине его взгляда было что-то пугающее.
В последующие дни он продолжил обследовать окрестности.
В глубине души он знал, что ищет. Он искал Калидана. Он искал знак.
Когда зашел разговор о том, чтобы проникнуть во дворец губернатора, Навкрат дал ему понять, что не сделает больше ни шага. Он сказал, что подождет Лайшама снаружи. «Прекрасно, — ответил тот. — Но если до наступления темноты я не вернусь, считай меня мертвым».
И он растворился в темноте.
Дворец был огромен. Когда он дошел до тронного зала, солнце уже заходило за холмы.
Стояла мертвая тишина.
Разрушенный алтарь, заполненный горьковатой водой бассейн, каменные головы леопардов, которые много веков испускали струи воды, а теперь, расколотые, лежали на полу. Часть потолка рухнула, и через трещины в зал пробивались лучи солнца.
Лайшам подошел ближе.
В глубине зала на троне восседал скелет и глядел на него.
Губернатор Калидан.
Сжав обеими руками меч, он нанес себе смертельный удар: клинок вошел ему в грудь, пробил ее насквозь и вонзился в камень. Но самым ужасным было не это.
Ужаснее всего была его левая рука — странная безобразная конечность гораздо длиннее другой руки. И пальцы уже не были пальцами.
Это были когти.
В мгновение ока Лайшам понял, что произошло. Как и все жители города, он начал превращаться в сентая. И не смог этого вынести. Он убил себя во время превращения, убил чудовище в себе. Даже в смерти он остался победителем.
Повинуясь внезапному порыву, Лайшам протянул руку к мечу. Возмездие! Великолепный, сверкающий клинок. Не меч — легенда с рукоятью из чистого золота.
Он коснулся меча. За его спиной раздался шорох.
Он резко развернулся.
В дверном проеме стоял Навкрат. Но это был уже не Навкрат. Это было… какое-то странное существо с непомерно длинными руками и скорбной обезьяньей улыбкой.
— Шы не дожжен шрохащь мещ, — сказал он.
— Навкрат!
— Мне ощень жажь, — продолжал тот, подходя ближе. — Шакое быфаещ. Я пышалща эшому помешащь, но оно во мне спищ, и я нищефо не моху пощелащь.
«Сентай, — подумал Лайшам. — В нем спит сентай».
По какой-то причине азенат долго сопротивлялся превращению, жил с ним. Но сейчас из-за гнева, или страха, оно снова началось. И теперь Навкрат уже не мог ничего поделать.
Лайшам одним жестом выхватил Возмездие из рук губернатора.
Скелет Калидана зашатался.
— Нет! — крикнуло чудовище, бросаясь на него.
Это был еще не сентай. У него вытянулось лицо, на пальцах появились длинные когти, а на верхушке черепа стали расти длинные черные волосы, но под маской чудовища еще был виден азенат.
— Я не хочу тебя убивать, — объяснил Лайшам, размахивая мечом. — Навкрат! Неужели ты все забыл? Навкрат. Пожалуйста, проснись.
Странное существо заколебалось. Его противник завладел мечом губернатора. Он мог причинить ему зло. Мог, но не причинял. И все время повторял это слово — «Навкрат». Что это значит?
Покачав головой, Лайшам обошел вокруг маленького каменного фонтана и присел на бортик.
— Навкрат, — повторил он.
Где-то в самой глубине у монстра вспыхнула искорка понимания.
Его звали. Его звали по имени.
Что же это такое творится?
Почему у фонтана сидит этот человек?
— Нафкраш?
Странное существо хотело подойти к нему, что-то ему объяснить, ведь оно его знало, и он тоже его знал. Ведь не было же никакого колдовства, правда ведь? Никакого призрака, никакого света — оно просто хотело подойти к нему. Но он, похоже, не понял. Он отскочил назад, и, когда оно подошло ближе, ударил его ногой прямо в лицо, и оно упало в фонтан и стало кричать, и крики его разносились по всему дворцу.
Лайшам тупо смотрел на монстра.
Это существо было Навкратом. А теперь оно умирало.
Почему?
Оно билось в агонии.
Оно кричало и билось в агонии, размахивая длинными руками, как будто тонуло, но воды было так мало, что это казалось невероятным, однако же оно тонуло, и казалось, что вода его обжигает, вода его пугает, а он ничем не может ему помочь, ведь тогда оно, наверное, раздерет его своими когтями.
