.. а потом он - в который раз - вспомнил, что Генри Дийн,
превратившийся со временем в великого мудреца и выдающегося торчка, мертв.
Осознание этого факта все еще не утратило способности заставать Эдди
врасплох, оно продолжало задевать за живое, заставляя когда горевать,
когда злиться, а порой испытывать чувство вины. В этот день, за два дня до
того, как из зеленых коридоров леса вырвался разъяренный медведь-исполин,
оно поразило молодого человека наиудивительнейшим образом. Эдди
почувствовал облегчение и окрыляющую радость.
Он был свободен.
Осторожно прорезая древесину вокруг основания шишки ножом,
позаимствованным у Роланда, Эдди отделил вырост от пня, вернулся с ним на
прежнее место и уселся под деревом, вертя деревяшку в руках. Он смотрел не
н_а_ нее, он смотрел _в_ нее.
Сюзанна закончила возиться с кроликом. Мясо отправилось в горшок над
костром; шкурку она растянула между двух палок, привязав сыромятным
шнуром, мотки которого хранились в кошеле Роланда. Позднее, после вечерней
трапезы, Эдди возьмется выделывать эту шкурку начисто. Опираясь на руки,
Сюзанна без труда заскользила туда, где, привалясь к высокой старой сосне,
сидел Эдди. Роланд у костра крошил в горшок какие-то загадочные - и без
сомнения восхитительные - лесные травы.
- Что поделываем, Эдди?
Эдди обнаружил, что сдерживает нелепое стремление спрятать деревяшку
за спину.
- Да так, ничего, - сказал он. - Вот подумал... ну... может, вырезать
что-нибудь. - Он помолчал, потом прибавил: - Правда, я по этой части не
большой мастак. - Говорил он так, словно старался убедить Сюзанну.
Сюзанна озадаченно взглянула на Эдди. Она, казалось, совсем уже
собралась что-то сказать, но мгновение спустя просто пожала плечами и
удалилась, оставив Эдди в покое. Она понятия не имела, отчего юноша словно
бы стыдился потратить немного времени на резьбу (ее-то отец только и
делал, что резал да строгал), но полагала: если это требует отдельного
разговора, то в свое время Эдди такой разговор заведет.
Эдди понимал, что чувствовать себя виноватым бессмысленно и глупо, но
при этом сознавал: ему удобнее работать, когда он в лагере один. Похоже,
старые привычки иногда отмирают очень неохотно. Победа над героином,
оказывается, сущие пустяки по сравнению с победой над своим детством.
Эдди неожиданно для себя обнаружил, что, когда Роланд с Сюзанной
покидают лагерь ради охоты, упражнений в стрельбе или весьма своеобразных
уроков стрелка, он трудится над своим куском дерева на удивление споро и
со все возрастающим наслаждением. Да, там, внутри, кое-что было, тут Эдди
не ошибся. Предмет простых очертаний, и нож Роланда вызволял его с
пугающей легкостью. Эдди думал извлечь эту нехитрую штуку из деревяшки
почти целиком, а значит, праща действительно могла стать настоящим
оружием. Может, она и не шла ни в какое сравнение с большими револьверами
Роланда - пусть, все равно это было нечто, сделанное собственными руками
Эдди. Что-то _с_в_о_е_. И эта мысль очень радовала юношу.
Он не услышал испуганного карканья первых поднявшихся в небо ворон.
Он уже представлял себе - предвкушал - как в очень скором времени,
возможно, увидит дерево с плененным в нем луком.

5
Эдди услышал приближение медведя раньше Роланда и Сюзанны, но
ненамного: молодого человека сковывало глубокое оцепенение, порожденное
той сосредоточенностью, что сопутствует творческому порыву в миг, когда он
наиболее мощен и сладостен. Почти всю жизнь Эдди такие порывы подавлял, и
этот завладел им безраздельно. Эдди стал добровольным узником.
Из этого оцепенения его вырвал не треск падающих деревьев, а короткий
гром револьверного выстрела на юге. Улыбаясь, Эдди поднял голову и
обсыпанной опилками рукой откинул волосы со лба. Он сидел, привалясь к
высокой сосне, на поляне, ставшей их домом, в скрещенье ложащихся на лицо
лучей зелено-золотого лесного света, и был в эту минуту действительно
красив - молодой человек с непокорными темными волосами, которые все время
норовили рассыпаться по высокому лбу; молодой человек с энергичным
подвижным ртом и светло-карими глазами.
