Плохие
стихи. Только одно стихотворение получилось удачным. Оно было написано в
марте 1967 года, через месяц после того как ее дедушка скончался от рака.
Остальные стихи просто бездарны. Конечно, она талантливый писатель, но
талант ее проявился в прозе, а не в поэзии.
Когда-то, только переехав в Хейвен, она послала Шерри Фендерсон
пространное письмо, а в ответ получила открытку с двумя фразами:
Пожалуйста, не пиши мне больше. Я тебя не знаю. Вместо подписи - буква Ш.
Она как раз рыдала над этой открыткой, когда появился Джим. Стоит ли
плакать из-за какой-то глупой бабы? - спросил он ее. - Чего еще можно
ждать от женщины, от которой за версту разит "Шанелью N_5"?
Ей повезло - она прекрасная поэтесса, - всхлипывала Андерсон.
Джим сделал безразличный жест. От этого она не станет умнее. Пойми
правильно, Бобби. Если ты намерена поступать так, как тебе нравится, то
научись не плакать по всякому поводу. Меня тошнит от твоих дурацких слез.
Я знаю слабых людей, и могу сказать тебе, что ты не слабая. Зачем же
казаться такой, какой ты не являешься на самом деле? Зачем стараться
походить на твою сестру? Ее здесь нет, и она - не ты, и не смей мне больше
ни слова говорить о ней. Перестань ныть и успокойся.
Она вспомнила, как изумленно смотрела тогда на него.
Существует огромная разница между мотивами твоих поступков и
отношением к ним окружающих, - сказал он. - Дай Шерри время. Дай время и
себе самой. И не зацикливайся на своих переживаниях. Это вредно. Хватит
реветь, как корова.
Она ненавидела его, обожала его, ей было нужно от него все - и
одновременно ничего. Но он был прав, и она понимала это.
Так что, - продолжил он, - малютка пойдет со своим мальчиком в
постель, или малютка предпочитает еще немного поплакать над этой дурацкой
открыткой?
Малютка предпочла постель. Она не могла сейчас вспомнить, хотелось ли
ей тогда ложиться с ним в постель, но она сделала это. И это успокоило ее.
Это было почти в самом конце.
Она вспоминала - да, это был почти конец. Вскоре Джим собрался
жениться, но и без этого они пришли к логическому завершению. Джим был
слабым, и он сломался.
Чепуха, - подытожила она и дала сама себе старый добрый совет: Ну и
черт с ним!
Давать советы легче, чем следовать им. В эту ночь Андерсон долго не
могла заснуть. Страницу за страницей перелистывала она в уме прошлое. Но
все же сон потихоньку сморил ее...
Разбудил ее Питер. Он выл, не просыпаясь.
Встревоженная Андерсон вскочила с постели. Питер и раньше не слишком
спокойно спал, но прежде он никогда во сне не выл. Звук напоминал плач
младенца, которому приснился кошмар.
Она вошла в гостиную, ступая на носках, и тихо подкралась к Питеру,
лежащему на коврике у камина.
- Пит, - прошептала она. - Эй, Пит, прекрати!..
Она погладила собаку. При ее прикосновении Питер оскалился и зарычал,
обнажив редкие оставшиеся зубы. Потом он открыл глаза - больной и здоровый
- и как будто пришел в себя, потому что сделал неуверенную попытку
вильнуть хвостом.
- С тобой все в порядке? - спросила Андерсон.
Питер лизнул ее руку.
- Тогда спи. И не вой больше.
Питер лег поудобнее и закрыл глаза. Встревоженная Андерсон встала
перед ним на колени.
Он думает об этой штуке.
Подождав немного, она вновь легла в постель. Когда наконец ей удалось
заснуть, ей приснился странный сон. Она блуждала в темноте... но не искала
ничего конкретного, а как будто убегала от чего-то. Она была в лесу, ее
лицо и руки царапали ветки, иногда она спотыкалась о торчащие из земли
корни деревьев. А потом недалеко от нее вспыхнул ужасный зеленый свет,
похожий на дьявольский огонь.
Бобби Андерсон почувствовала, что у нее выпадают зубы.
Ей было совсем не больно. Некоторые зубы падали на землю, другие
оставались во рту, на языке или под ним. Один зуб упал на блузку, другой
попал за воротник, и она кожей ощущала его...
Свет. Зеленый свет. Свет...
...в нем было что-то ужасное.
