— Я не знал, что Тельма Уинстон была его подружкой.
Мак-Крини громко рассмеялся.
— Можете спокойно этому поверить. Откуда же у нее тогда серебристая лисица и пятьсот долларов в кармане? А элегантная квартира, в которой она живет, откуда? — В его голосе прозвучало что-то вроде зависти. — Этот толстяк решил прибрать к своим липким рукам всех девиц. Вам бы следовало это знать лучше других. Ведь вы два года были конферансье в клубе у Вели…
При мысли о том, что Эванс лапал Тельму своими жирными лапами и укладывался на нее толстым жирным брюхом, у Джексона заныл желудок. Какой бы она ни была, но для Флипа Эванса она не пара. Он знал, как Флип поступает со своими девушками, что он с ними проделывает.
Джексон обхватил голову руками. Ему никто не стал в этом препятствовать, никто не ударил его и не потянул за волосы. Лейтенант выключил ослепительный прожектор и включил обычное освещение.
— Так, мальчики, на этом закончим, — проронил он. — На первом этапе выборов Джексон не прошел. Но мы повторим еще и еще, думаю, что это потребуется. Захвати его с собой наверх, Чарли, — обратился он к одному из копов. — Повод обычный: подозрение в убийстве.
Джексон тяжело поднялся и спросил.
— Как она там?
— Кто?
— Тельма, естественно.
Лейтенант сокрушенно покачал головой.
— Не сказал бы, что хорошо. Когда я в последний раз звонил в больницу, мне сообщили, что она вряд ли выкарабкается.
— Вы не говорили с ней?
— Нет, и знаешь почему? — Мак-Крини ядовито ухмыльнулся и добавил: — Потому что она в таком состоянии, что с ней нельзя разговаривать, вот так-то. А вы хитрец, Джексон. Если она даже и выкарабкается, то с ней нельзя будет разговаривать еще с неделю.
Чарли надел на Харта наручники.
— Ну, пошли, друган. Джексон не сдвинулся с места.
— Еще одно, Мак-Крини…
— Ну что еще?
— На вашем месте я бы приставил к ней двух полицейских для охраны. Только представьте себе, что я вам не лгал. А мне как раз пришла в голову мысль, что для Флипа важнее прикончить ее, а не меня.
— Зачем же им убивать ее? — усмехнулся Мак-Крини. Джексон внимательно уставился на лейтенанта.
— Возможно, из-за Ольги.
— А кто такая Ольга, черт бы вас побрал? — нарочито спокойным голосом спросил лейтенант.
— Я бы и сам хотел знать, — беспомощно ответил Джексон.
Глава 4
Тельмы не было две ночи, и Ольге стало страшно одной. К тому же в желудке так урчало, что она не могла спать.
Она рассматривала себя в зеркале платяного шкафа. У нее хорошая фигурка, и в лучших чулках Тельмы, ее крошечных трусиках и бюстгальтере она находила себя чрезвычайно элегантной. Посмотрели бы на нее сейчас девчонки из Шелби! Вот бы глаза вытаращили!
Ольга проверила свою косметику. Не чересчур ли она бледна? Она наложила на лицо еще немного румян. Вот теперь в самый раз.
Но от этого бурчание в желудке не проходило. Ее накрашенные губы скривились. Она готова была заплакать. Ведь Тельма обещала прийти сегодня утром, а все не идет.
Перед этим же зеркалом она подтянула чулки чуть повыше. Скоро опять наступит ночь и потом снова придет утро. Она еще не очень разбиралась в часах, чтобы узнать, сколько сейчас времени. Она взглянула на часы Тельмы, украшенные бриллиантами. Двадцать минут восьмого? Ах, да, ведь это большая стрелка. Ольга продолжала упорно высчитывать. Ага, вот оказывается сколько: двадцать пять минут пятого. На ферме дядюшки Джона все уже встают и начинают работать. Хотела бы она теперь оказаться на ферме! Однако чувство голода становилось просто невыносимым.
Она осторожно подняла жалюзи и выглянула наружу.
За поворотом трамвайной линии, по которой они приехали с Тельмой, четко вырисовывалась световая реклама: «Привокзальный ресторан. Бифштексы, сандвичи».
Дядюшка Джон на завтрак часто ел бифштекс или жаркое. При одной только мысли об этом у нее потекли слюнки.
Ольга пересчитала деньги, лежащие на туалетном столике. Один, два, четыре… семь долларов. Со стороны Тельмы было нехорошо оставлять ей деньги, но запрещать их расходовать.
Ольга задумалась. В Шелби ей уже не раз приходилось есть в ресторане. Не говоря уже о кока-коле и мороженом. Если она поспешит и не будет там рассиживаться, то Тельма и не узнает, что она выходила.