Его взгляд на мгновение перекочевал ко второму револьверу Роланда,
свисавшему на ремне с ближней ветки, и Эдди вдруг обнаружил, что с
любопытством размышляет над тем, давно ли Роланд перестал уходить куда бы
то ни было без того, чтобы у него на боку не висел хоть один из его
легендарных револьверов. Этот вопрос привел Эдди к двум другим.
С_к_о_л_ь_к_о_ ему лет, этому человеку, выдернувшему их с Сюзанной из
родного мира и родных _к_о_г_д_а_? И, что более существенно, что с этим
человеком творится?
Сюзанна обещала затронуть эту тему... если отстреляется хорошо и если
от общения с ней шерсть у Роланда не встанет дыбом. Эдди не думал, что
Роланд сразу же выложит все как на духу, но пришла пора дать долговязому
уроду понять: _о_н_и_ знают, что _ч_т_о_-_т_о_ неладно.
- Захочет Господь - будет вода, - проговорил Эдди, возвращаясь к
своему занятию. На губах у него играла едва заметная улыбочка. Они с
Сюзанной уже нахватались присказок от Роланда... а он - от них. Почти как
если бы они были половинками единого целого...
В чаще неподалеку повалилось дерево, и Эдди мигом вскочил, с
наполовину вырезанной пращой в одной руке и ножом Роланда - в другой.
Молодой человек наконец насторожился и с колотящимся сердцем уставился
через поляну туда, откуда донесся шум. Что-то приближалось. Теперь-то Эдди
было слышно, как оно шумно, по-хозяйски ломится сквозь кусты, и он с
горечью подивился, что заметил это так поздно. В далеком уголке его
сознания тоненький голосок пропищал: поделом тебе. Не делай ничего лучше
Генри, не трепли брату нервы.
С прерывистым надсадным треском упало еще одно дерево. Эдди,
смотревший в проход, образованный неровным строем высоких елей, увидел,
как в неподвижный воздух поднялось облако древесной пыли. Существо,
повинное в появлении этого облака, вдруг заревело - свирепо, так, что
кровь стыла в жилах.
Здоровущий, сука, кто он ни есть.
Бросив деревяшку на землю, Эдди метнул нож Роланда в дерево, росшее в
пятнадцати футах слева. Нож сделал в воздухе двойное сальто и, задрожав,
вонзился в ствол по середину лезвия. Эдди протянул руку к ветке, на
которой висела кобура стрелка, выхватил револьвер и взвел курок.
Остаться или дать тягу?
Но молодой человек обнаружил, что уже не может позволить себе роскошь
решать этот вопрос. Тварь была не только огромной, но и _б_ы_с_т_р_о_й_, и
бежать было поздно. В проходе между деревьями с северной стороны поляны,
куда он смотрел, ему начали открываться исполинские очертания - силуэт,
поспорить вышиною с которым могли лишь самые высокие деревья. Гигант
тяжело и неуклюже шел прямо на юношу. Взгляд чудовища уперся в Эдди Дийна,
и оно вновь заревело.
- Мама родная, шиздец, - прошептал Эдди, когда очередное дерево
согнулось, выстрелило, точно пушка, и с громким треском рухнуло на лесную
подстилку, подняв облако пыли и сухой хвои. Теперь зверь - медведь ростом
с Кинг-Конга, - ломая сучья, надвигался на поляну. Земля дрожала у него
под ногами.
"Что будешь делать, Эдди?" - внезапно спросил Роланд. - "Думай! Это
единственное преимущество, какое есть у тебя перед оным зверем. Что ты
будешь делать?"
Что оного зверя удастся убить, Эдди не думал. Из базуки - может быть,
но из стрелкова сорок пятого калибра - нет. Можно было бы убежать, но ему
отчего-то казалось, что наступающий на поляну зверь при желании способен
проявить изрядное проворство. Эдди догадывался, что вероятность окончить
жизнь раздавленным в лепешку пятой медведя-великана составляет добрых
пятьдесят процентов.
Так на что решиться? Остаться и стрелять или бежать отсюда как
угорелому?
Эдди пришло в голову, что есть и третий вариант: можно взобраться
наверх.
Он повернулся к дереву, о которое опирался спиной. Это была огромная
вековая сосна, бесспорно, самое высокое дерево в этой части леса. Ее
первая ветвь развернула свой зеленый перистый веер в восьми футах от
земли. Эдди снял револьвер с курка, сунул за пояс штанов, подпрыгнул,
ухватился за ветку и лихорадочно подтянулся. За его спиной вновь зычно
взревел ворвавшийся на поляну медведь.