Этот свет напоминал внезапно поднявшийся ветер, предвещающий перемену
погоды. Но Андерсон знала, что это было больше, чем просто что-то ужасное.
Она схватила часы и поднесла их к глазам. Боже! Она проспала без малого
двенадцать часов...
Андерсон медленно направилась в гостиную и там увидела Питера,
лежащего на боку с откинутой головой, вываленным языком и вытянутыми
лапами.
Умер, - подумала она. - Питер умер. Умер во сне.
Она подошла к собаке, заранее поеживаясь от необходимости прикасаться
к окоченевшему телу, как вдруг Питер издал сдавленный звук. Андерсон
остолбенела от неожиданности. Она окликнула собаку по имени, и Питер
залаял в ответ, словно удивляясь, как это он так долго спал.
- Да, дружок, сони мы с тобой, - улыбнулась она.
Питер встал, потягиваясь, сперва на передние, потом на задние лапы.
Оглянувшись по сторонам, он направился к двери. Андерсон открыла ее. Питер
замер на мгновение, как бы решая, стоит ли мокнуть под дождем, потом вышел
и направился по своим делам.
Стоя посреди гостиной, Андерсон думала: почему она вдруг решила, что
пес умер. Что с ней случилось? Потом она поплелась на кухню, чтобы
приготовить поесть... если можно считать завтраком прием пищи в три часа
дня.
По дороге она завернула в ванную. Разглядывая себя в висящее там
зеркало, она увидела женщину лет сорока. Седеющие волосы, серо-голубые
глаза.
Она попыталась улыбнуться. Ну, зубы пока еще все при ней. Этому
способствует и ее любимая зубная паста. Как бы удостоверяясь в их наличии,
она провела по ним пальцем.
Но все-таки что-то не так.
Сырость.
Ее одежда насквозь отсырела.
Бобби Андерсон торопливо переоделась в сухое, и мысли о ночном
кошмаре сменились заботой о позднем завтраке.
2. АНДЕРСОН КОПАЕТ
Три следующих дня непрестанно лил дождь. Андерсон бесцельно бродила
вокруг дома, прогулялась с Питером в поселок за несрочными покупками,
выпила пинту пива, а также успела переслушать почти все свои старые
пластинки. Изнывая от скуки, она на третий день расчехлила пишущую
машинку, думая, что, возможно, начнет новую книгу. Замысел этой книги
возник в ее голове давно, но она до сих пор не "созрела" для того, чтобы
приступить к работе. Может быть, вид машинки хоть немного подстегнет ее!
Питеру тоже было скучно, и он развлекался тем, что частенько скреб
лапой дверь, чтобы его выпустили во двор, но тут же возвращался обратно.
Через полчаса церемония повторялась.
Барометр падает, - думала Андерсон. - Все дело в этом. Поэтому мы оба
скучаем.
Она села за машинку, пытаясь настроиться на книгу. Бесполезно! Ее
пальцы бессмысленно стучали по клавишам, заполняя чистый лист
фантастическим набором букв, цифр и знаков препинания. Она выдернула
испорченный лист, в раздражении скомкала его и отшвырнула прочь.
Едва позавтракав, она позвонила в университет, на факультет
английской литературы. Джим там уже не преподавал восемь лет, но на
факультете у него оставалось много друзей, и они знали, где его можно
найти.
Трубку сняла Мюриел, секретарша декана. Джим Гарднер, поведала она
Андерсон, читает сейчас лекции в Бостоне.
- Значит, он вернется... когда? Четвертого июля?
- Ну, этого я точно не знаю, Бобби, - улыбнулась в трубку Мюриел. -
Ты ведь знаешь Джима. Последнюю лекцию он прочтет тридцатого июня. Это
все, что я могу тебе сообщить.
Поблагодарив ее, Андерсон повесила трубку. Она представила себе
Мюриел - высокую, рыжеволосую, настоящую ирландку. Интересно, спит ли она
с Джимом? Очень даже может быть. Андерсон почувствовала укол ревности, но
не слишком сильный. Мюриел - отличная деваха. Разговор с Мюриел немного
поднял ей настроение: о ней помнят, она, хоть и условно, не выпала из
сферы человеческих взаимоотношений.
Зачем ей был нужен Джим? Во время разговора с Мюриел она наконец
сумела это для себя сформулировать. Все дело в ее находке. Ей нужно
посоветоваться с ним не насчет писания, а насчет копания. Она просто не
хочет делать это сама.