Это длилось несколько минут.
Затем Лайшам подошел к тому, что еще недавно было Навкратом, и сильным ударом меча разрубил обезображенное тело пополам. Верхняя часть в последний раз содрогнулась и затихла. На лице застыла маска смерти.
Тело губернатора Калидана на троне вновь осело.
Выходит, сентаи смертельно боятся воды. Спасительные воды?
Лайшам поднял меч к темному небу.
На могучем клинке играли закатные лучи.
Возмездие.
* * *
Сидя на каменном парапете, принц Орион смотрел на закатное солнце.
Военный совет закончился очень плохо. Старик Алкиад и помощник Раджака Хассна осыпали друг друга оскорблениями и расстались, пожелав друг другу зла. Потом генерал Леонид стал в чем-то обвинять генерала Аракса. В чем именно? Орион не помнил. Император смотрел, как его генералы поносят друг друга последними словами, с ужасом переводя взгляд с одного на другого. Руки его дрожали. В конце концов, благодаря вмешательству сенатора Эпидона, генералы Императора пришли к соглашению: так и быть, они выслушают, что желают им предложить варвары. Ведь у них в руках дочь Амона Темного. Однажды это обстоятельство может оказаться весьма полезным.
На горизонте показались грозовые тучи. Солнце медленно опускалось за линию скал, птицы летали все ниже. Ночью будет гроза. Орион потянулся и слез с парапета. В его покоях была только самая необходимая мебель. Он всегда ненавидел роскошь — возможно, в память о матери, которая жила в монастыре в самой убогой обстановке.
Раскинув руки, юный принц рухнул на кровать. Он думал о битве, которая его ожидает. Думал об уроках фехтования, о взглядах других солдат, об этом странном ощущении, которое преследовало его всегда, а в последние дни особенно. «Я из другого мира». Он думал о дочке гуонского вождя. Думал об Амоне Темном, о том, что чувствует человек, у которого отобрали все и которому еще предстоит сражаться. Он думал о своем отце — о том, кого он никогда не знал и, наверное, уже никогда не узнает.
— Ваше высочество.
Орион рывком поднялся.
Кто-то яростно барабанил ему в дверь.
Натянув вышитый халат, принц бросился открывать. Перед ним стоял слуга. Вид у него был совершенно потерянный.
— Ваше высочество, ваш наставник…
— Алкиад?
Тот кивнул, утирая пот со лба.
— Что Алкиад? Говори!
— Ему грозит опасность, ваше высочество. Он послал меня за вами.
— Где он?
— Идите за мной.
Мужчины вприпрыжку сбежали по широкой каменной лестнице и помчались по коридорам. По дороге они сбивали с ног сенаторов, те оборачивались и осыпали их ругательствами, но бежавшие не слышали этого. Они спустились еще по одной лестнице, пересекли Зал Побед и вышли во внутренний сад. Старый советник Алкиад, державший в руке меч, повернулся к ним. Напротив него стоял Раджак Хассн.
— Учитель! — воскликнул юный принц, хватая старика за рукав.
— Вы будете секундантом, ваше величество, — сказал появившийся из-за дерева сенатор Адамант. — Ваш наставник велел послать за вами.
— Секундантом?
— На дуэли, ваше величество.
— Нет, постойте, — закричал принц, размахивая руками, — он слишком стар, разве вы не видите?
— Замолчи, — прошипел Алкиад. — Этот человек оскорбил меня, принц Орион. На карту поставлена моя честь. И я послал за тобой, чтобы ты помог мне защищаться, а не учил, что мне делать.
— Но, учитель…
— Ну, раз вы здесь, — улыбнулся сенатор, — мы можем начать бой.
— Нет! — закричал юный принц, взглядом ища помощи у собравшихся.
Позади него собралась группка любопытных.
Прежде чем кто-либо успел помешать ему, Раджак Хассн двинулся на своего противника, на ходу обнажая меч. Советник нанес неловкий удар перед собой. Генерал без труда отклонился и быстрым жестом вонзил меч старику в живот. Без единого звука старик упал на колени. На его тунике выступило кровавое пятно.
— Чудовище! — взревел принц, выхватывая меч из руки своего престарелого учителя и занимая позицию. — Защищайся!