Ольга снова выглянула в окно. Во второй половине дня было тепло, а теперь пошел снег. Вся улица, насколько она могла видеть, была покрыта снегом. Она решительно встала. При этом бюстгальтер и трусики соскользнули вниз. Ольга вздохнула. Да, вещи Тельмы ей еще великоваты. Придется надеть собственные. Теплое белье, мягкое шерстяное пальто и платье лежали в кресле, аккуратно сложенные. Ольга сунула ноги в штанишки. Если она надолго задержится в городе, то сумеет подрасти, и тогда вещи Тельмы станут ей впору.
— Я хочу есть и пойду в ресторан, — серьезно сказала она своему отражению в зеркале и показала язык.
Но тут она вспомнила о своем обещании.
«Пообещай мне, дорогая, — сказала ей Тальма, крепко прижав к себе, — пообещай, что ты ни при каких обстоятельствах не выйдешь из этой комнаты. Дай мне честное слово!»
И она торжественно дала слово:
— Я не выйду из этой комнаты, пока ты не вернешься. И для большей убедительности поплевала себе на руку.
По веснушкам, которых не смогли скрыть даже румяна, побежали слезы. Ей очень хотелось сдержать клятву, но ведь она так голодна!
А потом ей пришла в голову другая мысль. Ольга даже удивилась, почему она не догадалась об этом раньше. Ведь она могла позвонить. Номер телефона был записан на воздушном шарике, который Ольга прихватила из того замечательного ресторана, где Тельма пела такие чудесные песни.
Ольга попыталась вспомнить, как же называлось то место: клуб Бали, кажется, или Вали… Это местечко на южных озерах.
Телефон быт легким. Буква, потом шестерка и четыре единицы. Она сняла трубку и назвала телефонистке отеля этот номер.
— Клуб Вели, — раздался в трубке мужской голос. Ольга медленно и внятно, как ее учила тетушка Сони, произнесла в трубку: — Мне бы очень хотелось поговорить с Тельмой.
На другом конце линии возникла небольшая пауза, а потом мужчина сказал:
— Ну, конечно! Сейчас я позову ее к телефону.
Ольга была горда собой. Но гордость ее сразу улетучилась, когда она снова услышала голос. Это не был голос Тельмы, а скорее голос того толстяка, что окровянил того седовласого.
— Прошу меня извинить, но как раз сейчас Тельма занята, — дружелюбно промурлыкал он. — Но я могу ей все передать. Что мне ей сообщить? И кто это говорит?
— Это Ольга, ее сестра. Прошу вас передайте Тельме, чтобы она поскорее шла домой. — Ольга попыталась не расплакаться, но ее выдавал предательски дрожащий голосок. — Передайте ей, что мне страшно и… я очень хочу есть.
Толстяк был любезней любезного.
— Конечно, моя маленькая. Я немедленно передам ей, чтобы она поспешила. Откуда ты, говоришь?
— Я… — Ольга запнулась.
Внезапно она ясно поняла, что Тельма не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, где она находится. Именно поэтому она и перевела ее из своей роскошной квартиры сюда, в отель, чтобы никто не мог ее найти.
— Отвечай! — прорычал в трубку толстяк. — Ты что, меня не слышишь? Где ты находишься? Откуда говоришь?
На мгновение воцарилась тишина, потом кто-то тихо спросил:
— Она что, не говорит адреса?
Толстяк уже не на шутку разозлился и выдавил из себя что-то нецензурное…
— Нет… — Ольга повесила трубку.
Плечи ее дрожали. Она кинулась на кровать и горько разрыдалась. Она была одна, ей было страшно и очень хотелось есть. Ей уже расхотелось играть во взрослую и в Тельму. Когда дядюшка Джо, после смерти тетушка Сони, отослал ее в город к Тельме, ей было семь лет. Раньше она никогда не видела большого города.
***
В камере было включено ночное освещение: под потолком горела одна тусклая лампочка. Джексон с горечью подумал, что семь лет назад он совершенно He представ тал, что лежало между ним и свободой. Теперь же он отлично знал все методы и приемы следственной тюрьмы.
В конце короткого коридора, прислонив стул к стена и подремывая над газетой, сидел — он это знал — охранник, позади него склонился над своими бумагами писарь, что-то записывая в журнал. За ними, у отделенной решеткой стены, находился лифт. Именно туда ему и необходимо было добраться. Причем сделать, это надо было умно. О насилии тут нечего было и думать, такие вещи всегда заканчивались плохо.