- Я никому ничего не должна, Пит, - сидя в кресле, обратилась она к
собаке. Питер внимательно взглянул на нее, как бы говоря: "А что ты тогда
хочешь, малышка?" Андерсон выпрямилась, как бы впервые за последние дни
увидев Питера по-настоящему. Питер тут же перевел взгляд на кончик своего
хвоста. На мгновение ей показалось, что с псом что-то происходит... что он
изменился, но она не могла понять, как именно.
Ей вспомнилось, как недавно ей померещился голос сестры Анны: Ты
такая же ненормальная, как дядя Френк, Бобби. Что ж... возможно.
И она углубилась в изучение старой брошюры, изданной университетом
штата Небраска по вопросам причин гражданской войны. Там, снаружи,
продолжал лить дождь.
На следующий день небо слегка прояснилось. Выглянуло солнышко, но на
дворе было все еще слишком свежо. Андерсон немного побродила вокруг дома,
а в голове ее, как назойливая муха, жужжала одна и та же мысль: нужно
пойти в лес и выкопать это. Она гнала ее от себя, но желание выяснить, что
это за предмет, только возрастало.
В десять они с Питером позавтракали (Питер ел с большим аппетитом,
чем обычно, и Андерсон приписала это прекратившемуся дождю), и только
после завтрака она решила умыться.
Выходя из дому, Бобби нацепила на голову старую ковбойскую шляпу.
Следующий час она провела в саду, исправляя нанесенный дождем ущерб. Она
подвязала горошек и с удовлетворением подумала, что дядя Френк похвалил бы
ее.
Освободилась она к одиннадцати. И лишь теперь направилась в сарай,
где из-под груды хлама вытащила старую кирку и небольшую лопатку. Закрыв
дверь сарая, она направилась к калитке.
Питер направился следом за ней.
- Нет, Питер, - Андерсон указала рукой в сторону дома.
Питер замер, ошеломленный, потом сделал нерешительный шаг в ее
сторону.
- Нет, Питер.
Собака поняла и, понурив голову, побрела к дому. Андерсон стало жалко
Питера, но она еще помнила реакцию Питера на тарелку в земле. Не стоит
брать его с собой. Помедлив секунду, она проследила, как пес взобрался по
ступенькам, открыл лапой дверь и вошел в дом.
Она подумала: Что-то в нем изменилось... что-то изменилось. Что
именно? Она не знала. Но на мгновение, как вспышка, в голове промелькнул
ее сон: ядовито-зеленые огни и зубы, без всякой боли выпадающие из десен.
Потом видение улетучилось, и она направилась к месту своей находки.
Мокрая трава неприятно чавкала у нее под ногами.
В три часа дня, когда она в полудремотном состоянии рыла землю, ее
вернул к действительности все тот же Питер.
Питер выл.
От звука его голоса по спине Андерсон поползли мурашки. Она отбросила
лопату и обернулась, потом приблизилась к загадочному предмету. Это была
не тарелка, не ящик - она не могла определить, что же это такое. Ей
вспомнилось, как в прошлый раз она будто потеряла чувство времени. Сейчас
она потеряла не только чувство времени, но и, казалось, саму себя. Будто
бы все это происходит не с ней, а она лишь наблюдает за происходящим со
стороны.
Питер все выл, подняв морду к небу, протяжно, жалобно, безысходно.
- Прекрати сейчас же, Питер! - прикрикнула на него Андерсон, и
собака, слава Богу, умолкла. Потому что еще немного - и Бобби мчалась бы
отсюда без оглядки.
Теперь она должна решиться приблизиться к предмету. Андерсон шагнула
- и вскрикнула от неожиданности: кто-то дотронулся до ее спины. Питер
коротко взлаял, как бы отвечая, и вновь воцарилась тишина.
Андерсон поискала глазами, что же коснулось ее, и вдруг вспомнила:
блуза! Ее собственная блуза, небрежно брошенная на куст. Когда же она
сняла ее? Прошедшие четыре часа оставили в памяти лишь фрагменты, и она не
могла бы подробно сказать, как провела их.
Ею внезапно овладело чувство, которое можно было бы назвать смесью
священного восторга со священным ужасом. Во всяком случае, оно было
могучим, не просто сильным, а могучим.
Лопата и кирка валялись на земле. Подняв лопату, Андерсон принялась
ритмичными движениями углублять выкопанную ею яму, которая была уже не
менее четырех футов глубиной. Серый металлический предмет, выступающий из
земли на три дюйма, являлся, очевидно, верхушкой какого-то гигантского
предмета. Серый металл... какой-то предмет...