Раджак Хассн секунду молча глядел на него. Затем быстрым движением выбил оружие из руки своего противника. Потом, развернувшись спиной, но не сводя с него глаз, пошел вглубь сада. По рядам присутствующих прокатился гул ужаса. Голова генерала была повернута под совершенно немыслимым углом. Помогая себе рукой, Алкиад медленно опустился на землю. Адамант знаком велел зрителям разойтись.
— Вы все будете молчать о том, что видели, — сказал он. — Ибо вы знаете, что иначе произойдет. И его высочество также будет молчать. Закон Империи запрещает дуэли.
Орион смерил сенатора презрительным взглядом и склонился над телом своего учителя.
Люди расходились нехотя, тихо переговариваясь и боязливо поглядывая через плечо. Принц чувствовал, что они боятся. Раджак Хассн метил на императорский трон. Теперь он даже не считал нужным это скрывать. Наверняка очень скоро он перейдет к действиям. И кто тогда осмелится встать у него на пути?
Адамант тоже развернулся и ушел.
Орион почувствовал, как ему на глаза наворачиваются слезы.
Алкиад по-прежнему был в сознании. Обхватив его за плечи, юный принц осторожно оттащил его в сторону. Он был почти уверен, что его отец это видит. Сверху, из одной из своих башен. Но он не станет туда смотреть. Он не доставит ему этого удовольствия.
— Орион…
Принц склонился над умирающим.
— Зачем? — спросил он, вытирая лицо. — Зачем?
— Я был очень стар, — ответил учитель, сплевывая кровь.
— Вы же знали, что он вас убьет.
— Это был единственный выход, — тихо сказал Алкиад с полуулыбкой. — Я… трус, — добавил он. — Падение азенатской Империи… Я… я не хочу его видеть. Я предпочитаю уйти сейчас, по… понимаешь?
Орион глубоко вздохнул. Вокруг было тихо. Ночь медленно разворачивала свой длинный звездный плащ, кусты трепетали от легкого ветерка.
— Орион.
— Да, учитель?
— Уходи. Уезжай, беги из Дат-Лахана. Тебе здесь не место.
— Вы хотите сказать…
Старик схватил своего ученика за руку и сильно сжал ее.
— Если бы ты знал, — прошептал он. — Если бы ты знал. Ты… ты только что сказал «чудовище».
Принц грустно кивнул.
— Мы все чудовища. Все, понимаешь? И пожалуйста, не думай, что я лучше других. Я сделал много того, о чем теперь очень жалею.
— Тсс.
— Нет, нет, послушай: когда Император предложил мне стать твоим наставником, моя жизнь… изменилась. Я почувствовал, что у меня есть шанс…
Старик остановился и закашлялся. Из угла его губ потекла тоненькая темная струйка. Орион нежно вытер ему рот.
— Твоя кожа, — продолжал Алкиад. — Цвет твоей кожи. Орион, в твоих… в твоих жилах течет варварская кровь. Ты знаешь, кто твоя мать. Но твой истинный отец… я всегда думал, что…
— Учитель!
Старик закрыл глаза и перестал шевелиться. Его пальцы, сжимавшие руку юного принца, медленно ослабили хватку. Потом его вдруг передернуло и, собрав последние силы, он попытался сесть.
— А что… что же я? — бормотал он. — Какой участи заслужили м… мы, все мы, приведшие зло на эти земли? Дитя мое, ступай, поговори со своей матерью, ступай… Варварская кровь… Я думаю… я думаю, что убил… Человека, который, возможно, был… я… возможно, был…
— Учитель! Учитель!
— Твоим отцом, — закончил Алкиад из последних сил.
Он вновь закрыл глаза, и голова его упала на бок.
* * *
— Ваше величество!
Перед ним стоял стражник с поднятым забралом.
— Ваше величество, с вами желает говорить вестник.
— Вестник?
— Разведчик, ваше величество.
Полоний Четвертый тщетно пытался унять дрожь в руках.
Он повернулся к своему трону и молча уселся на него. После этого, глядя прямо перед собой, он разразился смехом — страшным смехом, в котором не было и намека на радость. Стражник судорожно сглотнул. В последнее время, из-за слухов о заговоре и все более и более удручающих новостей с фронта, его величество, кажется, начал сходить с ума. Поговаривали, что с наступлением темноты Император отправляется в темницы нижней части города и самолично истязает узников. Что, прежде чем прикоснуться к пище, он заставляет пробовать все свои блюда трех разных поваров. Все эти мысли со скоростью молнии пронеслись в голове молодого солдата.
