Лишние
части скармливаются крокодилам, живущим под домом, - конечно, у зрителя довольно
рано возникает предчувствие, что самого Бисселла тоже в конце концов сжуют
аллигаторы, и он не остается разочарованным. В фильме Бисселл является
воплощением зла, его злодейство достигает экзистенциальных масштабов. "Он плачет,
даже слезные железы действуют!.. У тебя во рту вежливый язык: я знаю, потому что
сам его вырезал" <Цитируется по книге "Иллюстрированная история фильмов ужасов"
Карлоса Кларенса. Нью-Йорк, Каприкорн Букс, 1968.>. Но именно несчастный Конвей
представляет собой главную изюминку фильма. Как и злодейство Бисселла,
физическое уродство Конвея столь велико, что становится почти нелепым.., и он
очень похож на старшеклассника, у которого угри по всей физиономии. Лицо его
представляет собой бесформенный макет горной местности, из которой безумно
торчит один подбитый глаз.
И все-таки.., все-таки.., каким-то образом это спотыкающееся существо способно
танцевать рок-н-ролл, значит, оно не может быть таким уж плохим, верно? Мы
встретились с чудовищем, и, как говорит Питер Страуб в своей "Истории с
привидениями", оказалось, что оно - это мы сами.
Ниже мы еще вернемся к чудовищности, и надеюсь, это будут более глубокие
умозаключения, чем те, что можно добыть из руды "Подростка-оборотня" и "Подростка-Франкенштейна",
но сейчас для меня было важно показать, что даже на простейшем уровне истории о
Крюке добиваются многого, причем не рассчитывая на это. В них присутствует
аллегория, и они позволяют пережить катарсис, но лишь потому, что создатель этих
произведений - прежде всего агент нормы. Это справедливо в отношении физического
ужаса, но кроме того, как мы еще убедимся, справедливо и в отношении
произведений более артистического характера, хотя, обратившись к мистическим
свойствам ужаса и страха, мы, разумеется, найдем куда более тревожные и
поразительные ассоциации. Но чтобы достичь этой точки, мы должны, по крайней
мере на время, отложить фильмы и перейти к обсуждению трех романов, которые
составляют основу большинства современных произведений жанра ужасов.
Глава 3
ИСТОРИИ ТАРО
1
Одна из самых распространенных тем в фантастике - бессмертие. "Бессмертное
существо" - основной герой произведений от "Беовульфа" до рассказов По о
Вальдемаре и искусственном сердце и далее до книг Лавкрафта (таких, например,
как "Прохладный воздух"), Блетти и даже, спаси нас Господь, Джона Сола <Автор
огромного количества гиньолей и триллеров.>.
Три романа, о которых пойдет речь в этой главе, по-видимому, действительно
постигли бессмертие, и невозможно достаточно полно и глубоко анализировать
произведения ужасов 1950 - 1980 годов, не касаясь при этом их. Все три как бы
выходят за круг признанной английской "классики", и, возможно, не без причины. "История
доктора Джекила и мистера Хайда" была написана в лихорадочной спешке за три дня.
Повесть привела жену Стивенсона в такой ужас, что тот бросил рукопись в камин..,
а потом написал снова, и опять за три дня. "Дракула" - откровенная мелодрама,
втиснутая в рамки эпистолярного романа, - форма, испускавшая предсмертные вздохи
еще за двадцать лет до того, как Уилки Коллинз сочинял свои последние, полные
тайн и напряжения романы. "Франкенштейн", самый известный из трех, написан
девятнадцатилетней девушкой, и хотя в художественном смысле он сильнее остальных
двух, читают его меньше остальных, да и автору уже никогда потом не удавалось
писать так быстро, так хорошо, так успешно.., и так дерзко.
С точки зрения нелюбезного критика все три романа выглядят как обычные
популярные книжки своего времени, мало чем отличающиеся от других - "Монаха" М.Г.
Льюиса, например, или "Армадейла" Коллинза - книг, забытых всеми, кроме
исследователей готического романа. Время от времени они рекомендуют их своим
студентам; те берутся за них с большой осторожностью.., а затем проглатывают
залпом.