Этой ночью было довольно тихо. Камеры вытрезвителя были, вероятно, переполнены, но вместе с? ним, в камере для преступников, сидел только один человек.
— Сигарету? — предложил Джексон.
Человек, сидящий в соседней камере, за перегородкой, жадно протянул руку, пытаясь достать пачку.
— Спасибо, приятель.
— Можешь оставить себе всю пачку, — улыбнулся Джексон, — а я отсюда слиняю.
Человек рассмеялся.
— Ты что, спятил? Мы же на одиннадцатом этаже! Даже если бы ты выбрался из этой клетки, тебе надо миновать надсмотрщиков, писаря и лифтера.
— Да что ты говоришь? — насмешливо произнес Джексон. Он схватился за решетку руками и крикнул дремавшему сторожу: — Послушай! Пересади меня в другую камеру, здесь мне крысы мешают!
Сторож, поднимаясь, опрокинул стул.
— Ложись спать, Джексон. Это просто игра воображения. У нас тут нет крыс, чтоб мне пропасть…
— Нет? А вы послушайте…
Джексон смотрел сторожу прямо в лицо. Из темного угла позади него раздалось какое-то попискиванье. Такие же звуки слышались изо всех углов.
— Черт возьми! Вот же напасть! — изумился сторож. Арестант в соседней камере заржал:
— Как в ООН.
— Я просто требую, чтобы меня перевели в другую камеру!
Сторож прошлепал по коридору и вошел в камеру Джексона. Из-под кровати продолжало раздаваться попискиванье. Сторож снова удивился.
— В окружной тюрьме полно крыс, — сообщил он Джексону. — Но здесь я сталкиваюсь с таким впервые. Может, они забрались по мусоропроводу?
— Все может быть, — не стал возражать Джексон. Сторож нагнулся, чтобы заглянуть под нары, и в этот момент Джексон нанес ему удар по уху. Не успел тот упасть, как Джексон ловко подхватил его.
— Высокий класс, приятель, — похвалил сосед. — С таким способностями ты мог бы выступать на сцене.
— Что я и делал, — лаконично заметил Джексон.
Он связал сторожа разорванной на ленты простыней и сунул ему в рот кляп. Затем надел пальто и шляпу сторожа и спокойно вышел из камеры.
— А ты не хочешь пошляться по бабам? — обратился он к соседу.
Тот покачал головой.
— Они ничего не смогут мне пришить. И кроме того, для побега надо много чего подготовить, да и тебе отсюда ни за что не выбраться.
— Может быть, ты и прав, — согласился Джексон. На мгновение он прислонился к решетке камеры, из которой только что выбрался. Возможно, он и в самом деле совершает глупость. Ему тоже не смогут пришить никаких обвинений, если Тельма останется жива. Но он не был в этом уверен, а Мак-Крини ему не верил. А вот попытаться сорвать предполагаемое покушение Флипа на Тельму он сможет только на свободе.
И ко всему прочему эта Ольга…
— Трусишь? — поинтересовался он у соседа.
— Да нет… просто ни к чему.
Джексон прошел по коридору и затаился в углу рядом с дверью. Потом он заговорил, подражая голосу старика-надсмотрщика. Голос его звучал взволнованно и резко. Одновременно он застучат кулаком по стальной двери.
— Послушай, Джим, не зайдешь ли на минуту? Мне кажется, парень, которого прислал Мак-Крини, хочет повеситься.
Послышался шум отодвигаемого стула.
— Это каким же образом?
— Он рвет простыню на ленты.
— Ну так помешай ему, старый идиот, дай ему в челюсть! — буркнул писарь. Ключ в замке повернулся. — Если с ним что-нибудь случится, нам не миновать…
Едва только писарь просунулся в дверь, Джексон опустил ему на голову резиновую дубинку, которую позаимствовал у сторожа.
— Великолепная работа! Ребята не поверят! — похвалил его сосед по камере.
Джексон взял у потерявшего сознание писаря револьвер и сунул себе в карман. Потом он прикрепил на внутренний отворот куртки служебный знак и задвинул» стальную дверь на засов.
Пакет с его личными вещами еще лежал на столе у писаря. Джексон забрал деньги и открыл дверь в холл. Чиновник, обслуживающий лифт, находился в другом конце. Джексон поднял воротник куртки, словно хотел защититься от холода, и крикнул в сторону лифта.
— Тебе сандвич с черным хлебом или с белым?
— С черным, — голос писаря не вызвал у него никаких сомнений. Имитация всегда была сильной стороной Джексона. — И не забудь зайти в прокуратуру и принести бумаги на того парня, что прислал Мак-Крини.