Резко оборвав смех, Император коснулся лба дрожащими пальцами.
— Пусть войдет. А сам уходи.
Стражник повиновался, втайне обрадовавшись.
Двери распахнулись, и вошел человек. Он был одет в пыльные лохмотья. Волосы у него на голове были всклокочены, за спиной болтался рваный плащ. В его взгляде читался сильнейший страх.
— Ваше величество… — начал он.
— Что? — невозмутимо спросил Император.
Разведчик сделал несколько шагов вперед. На вид ему было не более двадцати лет, но за это время он успел побывать в аду. Поле битвы, которое он оставил, было усеяно телами его лучших друзей. Он должен рассказать. Поведать об ужасе и абсурдности этой войны. О выжженных кислотой лицах.
— Ваше величество, наш полк — третий легион, возвращавшийся из Эзарета…
— Был разбит.
— Да, ваше величество.
— Ничего страшного.
Юноша медленно поднял голову.
Ничего страшного? Он подошел еще ближе и опустился на одно колено.
Позади него с шумом захлопнулись двери.
— Ваше величество.
По его щекам текли слезы. Бешеная скачка через равнины. Тела убитых братьев, которые ему пришлось покинуть. Страх и одиночество, которые он испытывал каждый вечер с наступлением темноты.
Опершись на подлокотники своего трона, чуда из нефрита, инкрустированного драгоценными камнями, Император осторожно поднялся и медленно спустился к нему.
— Встань.
Юноша медленно распрямился. Рядом с ним стоял его величество.
— Дай мне оружие.
Вестник посмотрел к себе на пояс, будто не понимая, о чем речь. Да, его меч — совершенно бесполезный — висел у него на поясе. Он вынул его из ножен и протянул своему государю. Тот взвесил его на ладони и замурлыкал что-то, похожее на детскую считалку.
«Пусть Изгнанье нам грозит,
Пусть на Запад путь лежит,
Пусть нам дует ветер в спину
И опасность нам сулит».
Продолжая напевать, в одной руке он зажал рукоять меча, а другую положил на плечо разведчику.
«Сами мы убили бога
Ммм-ммм-ммм-ммм»
— Сами мы убили бога, — повторил он. — Ты веришь в то, что я — воплощение Единственного?
Не зная, что ответить, солдат кивнул.
И вдруг он почувствовал, как острая боль пронзает ему низ живота. Он опустил глаза. Меч Императора насквозь проткнул ему внутренности. Другая его рука по-прежнему покоилась у него на плече.
«За что?» — спрашивал взгляд юного солдата.
Император вытер клинок краем туники и выпустил меч из рук. Разведчик зажал руками разверстую рану и почувствовал, как по его пальцам стекает кровь. Он согнулся пополам, прижимая колени к животу. Его величество ткнул его носком башмака.
— Я болен, — сказал он просто.
И снова вонзил меч в тело. Стон боли.
«Смерть, — подумал Полоний Четвертый. — Чужая смерть — это единственное, что поддерживает во мне жизнь».
У его ног бился в агонии скрючившийся разведчик. На каменных плитах пола ширилось темное пятно. Кровь заливалась в желобки между плитами. Несколько минут Император, как завороженный, стоял и смотрел на это. Потом он перевел взгляд на клинок своего меча, крутанул его перед собой, полюбовался игрой солнечных бликов. В глубине души он мечтал, чтобы все скорее кончилось.
* * *
Она не спала.
Она не спала, и когда огромные бронзовые колокола монастыря пробили двенадцать, она почувствовала облегчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
В тот же вечер в город вошли захватчики.
И начался бой.
Это было ужасное, кровопролитное сражение. Часть азенатов — те, кто не подвергся страшному превращению и не сошел с ума, — взялись за оружие. Но их число было смехотворным. Главным же образом битва была такой, какой и хотели монахини. Брат против брата. Кислота и когти.
Бой длился несколько дней и ночей.
Осаждавшие были более опытны, к тому же они сидели верхом на чудовищных монстрах, появившихся на свет в результате таинственных заклинаний. Но защитники города значительно превосходили их по количеству. Их число постоянно увеличивалось: от тел умирающих азенатов отделялось нечто вроде призраков, которые вновь возвращались в их тела. Они нисколько не боялись смерти. Он сражались так, будто ее не существовало. Они были сентаями.