С трудом разогнув спину, женщина медленно приблизилась к предмету и
протянула руку. Питер взвыл, и по ее спине опять побежали мурашки.
- Питер, ради всего святого, ЗАТКНИСЬ!
Она прикрикнула на собаку с несвойственной ей яростью - ну сколько же
можно выть?!
Оказавшись в непосредственной близости от своей находки, она
моментально забыла о Питере и нанесенной ему обиде. Несколько мгновений
она заинтересованно изучала предмет, потом нерешительно коснулась его
рукой. И вновь это странное ощущение вибрации - появилось и исчезло. Ей
пришла в голову мысль о глухо рокочущем моторе, приводящем в действие
гигантскую машину. Металл был невероятно гладким на ощупь - он так и
просился в руки.
Она постучала по странному предмету кулаком. Раздался глухой звук,
как будто внутри таился огромный колодец. Помедлив, она извлекла из
кармана отвертку и, в душе чувствуя себя вандалом, начала царапать ею по
металлу. Ни царапинки.
Ей бросились вдруг в глаза две вещи, хотя это могло быть и оптическим
обманом. Первая: металлический предмет теперь выступает из земли несколько
больше, чем прежде, причем его основание шире, чем верхушка. Второе: его
верхушка, кажется, немного искривлена. Оба эти момента - если, конечно,
это не галлюцинация - являлись одновременно странными и захватывающими,
пугающими и невозможными... они не подчинялись законам логики.
Андерсон пробежала пальцами по металлической поверхности, затем
сделала шаг назад. Какого черта она занимается здесь всякой ерундой?
Тебе лучше позвать кого-нибудь, Бобби. Прямо сейчас.
Я позвоню Джиму. Когда он вернется.
Отличная мысль - позвонить поэту! Будь серьезнее, Бобби. Позвони в
полицию.
Нет. Сперва я хочу поговорить с Джимом. Хочу, чтобы он увидел это.
Хочу обсудить с ним это. А пока я еще немного покопаю.
Это может быть опасно.
Да. Не только может быть - уже стало опасным. Разве она не чувствует?
И разве Питер не сигнализирует ей об этом? И еще кое-что... Сегодня утром,
сойдя с тропинки, она нашла птенца - чуть не наступила на него. Судя по
запаху, животное было мертво минимум два дня, но на трупике и над ним не
было ни единой мухи. С таким Андерсон еще не сталкивалась. Ей не удалось
обнаружить ничего, что могло бы убить птичку, но причиной вполне могла бы
быть и эта торчащая из земли штука. Хотя птенец, безусловно, мог просто
отравиться и прилететь сюда умирать.
Иди домой.
Она отошла от странного предмета и направилась к тропинке, где ее
радостным лаем приветствовал Питер. Еще год назад он, несомненно, сперва
придирчиво обнюхал бы ее, но теперь он просто приветствовал ее.
- Глупая ты собака, - сказала Андерсон. - Я ведь велела тебе
оставаться дома.
Но в душе она была рада псу. Если бы не он, она могла бы до позднего
вечера работать, не разгибаясь... Тогда бы ей пришлось возвращаться домой
в темноте, что вовсе не радовало.
Стоя на тропинке, она оглянулась. Отсюда странный предмет был хорошо
виден. Он отчетливо выступал из земли. Впечатление, что предмет - лишь
верхушка чего-то огромного, скрытого под землей, усилилось.
Тарелка - вот что я подумала, когда в первый раз попыталась
расчистить землю вокруг него пальцами. Стальная тарелка, а не обеденная, -
подумала я тогда, хотя больше всего это напоминало именно обеденную
тарелку. Или блюдце.
Чертово летающее блюдце.
Вернувшись домой и наспех приняв душ, она заторопилась готовить ужин.
Усталость была слишком велика, и она просто отрезала себе кусок бифштекса,
бросив остаток - больше половины - в тарелку Питеру. Поев, она поудобнее
устроилась в кресле. Читать не хотелось. На столе лежал ее блокнот.
Раскрыв его на чистой странице, Андерсон принялась по памяти рисовать свою
находку.
Еще с детства в ней обнаружились способности художника, хотя их
нельзя было бы назвать талантом. Она быстро и точно могла сделать набросок
по памяти. Этот же рисунок шел очень медленно, но причиной этому могла
служить только ее неимоверная усталость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
стихи. Только одно стихотворение получилось удачным. Оно было написано в
марте 1967 года, через месяц после того как ее дедушка скончался от рака.