И все же эти три романа - нечто особенное. Они образуют фундамент того
небоскреба книг и фильмов - этой готики двадцатого столетия, которая известна
как "современный жанр ужасов". Больше того, в центре каждого из них находится (или
таится) чудовище, принадлежащее к той структуре, которую Берт Хетлен <Поэт,
профессор университета штата Мэн. Кинг учился у него, когда был в университете,
и посвятил ему одну из своих книг - "Долгая прогулка" ("The Long Walk").> назвал
"бассейном мифов"; в этот бассейн художественной литературы погружены мы все,
даже те, кто не читает книг и не ходит в кино. Словно в колоде карт Таро, там
есть яркие представители зла, его символы: Вампир, Оборотень и Безымянная Тварь.
Один из величайших романов о сверхъестественном, а именно "Поворот винта" (The
Turn of the Screw), Генри Джеймса исключен из колоды Таро, хотя он сделал бы
этот ряд полным, добавив в него наиболее известную сверхъестественную фигуру -
Призрака. Я исключил этот роман по двум причинам: во-первых, потому что "Поворот
винта", несмотря на его элегантную стилистику и выверенный психологизм, оказал
очень слабое влияние на мейнстрим американской массовой культуры. В качестве
архетипа скорее можно было бы взять Каспера, дружелюбное привидение. Во-вторых,
Призрак - тот архетип, чья область бытования (в отличие от чудовища
Франкенштейна, графа Дракулы и Эдварда Хайда) слишком обширна, чтобы быть
представленной одним-единственным романом, каким бы великим этот роман ни был.
Архетип Призрака - это в конечном счете океан литературы о сверхъестественном, и
хотя в свое время мы заведем о нем разговор, эта беседа не будет ограничиваться
одной книгой.
Все эти книги (и "Поворот винта" тоже) объединяет одно: каждая из них имеет дело
с самыми глубинными основами ужаса, с тайнами, которые лучше не раскрывать, и
словами, которые лучше не произносить. И все же Стивенсон, Шелли и Стокер (а
также Джеймс) обещают нам раскрыть эти тайны. Они достигают этого с разной
степенью воздействия и успеха.., но ни о ком нельзя сказать, что он потерпел
неудачу. Может быть, оттого эти романы и кажутся полными жизни. Во всяком случае,
они существуют, и, по-моему, нельзя написать такую книгу, как эта, не
обратившись к ним. Это корни. Вы можете знать, а можете и не знать, что ваш дед
любил вечером после ужина посидеть на веранде и выкурить трубку, но знать, что
он эмигрировал из Польши в 1888 году, приехал в Нью-Йорк и участвовал в
строительстве подземки, вы просто обязаны. Кроме всего прочего, вы с другим
чувством будете заходить в метро. Точно так же трудно понять Кристофера Ли в
образе Дракулы, не зная, что написал о Дракуле рыжеволосый ирландец Абрахам
Стокер.
Итак.., немного о корнях.
2
Даже по Библии не снято столько фильмов, как по "Франкенштейну". Для примера
можно назвать хотя бы "Франкенштейн" (Frankenstein), "Невеста Франкенштейна" (The
Bride of Frankenstein), "Франкенштейн и человек-волк" (Frankenstein Meets the
Wolf-Man), "Месть Франкенштейна" (The Revenge of Frankenstein), "Блекенштейн" (Blackenstein),
"Франкенштейн 1970" (Frankenstein 1970). В свете этого пересказывать сюжет
представляется излишним, но, как я уже говорил, "Франкенштейн" сейчас читают
нечасто. Миллионам американцев известно это имя (хота, конечно, не так хорошо,
как имя Рональда Макдональда; вот уж поистине культовая фигура), но большинству
даже невдомек, что Франкенштейн - это имя создателя чудовища, а не самого
чудовища; и этот факт служит еще одним доказательством, что книга стала частью
американского бассейна мифов, а не чужда ему. Это все равно что сказать, будто
Билли Кид (знаменитый главарь банды из Калифорнии. О нем созданы десятки
вестернов) на самом деле был неженкой из Нью-Йорка, носил котелок, болел
сифилисом и, вероятно, большинство своих жертв убил выстрелом в спину. Людей
интересуют такие факты, но они инстинктивно чувствуют, что сейчас это не важно -
если вообще было когда-то важно. Есть одна особенность, делающая искусство силой,
с которой приходится считаться даже тем, кто об искусстве не думает, - это та
систематичность, с какой миф поглощает правду.., и при этом не страдает ни
отрыжкой, ни несварением желудка.