Взад и вперед сновали чиновники из уголовной полиции. Увидев служебный знак, дежурный только зевнул, не прекращая своих дел. Джексон решительно нажал кнопку лифта.
Лифтер был пожилой человек. Он безучастно скользнул взглядом по Джексону.
— Похолодало, — сообщил он. Джексон старался держаться спокойно.
— Да?
Старик кивнул.
— И снег опять пошел. Я так думаю, что лето долго не продержится.
Лифт остановился на восьмом этаже, потом на пятом, четвертом, и везде входили и выходили чиновники в форме и гражданском платье. Никто не обращал внимания на Джексона. Смена Мак-Крини и его людей, видимо, уже кончилась.
Выйдя из лифта в холл, плиты которого были покрыты мокрыми следами от растаявшего снега, Джексон приподнял воротник еще выше. Его ботинки громко скрипели на каждом шагу.
Никто его не узнал, никто не окликнул, никто не попытался задержать.
Стояла темная ночь. Ему в лицо ударил холодный ветер. Кроме нескольких дежурных машин, у тротуара стояло одинокое такси. Временами из здания кто-нибудь выходил, пригибался и отворачивался, направляясь против ветра. А вообще улицы были пустыми.
Джексон некоторое время находился в нерешительности. Прежде чем его схватят, ему надо сделать три дела: убедиться, что Тельма в безопасности, поговорить с Ольгой и привести в исполнение решение, принятое в тюрьме: убить Флипа Эванса.
Первым делом он решил увидеться с Ольгой и поэтому направился через улицу к такси. Он открыл дверцу и сказал:
— К Логан… — слова застряли у него в глотке.
На машине горел знак, что она свободна, но там уже кто-то сидел. В темноте салона светились две сигареты. Джексон схватился за оружие, прихваченное у писаря, и одновременно сделал шаг назад.
— Без фокусов, — предупредил его голос. — Моя пушка нацелена тебе прямо в пузо. Как, черт возьми, тебе удалось выбраться из этой крысиной норы?
— На своих двоих, — глухо ответил Джексон.
— Молодец! — похвалил его Джек Уотс. — Мы здесь торчим, мерзнем и ломаем головы, как тебя выцарапать оттуда, а ты сваливаешься к нам свадебным тортом. Мы только что говорили, что ты крепкий орешек, и ты это подтвердил.
Джексон подумал, что сейчас ему всадят пулю в живот, но пока ничего такого не случилось.
— Садись! — приказал Уотс. Сначала он отодвинулся, но потом передумал и показал на место перед собой. — Знаешь, садись-ка лучше к Сэму.
— Не ломайся, как невинная девица, садись. Сэм по тебе страшно соскучился.
— Куда едем, Монах?
— В клуб. — Затем он прижал к голове Джексона револьвер. — Флип считает, что наш супермен может нам подсказать, где находится Ольга.
Глава 5
Ужиная, лейтенант Мак-Крини с интересом наблюдал за мокрыми крупными снежинками, кружащимися за окном.
— Сын обрадуется, если снег не растает до утра, — обратился он к жене. — Можно будет покататься на лыжах. Мы с ним вместе сходим в парк.
Бетти Мак-Крини нарезала готовое мясо, запеченное в духовке.
— Это было бы чудесно! Но почему ты пришел сегодня так поздно? Что-нибудь случилось?
Мак-Крини немного помедлил с ответом. Он был маловпечатлителен и забывал о работе, как только кончалась его смена. Но сегодня все было как-то не так. Его мучила мысль: а что, если Джексон не солгал и говорил правду?
— Допрашивал некоего Харта Джексона, — наконец ответил он.
— Он убил кого-нибудь?
— Девушка еще не умерла. Во всяком случае, была еще жива, когда я в последний раз звонил в больницу.
Он подумал, что, наверное, не будет ничего плохого, если он посоветуется с женой.
— Послушай, дорогая…
— Да.
Мак-Крини решил рассказать, ей всю историю, но неожиданно понял, что не знает, с чего начать. И чем дольше он над этим думал, тем более убедительными казались ему показания Джексона. Ни один мало-мальски нормальный человек не осмелился бы рассказать целой своре полицейских столь нелепую историю, если бы эта история не соответствовала истине.
— Харт Джексон…— задумчиво протянула миссис Мак-Крини. — Кажется, так звали знаменитого чревовещателя, которого мы видели в «Чез-Пари». Помнишь, это было, когда мы отмечали пятилетие совместной жизни? Он немного похож на Тони Кетриса, только немного старше.
— Это именно он.
— Я думала, он сидит в тюрьме.
— Сегодня утром его условно освободили.
— И он успел опять что-то натворить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14