Остальные стихи просто бездарны. Конечно, она талантливый писатель, но
талант ее проявился в прозе, а не в поэзии.
Когда-то, только переехав в Хейвен, она послала Шерри Фендерсон
пространное письмо, а в ответ получила открытку с двумя фразами:
Пожалуйста, не пиши мне больше. Я тебя не знаю. Вместо подписи - буква Ш.
Она как раз рыдала над этой открыткой, когда появился Джим. Стоит ли
плакать из-за какой-то глупой бабы? - спросил он ее. - Чего еще можно
ждать от женщины, от которой за версту разит "Шанелью N_5"?
Ей повезло - она прекрасная поэтесса, - всхлипывала Андерсон.
Джим сделал безразличный жест. От этого она не станет умнее. Пойми
правильно, Бобби. Если ты намерена поступать так, как тебе нравится, то
научись не плакать по всякому поводу. Меня тошнит от твоих дурацких слез.
Я знаю слабых людей, и могу сказать тебе, что ты не слабая. Зачем же
казаться такой, какой ты не являешься на самом деле? Зачем стараться
походить на твою сестру? Ее здесь нет, и она - не ты, и не смей мне больше
ни слова говорить о ней. Перестань ныть и успокойся.
Она вспомнила, как изумленно смотрела тогда на него.
Существует огромная разница между мотивами твоих поступков и
отношением к ним окружающих, - сказал он. - Дай Шерри время. Дай время и
себе самой. И не зацикливайся на своих переживаниях. Это вредно. Хватит
реветь, как корова.
Она ненавидела его, обожала его, ей было нужно от него все - и
одновременно ничего. Но он был прав, и она понимала это.
Так что, - продолжил он, - малютка пойдет со своим мальчиком в
постель, или малютка предпочитает еще немного поплакать над этой дурацкой
открыткой?
Малютка предпочла постель. Она не могла сейчас вспомнить, хотелось ли
ей тогда ложиться с ним в постель, но она сделала это. И это успокоило ее.
Это было почти в самом конце.
Она вспоминала - да, это был почти конец. Вскоре Джим собрался
жениться, но и без этого они пришли к логическому завершению. Джим был
слабым, и он сломался.
Чепуха, - подытожила она и дала сама себе старый добрый совет: Ну и
черт с ним!
Давать советы легче, чем следовать им. В эту ночь Андерсон долго не
могла заснуть. Страницу за страницей перелистывала она в уме прошлое. Но
все же сон потихоньку сморил ее...
Разбудил ее Питер. Он выл, не просыпаясь.
Встревоженная Андерсон вскочила с постели. Питер и раньше не слишком
спокойно спал, но прежде он никогда во сне не выл. Звук напоминал плач
младенца, которому приснился кошмар.
Она вошла в гостиную, ступая на носках, и тихо подкралась к Питеру,
лежащему на коврике у камина.
- Пит, - прошептала она. - Эй, Пит, прекрати!..
Она погладила собаку. При ее прикосновении Питер оскалился и зарычал,
обнажив редкие оставшиеся зубы. Потом он открыл глаза - больной и здоровый
- и как будто пришел в себя, потому что сделал неуверенную попытку
вильнуть хвостом.
- С тобой все в порядке? - спросила Андерсон.
Питер лизнул ее руку.
- Тогда спи. И не вой больше.
Питер лег поудобнее и закрыл глаза. Встревоженная Андерсон встала
перед ним на колени.
Он думает об этой штуке.
Подождав немного, она вновь легла в постель. Когда наконец ей удалось
заснуть, ей приснился странный сон. Она блуждала в темноте... но не искала
ничего конкретного, а как будто убегала от чего-то. Она была в лесу, ее
лицо и руки царапали ветки, иногда она спотыкалась о торчащие из земли
корни деревьев. А потом недалеко от нее вспыхнул ужасный зеленый свет,
похожий на дьявольский огонь.
Бобби Андерсон почувствовала, что у нее выпадают зубы.
Ей было совсем не больно. Некоторые зубы падали на землю, другие
оставались во рту, на языке или под ним. Один зуб упал на блузку, другой
попал за воротник, и она кожей ощущала его...
Свет. Зеленый свет. Свет...
...в нем было что-то ужасное.