Роман Мэри Шелли - это медлительная и многословная мелодрама; тема проложена
крупными, продуманными, но грубыми мазками. Повествование разворачивается так,
как приводил бы свои аргументы в споре умный, но наивный студент. В отличие от
основанных на нем фильмов в романе сцен насилия почти нет, и в отличие от
бессловесного чудовища времен "Юниверсал" ("Карлофф-фильмы", как очаровательно
называет их Форри Экермай) существо Шелли изъясняется высокопарными и
правильными фразами пэра в палате лордов или Уильяма Ф. Бакли, вежливо спорящего
с Диком Каветтом в телевизионном ток-шоу <Уильям Ф. Бакли - консервативный (республиканский)
обозреватель и колумнист. Дик Каветт - известный тележурналист, ведущий
вечернего ток-шоу.>. Это разумное существо в отличие от подавляющего даже
физически чудовища Карлоффа, со скошенным лбом и маленькими, глубоко посаженными
глуповато-хитрыми глазками; и во всей книге нет ничего столь же страшного, как
слова, которые Карлофф произносит тусклым, мертвенным, дрожащим тенором: "Да..,
мертвая.., я люблю.., мертвых".
Роман Мэри Шелли имеет подзаголовок "Современный Прометей", и Прометеем тут
является Виктор Франкенштейн. Он оставил родной дом ради университета в
Ингольштадте (мы уже слышим скрип оселка - Мэри Шелли точит один из излюбленных
топоров этого жанра: Есть Вещи, Которые Людям Не Следует Знать), где и свихнулся
- и очень опасно - на идеях гальванизма и алхимии. Неизбежным результатом,
естественно, становится создание чудовища; для этой цели используется больше
частей, чем можно насчитать в автомобильном каталоге Уитни. Франкенштейн создает
своего монстра в едином порыве лихорадочной деятельности, и в этой сцене проза
Шелли достигает наибольших высот.
О вскрытии могил, необходимом для достижения цели:
"Как рассказать об ужасах этих ночных бдений, когда я рылся в могильной плесени
или терзал живых тварей ради оживления мертвой материи? Сейчас при воспоминании
об этом я дрожу всем телом... Я собирал кости в склепах; я кощунственной рукой
вторгался в сокровеннейшие уголки человеческого тела.., иные подробности этой
работы внушали мне такой ужас, что глаза мои едва не вылезали из орбит" <Здесь и
далее цитируется по переводу: Мэри Шелли. Франкенштейн, или Современный Прометей.
Роман. Пер, с англ. 3. Александровой. М.: Иад-во худож. лит-ры, 1965.>.
О сне, который приснился создателю после завершения эксперимента:
"Я увидел во сне кошмар: прекрасная и цветущая Элизабет шла по улице
Ингольштадта. Я в восхищении обнял ее, но едва успел запечатлеть поцелуй на ее
устах, как они помертвели, черты ее изменились, и вот я держу в объятиях труп
моей матери; тело ее окутано саваном, и в его складках копошатся могильные черви.
Я в ужасе проснулся; на лбу у меня выступил холодный пот, зубы стучали, а все
тело свела судорога; и тут в мутном желтом свете луны, пробивавшемся сквозь
ставни, я увидел гнусного урода, сотворенного мной. Он приподнял полог кровати;
глаза его, если можно назвать их глазами, были устремлены на меня. Челюсти его
двигались, и он издавал непонятные звуки, растягивая рот в улыбку".
На этот кошмар Виктор реагирует, как любой нормальный человек: с криком убегает
в ночь. С этой минуты повествование превращается в шекспировскую трагедию, и ее
классическая цельность нарушается лишь сомнением миссис Шелли, в чем же роковая
ошибка: в дерзости Виктора (возомнившего себя Творцом) или в его отказе принять
на себя ответственность за свое создание, после того как вдохнул в него искру
жизни.
Чудовище начинает мстить своему создателю и убивает его младшего брата Уильяма.
Кстати, читателю не слишком жалко Уильяма: когда чудовище пытается с ним
подружиться, мальчик отвечает: "Отвратительное чудовище! Пусти меня! Мой папа -
судья! Его зовут Франкенштейн. Он тебя накажет. Ты не смеешь меня держать". Эта
обычная реакция ребенка из богатой семьи оказывается последней в его жизни:
услышав из уст мальчика имя своего создателя, чудовище ломает ему хрупкую шею.
В убийстве обвиняют ни в чем не повинную служанку Франкенштейнов Жюстину Мориц и
приговаривают ее к повешению - и бремя вины несчастного Франкенштейна
удваивается. Не выдержав, чудовище приходит к своему создателю и рассказывает
свою историю <История эта большей частью просто нелепа. Чудовище прячется в
сарае, примыкающем к крестьянской хижине. Один из крестьян, молодой человек по
имени Феликс, как раз учит свою подругу, беглую арабскую женщину благородного
происхождения Софию, своему языку; слушая их, чудовище учится говорить.