Почему эти существа бились друг с другом? Навкрат не мог этого толком объяснить. Может быть, оттого, что осаждавшие боялись своих соплеменников? Их в каждый миг становилось все больше и больше, они не знали страха и были необычайно жестоки.
В конце концов враг обратился в бегство и скрылся за холмами. Азенаты, которые к тому времени еще были живы, в слезах смотрели, как те удаляются. Потом они вновь бессильно упали на землю.
На этом рассказ Навкрата заканчивался.
Лайшам положил руку ему на плечо и тут же отдернул ее, будто обжегшись.
В рыданиях старого азената, в глубине его взгляда было что-то пугающее.
В последующие дни он продолжил обследовать окрестности.
В глубине души он знал, что ищет. Он искал Калидана. Он искал знак.
Когда зашел разговор о том, чтобы проникнуть во дворец губернатора, Навкрат дал ему понять, что не сделает больше ни шага. Он сказал, что подождет Лайшама снаружи. «Прекрасно, — ответил тот. — Но если до наступления темноты я не вернусь, считай меня мертвым».
И он растворился в темноте.
Дворец был огромен. Когда он дошел до тронного зала, солнце уже заходило за холмы.
Стояла мертвая тишина.
Разрушенный алтарь, заполненный горьковатой водой бассейн, каменные головы леопардов, которые много веков испускали струи воды, а теперь, расколотые, лежали на полу. Часть потолка рухнула, и через трещины в зал пробивались лучи солнца.
Лайшам подошел ближе.
В глубине зала на троне восседал скелет и глядел на него.
Губернатор Калидан.
Сжав обеими руками меч, он нанес себе смертельный удар: клинок вошел ему в грудь, пробил ее насквозь и вонзился в камень. Но самым ужасным было не это.
Ужаснее всего была его левая рука — странная безобразная конечность гораздо длиннее другой руки. И пальцы уже не были пальцами.
Это были когти.
В мгновение ока Лайшам понял, что произошло. Как и все жители города, он начал превращаться в сентая. И не смог этого вынести. Он убил себя во время превращения, убил чудовище в себе. Даже в смерти он остался победителем.
Повинуясь внезапному порыву, Лайшам протянул руку к мечу. Возмездие! Великолепный, сверкающий клинок. Не меч — легенда с рукоятью из чистого золота.
Он коснулся меча. За его спиной раздался шорох.
Он резко развернулся.
В дверном проеме стоял Навкрат. Но это был уже не Навкрат. Это было… какое-то странное существо с непомерно длинными руками и скорбной обезьяньей улыбкой.
— Шы не дожжен шрохащь мещ, — сказал он.
— Навкрат!
— Мне ощень жажь, — продолжал тот, подходя ближе. — Шакое быфаещ. Я пышалща эшому помешащь, но оно во мне спищ, и я нищефо не моху пощелащь.
«Сентай, — подумал Лайшам. — В нем спит сентай».
По какой-то причине азенат долго сопротивлялся превращению, жил с ним. Но сейчас из-за гнева, или страха, оно снова началось. И теперь Навкрат уже не мог ничего поделать.
Лайшам одним жестом выхватил Возмездие из рук губернатора.
Скелет Калидана зашатался.
— Нет! — крикнуло чудовище, бросаясь на него.
Это был еще не сентай. У него вытянулось лицо, на пальцах появились длинные когти, а на верхушке черепа стали расти длинные черные волосы, но под маской чудовища еще был виден азенат.
— Я не хочу тебя убивать, — объяснил Лайшам, размахивая мечом. — Навкрат! Неужели ты все забыл? Навкрат. Пожалуйста, проснись.
Странное существо заколебалось. Его противник завладел мечом губернатора. Он мог причинить ему зло. Мог, но не причинял. И все время повторял это слово — «Навкрат». Что это значит?
Покачав головой, Лайшам обошел вокруг маленького каменного фонтана и присел на бортик.
— Навкрат, — повторил он.
Где-то в самой глубине у монстра вспыхнула искорка понимания.
Его звали. Его звали по имени.
Что же это такое творится?
Почему у фонтана сидит этот человек?
— Нафкраш?