Этот свет напоминал внезапно поднявшийся ветер, предвещающий перемену
погоды. Но Андерсон знала, что это было больше, чем просто что-то ужасное.
Она схватила часы и поднесла их к глазам. Боже! Она проспала без малого
двенадцать часов...
Андерсон медленно направилась в гостиную и там увидела Питера,
лежащего на боку с откинутой головой, вываленным языком и вытянутыми
лапами.
Умер, - подумала она. - Питер умер. Умер во сне.
Она подошла к собаке, заранее поеживаясь от необходимости прикасаться
к окоченевшему телу, как вдруг Питер издал сдавленный звук. Андерсон
остолбенела от неожиданности. Она окликнула собаку по имени, и Питер
залаял в ответ, словно удивляясь, как это он так долго спал.
- Да, дружок, сони мы с тобой, - улыбнулась она.
Питер встал, потягиваясь, сперва на передние, потом на задние лапы.
Оглянувшись по сторонам, он направился к двери. Андерсон открыла ее. Питер
замер на мгновение, как бы решая, стоит ли мокнуть под дождем, потом вышел
и направился по своим делам.
Стоя посреди гостиной, Андерсон думала: почему она вдруг решила, что
пес умер. Что с ней случилось? Потом она поплелась на кухню, чтобы
приготовить поесть... если можно считать завтраком прием пищи в три часа
дня.
По дороге она завернула в ванную. Разглядывая себя в висящее там
зеркало, она увидела женщину лет сорока. Седеющие волосы, серо-голубые
глаза.
Она попыталась улыбнуться. Ну, зубы пока еще все при ней. Этому
способствует и ее любимая зубная паста. Как бы удостоверяясь в их наличии,
она провела по ним пальцем.
Но все-таки что-то не так.
Сырость.
Ее одежда насквозь отсырела.
Бобби Андерсон торопливо переоделась в сухое, и мысли о ночном
кошмаре сменились заботой о позднем завтраке.
2. АНДЕРСОН КОПАЕТ
Три следующих дня непрестанно лил дождь. Андерсон бесцельно бродила
вокруг дома, прогулялась с Питером в поселок за несрочными покупками,
выпила пинту пива, а также успела переслушать почти все свои старые
пластинки. Изнывая от скуки, она на третий день расчехлила пишущую
машинку, думая, что, возможно, начнет новую книгу. Замысел этой книги
возник в ее голове давно, но она до сих пор не "созрела" для того, чтобы
приступить к работе. Может быть, вид машинки хоть немного подстегнет ее!
Питеру тоже было скучно, и он развлекался тем, что частенько скреб
лапой дверь, чтобы его выпустили во двор, но тут же возвращался обратно.
Через полчаса церемония повторялась.
Барометр падает, - думала Андерсон. - Все дело в этом. Поэтому мы оба
скучаем.
Она села за машинку, пытаясь настроиться на книгу. Бесполезно! Ее
пальцы бессмысленно стучали по клавишам, заполняя чистый лист
фантастическим набором букв, цифр и знаков препинания. Она выдернула
испорченный лист, в раздражении скомкала его и отшвырнула прочь.
Едва позавтракав, она позвонила в университет, на факультет
английской литературы. Джим там уже не преподавал восемь лет, но на
факультете у него оставалось много друзей, и они знали, где его можно
найти.
Трубку сняла Мюриел, секретарша декана. Джим Гарднер, поведала она
Андерсон, читает сейчас лекции в Бостоне.
- Значит, он вернется... когда? Четвертого июля?
- Ну, этого я точно не знаю, Бобби, - улыбнулась в трубку Мюриел. -
Ты ведь знаешь Джима. Последнюю лекцию он прочтет тридцатого июня. Это
все, что я могу тебе сообщить.
Поблагодарив ее, Андерсон повесила трубку. Она представила себе
Мюриел - высокую, рыжеволосую, настоящую ирландку. Интересно, спит ли она
с Джимом? Очень даже может быть. Андерсон почувствовала укол ревности, но
не слишком сильный. Мюриел - отличная деваха. Разговор с Мюриел немного
поднял ей настроение: о ней помнят, она, хоть и условно, не выпала из
сферы человеческих взаимоотношений.
Зачем ей был нужен Джим? Во время разговора с Мюриел она наконец
сумела это для себя сформулировать. Все дело в ее находке. Ей нужно
посоветоваться с ним не насчет писания, а насчет копания. Она просто не
хочет делать это сама.