Учебниками для чтения ему служат "Потерянный рай", "Жизнеописания" Плутарха и "Страдания
юного Вертера" (sic), которые он обнаруживает в чемодане, найденном в канаве
Этот причудливый рассказ в рассказе можно сравнить только с той сценой в "Робинзоне
Крузо", когда Крузо нагой плывет к разбитому кораблю и там, в соответствии с
замыслом Дефо, запасается самыми разнообразными вещами и продуктами. Мое
восхищение такой изобретательностью не знает границ.>. В заключение он говорит,
что хочет подругу. Он обещает Франкенштейну, что если его желание будет
исполнено, он заберет свою женщину и они вдвоем будут жить в какой-нибудь
далекой пустыне (предполагается Южная Америка, так как Нью-Джерси в те времена
еще не изобрели), вдали от людей. А в качестве альтернативы чудовище грозит
царством ужаса. Он подтверждает вечную истину "лучше творить зло, чем ничего не
делать", сказав: "Я отомщу за свои обиды. Раз мне не дано вселять любовь, я буду
вызывать страх; и прежде всего на тебя - моего заклятого врага, моего создателя,
я клянусь обрушить неугасимую ненависть. Берегись: я сделаю все, чтобы тебя
уничтожить, и не успокоюсь, пока не опустошу твое сердце и ты не проклянешь час
своего рождения".
Наконец Виктор соглашается и действительно создает женщину. Заключительный акт
своего второго творения он совершает на одном из пустынных Оркнейских островов,
и на этих страницах Мэри Шелли вновь добивается такой же интенсивности
настроения и атмосферы, какие были в начале. За мгновение до того как наделить
существо жизнью, Франкенштейна охватывают сомнения. Он представляет себе, как
эта парочка опустошает мир. Хуже того: они видятся ему Адамом и Евой
отвратительной расы чудовищ. Дитя своего времени, Мэри Шелли и не подумала, что
человек, способный вдохнуть жизнь в разлагающиеся части трупов, сочтет детской
забавой создать бесплодную женщину.
Разумеется, после того как Франкенштейн уничтожает подругу созданного им монстра,
тот немедленно появляется; и у него подготовлено для Виктора Франкенштейна
несколько слов, и ни одно из них не звучит как пожелание счастья. Обещанное им
царство ужаса разворачивается, как цепь взрывающихся хлопушек (хотя в
размеренной прозе миссис Шелли это больше напоминает разрывы капсюлей). Для
начала чудовище душит Генри Клервала, друга детства Франкенштейна. Вслед за этим
оно делает самый ужасный намек: "Я буду с тобой в твою брачную ночь". Для
современников Мэри Шелли, как и для наших с вами современников, в этой фразе
содержится нечто большее, чем просто клятва убить.
В ответ на угрозу Франкенштейн почти сразу же женится на своей Элизабет, которую
любит с самого детства, - не самый правдоподобный момент книги, но все равно с
чемоданом в канаве или беглой благородной арабкой его не сравнить. В брачную
ночь Виктор выходит навстречу монстру, наивно полагая, что тот угрожал смертью
ему. Не тут-то было: чудовище тем временем врывается в маленький домик, который
Виктор и Элизабет сняли на ночь. Элизабет гибнет. За ней умирает отец
Франкенштейна - от сердечного приступа.
Франкенштейн безжалостно преследует свое создание в арктических водах, но сам
умирает на борту идущего к полюсу корабля Роберта Уолтона, очередного ученого,
решившего разгадать загадки Бога и природы.., и круг аккуратненько замыкается.