Молодой человек так или иначе непременно стал бы его добычей, и
висеть бы тогда кишкам Эдди Дийна веселыми яркими нитями на нижних ветвях
сосны, если бы в этот миг медведь опять не расчихался. Подняв на месте
бывшего костра черную тучу пепла, зверь замер, согнувшись чуть ли не вдвое
и уперев передние лапищи в огромные ляжки, отчего на мгновение сделался
похож на старика в шубе - на простуженного старика. Он чихал и чихал -
АП-ЧХИ! АП-ЧХИ! АП-ЧХИ! - и от его морды летели мириады паразитов. Горячая
струя мочи била между лап в кострище, с шипением размывая россыпь
угольков.
Не тратя попусту дарованные ему несколько дополнительных решающих
секунд, Эдди с обезьяньим проворством взлетел на сосну, остановившись лишь
раз, чтобы убедиться, что револьвер по-прежнему крепко сидит за поясом его
штанов. Эдди владел ужас; он уже наполовину убедил себя, что погибнет
(чего же и ждать, когда рядом нету Генри, который бы Приглядывал за ним),
- и все равно в голове у юноши клокотал безумный смех.
"Положение безвыходное, - подумал Эдди. - Не хило, а, фанаты? Загнан
на дерево Медведзиллой".
Тварь снова подняла голову - солнце короткими ослепительными
вспышками заиграло на вращающейся штуке меж ее ушей - и атаковала дерево
Эдди. Высоко занеся лапу, медведь ударил, намереваясь сшибить молодого
человека с сосны, как шишку. Эдди перемахнул на следующий сук. В тот же
миг огромная лапа переломила ветку, на которой он только что стоял,
пропоров и сорвав с Эдди ботинок. Ошметки разодранного надвое башмака
отлетели прочь.
"Ничего-ничего, все нормально, - думал Эдди. - Если хочешь, Братец
Медведь, забери оба. Чертовы штиблеты все равно давно сносились".
Медведь заревел и хлестнул по дереву, оставив в древней коре глубокие
раны, из которых потекла прозрачная живица. Эдди, не останавливаясь,
судорожно карабкался вверх по редеющим ветвям. Осмелившись мельком глянуть
вниз, он уперся взглядом прямо в мутные глаза медведя. Фоном для
запрокинутой головы зверя служила поляна, превратившаяся в мишень с
грязным пятном раскиданного кострища вместо яблочка.
- Промахнулся, гнида косма... - начал молодой человек, и тут медведь,
не опуская головы, чтобы видеть Эдди, чихнул. Эдди немедленно залило
горячей слизью, замешанной на тысячах белых червячков. Они отчаянно
извивались у него на руках, на рубахе, на шее и на лице.
Пронзительно вскрикнув от неожиданности и отвращения, Эдди принялся
прочищать глаза и рот, потерял равновесие и едва успел вовремя зацепиться
сгибом руки за соседнюю ветку. Удерживаясь таким образом, он отряхивался,
ожесточенно, всей пятерней, стирая с себя как можно больше кишащей червями
густой мокроты.
Медведь взревел и снова ударил по дереву. Сосна раскачивалась, словно
мачта в шторм... но новые царапины появились по меньшей мере семью футами
ниже той ветки, в которую что было сил упирался ногами Эдди.
Червяки издыхают, понял молодой человек. Должно быть, они начали
гибнуть, едва покинув зараженные трясины в теле чудовища. От этой мысли
ему немного полегчало, и он опять принялся карабкаться вверх по сосне.
Через двенадцать футов Эдди остановился, не рискуя подниматься выше. Ствол
сосны, диаметр которого у подножия составлял, вероятно, добрых
восемнадцать футов, здесь имел в поперечнике не более восемнадцати дюймов.
Эдди распределил свой вес между двумя ветвями, но он чувствовал, как обе
они пружинисто гнутся под его тяжестью. Отсюда, с высоты птичьего полета,
открывался вид на расстилающийся внизу волнующийся ковер леса и западные
предгорья. При иных обстоятельствах этой картиной стоило бы насладиться
без спешки.
"Крыша мира, мамочка", - подумал Эдди. Он опять посмотрел вниз, в
запрокинутую медвежью морду, и на мгновение все мысли из его головы
вытеснило чистейшее изумление.