Странное существо хотело подойти к нему, что-то ему объяснить, ведь оно его знало, и он тоже его знал. Ведь не было же никакого колдовства, правда ведь? Никакого призрака, никакого света — оно просто хотело подойти к нему. Но он, похоже, не понял. Он отскочил назад, и, когда оно подошло ближе, ударил его ногой прямо в лицо, и оно упало в фонтан и стало кричать, и крики его разносились по всему дворцу.
Лайшам тупо смотрел на монстра.
Это существо было Навкратом. А теперь оно умирало.
Почему?
Оно билось в агонии.
Оно кричало и билось в агонии, размахивая длинными руками, как будто тонуло, но воды было так мало, что это казалось невероятным, однако же оно тонуло, и казалось, что вода его обжигает, вода его пугает, а он ничем не может ему помочь, ведь тогда оно, наверное, раздерет его своими когтями.
Это длилось несколько минут.
Затем Лайшам подошел к тому, что еще недавно было Навкратом, и сильным ударом меча разрубил обезображенное тело пополам. Верхняя часть в последний раз содрогнулась и затихла. На лице застыла маска смерти.
Тело губернатора Калидана на троне вновь осело.
Выходит, сентаи смертельно боятся воды. Спасительные воды?
Лайшам поднял меч к темному небу.
На могучем клинке играли закатные лучи.
Возмездие.
* * *
Сидя на каменном парапете, принц Орион смотрел на закатное солнце.
Военный совет закончился очень плохо. Старик Алкиад и помощник Раджака Хассна осыпали друг друга оскорблениями и расстались, пожелав друг другу зла. Потом генерал Леонид стал в чем-то обвинять генерала Аракса. В чем именно? Орион не помнил. Император смотрел, как его генералы поносят друг друга последними словами, с ужасом переводя взгляд с одного на другого. Руки его дрожали. В конце концов, благодаря вмешательству сенатора Эпидона, генералы Императора пришли к соглашению: так и быть, они выслушают, что желают им предложить варвары. Ведь у них в руках дочь Амона Темного. Однажды это обстоятельство может оказаться весьма полезным.
На горизонте показались грозовые тучи. Солнце медленно опускалось за линию скал, птицы летали все ниже. Ночью будет гроза. Орион потянулся и слез с парапета. В его покоях была только самая необходимая мебель. Он всегда ненавидел роскошь — возможно, в память о матери, которая жила в монастыре в самой убогой обстановке.
Раскинув руки, юный принц рухнул на кровать. Он думал о битве, которая его ожидает. Думал об уроках фехтования, о взглядах других солдат, об этом странном ощущении, которое преследовало его всегда, а в последние дни особенно. «Я из другого мира». Он думал о дочке гуонского вождя. Думал об Амоне Темном, о том, что чувствует человек, у которого отобрали все и которому еще предстоит сражаться. Он думал о своем отце — о том, кого он никогда не знал и, наверное, уже никогда не узнает.
— Ваше высочество.
Орион рывком поднялся.
Кто-то яростно барабанил ему в дверь.
Натянув вышитый халат, принц бросился открывать. Перед ним стоял слуга. Вид у него был совершенно потерянный.
— Ваше высочество, ваш наставник…
— Алкиад?
Тот кивнул, утирая пот со лба.
— Что Алкиад? Говори!
— Ему грозит опасность, ваше высочество. Он послал меня за вами.
— Где он?
— Идите за мной.
Мужчины вприпрыжку сбежали по широкой каменной лестнице и помчались по коридорам. По дороге они сбивали с ног сенаторов, те оборачивались и осыпали их ругательствами, но бежавшие не слышали этого. Они спустились еще по одной лестнице, пересекли Зал Побед и вышли во внутренний сад. Старый советник Алкиад, державший в руке меч, повернулся к ним. Напротив него стоял Раджак Хассн.
— Учитель! — воскликнул юный принц, хватая старика за рукав.
— Вы будете секундантом, ваше величество, — сказал появившийся из-за дерева сенатор Адамант. — Ваш наставник велел послать за вами.
— Секундантом?
— На дуэли, ваше величество.
— Нет, постойте, — закричал принц, размахивая руками, — он слишком стар, разве вы не видите?
— Замолчи, — прошипел Алкиад. — Этот человек оскорбил меня, принц Орион. На карту поставлена моя честь. И я послал за тобой, чтобы ты помог мне защищаться, а не учил, что мне делать.