3
И вот вам вопрос: как получилось, что эта скромная готическая история, которая в
первом варианте едва занимала сто страниц (Перси уговорил свою супругу добавить
воды), превратилась в своеобразную эхо-камеру культуры; теперь, спустя сто
шестьдесят четыре года, мы имеем овсянку "Франкенберри" (близкая родственница
двух других лучших завтраков - "графа Чокулы" и "Буберри"); старый телесериал "Мюнстеры";
модный конструктор "Аврора Франкенштейн" (если его собрать, глаз юного
модельщика порадует фосфоресцирующее создание, которое, очевидно, бродит по
кладбищу;
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5 6 7 8 9
части скармливаются крокодилам, живущим под домом, - конечно, у зрителя довольно
рано возникает предчувствие, что самого Бисселла тоже в конце концов сжуют
аллигаторы, и он не остается разочарованным. В фильме Бисселл является
воплощением зла, его злодейство достигает экзистенциальных масштабов. "Он плачет,
даже слезные железы действуют!.. У тебя во рту вежливый язык: я знаю, потому что
сам его вырезал" <Цитируется по книге "Иллюстрированная история фильмов ужасов"
Карлоса Кларенса. Нью-Йорк, Каприкорн Букс, 1968.>. Но именно несчастный Конвей
представляет собой главную изюминку фильма. Как и злодейство Бисселла,
физическое уродство Конвея столь велико, что становится почти нелепым.., и он
очень похож на старшеклассника, у которого угри по всей физиономии. Лицо его
представляет собой бесформенный макет горной местности, из которой безумно
торчит один подбитый глаз.
И все-таки.., все-таки.., каким-то образом это спотыкающееся существо способно
танцевать рок-н-ролл, значит, оно не может быть таким уж плохим, верно? Мы
встретились с чудовищем, и, как говорит Питер Страуб в своей "Истории с
привидениями", оказалось, что оно - это мы сами.
Ниже мы еще вернемся к чудовищности, и надеюсь, это будут более глубокие
умозаключения, чем те, что можно добыть из руды "Подростка-оборотня" и "Подростка-Франкенштейна",
но сейчас для меня было важно показать, что даже на простейшем уровне истории о
Крюке добиваются многого, причем не рассчитывая на это. В них присутствует
аллегория, и они позволяют пережить катарсис, но лишь потому, что создатель этих
произведений - прежде всего агент нормы. Это справедливо в отношении физического
ужаса, но кроме того, как мы еще убедимся, справедливо и в отношении
произведений более артистического характера, хотя, обратившись к мистическим
свойствам ужаса и страха, мы, разумеется, найдем куда более тревожные и
поразительные ассоциации. Но чтобы достичь этой точки, мы должны, по крайней
мере на время, отложить фильмы и перейти к обсуждению трех романов, которые
составляют основу большинства современных произведений жанра ужасов.
Глава 3
ИСТОРИИ ТАРО
1
Одна из самых распространенных тем в фантастике - бессмертие. "Бессмертное
существо" - основной герой произведений от "Беовульфа" до рассказов По о
Вальдемаре и искусственном сердце и далее до книг Лавкрафта (таких, например,
как "Прохладный воздух"), Блетти и даже, спаси нас Господь, Джона Сола <Автор
огромного количества гиньолей и триллеров.>.
Три романа, о которых пойдет речь в этой главе, по-видимому, действительно
постигли бессмертие, и невозможно достаточно полно и глубоко анализировать
произведения ужасов 1950 - 1980 годов, не касаясь при этом их. Все три как бы
выходят за круг признанной английской "классики", и, возможно, не без причины. "История
доктора Джекила и мистера Хайда" была написана в лихорадочной спешке за три дня.
Повесть привела жену Стивенсона в такой ужас, что тот бросил рукопись в камин..,
а потом написал снова, и опять за три дня. "Дракула" - откровенная мелодрама,
втиснутая в рамки эпистолярного романа, - форма, испускавшая предсмертные вздохи
еще за двадцать лет до того, как Уилки Коллинз сочинял свои последние, полные
тайн и напряжения романы. "Франкенштейн", самый известный из трех, написан
девятнадцатилетней девушкой, и хотя в художественном смысле он сильнее остальных
двух, читают его меньше остальных, да и автору уже никогда потом не удавалось
писать так быстро, так хорошо, так успешно.., и так дерзко.
С точки зрения нелюбезного критика все три романа выглядят как обычные
популярные книжки своего времени, мало чем отличающиеся от других - "Монаха" М.Г.
Льюиса, например, или "Армадейла" Коллинза - книг, забытых всеми, кроме
исследователей готического романа. Время от времени они рекомендуют их своим
студентам; те берутся за них с большой осторожностью.., а затем проглатывают
залпом.