- Я никому ничего не должна, Пит, - сидя в кресле, обратилась она к
собаке. Питер внимательно взглянул на нее, как бы говоря: "А что ты тогда
хочешь, малышка?" Андерсон выпрямилась, как бы впервые за последние дни
увидев Питера по-настоящему. Питер тут же перевел взгляд на кончик своего
хвоста. На мгновение ей показалось, что с псом что-то происходит... что он
изменился, но она не могла понять, как именно.
Ей вспомнилось, как недавно ей померещился голос сестры Анны: Ты
такая же ненормальная, как дядя Френк, Бобби. Что ж... возможно.
И она углубилась в изучение старой брошюры, изданной университетом
штата Небраска по вопросам причин гражданской войны. Там, снаружи,
продолжал лить дождь.
На следующий день небо слегка прояснилось. Выглянуло солнышко, но на
дворе было все еще слишком свежо. Андерсон немного побродила вокруг дома,
а в голове ее, как назойливая муха, жужжала одна и та же мысль: нужно
пойти в лес и выкопать это. Она гнала ее от себя, но желание выяснить, что
это за предмет, только возрастало.
В десять они с Питером позавтракали (Питер ел с большим аппетитом,
чем обычно, и Андерсон приписала это прекратившемуся дождю), и только
после завтрака она решила умыться.
Выходя из дому, Бобби нацепила на голову старую ковбойскую шляпу.
Следующий час она провела в саду, исправляя нанесенный дождем ущерб. Она
подвязала горошек и с удовлетворением подумала, что дядя Френк похвалил бы
ее.
Освободилась она к одиннадцати. И лишь теперь направилась в сарай,
где из-под груды хлама вытащила старую кирку и небольшую лопатку. Закрыв
дверь сарая, она направилась к калитке.
Питер направился следом за ней.
- Нет, Питер, - Андерсон указала рукой в сторону дома.
Питер замер, ошеломленный, потом сделал нерешительный шаг в ее
сторону.
- Нет, Питер.
Собака поняла и, понурив голову, побрела к дому. Андерсон стало жалко
Питера, но она еще помнила реакцию Питера на тарелку в земле. Не стоит
брать его с собой. Помедлив секунду, она проследила, как пес взобрался по
ступенькам, открыл лапой дверь и вошел в дом.
Она подумала: Что-то в нем изменилось... что-то изменилось. Что
именно? Она не знала. Но на мгновение, как вспышка, в голове промелькнул
ее сон: ядовито-зеленые огни и зубы, без всякой боли выпадающие из десен.
Потом видение улетучилось, и она направилась к месту своей находки.
Мокрая трава неприятно чавкала у нее под ногами.
В три часа дня, когда она в полудремотном состоянии рыла землю, ее
вернул к действительности все тот же Питер.
Питер выл.
От звука его голоса по спине Андерсон поползли мурашки. Она отбросила
лопату и обернулась, потом приблизилась к загадочному предмету. Это была
не тарелка, не ящик - она не могла определить, что же это такое. Ей
вспомнилось, как в прошлый раз она будто потеряла чувство времени. Сейчас
она потеряла не только чувство времени, но и, казалось, саму себя. Будто
бы все это происходит не с ней, а она лишь наблюдает за происходящим со
стороны.
Питер все выл, подняв морду к небу, протяжно, жалобно, безысходно.
- Прекрати сейчас же, Питер! - прикрикнула на него Андерсон, и
собака, слава Богу, умолкла. Потому что еще немного - и Бобби мчалась бы
отсюда без оглядки.
Теперь она должна решиться приблизиться к предмету. Андерсон шагнула
- и вскрикнула от неожиданности: кто-то дотронулся до ее спины. Питер
коротко взлаял, как бы отвечая, и вновь воцарилась тишина.
Андерсон поискала глазами, что же коснулось ее, и вдруг вспомнила:
блуза! Ее собственная блуза, небрежно брошенная на куст. Когда же она
сняла ее? Прошедшие четыре часа оставили в памяти лишь фрагменты, и она не
могла бы подробно сказать, как провела их.
Ею внезапно овладело чувство, которое можно было бы назвать смесью
священного восторга со священным ужасом. Во всяком случае, оно было
могучим, не просто сильным, а могучим.
Лопата и кирка валялись на земле. Подняв лопату, Андерсон принялась
ритмичными движениями углублять выкопанную ею яму, которая была уже не
менее четырех футов глубиной. Серый металлический предмет, выступающий из
земли на три дюйма, являлся, очевидно, верхушкой какого-то гигантского
предмета. Серый металл... какой-то предмет...