— Но, учитель…
— Ну, раз вы здесь, — улыбнулся сенатор, — мы можем начать бой.
— Нет! — закричал юный принц, взглядом ища помощи у собравшихся.
Позади него собралась группка любопытных.
Прежде чем кто-либо успел помешать ему, Раджак Хассн двинулся на своего противника, на ходу обнажая меч. Советник нанес неловкий удар перед собой. Генерал без труда отклонился и быстрым жестом вонзил меч старику в живот. Без единого звука старик упал на колени. На его тунике выступило кровавое пятно.
— Чудовище! — взревел принц, выхватывая меч из руки своего престарелого учителя и занимая позицию. — Защищайся!
Раджак Хассн секунду молча глядел на него. Затем быстрым движением выбил оружие из руки своего противника. Потом, развернувшись спиной, но не сводя с него глаз, пошел вглубь сада. По рядам присутствующих прокатился гул ужаса. Голова генерала была повернута под совершенно немыслимым углом. Помогая себе рукой, Алкиад медленно опустился на землю. Адамант знаком велел зрителям разойтись.
— Вы все будете молчать о том, что видели, — сказал он. — Ибо вы знаете, что иначе произойдет. И его высочество также будет молчать. Закон Империи запрещает дуэли.
Орион смерил сенатора презрительным взглядом и склонился над телом своего учителя.
Люди расходились нехотя, тихо переговариваясь и боязливо поглядывая через плечо. Принц чувствовал, что они боятся. Раджак Хассн метил на императорский трон. Теперь он даже не считал нужным это скрывать. Наверняка очень скоро он перейдет к действиям. И кто тогда осмелится встать у него на пути?
Адамант тоже развернулся и ушел.
Орион почувствовал, как ему на глаза наворачиваются слезы.
Алкиад по-прежнему был в сознании. Обхватив его за плечи, юный принц осторожно оттащил его в сторону. Он был почти уверен, что его отец это видит. Сверху, из одной из своих башен. Но он не станет туда смотреть. Он не доставит ему этого удовольствия.
— Орион…
Принц склонился над умирающим.
— Зачем? — спросил он, вытирая лицо. — Зачем?
— Я был очень стар, — ответил учитель, сплевывая кровь.
— Вы же знали, что он вас убьет.
— Это был единственный выход, — тихо сказал Алкиад с полуулыбкой. — Я… трус, — добавил он. — Падение азенатской Империи… Я… я не хочу его видеть. Я предпочитаю уйти сейчас, по… понимаешь?
Орион глубоко вздохнул. Вокруг было тихо. Ночь медленно разворачивала свой длинный звездный плащ, кусты трепетали от легкого ветерка.
— Орион.
— Да, учитель?
— Уходи. Уезжай, беги из Дат-Лахана. Тебе здесь не место.
— Вы хотите сказать…
Старик схватил своего ученика за руку и сильно сжал ее.
— Если бы ты знал, — прошептал он. — Если бы ты знал. Ты… ты только что сказал «чудовище».
Принц грустно кивнул.
— Мы все чудовища. Все, понимаешь? И пожалуйста, не думай, что я лучше других. Я сделал много того, о чем теперь очень жалею.
— Тсс.
— Нет, нет, послушай: когда Император предложил мне стать твоим наставником, моя жизнь… изменилась. Я почувствовал, что у меня есть шанс…
Старик остановился и закашлялся. Из угла его губ потекла тоненькая темная струйка. Орион нежно вытер ему рот.
— Твоя кожа, — продолжал Алкиад. — Цвет твоей кожи. Орион, в твоих… в твоих жилах течет варварская кровь. Ты знаешь, кто твоя мать. Но твой истинный отец… я всегда думал, что…
— Учитель!
Старик закрыл глаза и перестал шевелиться. Его пальцы, сжимавшие руку юного принца, медленно ослабили хватку. Потом его вдруг передернуло и, собрав последние силы, он попытался сесть.
— А что… что же я? — бормотал он. — Какой участи заслужили м… мы, все мы, приведшие зло на эти земли? Дитя мое, ступай, поговори со своей матерью, ступай… Варварская кровь… Я думаю… я думаю, что убил… Человека, который, возможно, был… я… возможно, был…
— Учитель! Учитель!
— Твоим отцом, — закончил Алкиад из последних сил.
Он вновь закрыл глаза, и голова его упала на бок.
* * *
— Ваше величество!