Из черепа медведя что-то росло - что-то, похожее, с точки зрения
Эдди, на маленький радар. Устройство это судорожными рывками
поворачивалось, пуская солнечные зайчики, и слышно было, как оно тоненько
поскрипывает. Эдди, в свое время успевший сменить несколько старых машин
(из тех, что заполняют стоянки для подержанных автомобилей и на ветровом
стекле у них шампунем выведено "ДЛЯ ВАС, УМЕЛЬЦЫ!"), подумал, что скрип,
издаваемый этим устройством, - это скрип подшипников, которые следует
поскорее сменить, не то их заест раз и навсегда.
Медведь протяжно заворчал. Из его пасти густыми хлопьями полезла
кишащая червями желтоватая пена. Если до сих пор Эдди не доводилось
заглядывать в глаза полному безумию (сам он, не единожды оказывавшийся нос
к носу со стервой мирового класса Деттой Уокер, считал иначе), то он
смотрел в них сейчас... но, к счастью, чудовищную морду отделяло от него
добрых тридцать футов, да и смертоносные когти при всем старании футов
пятнадцать не доставали до его подошв. И в отличие от деревьев, на которых
медведь срывал свою злобу по дороге на поляну, эта сосна сухой не была.
- Безнадега, милок, мексиканская ничья, - пропыхтел Эдди. Он утер
потный лоб липкой от смолы рукой и стряхнул грязь вниз, в морду
страшилищу.
Тогда существо, которое люди Древнего Племени звали Мьяром,
громадными лапами обхватило дерево и затрясло. Сосна заходила из стороны в
сторону, как маятник. Вцепившись в ствол и сощурившись так, что глаза
превратились в угрюмые щелки, Эдди держался изо всех сил.

6
У края поляны Роланд внезапно остановился. Восседавшая у него на
плечах Сюзанна, не веря своим глазам, уставилась на открытое пространство.
На другой стороне прогалины, у подножия дерева, под которым они три
четверти часа назад оставили Эдди, стоял зверь. Сквозь полог ветвей и
темно-зеленой хвои Сюзанна видела его туловище лишь мельком. Возле ступни
чудовища лежала вторая портупея Роланда. Сюзанна увидела, что кобура
пуста.
- Боже мой, - пробормотала она.
Испустив надсадный, по-бабьи визгливый рев, в котором звучала горькая
жалоба, медведь затряс дерево. Ветви заметались, точно под сильным ветром.
Взгляд Сюзанны скользнул вверх, и у макушки сосны она увидела темную
фигурку. Эдди цеплялся за ствол ходившего ходуном дерева. У нее на глазах
рука молодого человека сорвалась и исступленно зашарила по воздуху в
поисках опоры.
- ЧТО БУДЕМ ДЕЛАТЬ? - крикнула Сюзанна Роланду. - ОН ЩАС СТРЯХНЕТ
ЕГО! ЧТО БУДЕМ ДЕЛАТЬ?
Роланд попытался задуматься над этим, но то странное чувство, которое
теперь не покидало его ни на минуту, вернулось, словно бы еще сильнее
обостренное напряжением. Стрелку казалось, что в его черепной коробке
поселились два человека, каждый - со своим набором воспоминаний. Когда эти
двое затевали спор и каждый настаивал на том, что именно _е_г_о
воспоминания подлинные, Роланду казалось, что его раздирают надвое. Он
сделал отчаянное усилие соединить эти половинки и преуспел... по крайней
мере, временно.
- Это один из Двенадцати! - прокричал он. - Один из Стражей!
Д_о_л_ж_е_н_ быть! Но я думал, они...
Медведь опять рявкнул, глядя вверх, на Эдди, и принялся лупить по
сосне, как энергичный напористый боксер. Ветки с хрустом ломались и
сыпались вниз, в беспорядке устилая землю вокруг великана.
- ЧТО? - пронзительно крикнула Сюзанна. - ЧТО ТЫ НЕ ДОГОВОРИЛ?
Роланд закрыл глаза. В голове у него какой-то голос громко
воскликнул: "Мальчика звали Джейк!" В ответ загорланил другой голос: "_Н_е
б_ы_л_о_ никакого мальчика! _Н_е _б_ы_л_о_ никакого мальчишки, и ты это
знаешь!"
"_П_о_ш_л_и _в_о_н_, _о_б_а_!" - мысленно огрызнулся стрелок и
крикнул:
- Стреляй в него! Стреляй ему в зад, Сюзанна! Он развернется и
бросится на нас! Тогда ищи у него на голове одну штуку! Это...
Медведь опять обиженно заревел. Он бросил лупить по сосне и,
возвращаясь к прежней тактике, затряс дерево. У вершины послышались
зловещие скрип и треск.
В минуту относительного затишья Роланд крикнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10