И все же эти три романа - нечто особенное. Они образуют фундамент того
небоскреба книг и фильмов - этой готики двадцатого столетия, которая известна
как "современный жанр ужасов". Больше того, в центре каждого из них находится (или
таится) чудовище, принадлежащее к той структуре, которую Берт Хетлен <Поэт,
профессор университета штата Мэн. Кинг учился у него, когда был в университете,
и посвятил ему одну из своих книг - "Долгая прогулка" ("The Long Walk").> назвал
"бассейном мифов"; в этот бассейн художественной литературы погружены мы все,
даже те, кто не читает книг и не ходит в кино. Словно в колоде карт Таро, там
есть яркие представители зла, его символы: Вампир, Оборотень и Безымянная Тварь.
Один из величайших романов о сверхъестественном, а именно "Поворот винта" (The
Turn of the Screw), Генри Джеймса исключен из колоды Таро, хотя он сделал бы
этот ряд полным, добавив в него наиболее известную сверхъестественную фигуру -
Призрака. Я исключил этот роман по двум причинам: во-первых, потому что "Поворот
винта", несмотря на его элегантную стилистику и выверенный психологизм, оказал
очень слабое влияние на мейнстрим американской массовой культуры. В качестве
архетипа скорее можно было бы взять Каспера, дружелюбное привидение. Во-вторых,
Призрак - тот архетип, чья область бытования (в отличие от чудовища
Франкенштейна, графа Дракулы и Эдварда Хайда) слишком обширна, чтобы быть
представленной одним-единственным романом, каким бы великим этот роман ни был.
Архетип Призрака - это в конечном счете океан литературы о сверхъестественном, и
хотя в свое время мы заведем о нем разговор, эта беседа не будет ограничиваться
одной книгой.
Все эти книги (и "Поворот винта" тоже) объединяет одно: каждая из них имеет дело
с самыми глубинными основами ужаса, с тайнами, которые лучше не раскрывать, и
словами, которые лучше не произносить. И все же Стивенсон, Шелли и Стокер (а
также Джеймс) обещают нам раскрыть эти тайны. Они достигают этого с разной
степенью воздействия и успеха.., но ни о ком нельзя сказать, что он потерпел
неудачу. Может быть, оттого эти романы и кажутся полными жизни. Во всяком случае,
они существуют, и, по-моему, нельзя написать такую книгу, как эта, не
обратившись к ним. Это корни. Вы можете знать, а можете и не знать, что ваш дед
любил вечером после ужина посидеть на веранде и выкурить трубку, но знать, что
он эмигрировал из Польши в 1888 году, приехал в Нью-Йорк и участвовал в
строительстве подземки, вы просто обязаны. Кроме всего прочего, вы с другим
чувством будете заходить в метро. Точно так же трудно понять Кристофера Ли в
образе Дракулы, не зная, что написал о Дракуле рыжеволосый ирландец Абрахам
Стокер.
Итак.., немного о корнях.
2
Даже по Библии не снято столько фильмов, как по "Франкенштейну". Для примера
можно назвать хотя бы "Франкенштейн" (Frankenstein), "Невеста Франкенштейна" (The
Bride of Frankenstein), "Франкенштейн и человек-волк" (Frankenstein Meets the
Wolf-Man), "Месть Франкенштейна" (The Revenge of Frankenstein), "Блекенштейн" (Blackenstein),
"Франкенштейн 1970" (Frankenstein 1970). В свете этого пересказывать сюжет
представляется излишним, но, как я уже говорил, "Франкенштейн" сейчас читают
нечасто. Миллионам американцев известно это имя (хота, конечно, не так хорошо,
как имя Рональда Макдональда; вот уж поистине культовая фигура), но большинству
даже невдомек, что Франкенштейн - это имя создателя чудовища, а не самого
чудовища; и этот факт служит еще одним доказательством, что книга стала частью
американского бассейна мифов, а не чужда ему. Это все равно что сказать, будто
Билли Кид (знаменитый главарь банды из Калифорнии. О нем созданы десятки
вестернов) на самом деле был неженкой из Нью-Йорка, носил котелок, болел
сифилисом и, вероятно, большинство своих жертв убил выстрелом в спину. Людей
интересуют такие факты, но они инстинктивно чувствуют, что сейчас это не важно -
если вообще было когда-то важно. Есть одна особенность, делающая искусство силой,
с которой приходится считаться даже тем, кто об искусстве не думает, - это та
систематичность, с какой миф поглощает правду.., и при этом не страдает ни
отрыжкой, ни несварением желудка.