Перед ним стоял стражник с поднятым забралом.
— Ваше величество, с вами желает говорить вестник.
— Вестник?
— Разведчик, ваше величество.
Полоний Четвертый тщетно пытался унять дрожь в руках.
Он повернулся к своему трону и молча уселся на него. После этого, глядя прямо перед собой, он разразился смехом — страшным смехом, в котором не было и намека на радость. Стражник судорожно сглотнул. В последнее время, из-за слухов о заговоре и все более и более удручающих новостей с фронта, его величество, кажется, начал сходить с ума. Поговаривали, что с наступлением темноты Император отправляется в темницы нижней части города и самолично истязает узников. Что, прежде чем прикоснуться к пище, он заставляет пробовать все свои блюда трех разных поваров. Все эти мысли со скоростью молнии пронеслись в голове молодого солдата.
Резко оборвав смех, Император коснулся лба дрожащими пальцами.
— Пусть войдет. А сам уходи.
Стражник повиновался, втайне обрадовавшись.
Двери распахнулись, и вошел человек. Он был одет в пыльные лохмотья. Волосы у него на голове были всклокочены, за спиной болтался рваный плащ. В его взгляде читался сильнейший страх.
— Ваше величество… — начал он.
— Что? — невозмутимо спросил Император.
Разведчик сделал несколько шагов вперед. На вид ему было не более двадцати лет, но за это время он успел побывать в аду. Поле битвы, которое он оставил, было усеяно телами его лучших друзей. Он должен рассказать. Поведать об ужасе и абсурдности этой войны. О выжженных кислотой лицах.
— Ваше величество, наш полк — третий легион, возвращавшийся из Эзарета…
— Был разбит.
— Да, ваше величество.
— Ничего страшного.
Юноша медленно поднял голову.
Ничего страшного? Он подошел еще ближе и опустился на одно колено.
Позади него с шумом захлопнулись двери.
— Ваше величество.
По его щекам текли слезы. Бешеная скачка через равнины. Тела убитых братьев, которые ему пришлось покинуть. Страх и одиночество, которые он испытывал каждый вечер с наступлением темноты.
Опершись на подлокотники своего трона, чуда из нефрита, инкрустированного драгоценными камнями, Император осторожно поднялся и медленно спустился к нему.
— Встань.
Юноша медленно распрямился. Рядом с ним стоял его величество.
— Дай мне оружие.
Вестник посмотрел к себе на пояс, будто не понимая, о чем речь. Да, его меч — совершенно бесполезный — висел у него на поясе. Он вынул его из ножен и протянул своему государю. Тот взвесил его на ладони и замурлыкал что-то, похожее на детскую считалку.
«Пусть Изгнанье нам грозит,
Пусть на Запад путь лежит,
Пусть нам дует ветер в спину
И опасность нам сулит».
Продолжая напевать, в одной руке он зажал рукоять меча, а другую положил на плечо разведчику.
«Сами мы убили бога
Ммм-ммм-ммм-ммм»
— Сами мы убили бога, — повторил он. — Ты веришь в то, что я — воплощение Единственного?
Не зная, что ответить, солдат кивнул.
И вдруг он почувствовал, как острая боль пронзает ему низ живота. Он опустил глаза. Меч Императора насквозь проткнул ему внутренности. Другая его рука по-прежнему покоилась у него на плече.
«За что?» — спрашивал взгляд юного солдата.
Император вытер клинок краем туники и выпустил меч из рук. Разведчик зажал руками разверстую рану и почувствовал, как по его пальцам стекает кровь. Он согнулся пополам, прижимая колени к животу. Его величество ткнул его носком башмака.
— Я болен, — сказал он просто.
И снова вонзил меч в тело. Стон боли.
«Смерть, — подумал Полоний Четвертый. — Чужая смерть — это единственное, что поддерживает во мне жизнь».
У его ног бился в агонии скрючившийся разведчик. На каменных плитах пола ширилось темное пятно. Кровь заливалась в желобки между плитами. Несколько минут Император, как завороженный, стоял и смотрел на это. Потом он перевел взгляд на клинок своего меча, крутанул его перед собой, полюбовался игрой солнечных бликов. В глубине души он мечтал, чтобы все скорее кончилось.
* * *
Она не спала.
Она не спала, и когда огромные бронзовые колокола монастыря пробили двенадцать, она почувствовала облегчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31