С трудом разогнув спину, женщина медленно приблизилась к предмету и
протянула руку. Питер взвыл, и по ее спине опять побежали мурашки.
- Питер, ради всего святого, ЗАТКНИСЬ!
Она прикрикнула на собаку с несвойственной ей яростью - ну сколько же
можно выть?!
Оказавшись в непосредственной близости от своей находки, она
моментально забыла о Питере и нанесенной ему обиде. Несколько мгновений
она заинтересованно изучала предмет, потом нерешительно коснулась его
рукой. И вновь это странное ощущение вибрации - появилось и исчезло. Ей
пришла в голову мысль о глухо рокочущем моторе, приводящем в действие
гигантскую машину. Металл был невероятно гладким на ощупь - он так и
просился в руки.
Она постучала по странному предмету кулаком. Раздался глухой звук,
как будто внутри таился огромный колодец. Помедлив, она извлекла из
кармана отвертку и, в душе чувствуя себя вандалом, начала царапать ею по
металлу. Ни царапинки.
Ей бросились вдруг в глаза две вещи, хотя это могло быть и оптическим
обманом. Первая: металлический предмет теперь выступает из земли несколько
больше, чем прежде, причем его основание шире, чем верхушка. Второе: его
верхушка, кажется, немного искривлена. Оба эти момента - если, конечно,
это не галлюцинация - являлись одновременно странными и захватывающими,
пугающими и невозможными... они не подчинялись законам логики.
Андерсон пробежала пальцами по металлической поверхности, затем
сделала шаг назад. Какого черта она занимается здесь всякой ерундой?
Тебе лучше позвать кого-нибудь, Бобби. Прямо сейчас.
Я позвоню Джиму. Когда он вернется.
Отличная мысль - позвонить поэту! Будь серьезнее, Бобби. Позвони в
полицию.
Нет. Сперва я хочу поговорить с Джимом. Хочу, чтобы он увидел это.
Хочу обсудить с ним это. А пока я еще немного покопаю.
Это может быть опасно.
Да. Не только может быть - уже стало опасным. Разве она не чувствует?
И разве Питер не сигнализирует ей об этом? И еще кое-что... Сегодня утром,
сойдя с тропинки, она нашла птенца - чуть не наступила на него. Судя по
запаху, животное было мертво минимум два дня, но на трупике и над ним не
было ни единой мухи. С таким Андерсон еще не сталкивалась. Ей не удалось
обнаружить ничего, что могло бы убить птичку, но причиной вполне могла бы
быть и эта торчащая из земли штука. Хотя птенец, безусловно, мог просто
отравиться и прилететь сюда умирать.
Иди домой.
Она отошла от странного предмета и направилась к тропинке, где ее
радостным лаем приветствовал Питер. Еще год назад он, несомненно, сперва
придирчиво обнюхал бы ее, но теперь он просто приветствовал ее.
- Глупая ты собака, - сказала Андерсон. - Я ведь велела тебе
оставаться дома.
Но в душе она была рада псу. Если бы не он, она могла бы до позднего
вечера работать, не разгибаясь... Тогда бы ей пришлось возвращаться домой
в темноте, что вовсе не радовало.
Стоя на тропинке, она оглянулась. Отсюда странный предмет был хорошо
виден. Он отчетливо выступал из земли. Впечатление, что предмет - лишь
верхушка чего-то огромного, скрытого под землей, усилилось.
Тарелка - вот что я подумала, когда в первый раз попыталась
расчистить землю вокруг него пальцами. Стальная тарелка, а не обеденная, -
подумала я тогда, хотя больше всего это напоминало именно обеденную
тарелку. Или блюдце.
Чертово летающее блюдце.
Вернувшись домой и наспех приняв душ, она заторопилась готовить ужин.
Усталость была слишком велика, и она просто отрезала себе кусок бифштекса,
бросив остаток - больше половины - в тарелку Питеру. Поев, она поудобнее
устроилась в кресле. Читать не хотелось. На столе лежал ее блокнот.
Раскрыв его на чистой странице, Андерсон принялась по памяти рисовать свою
находку.
Еще с детства в ней обнаружились способности художника, хотя их
нельзя было бы назвать талантом. Она быстро и точно могла сделать набросок
по памяти. Этот же рисунок шел очень медленно, но причиной этому могла
служить только ее неимоверная усталость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35