Роман Мэри Шелли - это медлительная и многословная мелодрама; тема проложена
крупными, продуманными, но грубыми мазками. Повествование разворачивается так,
как приводил бы свои аргументы в споре умный, но наивный студент. В отличие от
основанных на нем фильмов в романе сцен насилия почти нет, и в отличие от
бессловесного чудовища времен "Юниверсал" ("Карлофф-фильмы", как очаровательно
называет их Форри Экермай) существо Шелли изъясняется высокопарными и
правильными фразами пэра в палате лордов или Уильяма Ф. Бакли, вежливо спорящего
с Диком Каветтом в телевизионном ток-шоу <Уильям Ф. Бакли - консервативный (республиканский)
обозреватель и колумнист. Дик Каветт - известный тележурналист, ведущий
вечернего ток-шоу.>. Это разумное существо в отличие от подавляющего даже
физически чудовища Карлоффа, со скошенным лбом и маленькими, глубоко посаженными
глуповато-хитрыми глазками; и во всей книге нет ничего столь же страшного, как
слова, которые Карлофф произносит тусклым, мертвенным, дрожащим тенором: "Да..,
мертвая.., я люблю.., мертвых".
Роман Мэри Шелли имеет подзаголовок "Современный Прометей", и Прометеем тут
является Виктор Франкенштейн. Он оставил родной дом ради университета в
Ингольштадте (мы уже слышим скрип оселка - Мэри Шелли точит один из излюбленных
топоров этого жанра: Есть Вещи, Которые Людям Не Следует Знать), где и свихнулся
- и очень опасно - на идеях гальванизма и алхимии. Неизбежным результатом,
естественно, становится создание чудовища; для этой цели используется больше
частей, чем можно насчитать в автомобильном каталоге Уитни. Франкенштейн создает
своего монстра в едином порыве лихорадочной деятельности, и в этой сцене проза
Шелли достигает наибольших высот.
О вскрытии могил, необходимом для достижения цели:
"Как рассказать об ужасах этих ночных бдений, когда я рылся в могильной плесени
или терзал живых тварей ради оживления мертвой материи? Сейчас при воспоминании
об этом я дрожу всем телом... Я собирал кости в склепах; я кощунственной рукой
вторгался в сокровеннейшие уголки человеческого тела.., иные подробности этой
работы внушали мне такой ужас, что глаза мои едва не вылезали из орбит" <Здесь и
далее цитируется по переводу: Мэри Шелли. Франкенштейн, или Современный Прометей.
Роман. Пер, с англ. 3. Александровой. М.: Иад-во худож. лит-ры, 1965.>.
О сне, который приснился создателю после завершения эксперимента:
"Я увидел во сне кошмар: прекрасная и цветущая Элизабет шла по улице
Ингольштадта. Я в восхищении обнял ее, но едва успел запечатлеть поцелуй на ее
устах, как они помертвели, черты ее изменились, и вот я держу в объятиях труп
моей матери; тело ее окутано саваном, и в его складках копошатся могильные черви.
Я в ужасе проснулся; на лбу у меня выступил холодный пот, зубы стучали, а все
тело свела судорога; и тут в мутном желтом свете луны, пробивавшемся сквозь
ставни, я увидел гнусного урода, сотворенного мной. Он приподнял полог кровати;
глаза его, если можно назвать их глазами, были устремлены на меня. Челюсти его
двигались, и он издавал непонятные звуки, растягивая рот в улыбку".
На этот кошмар Виктор реагирует, как любой нормальный человек: с криком убегает
в ночь. С этой минуты повествование превращается в шекспировскую трагедию, и ее
классическая цельность нарушается лишь сомнением миссис Шелли, в чем же роковая
ошибка: в дерзости Виктора (возомнившего себя Творцом) или в его отказе принять
на себя ответственность за свое создание, после того как вдохнул в него искру
жизни.
Чудовище начинает мстить своему создателю и убивает его младшего брата Уильяма.
Кстати, читателю не слишком жалко Уильяма: когда чудовище пытается с ним
подружиться, мальчик отвечает: "Отвратительное чудовище! Пусти меня! Мой папа -
судья! Его зовут Франкенштейн. Он тебя накажет. Ты не смеешь меня держать". Эта
обычная реакция ребенка из богатой семьи оказывается последней в его жизни:
услышав из уст мальчика имя своего создателя, чудовище ломает ему хрупкую шею.
В убийстве обвиняют ни в чем не повинную служанку Франкенштейнов Жюстину Мориц и
приговаривают ее к повешению - и бремя вины несчастного Франкенштейна
удваивается. Не выдержав, чудовище приходит к своему создателю и рассказывает
свою историю <История эта большей частью просто нелепа. Чудовище прячется в
сарае, примыкающем к крестьянской хижине. Один из крестьян, молодой человек по
имени Феликс, как раз учит свою подругу, беглую арабскую женщину благородного
происхождения Софию, своему языку; слушая их, чудовище учится говорить.
Учебниками для чтения ему служат "Потерянный рай", "Жизнеописания" Плутарха и "Страдания
юного Вертера" (sic), которые он обнаруживает в чемодане, найденном в канаве
Этот причудливый рассказ в рассказе можно сравнить только с той сценой в "Робинзоне
Крузо", когда Крузо нагой плывет к разбитому кораблю и там, в соответствии с
замыслом Дефо, запасается самыми разнообразными вещами и продуктами. Мое
восхищение такой изобретательностью не знает границ.>. В заключение он говорит,
что хочет подругу. Он обещает Франкенштейну, что если его желание будет
исполнено, он заберет свою женщину и они вдвоем будут жить в какой-нибудь
далекой пустыне (предполагается Южная Америка, так как Нью-Джерси в те времена
еще не изобрели), вдали от людей. А в качестве альтернативы чудовище грозит
царством ужаса. Он подтверждает вечную истину "лучше творить зло, чем ничего не
делать", сказав: "Я отомщу за свои обиды. Раз мне не дано вселять любовь, я буду
вызывать страх; и прежде всего на тебя - моего заклятого врага, моего создателя,
я клянусь обрушить неугасимую ненависть. Берегись: я сделаю все, чтобы тебя
уничтожить, и не успокоюсь, пока не опустошу твое сердце и ты не проклянешь час
своего рождения".
Наконец Виктор соглашается и действительно создает женщину. Заключительный акт
своего второго творения он совершает на одном из пустынных Оркнейских островов,
и на этих страницах Мэри Шелли вновь добивается такой же интенсивности
настроения и атмосферы, какие были в начале. За мгновение до того как наделить
существо жизнью, Франкенштейна охватывают сомнения. Он представляет себе, как
эта парочка опустошает мир. Хуже того: они видятся ему Адамом и Евой
отвратительной расы чудовищ. Дитя своего времени, Мэри Шелли и не подумала, что
человек, способный вдохнуть жизнь в разлагающиеся части трупов, сочтет детской
забавой создать бесплодную женщину.
Разумеется, после того как Франкенштейн уничтожает подругу созданного им монстра,
тот немедленно появляется; и у него подготовлено для Виктора Франкенштейна
несколько слов, и ни одно из них не звучит как пожелание счастья. Обещанное им
царство ужаса разворачивается, как цепь взрывающихся хлопушек (хотя в
размеренной прозе миссис Шелли это больше напоминает разрывы капсюлей). Для
начала чудовище душит Генри Клервала, друга детства Франкенштейна. Вслед за этим
оно делает самый ужасный намек: "Я буду с тобой в твою брачную ночь". Для
современников Мэри Шелли, как и для наших с вами современников, в этой фразе
содержится нечто большее, чем просто клятва убить.
В ответ на угрозу Франкенштейн почти сразу же женится на своей Элизабет, которую
любит с самого детства, - не самый правдоподобный момент книги, но все равно с
чемоданом в канаве или беглой благородной арабкой его не сравнить. В брачную
ночь Виктор выходит навстречу монстру, наивно полагая, что тот угрожал смертью
ему. Не тут-то было: чудовище тем временем врывается в маленький домик, который
Виктор и Элизабет сняли на ночь. Элизабет гибнет. За ней умирает отец
Франкенштейна - от сердечного приступа.
Франкенштейн безжалостно преследует свое создание в арктических водах, но сам
умирает на борту идущего к полюсу корабля Роберта Уолтона, очередного ученого,
решившего разгадать загадки Бога и природы.., и круг аккуратненько замыкается.
3
И вот вам вопрос: как получилось, что эта скромная готическая история, которая в
первом варианте едва занимала сто страниц (Перси уговорил свою супругу добавить
воды), превратилась в своеобразную эхо-камеру культуры; теперь, спустя сто
шестьдесят четыре года, мы имеем овсянку "Франкенберри" (близкая родственница
двух других лучших завтраков - "графа Чокулы" и "Буберри"); старый телесериал "Мюнстеры";
модный конструктор "Аврора Франкенштейн" (если его собрать, глаз юного
модельщика порадует фосфоресцирующее создание, которое, очевидно, бродит по
кладбищу;
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5 6 7 8 9